Артур Раин
Лэйла-стероид
– Это точно.
Услышав мрачный голос Эскулапа, Василий недоуменно взглянул на него. Главврач рывком поднялся с кресла и подошел к окну. Мальцев положил локоть на стол, примяв лежащую возле портсигара газету.
– Что случилось?
Плечи Эскулапа приподнялись и остались в таком положении. Василий хорошо знал, что означает этот жест. Главврач собирается с мыслями. И до определенного момента ничего не скажет. Вот когда плечи опустятся…
– Когда ты увидел ее в ресторане, ты узнал ее? – отрывисто спросил главврач.
– Нет. И ничего удивительного, она же была в парике и…
– Плюс там был твой заклятый друг Скалин, – прервал его Эскулап, бросив едкий взгляд из-за плеча. – Двое профессиональных солдат не сумели узнать школьную приятельницу из-за парика?
– Какого черта ты ходишь вокруг да около?
Высокий аристократичный лоб Мальцева не собрался в морщины даже тогда, когда он нахмурился.
– У нее раздвоение личности, – сказал Эскулап, барабаня пальцами по стеклу. За окном прыгала синица, выхватывая из кормушки семечки. – Она помнит о катастрофе и это переломный момент. После этого ее сознание расслаивается. Вот почему ты ее не узнал. Когда начинает доминировать другая личность, меняется все. Поведение, походка, голос и даже черты лица. Причем если у нее действительно активно используемый потенциал, то она может создать себе какое угодно лицо даже безо всякого грима.
– То, что ты мне говоришь, это аксиома. Не пичкай меня прописными истинами. И раздвоение личности, не такая уж редкость, – стараясь подавить растущую тревогу сказал Василий. – Может быть травма мозга?
Эскулап, целиком занятый собственными мыслями, не обратил на эту реплику внимания.
– Когда я сказал, что ее сознание расслаивается, я не совсем точно выразился. Оно просто заменяется другим. До крушения поезда она Илона Ленс, после – Гарпия. Совершенно другая личность, со своими привычками, своим характером, как я уже сказал даже со своей внешностью. Плюс набор специфических умений, включающий в себя знания, необходимые профессиональному убийце.
Эскулап повернулся к Мальцеву лицом и тяжело опустился на подоконник.
– Я провел все возможные исследования, – сказал он, тщательно подбирая слова, – начиная от сканирования мозга и заканчивая гипнозом. Первое показало, что никаких физических повреждений нет, – главврач усмехнулся, – прямо как у меня… а второе вот эту самую подмену сознания. Тем не менее симптомы раздвоения личности стандартные. Илона не подозревает о существовании Гарпии, а та в свою очередь, ничего не знает об Илоне. И вот на этом сходство с классической деперсонализацией заканчивается. У двух личностей, возникших в результате этого заболевания, воспоминания общие. Они воспринимают мир по-разному, и оценку событиям дают каждый свою, но основа то одна. Первая личность считает, что папа хороший, вторая готова его убить, но папа один и тот же человек. В нашем же случае Илона помнит себя до катастрофы, а Гарпия – помнит себя только с момента катастрофы. У Гарпии вообще нет воспоминаний о жизни до крушения, и она думает, что просто потеряла память.
– К чему ты клонишь? – осторожно спросил Василий.
Эскулап испытующе взглянул в лицо Мальцеву, но сообразив, что перед ним сидит не ребенок, а взрослый мужчина, медлил недолго.
– Судя по всему, – сказал он, устремив взгляд в сторону. – Это раздвоение личности искусственное. Поскольку Илона – мирная, законопослушная, стандартная девушка, а Гарпия, повторюсь, убийца с целым набором профессиональных навыков, которые в нормальных условиях должны были бы вырабатываться годами… ты понимаешь, о чем я?
Василий похолодел.
– То есть…
Эскулап взглянул на окаменевшее лицо Мальцева и криво улыбнулся.
– Похоже, что сегодня утром ты разговаривал с зомби, друг мой. И зомби этого изготовил кто-то чертовски хороший. Нам такая техника и не снилась. Стирать сознание нам удавалось, конечно. Все эти люди без памяти… – Эскулап откашлялся, нервно дернув уголком рта. – Но, чтобы создать абсолютно новую личность, да еще и с набором умений, это…
Главврач некоторое время молчал, подбирая слова.
– Это все равно, что найти НЛО, – сказал он наконец.
* * *
Мягко урча мотором, серебристая «Тойота» подкатила к стоянке у больницы. Алина Михайловна, приятная седовласая женщина, в свои 55 лет еще не растерявшая красоты и обаяния, краем глаза заметила сверкнувший на солнце бок. Как и все секретарши с многолетним опытом, Алина Михайловна не любила нарушителей дисциплины. И уж совсем не могла терпеть, когда из-за этого опаздывали на работу.
Сергей Горский зашел в вестибюль бодрым шагом молодого специалиста, у которого все еще впереди. Неприязнь Алины Михайловны была к тому же круто замешана на зависти, в чем, собственно, она даже себе не призналась бы. Видя любого молодого специалиста, она всегда вспоминала, что и ей когда-то было только 22 года.
– Сергей Антонович, – обратилась она к подошедшему с несколько виноватым видом Горскому. – Надеюсь вы помните, что у вас сегодня назначена встреча с главврачом?
Молодой врач всплеснул руками.
– Что делать, Алина Михайловна, – он сел, неловко разводя в стороны полы пальто, чтобы подтянуть брюки. – Вы не поверите, перед самой больницей мне перегородил дорогу какой-то сумасшедший. Я стукнул его в заднее крыло, сделал пустяковую вмятину, по его вине, между прочим, а он заставил меня вызвать представителей автосервиса. Мол ему нужно будет получить страховку. Те выезжать на место почему-то отказались, пришлось ехать с ним и подписывать бумаги. Да я б никогда не поехал, – Горский снова взмахнул руками и тут же вслед за этим как-то странно сник, – но он… или инвалид, или…
Как всегда внимательно процедив поток слов, Алина Михайловна произнесла фразу, заготовленную заранее.
– Меня это, собственно, не касается.
После этого она склонилась над клавиатурой, набирать одну из многочисленных официальных бумаг, оставив очередного провинившегося с удивлением гадать, а действительно, с какой стати он начал оправдываться.
Через минуту секретарша подняла голову и заметила:
– Вы бы сходили и сняли пальто, Сергей Антонович, а я пока доложу главврачу.
– Ах, да, да, да, – спохватился Горский, поспешно поднимаясь и в то же время досадуя на собственную суетливость.
Алина Михайловна слегка фыркнула вслед торопливо шагающему врачу и нажала кнопку на селекторе.
– Семен Андреевич, Горский пришел.
– Через пять минут пусть заходит.
Вскоре открылась массивная дубовая дверь. На пороге появился Эскулап. Он повернулся к Василию, слегка замешкавшемуся в кабинете, и сказал:
– Значит поговори с ней откровенно. Думаю, так будет лучше всего. Потом начнем работать.
Главврач хлопнул кусающего губы Мальцева по плечу и повернулся к Алине Михайловне.
– Ну, где же наш Горский?
Секретарша подняла голову.
– Пошел пальто снимать… Но кажется вот и он.
Горский вышел из-за массивной каменной колонны, поддерживающей потолок вестибюля.
– Извините, Семен Андреевич, – ровным голосом, в котором уже не было и намека на суетливость сказал он. – Небольшое дорожное происшествие.
Эскулап кивнул и жестом пригласил молодого коллегу следовать за собой. Горский вошел в кабинет шефа и осторожно закрыл дверь.
Главврач не любил много говорить о предстоящей работе, поскольку считал, что многочисленные указания и инструкции лишь сковывают инициативу врача, которому как никому другому необходимо уметь самостоятельно мыслить. Поэтому его речь, обращенная к Горскому, длилась не более минуты.
– Неделю назад к нам поступила пациентка Ленс. Ее медицинская карточка под номером 123к. Сегодня в 12.30 вы будете участвовать в эксперименте, ставящем цель определить целесообразность пребывания пациентки у нас. У меня все.
Элегантный словесный понос. Фразы из документов постепенно переползают и в живую речь, как вирус.
Горский кивнул и поднялся. Он видел, как на обычно бесстрастном лице Эскулапа отразилась внутренняя борьба.
Если он и окликнет меня, то именно сейчас, у самой двери.
Горский взялся за ручку.
– И еще одно, – сказал Эскулап.
Горский стер с лица улыбку, прежде чем обернуться.
– Да, Семен Андреевич.
– Возьмите с собой охрану… НАШУ охрану… на всякий случай.
Врач кивнул и уже не задерживаясь вышел из кабинета.
* * *
Илона казалось, что только сейчас она поняла смысл выражения «разрываться на части». Она сидела в инвалидной коляске, которая, как оказалось, нужна не только инвалидам и смотрела в окно. Палата Илоны находилась на третьем этаже, поэтому из сидячего положения сквозь стекло было видно только безоблачное голубое небо и лучи солнца приятно согревали кожу. Временами она забывала, что за окном ноябрь. Временами она забывала невероятную цифру, увиденную сегодня в календаре.
«Я потеряла шесть лет. Шесть лет… Я помню поезд, помню крушение и это все, что я действительно помню. Дальше начинаются загадки и тени. Как будто остальное время я провела во сне. Четыре года…что-то есть… но о двух годах, я не помню вообще ничего.»
Как ни странно, сегодня эти мысли не вызывали страха. Наверное потому, что за окном было не по-ноябрьски теплое солнце.
Мягкие шаги чьих-то ног, утопающих в роскошном коридорном ковре, слегка удивили Илону. Дело в том, что на всем третьем этаже не было других пациентов кроме нее. Во всяком случае так ей казалось. Весь этот месяц никогда она не сталкивалась ни с кем в коридоре. Никогда она не слышала шума голосов за стенами своей палаты. И когда однажды Илона, превозмогая ноющую боль в медленно заживающем теле подкатила коляску к одной из дверей, располагавшейся рядом с большим фикусом в резной кадке, и попыталась открыть ее, то ничего не получилось. Ручка просто не поворачивалась. Больше подобных попыток Илона не делала.
Вот почему, когда позади раздались легкие шаги, не похожие ни на одну из знакомых ей походок врачей или медсестер, Илона немедленно развернула коляску и посмотрела на подходившую к ней…
Она выглядела, как всегда. Бежевый брючный костюмчик ловко обтягивал роскошную фигуру, с осиной талией и высокой упругой грудью. Челюсти ее как обычно непрерывно двигались, а глубокие бездонные глаза равнодушно взирали из под рыжей челки.
– Специальный девичий взгляд, – усмехнулась Илона, стараясь как можно лучше скрыть изумление. – На парней ты всегда смотрела по-другому, с этаким огоньком.
– Слесарю – слесарево, – пожала плечами Карина Зайцева, ловко вспрыгивая на широкий подоконник. – Или может и на тебя я должна смотреть как на сексуальный объект?
– Боже упаси. Хотя не могу сказать, что мне никогда не хотелось тебя поиметь… чем-нибудь побольше и потолще.
Гарпия оскалила зубы.
– О, – Карина приятно изумилась и взглянула на заклятую подругу дружелюбнее. – Вот такой ты мне нравишься больше. В образе благородной снежной королевы меня от тебя всегда подташнивало.
– Потому что Васек в такие минуты заикался, глядя на меня.
– И поэтому тоже, – спокойно сказала Карина. – Но не надо ворошить прошлое. Ни со мной ни с кем бы то ни было еще, ты меня понимаешь?
«Ответа не будет. Демонстрация превосходства.»
Зайцева немного помолчала, прежде чем начался второй раунд.
– А это я тебя нашла, – теперь у нее был такой же странный голос, как в те дни, когда она изображала медиума, на потеху одноклассникам из КИВИ. – Мы с Кастором пришли в кафе, а ты уже сидела там и пила мартини. Я тебя сразу узнала.
– Хватит изображать Сивиллу, – Илона села поудобнее, стараясь не морщиться. – Пора бы уже отвыкнуть от всех этих детских игр.
– Не все тогда было игрой.
– А, брось ты. Единственное представление, которое могло сорвать аплодисменты, было тогда, на выпускном бале. Вот тогда ты заслуживала "Оскара".
Карина пожала плечами и немного покачалась на подоконнике, устраиваясь поудобнее.
– Хорошо, что ты так думаешь, – ее голос прозвучал неожиданно устало. – Я опять начинаю тебе завидовать.
Гарпия прищурилась.
«Эта стерва кажется что-то знает.»
Илона пристально взглянула на Зайцеву. Та взмахнула рукой, словно отгоняя муху.
– Ладно, оставим. Мы здесь не для этого.
– А для чего?
– Проверяем мою теорию, – в голосе Карины шевельнулось нечто похожее на гордость. – Еще тогда в кафе… Ну да ладно, никаких предварительных посылок. Скажу только…
Она сделала паузу, перекинув жвачку за другую щеку.
– Я всегда чую таких как ты, – продолжила Карина. – У меня, видишь ли, нюх на сумасшедших.
У Илоны внезапно пересохло в горле. Захотелось вскочить и убежать, а потом найти где-нибудь ледяной воды и залить пустыню во рту живительной влагой. Вместо этого она спокойно спросила, внутренне недоумевая, почему именно эти слова заклятой приятельницы вызвали такую бурную реакцию:
– С чего ты взяла, что я сумасшедшая?
Зайцева пожала плечами:
– Балда, я же говорю, у меня нюх. Иначе зачем бы мне тут оставаться. Я как собачонка, которую водят по разным местам, чтобы она искала то, что… у кого-то есть. Дар, – Карина щелкнула пальцами, – особый дар.
Илона попыталась успокоить расшалившиеся нервы. В конце концов это просто стерва, с которой всегда было тяжело.
– Стерва, – усмехнулась Карина. – Ты всегда меня так называла. могла бы и фантазию проявить.
Илона воззрилась на нее как на вынырнувшую из ванны акулу. Гарпия прищурилась.
– Ты читаешь мысли?
Зайцева замотала головой с такой силой, что ее чисто вымытые гладкие волосы окутали голову как облако.
– Повторяю в третий раз. У меня нюх. Я чувствую запах человеческих эмоций. Бабушка и мать умели то же самое. Только не могли распознать, что именно за эмоции они чуют. А я этому научилась. И теперь могу угадывать то, что ты чувствуешь. Это почти чтение мыслей, но не совсем.
«И это я – сумасшедшая?»
– Да я то что, – Карина развела руками. – Вот ты – псих так псих. Еще в кафе я ощутила два потока эмоций, исходящих от одного человека, – она протянула руку и похлопала ладонью по голове Илоны. – Вас ведь две там внутри.
Непроизвольным движением девушка стряхнула ладонь с волос. Гарпия зашипела. Ее рука взметнулась вверх неуловимым для глаза движением. Зайцева ойкнула и отдернула ушибленную руку.
– Черт, – с нервным смешком произнесла Карина. – Рефлексы что надо. Как-то не похоже на Илону Ленс, тебе не кажется?
Илона молчала. Зайцева сказала то, мысли о чем Илона гнала изо всех сил. Это объясняло все. Пропавшие из памяти годы. Необъяснимые вспышки ярости по утрам. Страшные сны… И этот чертов голос в глубине головы, который постоянно приходит словно извне, но вместе с тем… постоянно рядом и когда он звучит, нет никаких сомнений, что разговариваешь и сам с собой и будто бы с кем-то другим.
– У меня раздвоение личности, – произнесла она вслух. – У меня раздвоение…
Карина сложила губки бантиком и мелко-мелко зааплодировала.
– Шизофрения, милая моя. Тут уж ничего не поделаешь.
В голове Илоны вспыхнул огонь.
– Заткнись! – рявкнула она, сжимая кулаки. – Заткнись, стерва, или я…
Страшным усилием воли Илоне удалось подавить растущий гнев. Через минуту стиснутые пальцы разжались, а лицо приобрело растерянное выражение.
– Я не хотела так говорить, – проводя руками по взмокшему лбу прошептала она. – Я не хотела этого… – Илона вскинула глаза на закусившую кончик языка Карину.
– Хотела, родная, хотела, – Зайцева криво усмехнулась. – В том то все и дело. И Илона Ленс, и твое альтер эго, оба этого хотели, однако Ленс на это не способна, но хочется. А вот для того, чтобы удовлетворить скрытые желания и существует второе "я".
– Не пичкай меня тем, что я давно знаю еще и из наших заседаний КИВИ. Мы интересовались деперсонализацией. Лучше скажи, зачем я здесь?
– Ну-у-у, родная, – протянула Карина. – Такую мелкую сошку как я не посвящают в тайны мадридского двора. Одно можно сказать…
В это время из-за головы Зайцевой пробился солнечный луч и на мгновение ослепил Илону.
– Если уж ты попала сюда, обратной дороги нет. Станешь такой же как я телкой в государственном стойле.
– Тогда в поезде я ехала на конгресс по изучению паранормальных способностей. В этом причина?
Карина кивнула.
– Не знаю, куда ты там при жизни ехала, но теперь, повторяю, ты на конечной станции.
– Что значит «при жизни»?
– Официально то ты мертва, «Никиту», что ли не смотрела? – охотно пояснила Зайцева. – И я думаю хозяева этого заведения вряд ли кинутся разубеждать в этом мир. Твой экстрасенсорный потенциал слишком велик, чтобы просто взять и отпустить тебя на волю.
Илона прижала руку к разболевшейся ране на плече. В желудке завязался тугой узел.
– И что же со мной будет? – пытаясь подавить приступ тошноты спросила она. – Что будет дальше?
– С кем? – задала контрвопрос Карина. – Когда спрашиваешь о себе, нужно теперь уточнять о ком из вас двоих идет речь.
Посмотрев в лицо Илоны, Карина покачала головой.
– Ну ладно, объясню, – сменила она гнев на милость. – Видишь ли, необычные способности или, как у нас его называют, потенциал, есть у вас обеих. Но вот активно использует его только одна твоя часть. Вот именно для нее и подберут подходящую работу, нужную государству.
Зайцева вытянулась и отдала честь.
Илона сузила глаза. Внутри вновь начал расти гнев, вызванный тем, что где-то и кто-то уже все решил насчет некоей Илоны Ленс. На сей раз уставшая она не стала сдерживать ярость и она начала пульсировать постепенно нагревающейся волной.
– И что же это будет за работа? – медленно произнесла Илона, непроизвольно откатываясь подальше от подоконника.
– О, вот это уже вопрос по моей части.
Карина соскочила на пол и медленно подошла к инвалидной коляске, протягивая руки.
– В некотором роде это будет зависеть от меня.
С этими словами она наклонилась к лицу Илоны и стала обнюхивать его, рывками передвигая сопящий нос. Илона яростно взвизгнула и попыталась оттолкнуть Карину. Зайцева осталась недвижима. Вместо этого коляска Илоны покатилась назад и сильно ударилась о стену. Сильная боль пронзила раны. Вопль муки и ярости сорвался с губ девушки.
Криана засунула руку в карман, вытащив наружу длинный блестящий предмет, через мгновение полетевший в лицо Илоне. Когда та секунду спустя открыла глаза, то обнаружила, что держит в руке тяжелый армейский нож. Зазубренное лезвие находилось в нескольких сантиметрах от глаз. Ладонь Илоны крепко сжимала облегченную рукоятку.
«Стерва метнула в меня нож, – подумала Гарпия, вырываясь из глубин подсознания. – Хамство, чистой воды.»
– Если дело в генетике, – спокойно сказала Карина высовывая длинный розовый язык, доставший до кончика носа, – то ты станешь племенной телкой. Тебе будут подбирать пару, или осеменять…
Рука подкинула нож. Длинное лезвие привычным движением легло в ладонь. Сознание потухло.
Зайцева удивленно посмотрела на рукоятку, торчащую ровно посередине грудной клетки. Словно не веря своим глазам, она медленно подняла руку и коснулась пальцами растущего красного пятна. В голове что-то мелодично зазвенело и лопнуло. В ту же секунду, словно боясь передумать и, не произнеся ни звука, Карина резко выдернула нож. Затем перевела взгляд на лежащую в кресле Илону. Девушка была без сознания.
– Как бы там ни было, – с непонятным облегчением в голосе сказала Карина и засмеялась, тяжело и шумно втягивая воздух. Кровь полилась с губ и закапала на пол, – хоть что-то полезное для меня ты сделала… Вы еще… позавидуете мне.
Несколько мужских рук подхватили ее. Последнее, что она услышала, был голос Горского, истерично звавшего на помощь. Последнее, что Карина ощутила, был запах Васькиного лосьона. Последнее, что она сказала:
– Мечты сбываются, черт побери.
* * *
Скал, сидевший в одном из подсобных помещений Клиники 15 стащил с головы наушники и несколько минут сидел без движения.
– Однако, – задумчиво произнес он, потирая лоб. – Что-то слишком много одноклассников на отдельно взятый квадратный метр площади. Незапланированная встреча выпускников? Причем с праздничным убийством в программе мероприятия. Не хватает только накрытого стола и водки мало, а в общем и целом… забавно.
Скал коснулся кнопки миниатюрного передатчика, сигнал которого расплавил микрофон, прилепленный к пиджаку Горского. Когда сегодня молодой врач снимет пиджак, он, возможно и обнаружит небольшое пятно растаявшей пластмассы на подкладке, но скорее всего нет. На это счет майор не волновался.
– Раздвоение личности, – тихо пробормотал он. – Интересно, какая из двух телок понадобится государству? Все, все, никакого любопытства, а то тут ребята, судя по всему, серьезные, могут и личико попортить.
Скал беззвучно рассмеялся. Он собрал все приборы, уложил их в дипломат и осторожно открыл дверь подсобки. В коридоре было тихо и безлюдно. Майор скользнул к черному ходу, выходившему в тихий дворик. Скал быстрым шагом пересек его и вышел на улицу, в конце которой стоял его автомобиль.
Он не видел фигуру главврача, стоявшего за большим зеркальным окном на втором этаже и внимательно смотревшим вниз. Как только майор скрылся с глаз, Эскулап, нахмурившись прошел в свой кабинет, не отвечая Алине Михайловне, что-то спросившей у него. Закрыв за собой дверь, главврач поднял трубку телефона прямой связи и через несколько секунд ожидания медленно произнес:
– Генерала Сомова, пожалуйста.
