Артур Раин
Лэйла-стероид
– Того, что было, уже не вернуть, – хрипло сказала она. – Но мы можем создать нечто новое. Теперь я поняла, что для этого нужно. Немезис и Гарпия должны умереть, потому что они ненавидят друг друга, а мне, – ее голос дрогнул, – тоже лучше умереть, чем ненавидеть тебя.
Макс сглотнул комок и прижал ее голову к груди. Она стояла молча, прислушиваясь к стуку его сердца.
– Куда бы мы ни исчезли, они нас все равно найдут, рано или поздно, – больше самому себе, чем кому бы то ни было еще сказал Макс. – Даже если мы избавимся от Немезиса и Гарпии, пока цела эта организация, мы не будем в безопасности. Мы никогда не будем уверены, что нас оставили в покое, что когда-нибудь снова не придет приказ убить. “Капелла” должна исчезнуть.
– Представляешь, как это трудно?
Макс провел ладонью по ее волосам.
– Перед членами клуба КИВИ, никто не устоит.
Они могли бы засмеяться и обоим стало бы немного легче, но в этот момент Каэр повернулся и быстрым шагом отошел от машины. Макс с любопытством посмотрел на водителя. Парень медленно, словно двигаясь во сне сел за руль и так же неторопливо поехал прочь.
– Он забудет все, что происходило с ним в течение этого часа, – пояснил Каэр, прикасаясь пальцами к кнопкам электронного замка. – Так будет лучше. Его роль в нашей истории закончена.
– Минутку, – Макс отвел руку клона от пульта. – Прежде чем мы войдем туда, я должен кое-что выяснить.
– Зачем я ввязался в это дело? – нетерпеливо спросил Каэр. – Отвечу. И отвечу как можно быстрее и понятнее. Мне осточертела моя жизнь. Я задыхаюсь в этой проклятой лаборатории. Они там думают, что поскольку я не знаю другого, мне хорошо. А я ведь читаю книги, смотрю фильмы и знаю, что бывает иначе. Вот поэтому то я и не мог упустить шанс узнать и жизнь, совершенно не похожую на мою. Поучаствовать в раскрытии преступлений, помочь другим… да все что угодно, в конце концов, лишь бы оно было… другим.
Макс и Илона почти физически ощутили тоску, льющуюся из матово-черных глаз Каэра. Только сейчас, пожалуй, они в полной мере осознали, что перед ними стоит ребенок. Изуродованный, вынужденный прятаться от глаз людей, арестованный и заключенный в четыре стены молчаливым судом тех, на кого он совсем не был похож. И тут же молнией скользнула непрошеная мысль.
“Он сказал то, что мне хотелось услышать.”
Илона тихо вздохнула. Макс почувствовал то же неудобство, которое испытывает человек, оказавшийся в одной компании с инвалидом.
“Если он искренен, тогда все нормально. Если нет…”
Ни слова ни говоря, Каэр вновь коснулся пальцами замка.
– Это, тоже своего рода мозг, – приговаривал он, поочередно нажимая на каждую кнопку. – Очень примитивный и простой, но вполне понятный… так… готово.
Дверь неслышно дернулась, отойдя от косяка на несколько сантиметров.
– Прошу.
Илона потянула ручку и осторожно заглянула внутрь.
– Тут темновато, но безлюдно, – сказала она.
– Заходите, заходите, – поторопил Каэр. – У нас от силы полчаса.
– И что потом? – спросил Макс, с недовольным видом проводя рукой по небритому подбородку.
– Здесь автоматизированная система безопасности. У пульта только один охранник. Вот эта камера над дверью сейчас не действует. Пока позовут техника, пока он сюда дойдет… Ну и потом я должен буду вернуться в лабораторию. Если, конечно, не случится чего-то чрезвычайного, – несколько лихорадочно проговорил клон. – Мой “сумасшедший ученый” как раз к тому времени очнется.
Макс задумчиво взглянул на него. Каэр дернул уголком рта.
– Вы же не думаете, что он добровольно отпустил меня.
3
Из приказа, отправленного в день убийства балерины.
From
«Capella»
To
Cronos
«Каждый охотник желает знать…»
Кандидат наук Лев Семенович Володин ныне проживал в одной из мертвых уральских деревень. В той же деревне, представляющей собой скопище разрушенных и растасканных суровыми северными ветрами бревен и еще целых, но покосившихся и потемневших приземистых домиков, доживали свой век несколько старух и стариков без возраста и прошлого. Так, по крайней мере, должно было быть.
Пятеро клонящихся к земле фигур в намотанных на высохшие тела лохмотьях вышли на шум военного вертолета, поступившего в распоряжение Бокова стараниями Лузгина. Время от времени бессмысленно шевеля потрескавшимися губами, местные жители остановились рядом с обугленными бревнами, торчавшими из-под снега, и молча смотрели на опускавшуюся с неба стальную стрекозу.
– Даже и не думайте, – категорично заявил пилот. – Рисковать и сажать машину я не буду. А если там под снегом яма? От нас только обломки останутся.
– Прыгать значит? – поежился Боков.
Ему никто не ответил.
Солдаты покинули кабину первыми. Боков втянул носом воздух и на мгновение закрыв глаза шагнул вперед.
Свалившись в глубокий снег, опер разрыл холодную рассыпчатую кашу и встал на ноги, очутившись по колено в сугробе. Вслед за ним спрыгнул майор, но ему удалось удержаться на ногах, и пока Боков барахтался в снегу, Скал уже выбрался на протоптанную узкую тропинку.
Наконец Сереге удалось встать немного позади майора. Тяжелое дыхание вырывалось изо рта клубами белого пара.
– Интересно, – пробормотал Скал, глядя на группу стариков, подслеповато щурившихся неподалеку, – как им удается здесь выжить?
– Раз в неделю сюда приходит военный вездеход с продовольствием, – пояснил один из спецназовцев. – Ну а пенсии, которую на том же вездеходе привозят раз в месяц, как раз хватает на хлеб и молоко. Обычная история в этих краях.
Слова эти были так же холодны, как лежащий вокруг снег. Боков же ощутил укол жалости, который всегда вонзался в сердце при виде беспомощной старости, которая искорежила, сломала и пригнула к земле некогда молодых и полных сил и здоровья людей.
– Лично мне они всегда напоминали прошлогодние листья, которые каким-то чудом удержались на ветках после зимы, – словно в ответ на его мысли сказал майор. Лицо его, как всегда, прикрывал шарф, поэтому Боков не уловил выражения, с которым были произнесены эти слова. Но во всяком случае именно благодаря им, следователь испытал то чувство удовлетворения, которое появляется только в тот момент, когда обнаруживаешь общность мыслей с тем, кому быть может придется прикрывать тебя, во время…
“Боя. Именно так дело и обстоит. Рядом с нами пятеро парней с автоматами, а моя интуиция настойчиво твердит, что скоро что-то начнется. Хоть бы она ошибалась, как это с ней частенько случается.”
От группы стариков отделилась одна фигура, опиравшаяся на почти прямую и гладкую палку. Чем ближе подходил этот обитатель мертвой деревни, тем сильнее становилось желание побыстрее улететь отсюда. Боков заметил, что и некоторым спецназовцам стало не по себе. Майор же, если судить по голосу, никакого особого волнения не испытывал.
– Эй, старик, – обратился Скал к подошедшему, – где тут у вас Володин проживает Лев Семенович?
Седые, разросшиеся брови удивленно приподнялись. Обветренное морщинистое лицо расплылось в невыразительной гримасе, отдаленно напоминающей улыбку.
– А на что он вам, – хоть и скрипучим голосом, но вполне внятно спросил дед. – Блаженный то наш уж почитай годков 10 никому не нужон.
– Почему ж так-то? – непринужденно спросил майор, засовывая окоченевшие руки в карманы длинной до колен куртки.
– Нужон был бы, так ведь не сидел бы тут, – резонно сказал старик.
– Логичный ты мужик, дед, – засмеялся майор. – Однако нам он как видишь понадобился.
– Оттого то и голову ломаю, зачем.
Очевидно было, что старику просто до чертиков захотелось поговорить с новым человеком. Такая беседа могла затянуться и Боков уже было собрался вмешаться.
– А ты не ломай голову то, – сдержанно сказал майор. – Так ведь недолго ее и сломать. Где Володин?
– На кладбище, – смиренно произнес старик, покорно опуская плечи. – При могилках живет, ухаживает за ними. Во-о-он туда идите, где холм с двумя вершинами виднеется. За ним и будет погост наш.
Скал кивнул и ни слова ни говоря зашагал в указанную сторону.
– Следуйте за ним, – приказал Боков спецназовцам. Сам он немного задержался. Просунув два пальца в голенище левого сапога, следователь вытащил несколько комков снега, еще не успевшего растаять.
– Зачем вам блаженный то наш? – снова спросил старик, для чего-то понизив голос.
– Если б я знал, отец, – вздохнул Боков, выпрямляясь. – Если б я знал…
Следователь быстрым шагом стремился вслед за бодро двигающимися вперед ребятами в пятнистой форме и автоматами на плечах. Мертвый голос деревни завывал где-то высоко в сером небе, время от времени приближаясь и проникая глубоко в душу Бокова, усиливая тревожное чувство, поселившееся внутри кажется навсегда.
“Почему он не перекрестился? Старик этот. Разуверился в Боге? Вряд ли. В деревнях привычка верить гораздо сильнее чем в городе. И все же при упоминании о могилах он не перекрестился. Наверное, это уже параноя. Живи я в таком месте, я бы тоже уже ни во что не верил.
Дед, по-прежнему опираясь на палку молча смотрел вслед уходящим людям, уже не улыбаясь и не шевеля губами. За его спиной все в той же неподвижности стояли остальные жители деревни, позволяя холодному воздуху свободно трепать обрывки одежды. Багровые высохшие пальцы старика выбивали какой-то сложный ритм на изогнутой ручке.
* * *
Они стояли в длинном коридоре, освещенном тускло горящими пыльными лампами, ввинченными где-то высоко под самым потолком. Макс, изо всех сил стараясь казаться спокойным, равнодушно водил взглядом по гладким бетонным стенам, с многочисленными дверьми из нержавейки, отличавшимися друг от друга только номерами.
Кретов отвернулся.
– Что теперь?
Каэр потуже затянул пояс и со вздохом полез в карман плаща. Достав плоскую маленькую коробочку, он протянул ее Максу.
– В честь чего презент? У меня сегодня праздник?
– Что-то вроде этого, – спокойно произнес Каэр. – Ты пойдешь со мной туда, к ней. Поэтому опусти палец в содержимое…
– Нет!
– …и проведи черту у себя под носом. Запах, конечно, резковат, но все же лучше, чем тот, что за дверью.
– Но зачем? – с паническими нотками в голосе спросил Макс. – Я то там для чего?
– Я подключусь сразу и к твоему, и к ее сознанию, – пояснил Каэр. – Ты пойми, от личности Марго остались только воспоминания и чувства. Это разрозненные картинки, клочки. Без твоей помощи я просто не смогу отыскать то, что надо. Мне необходима отправная точка, которая обычно не нужна, поскольку раньше мне приходилось лишь отыскивать аномалии в сознании, но сейчас нам придется отыскать что-то конкретное, что является только крохотной частицей всех воспоминаний. И кроме того, я один не смогу проникнуть так глубоко. Мне помешает защитная реакция. Сейчас она, конечно, не такая сильная, как у живого человека, и только поэтому мы вообще сможем покопаться в воспоминаниях, но все равно, даже частично мертвое сознание отталкивает чужеродную энергию. А тебя ее сознание не оттолкнет. Ты единственный близкий ей человек, оставшийся в живых.
“И за это надо платить.”
При этих словах в голове Макса вспыхнули и погасли ярко-красные буквы на грязно-серой капсуле. Кретов облизал пересохшие губы.
– По-другому нельзя? – хрипло спросил он.
– По-другому нельзя, – твердо сказал Каэр.
Не говоря ни слова, Макс отвинтил плоскую крышку и опустил палец в зеленое тестообразное вещество. Воняло оно действительно изрядно, но терпимо.
Вернув коробку Каэру, Кретов почувствовал себя совсем уж нехорошо. Но как раз в этот момент ему на плечо опустилась рука Илоны. Девушка ободряюще улыбнулась.
– Во всяком случае, сюда ты приехал не зря, – сказала она.
– Ну да, – пробурчал Макс. – И если могила братская, то это уже неплохо.
В таком месте шутка о могилах прозвучала просто ужасающе. Однако Илона только сильнее сжала плечо Кретова.
– Так, теперь вы, Илона, – поспешил вмешаться Каэр. – Стойте здесь и никого не пускайте внутрь. Делайте что хотите, но ни в коем случае не допускайте, чтобы нас потревожили. Если контакт между сознаниями прервать насильственно, то нас с Максом можно будет просто положить там на один из столов и больше не беспокоиться.
– Я поняла, – спокойно сказала девушка. – Пока вы не вернетесь, никто туда не войдет.
– Отлично, – кивнул Каэр, поворачиваясь к замку на двери. Через несколько секунд нужная комбинация была набрана.
Стальная дверь приоткрылась. Тяжелый прохладный воздух ударил в лицо и зарылся в волосах. Илона инстинктивно отшатнулась. Губы ее скривились. Глядя, как девушка судорожно сглотнула, Макс очень порадовался, что чувствует лишь резкий химический запах мази.
– Положи руки мне на плечи, – скомандовал Каэр. – Там полностью темно, а свет зажигать нельзя, охрана на пульте заметит. Темнота для меня не проблема, но вот тебе придется тащиться за мной, как за поводырем.
Макс почувствовал некоторое облегчение.
– Так я ничего не увижу, – обращаясь скорее к самому себе проговорил он.
– Увидишь, – бесцветным голосом сказал клон. – Это я гарантирую.
Дверь распахнулась настежь. Каэр отпустил ручку и одновременно с этим, Макс опустил глаза, твердо решив смотреть пока только вниз на желтоватый линолеум.
– Ну, двинули, – сиплым голосом проговорил клон. – Илона, закроете за нами дверь.
– Стоп, стоп, – лихорадочным шепотом сказал Кретов, – еще один вопрос можно.
“Только бы еще задержаться и не входить… пока.”
– Ну что еще? – Каэр в нетерпении притопнул ногой.
– Почему ты не сказал обо всем этом Бокову и майору?
– Потому что не уверен в положительном исходе операции. Ни к чему им знать, что моя идея провалилась. Если она, конечно, провалится.
“Он не уверен! Просто прекрасною И не очень убедительно…”
Макс глубоко вдохнул и нырнул в холодный сумрак. Девушка мягко толкнула дверь. Металлический язычок щелкнул и только через минуту, глядя на разноцветный пульт электронного замка, Илона вдруг поняла, что случилось.
– Господи, – выдохнула она. – Я же не знаю кода.
* * *
Кладбище было таким же старым и износившимся, как и все в этой деревне. Неровные ряды маленьких холмиков с покосившимися крестами, то тут то там торчащими из снега.
Неподалеку от полуразрушенной ограды стояла самая настоящая избушка на курьих ножках. Она словно сошла с картинки из детской книжки о Бабе Яге. Один из спецназовцев полуудивленно полуодобрительно хмыкнул. Скал что-то проговорил неразборчивое и на вопросительный взгляд Бокова ничего не ответил.
– Может сказать повернись ко мне передом, а к лесу задом? – проворчал опер.
Ноги у него основательно промокли и настойчиво просились в дом. К теплым, а главное сухим носкам и горячему чаю.
Будто в ответ на слова Бокова, низкая дверь приоткрылась, кто-то из глубины избушки чуть слышно чертыхнулся, налегая на покосившееся дерево. Снег недовольно заскрипел и отступил.
На пороге стоял длиннобородый мужчина в грязно-зеленом бушлате военного образца. Боков, видевший фотографию в личном деле Володина, сразу же узнал эти спокойные светлые глаза, внимательно и степенно осматривающие визитеров из-под редких черных бровей. Лицо стареющего пятидесятилетнего мужчины было таким же красным и обветренным, как и лицо говорливого деда, показавшего дорогу.
– Чем обязан? – степенным баском произнес Володин. Боков чуть было не расхохотался. Настолько не соответствовал этот деловитый тон потомственного интеллигента облику деревенского нищего.
Скал молча посмотрел на следователя, еле заметно кивнув в сторону стоящих позади спецназовцев. Боков повернулся к ним.
– Вот что, ребята, – сказал он. – Осмотрите здесь все. А потом возвращайтесь и оставайтесь возле этой… халупы. Никого не впускать и не выпускать.
Солдаты молча разошлись. Боков почувствовал, как его уши загорелись. Спецназу здесь нечего было делать. Все это понимали и лучше всех сам Боков. В нем медленно разгоралась злость на майора, заставившего его вызвать эту никому не нужную охрану.
– Ваш приказ прозвучал как ненавязчивая просьба войти в мой дом, – меланхолично произнес Володин. – Однако, прежде чем я впущу вас, все же повторю: чем обязан?
На сей раз в голосе ученого прозвучал намек на раздражение.
– У нас есть к вам несколько вопросов, – сказал майор, пристально вглядываясь в лицо Володина. – Ответы на них могут занять довольно много времени, поэтому нам действительно будет лучше зайти внутрь.
Ученый не двинулся с места.
– Вот как, – сквозь спокойствие голоса прорвалась уже отчетливая ярость. – Давненько ни у кого ко мне не возникало никаких вопросов. И я уж, грешным делом, начал думать, что избавился от них навсегда.
– Вы ошиблись, – спокойно сказал Скал.
– Верно, – Володин облизал губы и энергично кивнул в сторону могил. – Я забыл, что только к ним уже нет никаких вопросов.
– К ним может и нет, – резко сказал Боков, бренча связкой ключей в кармане. – Да и то только потому, что, если они и натворили что-то при жизни, все их грехи покрыла смерть.
– А я тоже мертв, – вызывающе произнес ученый. – Вы думаете это перед вами кандидат наук, Лев Семенович Володин? В таком тулупе, живущий рядом с могилами, не моющийся неделями? Не смешите. Я уже давно более мертв чем они, мои подопечные.
Махнув рукой, Володин потянул на себя дверь.
– Лэйла, – бросил Скал, не повышая голоса. – Лэйла-стероид.
Фигура в бушлате вздрогнула и согнулась, словно прошитая пулей. Впрочем, как подумал изумленный Боков, пуля, пожалуй, не произвела бы такого сокрушительного эффекта. Несколько секунд тишины и голова ученого медленно повернулась в профиль.
– Лэйла, – задумчиво протянул Володин. В его глазах билась и металась испуганной птицей надежда, что вот сейчас выяснится, что этот человек с замотанным лицом пришел вовсе не потому, о чем с ужасом подумалось.
– LEYLA-2, – хладнокровно проговорил майор.
И тут Володин расхохотался. Булькающий смех проливался сквозь пожелтевшие зубы и падал в снег жирными каплями. Профессор повернул голову и, продолжая смеяться посмотрел на майора сквозь седую прядь грязных волос, выбившихся из-под засаленной шапки.
– Вс-плыл-ло… таки, это… дерьмо, – с трудом выговорил он. – Ах, Славин… Славин… Как всегда… ты поступил… умнее меня.
Володин умолк и успокоился также внезапно, как и засмеялся. Энергичным жестом он пригласил Бокова и Скала войти внутрь.
– Милости прошу, – насмешливо сказал ученый, – откроем шкаф со скелетами, как говорят американцы.
Нынешнее жилище кандидата и профессора отличалось спартанской обстановкой. Большая русская печь в углу, от которой по избе плыло уютное тепло, грубо сколоченный длинный стол и несколько стульев. В самом дальнем и темном углу висела лампадка перед потемневшей от времени иконой.
Отсюда издали, Бокову вдруг показалось, что с иконой что-то не так. Тем не менее, царивший в комнатушке сумрак, не позволил как следует рассмотреть детали, а теплая печь заставила Серегу забыть обо всем. Не обращая больше никакого внимания ни на майора, ни на хозяина, следователь стащил сапоги, промокшие носки и устроился на колченогом стуле, вытянув к печи окоченевшие ноги. С этой минуты он, казалось, ничего не видел и не слышал.
Скал молча придвинул к себе другой стул и сел напротив Володина.
– Все что мне известно о “лэйле”, – серьезно сказал ученый, – вы и так уже знаете. Задайте другой вопрос.
– “Капелла”, – тихо проговорил майор.
Боков едва слышно хмыкнул.
“Хороший вопрос. Если бы все было так просто.”
Володин поджал обветренные губы. Глаза его затуманились, но уже через секунду в них полыхнуло удивительно сильное желание говорить. Боков почти задохнулся от изумления, когда понял, что на вопрос Скала будет ответ.
– То, что я вам скажу, это почти теория. Почти, но не совсем… Идея витала в воздухе еще со времен начала перестройки, – голос ученого постепенно окреп и приобрел интонации, обязательно звучащие в речах человека, которому не раз приходилось выступать перед аудиториями. – СССР, как и любая империя не могла не развалиться. Исчезновение Союза было похоже не падение зеркала. Страна разбилась на один крупный осколок и несколько мелких. Поскольку нынешняя Россия всего лишь большой кусок империи, ни имперская армия, ни имперская разведка ей стали не нужны. В стране нашлось немало умных людей, которые в слове “перестройка” уже тогда прочли множество других слов, таких как “развал”, “конверсия”, “сокращения”. И вот тут кое-кто из этих умных людей, понявший, что скоро на улице окажется немало хороших специалистов, обиженных на новую жизнь, решил, по-видимому, открыть неплохой бизнес. Сокращенные разведчики, уволенные военные, закрытые предприятия… Из всего вот этого и возникла “Капелла”. Безработным разведчикам она предложила заниматься своим делом, только за более хорошие деньги, военные начали войну против всех, в том числе и против государства, которое оставило их без куска хлеба. Специалисты же оборонных предприятий, не захотевшие выпускать унитазы вместо электронных прицелов, снабдило этими самыми прицелами “Капеллу”, взамен получив назад свои должности и гарантии в завтрашнем дне.
– Все это, просто нереально, – подал голос Боков. – Гнать оружие под носом у государства… Раньше это еще можно было, но сейчас…
– Если государство нельзя обмануть, его можно купить, – парировал Володин. – Все дело в деньгах. А у “Капеллы” они есть. Покупаем себе разорившееся предприятие, покупаем лицензию на производство, скажем, охотничьего оружия. После этого под такой крышей можно гнать все что угодно. А накроют, велика Россия, обиженных государством много, нужно всего лишь найти замену.
– Мусор, – категорично сказал Скал. – Все это словесный мусор. Мне кажется структура “Капеллы” намного проще. Да и в предприятиях по изготовлению оружия у них нужды нет. Они почти невидимки, поэтому громоздкая структура исключается.
Володин одобрительно хмыкнул.
– Браво, браво, – с оттенком иронии сказал он. – Вы подобрали очень точное сравнение. То, что я вам обрисовал, это действительно мусор… а вернее навоз, которым удобрили почву, чтобы зернышко проклюнулось. А зернышко под этим навозом есть.
– Какое же? – спросил Боков.
– Использование разведданных для зарабатывания денег, – пожал плечами Володин. – Но это что-то вроде идеи: “а не зарабатывать ли деньги космическим туризмом?” Идея кажется глупой, но только до тех пор, пока у вас не появится собственный космодром и космический корабль. После этого все становится просто.
Из-под стола показался толстый серый кот, потянувшийся с независимым видом и взглянувший на майора мутными желтыми глазами. Потеревшись о валенки Володина, кот мягко упал на пол, после чего снова заснул. Ученый меланхолично почесал его за ухом.
Это маленькое происшествие послужило толчком для небольшой смены курса. Тем более Боков хорошо знал, что для успешного вытягивания информации у человека, необходимо время от времени менять тему разговора на ту, которая вызывает у допрашиваемого наибольшее внутреннее сопротивление и нежелание говорить. Так постепенно его оборона спадет и о нужных вещах он начнет болтать также охотно, как и о пустяках.
“Таких, например, как теория о сути “Капеллы”. Но тут, конечно, другой случай. Ах, Володин, Володин. Если ты с этим связан, то дай тебе еще пару секунд и ты поймешь, какую глупость сделал. А в глазах у тебя уже появилось то самое выражение “а не сморозил ли я”, которое мне так часто приходилось видеть на допросах.”
– Кто еще кроме вас и Славина знал технологию производства “лэйлы”?
– Никто, – отрезал ученый. – И потом, что значит кроме Славина и меня? Я тоже не знал весь ход получения препарата. Славин был не от мира сего. Создав LEYLA-2, он вообще решил, что теперь его имя стоит в одном ряду с именами создателей самых смертоносных видов вооружений. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, а именно личной ответственностью ученого перед людьми. У него были связи в правительстве и в минобороны, и поэтому Славин добился, чтобы все эксперименты с “лэйлой” находились непосредственно и только под его контролем. Наверху тогда никто не отдавал себе отчета в том, что за ящик Пандоры мы открыли. Поэтому Славину и удалось подмять все под себя.
Тут Володин помрачнел. Видимо он подошел к тому рубежу, за которым начинались все его невзгоды. Никто его не торопил, давая возможность собраться с мыслями.
– Потом он с таким же упорством начал бороться за закрытие проекта, – хмуро проговорил ученый. – И опять добился-таки своего. Как всегда, впрочем…
– Чем это можно объяснить?
Володин раздраженно хмыкнул.
– Что-то случилось в ходе экспериментов. Сначала погибли испытуемые, а потом… насколько я помню взводу солдат вкололи раствор “лэйлы”, ну и… подробностей я не знаю, помню только, что солдатам этим приказали потом разогнать демонстрацию.
Володин немного помолчал.
– Успех был потрясающий, – хмуря брови усмехнулся он. – Обычные нормальные парни гонялись за мирными людьми в том числе за женщинами и детьми и крушили их саперными лопатками. Они просто озверели. Никто не знал почему, но Славин знал очень хорошо… В общем, – Володин глубоко вздохнул и его голос постепенно обрел прежнюю силу, – стараниями Славина проект прикрыли. Потом он пустил себе пулю в лоб и технологию “лэйлы” уже не восстановишь.
– А как же ваш рецепт древнеегипетских жрецов?
На мгновение глаза бывшего ученого снова блеснули, но тут же погасли.
– Это только отправная точка, – усмехнулся Володин. – Вернее просто один из ингредиентов LEYLA-2. Да и то, неизвестно, использовал ли Славин рецепт полностью или просто взял кое какие его составляющие. Он был гений, и мы можем веками изучать все то, что было и перед его глазами, но цельной картины так и не увидеть. Для этого ведь тоже нужно быть гением.
– Лет шесть назад, – произнес Боков, – то есть уже после того, как, по вашим словам, производство LEYLA-2 было прекращено, капсулу с таким названием м-м-м… употребил, скажем так, один мой знакомый. Судя по действию препарата, это действительно была “лэйла”. Как это можно объяснить?
Володин потер нос, чихнул и проворчал что-то насчет сквозняков. Хотя никакого сквозняка Боков не ощущал.
– Нет ничего проще, – хмуро сказал ученый. – За несколько месяцев до того, как все запасы “лэйлы” были уничтожены, со склада исчезло пять упаковок препарата. Что-то около 200 капсул. Судя по вашим вопросам, “лэйлу” использует “Капелла”? – в его голосе послышалось странное торжество.
Боков ощутил сильное разочарование. Отследить LEYLA-2 по такой ниточке просто невозможно. По закону подлости сработал самый “дохлый” вариант.
– Но может быть кто-то все же восстановил технологию? – спросил майор.
Ученый несколько презрительно ухмыльнулся.
– Даже кока-колу не смогли повторить в точности, а тут… нет, “Капелла”, да и не только она, конечно, многое отдала бы за рецепт “лэйлы”. Но для этого, кое-что нужно, – рот Володина искривился в странной усмешке.
– Что? – поспешно спросил Боков.
– Для этого надо уметь общаться с мертвыми.
* * *
Макс шел в абсолютной темноте, вцепившись в костлявые плечи Каэра. С первых же шагов ощутив потребность втянуть голову в плечи, Кретов так и поступил. Несколько раз споткнувшись о невидимые неровности на полу, он судорожно сглотнул, стараясь подавить тошноту. Запах мази, едкий и всепроникающий, все же не мог соперничать с тошнотворным духом смерти, который не растворялся даже в этом ледяном сумраке.
Максу было страшно. Страшно до колик. Его мысленному взгляду представлялись ряды прозекторских столов, с лежащими на них трупами. Он видел мертвые глаза, слепо уставившиеся в невидимый потолок, разрезанные животы с клочьями трупного мяса и ярко-белые обломки костей, торчащие из разорванных ран. Кретов видел себя, бредущего между разлагающимися телами, которые когда-то откликались на обычные человеческие имена.
“А если я сейчас споткнусь, то вполне могу полететь и упасть на что-нибудь холодное и скользкое. А потом я заору и не смогу остановиться.”
Клон замер. Послышался металлический лязг и мягкий шорох, словно на пол слетел большой лоскут материи. Макс услышал стук собственного сердца, бешено заметавшегося в груди, после слов Каэра:
– Это она.
Через секунду последовал приказ:
– Закрой глаза и сосредоточься. Предельная концентрация, Макс. На собственных чувствах и ощущениях.
Макс повиновался, стиснув зубы и ощущая соленый привкус пота, смешанного с мазью, медленно стекающей по губам на подбородок.
“Покупайте наш жидкий дезодорант! Лучшее средство от трупного запаха.”
– Смотри внимательно, – прошептал клон. – Любая деталь… Постарайся не пугаться.
Пальцы Каэра коснулись его век. Макс увидел нестерпимо яркое сияние огней, смешанных со странным нечеловеческим визгом. Разноцветный вихрь из стонов и боли рванулся ему в лицо. Кретов с трудом удержался чтобы не закричать, когда незримый пол треснул, выпуская на волю языки огня, обжигающего холодом вечной пустоты. Гигантская волна подхватила Макса и понесла прочь от земли, застилая тонущие в слезах глаза мириадами картин.
Поднимается занавес. Зал в полной темноте и лишь доски пола, неощутимые в танцевальном полете.
Синяя ленточка стекает с кресла. Страх перед большим и строгим человеком, с недобрым криком, вырывающий какой-то пузырек из детской руки.
Профессор Славин!
Отец! Тогда я была еще маленькой, а теперь меня…
Откуда-то с другой планеты пришел голос Каэра, расшвырявший видения во все стороны, как лоскутки старых платьев.
– Задавай вопрос! Быстрее, если не хочешь превратиться в растение. Только один! Помни, есть время только на один вопрос!
Как? Как задавать? И… Это так мало, один. И так сложно, когда надо быстро. Что же можно…
Огромная темно-серая торпеда ударила в мир огней и видений. Дикий страх заметался в тесной каморке, рикошетя от метровых стен. Яркий блестящий шарик качнулся маятником, принося странный покой и детскую радость.
“LEYLA2”. Короткая надпись на снаряде, вторгающемся в погибшее сознание, расступившееся перед сочащимися ядом буквами.
Макс отправил свой вопрос и постарался выбросить его навсегда из головы. Но вместо этого он широко раскрыл глаза и начал всматриваться в новый вихрь из нескольких картин.
Отец лежит в длинном черном ящике, забросанном цветами и горем. Глаза его открыты. В них мечется Володин, почему-то смеющийся, но без звука и без улыбки. Живой и яркий зрачок неожиданно расплылся, закрывая собой всю глазницу.
– Глаз, – прошептал черный маленький лебедь в балетной пачке, сотканный в одно мгновение из сумерек и холода. – Мертвый глаз… всегда…
Макс закричал, когда лебедь повернул к нему голову. Макс закричал, и понял, что этого зрелища ему не забыть никогда. Прошла целая вечность, пока он понял, что лежит на странно теплом полу. Тусклый свет прогнал все кошмары, и мягкая ладонь Каэра постепенно сползла с лица Кретова. Рядом на корточках сидела Илона, поддерживая голову Макса и ласково проводя рукой по взъерошенным волосам. Валяться вот так было совсем неплохо.
