Артур Раин
Лэйла-стероид
У Волохина было одно удивительное свойство. В названиях алкоголя он не разбирался, но безошибочно определял дешевизну или дроговизну любого пойла. Было дело, один раз Молохов решил сэкономить. Тут же был выматерен и оставлен без фотографий на 2 месяца, после чего взял за правило не экономить на выпивке для Бомжа. Выходило себе дороже.
С первых же шагов Диме показалось, что в воздухе плавают густые облака серого сигаретного дыма. Ничего такого, конечно, не было, но все же Молохов закашлялся и быстрыми скачками пересек шестиметровое пространство до окна и распахнул створки. Живительный ледяной поток омыл легкие и вынес из комнаты застоялый сигаретный дух.
– Черт, Генка, – все еще тяжело дыша произнес Молохов, – у тебя уже, наверное, какой-нибудь новый дыхательный орган образовался. А может ты мутан? Так давай мы тебя в поликлинику сдадим, для опытов, а?
– Привет из Простоквакшино. В твоем возрасте уже пора цитировать классиков, а не фразы из мультиков, – угрюмо буркнул Бомж, ставя на низкий столик два стакана. – Меня в поликлинику сдадут только после того, как ты уже смирительную рубашку лет пять потаскаешь. А там как раз и я подоспею. Щелкну бывшего журналиста для какого-нибудь еженедельника.
Дима театрально поднял брови и сел на диван, который неожиданно оказался аккуратно застелен.
– Ты сегодня прям поражаешь меня красноречием.
Молохов протянул руку и взял стакан. На ощупь тот был просто ледяным.
– «Метакса» со льдом? – поджал губы журналист, делая вид, что не заметил пузырящуюся поверхность и темный цвет жидкости.
– Это «кола», родной, – невозмутимо произнес Бомж. – Во-первых, сейчас 12 часов дня, а раньше пяти я не пью, а во-вторых, – Генка сел напротив в глубокое кресло и ненатурально ухмыльнулся, – с чего бы это я стал поить тебя моей «Метаксой».
Несмотря на выработанную грубость, Геннадий Волохин был одним из лучших друзей Молохова. Родители Генки, потомственные интеллигенты, привили ему массу добродетелей, которые Бомж тщательно скрывал, но только от тех, с кем не желал иметь дела. Кстати, родители Бомжа работали в посольстве России в США и неоднократно пытались перетащить сына за океан, однако Генка упорно отказывался становится мистером Volokhin. Разобиженные предки временно перестали присылать ему деньги. Этим и объяснялась "хрущеба".
Поскольку жил папарацци на пятом этаже, а у Молохова, как уже упоминалось было «не пивное, но брюхо», Дима испытал чувство невообразимого блаженства, когда прохладный напиток попал в желудок и остудил разгоряченное тело. Только через пару минут, когда стакан опустел, Молохов вдруг вспомнил о причине своего прихода.
Несильно стукнув стаканом о столик, он заявил:
– Ну ладно, Гэ Волохин, он же Бомж. Где они?
– У тебя под носом, – внимательно взглянув на приятеля сказал Генка. – Если конкретнее, то под столом.
Молохов быстро наклонился и вытащил на свет длинный желтый конверт с надписью «Фотобумага» на нем. Когда нетерпеливым движением Дима разорвал бумагу, Бомж слегка отодвинулся вместе с креслом, и его надежно скрытая застенчивость проступила на скулах легким румянцем. Он знал, что проделал прекрасную работу.
– О, Бог мой, – прошептал Молохов, жадно пожирая глазами каждый из шести снимков. – Ты просто гений. В таких условиях и такое качество. Я сейчас же позвоню в редакцию и пусть заменят тот утиль, что я им сегодня принес вот на эти фотографии.
Дима выбрал два фото и отложил их в сторону, после чего сияющими глазами посмотрел на Бомжа.
– Это же бомба! Просто бомба.
Молохов вскочил и выхватил из кармана мобильник. Он уже было приготовился звонить, как вдруг из-за его плеча протянулась рука с обломанными ногтями, аккуратно отобрала трубу и бросила ее на стол. Дима удивленно покосился на вяло улыбнувшегося Генку.
– Это, пожалуй, требует объяснения, – после недолгой паузы проговорил Молохов. – Что случилось?
Маска сонливости и апатии неожиданно спала с лица Бомжа, словно стертая тряпкой рожица, нарисованная на стекле. Темные глаза Волохина на мгновение сверкнули, но тут же потухли, словно заставившее их загореться чувство появилось лишь на секунду.
Генка опустил голову и отошел к окну.
– Подумай сначала, – бросил он оттуда. – Стоит ли звонить и что-то менять. Да и вообще… эту статью публиковать.
– О чем тут думать, Генка, – до крайности удивленный и раздосадованный Молохов провел пальцем по экрану телефона. – Такой материал попадается раз в жизни. После его публикации мы сами себе будем гонорары устанавливать.
– Тебе денег мало?
– Да пошел ты! – Дима всерьез разозлился. – Я журналист и если мне в руки попадает редкостный материал, такой, которого ни у кого нет, я просто должен его опубликовать. Это как заноза, которую необходимо выдернуть.
– Зуд творчества и славы, скорее. Чем быстрее почешешься, тем лучше.
Пожав плечами, Бомж повернулся к нему лицом и присел на подоконник. Его расширенные зрачки мрачно поблескивали из паутины красных прожилок. Молохов сунул руки в карманы.
– А насчет денег… Да, мне нужны деньги. Просто потому, что считать каждую копейку и зависеть от того, шуршат ли у тебя в кармане бумажки унизительно и противно. И потом голод стирает любые мысли не относящиеся к поиску пропитания. Талант в таких условиях просто гибнет. А я не хочу, чтобы мой журналистский талант пропал.
Генка снова пожал плечами и протопал на кухню. Он вернулся с новой порцией «колы».
– На, остынь, – сказал Бомж, протягивая Диме стакан. – Никто твоему таланту пистолет к виску не приставляет. Хочешь творить, твори. Но и на рожон лезть не стоит, а то может случиться так, что финансы твои, заработанные, некому тратить будет.
Молохов глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до семи, подавив раздражение. Внезапно ему пришла в голову мысль, что если уж невозмутимый Волохин заговорил таким образом, то основания для этого должны быть наисерьезнейшими.
– Вот и хорошо, – Генка вздохнул. – Вспомни-ка лучше тот день, когда мы с тобой сильнее всего жалели, что нет с собой качественной камеры?
– Нечего вспоминать, – мрачно произнес Дима. – В «Амфоре», с месяц назад. Кого-то там убили, куча спецов из ФСБ понаехала. Мне потом приятель оттуда шепнул, что федералы в тот вечер здорово лажанулись. Но на большее он не раскололся, а поскольку о самом убийстве писали все кому не лень, я с этим делом завязал.
– Подробностей я у тебя не спрашивал, – Бомж поскреб в затылке, – но хрен с тобой. Язык без костей, что тут сделаешь… Ты помнишь тех, кто сидел за одним столиком с убитым?
– Смутно. Девочка помню потрясная с ним была. Так ее весь ресторан я думаю запомнил, а что?
– Да ладно, – Генка провел пятерней по волосам. – Не буду томить, вижу, бесполезно это. Поскольку у меня память на лица профессиональная, поэтому я запомнил не только девочку, но и ее соседа.
– Кожухова, – задумчиво произнес Дима. – Я узнал его фамилию, прежде чем бросил копать и причем раньше, чем… Ну ладно, что дальше.
– Пусть так, Кожухова, – Бомж взял из рук Молохова стакан и одним глотком убавил его содержимое на треть. – На него охотилось ФСБ. Догадаться об этом не трудно. Так вот, после смерти Кожухова, к его столику, где и так уже сидело трое, как я понимаю, федералов, подбежал еще один из их же команды. Молодой совсем…
– Да зачем ты все это…
– Вот он, – Бомж подошел к столу и не глядя ткнул в одну из фотографий. – Вот, этот парень подошел тогда к столику.
Из открытого окна прилетел пронзительный звонок трамвая, пугавшего какого-то зазевавшегося пешехода. Молохов вгляделся в посмертный снимок Роберта Стивенса, валявшегося на полу с пробитой шеей.
– Что же из того? – медленно произнес Дима после некоторого молчания. – Здесь замешано ФСБ. Тогда тем более надо…
– Ты что, совсем дурак! – выкрикнул вдруг Бомж, впервые выплеснувший полновесный заряд злобы. Впрочем, голос он тут же понизил. – Ты что, думаешь федералы только тем и занимаются, что устраивают резню чуть ли не в центре города? Десять трупов! Причем один из них с выколотыми глазами.
– Девять трупов, – машинально поправил Молохов и добавил. – Ну и что из того!
Бомж открыл рот, но увидев глаза Димы лишь рассмеялся и рухнул на диван.
– Какого дьявола я тут стараюсь? Ты же упертый как Бен Ладен. Фиг с тобой, пиши статью, вынимай свою занозу. Или вернее чешись, унимай зуд.
– Э нет, Геночка, – Молохов сел рядом и постучал кулаком по костлявому плечу Волохина. – Выкладывай уж все, что знаешь. Переубедить ты меня не переубедишь, но факты. Факты меня интересуют.
Бомж покачал головой.
– Репортер хренов, – буркнул он, копаясь в желтом конверте. – Вот тебе еще факты, – Бомж сунул под нос Молохову глянцевый прямоугольник. – Видишь, рядом с этим покойничком ствол валяется? Сфотографировал специально, как чувствовал.
– Классная пушка, а что? Труп, по-моему, гораздо интереснее этого пистолета. Ты подумай, этому здоровенному мужику, шею свернули как котенку.
– Дебил, – Бомж спокойно и категорично покачал головой. – Мне тут знакомый, тот же самый, кстати, что тебе рассказал о Кожухове, парочку специализированных журналов подарил, так в одном из них я нашел фотографию и этой, как ты выразился пушки.
– И что? – Молохов подался вперед.
– Это, американский кольт, военного образца, с лазерным прицелом. Их было изготовлено всего около тысячи штук, по специальному заказу ЦРУ. Вот теперь и подумай. Чтобы такое оружие привезли в Москву, для этого должны были быть очень веские причины. Санкцию на это должны были дать на самом верху, а значит эти дохлые ребята явно не туристы.
Генка замолчал и стал ждать реакции на свои слова. Погруженный в раздумья Молохов формировал в голове название своей будущей потрясающей статьи.
Как только Бомж это понял, он молча сложил все фотографии и протянул Диме конверт.
– Флешка с оригиналами внутри. Мое имя не упоминай, – сказал он, – и вот еще что, – Бомж помолчал, собираясь с мыслями. – Вся эта история напоминает мне кучу дерьма, зарытую где-нибудь на огороде. Чем глубже копаешь, тем сильнее пачкаешься. Короче, мне тебя жаль.
– Ничего, Геночка, – слушая приятеля в полуха, Молохов набирал телефон редакции. – Я перчаточки одену, чтобы не очень испачкаться.
Молохов уже стоял у двери, когда Бомж вяло потянул его за полу куртки.
– Еще одно соображение, – Генка смотрел в сторону. – Если хвост тебе прижмет ФСБ, то это полбеды. Скорее всего, они и не обратят внимания на твой желтый боевой листок. На твоем месте я больше боялся бы другого.
– Ну чего еще, – Молохов нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– Как я уже сказал, убитые были профессионалами, причем судя по оружию элитными профессионалами… И кто-то их убил. Причем судя по тому, что мы с тобой успели смыться оттуда до приезда полиции, убили их очень быстро. Причем одному свернули шею, как котенку, как ты сам выразился, а другому выкололи глаза. Так вот…
Бомж прокашлялся и его темные глаза снова странно сверкнули.
– На твоем месте, – закончил он, – я бы больше боялся, что тебя найдет тот или те, кто это сделал.
* * *
– «Вечерний звон», пожалуйста.
Бабушка-киоскерша, уже собиравшаяся было повесить на дверь замок, недовольно оглянулась.
– Опомнился, вишь, – проворчала она, ведя взгляд от сапог, заляпанных грязью по плащу и до головы. – Ты бы еще раньше…
Он запнулась, разглядев огромные черные очки и высокий воротник спортивного костюма, закрывающий нижнюю часть лица. Она узнала своего странного соседа, о котором ходили слухи, что он вернулся из Чечни с изуродованным лицом. Судя по фигуре и походке, сосед был молод, но никогда его не видели на улице днем и даже ночью он прятал лицо самым тщательным образом. Поначалу соседи, естественно, проявили бдительность и организовали к этому жильцу визит участкового. После чего и поползли слухи о Чечне, так как никаких, что называется, последствий для нового соседа не было. Киоскерша же, как и все старухи ощутила привычную смесь из жалости и горестных раздумий. Она молча вытащила из-под руки экземпляр «Вечернего звона» и протянула его соседу.
– Возьми, сынок. А я себе другой достану.
Сосед молча наклонил голову.
«Только бы он не предложил денег. Господи, дай совершить доброе дело.»
Сосед развернулся и зашагал домой.
– Мой то и вовсе не вернулся, – прошептала бабушка, вертя в руках забытый замок. – А вот глядишь на таких и сомнение берет, что может оно и к лучшему, прости меня Господи. Для него к лучшему, понятно. Мне бы лишь вернулся, хоть какой…
Налетевший ветер унес окончание фразы в темноту.
А тем временем майор вошел в квартиру, пол которой устилал шуршащий ковер из газет. Он уже давно не складывал их в аккуратные стопочки. Терпение иссякало.
Кинув на стол «Вечерний звон», Скал расстегнул воротник костюма и отбросил в сторону очки.
– Последнее чтиво на сегодня, – сказал он, разворачивая газету. – Черт, еще немного и у меня от этой прессы глаза пожелтеют.
Он бросил мимолетный взгляд в зеркало и хищно оскалился.
– Очень стильно будет.
На первой же странице майор застопорился.
– Ну надо же, – Скал аккуратно перегнул газету пополам и всмотрелся в суровые черные буквы. – «Резня в клинике. Почему молчат государственные структуры? Десять убитых за одну ночь».
Скал почесал нос и негромко засмеялся.
– Д. Молох. Вот и ты, родной, – нараспев произнес он. – Похоже пора нам повидаться. Набьюсь в соавторы статьи, загребу кучу денег и это как минимум.
Внезапно он умолк. Глаза майора расширились, а на лбу выступили крупные капли пота.
– Вот черт, – запинаясь пробормотал он, вглядываясь в снимок мертвого Патрика. – А вот это уже сюрприз. Этого просто не может быть… Не может быть…
«Я сошел с ума.»
– Ты сошел с ума, – с легким шипением подтвердила темнота в глубине головы, – и это здорово, потому как в вашем чертовом мире только сумасшедшим хорошо.
– Нет! – крикнул Скал, вздрагивая от страха и ярости. – Всему можно найти объяснение. Если не сейчас, то потом. Потом…
Майор, отбросив в сторону лишние рассуждения, разорвал газету и бросил обрывки на пол. После этого несколько минут он тяжело дышал, приходя в себя.
– Ладно, – пропыхтел Скал, яростно растирая лицо ладонью. – Похоже предстоят траты, а с деньгами становится не просто туго, а очень туго.
Скал щелкнул зубами.
– Придется их где-нибудь раздобыть. А потом уже поломаем голову над тем фактом, почему это человек, у которого на моих глазах отрезали руку и ногу, на посмертной фотографии целехонек.
2
Воровство – основа существования на постсоветском пространстве. Те, кто гордо заявляют, что никогда в жизни не возьмут чужого, забывают, например, что их дом набит пиратскими фильмами, играми и музыкой, а в глазах цивилизованного мира – это воровство. Ну или по крайней мере соучастие.
"Вечерний звон" 17 августа 20… года.
Д. Молох ощущал то, что западные психологи называют «ощущением потока». Он полностью отключился от всего окружающего мира с его хорошо организованной молекулярной структурой. Теперь Дима витал в другой вселенной, которая состояла целиком из слов и и маленькой толики фантазии.
Пальцы проворно сновали над клавиатурой компьютера, поставленного в личном уголке Молохова, отгороженного от редакционного пространства с помощью двух длинных канцелярских столов. Мимо проходили люди, смеялись, громко разговаривали, а некоторые задавали вопросы. И те и другие, и третьи просто проходили мимо, поскольку для Димы Молохова сейчас существовала только его статья и то неописуемое состояние души, понятное только тем, кто хоть раз творил с помощью слов.
«Итак, молчат власти, молчит пресса. Почему? Мы будем искать ответ на этот вопрос.»
Дима поставил точку и с довольным видом закачался на стуле. Привычный мир снова возник вокруг вместе с ухмыляющимся Мамой, который созерцал Молохова с наслаждением кота, готовящегося принять очередной жирный кусок. Небывалый случай: Дима набирает текст на компьютере. Сам! Это означало только одно, очередной материал, это нечто из ряда вон.
– Скоро, скоро, – добродушно сказал Дима, взглянув на редактора. – Скоро ты получишь в свои лапы это прекрасное творение умного и главное скромного автора.
Потом будут звонки из солидных газет, которые захотят пригласить к себе на работу такого удачливого и проворного журналюгу, потом будут совсем другие заработки и совсем другая слава. Он больше наконец-то не увидит названия «Вечерний звон» кроме как в киоске и забудет вкус этой отвратной минералки.
После этой самой радужной мысли, Молохов наклонился к стоящему на низком столике принтеру и как раз в тот момент, когда его ухо находилось в максимальном приближении к телефону, проклятый аппарат оглушительно затрезвонил. Стиснув зубы и заткнув пальцем ухо, Дима вцепился в трубку и рявкнул в микрофон:
– Редакция!
– Слушай, Молох, – редактор хлопну по столу. – Еще раз будешь изображать из себя Кинг-Конга и пугать звонящих…
Дима поднял руку, призывая Маму к молчанию.
– Алло, – после некоторого молчания произнес неуверенный старческий голос, с какими-то странными режущими интонациями. – Мне нужен Д. Молох.
– Это я. И простите, что так рявкнул, это…
– Я звоню по поводу фотографий в прошлом номере.
Дима не поверил своим ушам. Запахло продолжением материала. И первого, и второго, еще не опубликованного. В такие минуты Молохов мог дать руку на отсечение, что вскоре ему придется снова садиться за статью и почти никогда чутье его не подводило.
Поскольку журналист не откликался, надтреснутый голос вновь начал резать слух.
– Я… кое-что знаю об этом деле, – собеседник хрипло закашлялся, и Молохов слегка отодвинул голову от трубки, словно некие болезнетворные микробы могли проползти к нему по телефонному проводу. – Если вас это интересует, то можем встретиться и поговорить.
– Когда и где?
Это называлось взять быка за рога.
Старик вдруг замолчал. Он молчал так долго, что Молохов уже подумывал было прервать связь. Однако позвонивший ожил как раз в тот момент, когда палец Димы уже коснулся кнопки отбоя.
– Я сам вас найду, – голос неожиданно приобрел силу и резкость. – Скоро.
Тут же понеслись гудки. Молохов рассеяно повертел в руках трубку. Потом зачем-то снова поднес ее к уху. Мама оторвал взгляд от монитора.
– Ну как, – спросил он. – Очередной охотник за бесплатной славой? Или любитель сказок?
– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнес нахмурившийся Молохов. – Все может быть… Не исключено что опять лапшу на уши вешать будут.
В конце концов это не важно.
Сбросив непонятное оцепенение, Дима вылез из-за стола и потянулся, глядя в редакционное окно на плавающие в воздухе белоснежные перья.
– Знаешь, Мама, – сказал Молохов голосом заправского бодрячка. – Пойду ка я немного загажу организм некачественной кухней нашего кафе. Что-то голодный желудок начинает песни петь.
– Валяй, – равнодушно кивнул редактор, снова переводя взгляд на компьютерную картинку. – Только писанину свою распечатай и дай мне на съедение.
Молохов с трудом, но решительно запихал бумагу обратно под стол.
– Писанину ты мою получишь, – роясь по карманам в поисках кошелька пробормотал он. – Только немного позже. Я ее сейчас распечатаю, но тебе не дам. Надо… кое-что подбить.
– Угу, – буркнул Мама, едва ли слыша, что сказал Дима. Немолодой уже редактор недавно пристрастился к компьютерным играм и теперь, как и в любое свободное от работы время крушил монстров из очередной стрелялки.
Слушая визжание старого раздолбанного принтера, Молохов внезапно вспомнил, что же ему не понравилось в разговоре со звонившим стариком. Вернее в некоем странном звуке, явственно расслышанном за время той паузы в разговоре. На сей раз избавление от назойливой мысли о чем-то важном и упущенном, облегчения не принесло. Скорее наоборот.
Звук был очень похож на…
– А Бомж, наверное, прав, – тихо бормотнул Молохов себе под нос. – Дело кажется точно паршивое. Иначе с чего бы кто-то решил прослушивать наш телефон… Или у меня уже паранойя.
«Нет, ерунда. Мелковаты мы для таких трюков. Воображение разыгралось.»
С этой успокаивающей мыслью, Дима сложил отпечатанные листы в папку и вышел.
* * *
Ощутив недостаток денежных средств, Скал поступил неоригинально и начал, как и любой человек в подобной ситуации, размышлять. После весьма недолгих раздумий, майор пришел к выводу, что если и отправляться за деньгами, то уж не к кому-нибудь, а к самому богатому человеку планеты.
Скал вытащил записную книжку и отыскал в куче безликих адресов именно тот, что нужно. Оказалось, что необходимый богатей живет не так уж и далеко от нового обиталища майора. Скал удовлетворенно хмыкнул, надел пальто, замотал лицо шарфом и впервые за много дней вышел на улицу днем.
Через пять минут грязно-желтое такси скрипнуло тормозами перед многоэтажкой периода застоя, которая была построена настолько искусно, что создавала у каждого глядящего на нее прохожего странное чувство. Всем почему-то казалось, что советский небоскреб несколько клонится на бок. Местные жители за это прозвали дом «пизанкой». Некоторые несознательные граждане звали его и похуже. Частник принял купюру и умчался, ломая хрупкий еще лед на лужах. Скал поднял голову, пытаясь отыскать нужные ему окна. После этого он, не торопясь, зашагал к подъезду.
Самый богатый человек планеты жил в 236 квартире «пизанки», носил имя Семен и занимался электронным воровством. Помимо всего прочего. Поскольку однажды, просто для прикола он открыл себе счет в одном из Цюрихских банков на 1000 000 000 000 долларов. И хотя счет был ликвидирован до того, как об этом узнало руководство банка, майор по праву считал хакера богатейшим человеком планеты. Все это Семен, требовавший, чтобы все его называли Сван, проделал с помощью вполне обычного персонального компьютера, подаренного ему на день рождения состоятельными предками. Сван не пользовался в хакерских кругах огромным авторитетом несмотря на то, что написанные им программы спокойно взламывали самые совершенные из существующих на сегодняшний день системы защиты. Просто о существовании Свана не знали даже хакеры. Вернее, они знали, что такой человек существует, но найти его не могли. Следы своего пребывания в чужих машинах Семен заметал не менее искусно, чем проникал в них.
Скал записал в свою книжечку адрес Свана после того, как во время одной из операций проводимых ФСБ через сталкеров был убит некий субъект, наставивший на федералов газовый пистолет. Хотел, наверное, пошутить. Агенты шутки не оценили и влепили парню несколько пуль в различные жизненно важные органы. Майор успел задать любителю газового оружия несколько вопросов в «скорой» по дороге в больницу. Перед смертью тот рассказал Скалину о Сване.
– Я нашел его, – вылив на плечо небольшую лужицу крови изо рта проговорил умирающий. – Я… один его… нашел.
После этого Евгений записал адрес и отвернулся в сторону, когда хакер не хотевший умирать, не поведав хоть кому-нибудь о своем триумфе, улыбнулся в последний раз.
Вскоре после этого Скалин свел знакомство со Сваном, выслушал его рассказ о собственных подвигах, и ушел восвояси. Сдавать Семена Рощина он не стал в обмен на предложение профессиональных услуг когда-нибудь в будущем. Тем более, что Сван, по собственному признанию, никогда не гадил в России. И не по каким-то моральным соображениям.
– Не люблю слишком легкую работу, – сказал он тогда.
И добавил:
– За мной должок. Чем смогу, помогу.
Стоя перед дверью с цифрами 236, майор после 12 звонка подумал, что настала пора разозлиться. Тем не менее Скал злиться не стал, а просто залез в карман и вытащил оттуда набор отмычек. Присев перед дверью, он вытащил из связки именно тот ключ, который не подошел к замку. Потребовалось еще две попытки, чтобы дверь открылась.
Несмотря на день за окном, в квартире Свана было темно. Длинный коридор заканчивался светлым прямоугольником.
«Помнится, это дверь на балкон. А хакер мой разлюбезный обретается…»
На полпути к комнате Свана на полу стояло ведро. Скал споткнулся и тут же ему в нос ударил кислый запах гниющих отходов. Майор брезгливо приподнял ногу и пихнул носком ботинка невидимую в темноте дверь.
Компьютер со снятой крышкой издавал характерный шум. Сван сидел в кресле, протянув в пространство обе руки с еле шевелящимися пальцами, на каждом из которых сидело металлическое кольцо с многочисленными тонкими проводками, идущими от каждого обода к электронным внутренностям машины. На голове хакера красовался темно-красный обтекаемый шлем с непроницаемым узким забралом, закрывающий лицо до носа. Обветренные полуоткрытые губы Свана медленно, в такт пальцам шевелились, пропуская затрудненное дыхание.
Майор перешагнул через валяющиеся на полу груды дисков и взглянул на тускло светящийся монитор. «Если не хотите убить SVAN, пожалуйста, не сдирайте с меня шлем. Хотите поговорить, надевайте перчатки, второй шлем и добро пожаловать в мой мир».
Скал выругался. Сван не шевельнулся, продолжая вяло двигать пальцами. Майор нерешительно повертел в руках болтающиеся на проводках кольца. Делать было нечего. Скал нацепил на каждый палец по кольцу, затем поднял лежащий неподалеку шлем и после некоторого колебания просунул в него голову.
* * *
Молохов вяло дожевывал последний кусок отбивной, глядя в тарелку с остатками майонеза. В кафе, которое утоляло голод в основном журналистов и банковских служащих стояла блаженная тишина, сразу же после обеда заставлявшая вспомнить пресловутый закон Архимеда, призывающий немедленно после сытного обеда поспать. Как раз тогда, когда желание залечь на диван и закрыть глаза на пару часов достигло своего апогея, Дима услышал звук отодвигаемого стула и увидел, как кто-то сел напротив, не спрашивая разрешения.
Этим невежей оказался мужчина лет 60, с копной упрямых пепельно-серых волос, то и дело падающих на глаза, потускневшие от долгого смотрения на наш грешный мир. На нем было одето довольно-таки поношенное черное пальто с барашковым воротником.
«Офигенно модное. Лет 30 назад.»
Внезапно Дима понял, кто это.
– Вы мне звонили, – не задавая вопрос сказал Молохов. Старик утвердительно кивнул, а Дима продолжил:
– Если не возражаете, то давайте переговорим здесь. Очень не хочется куда-то тащиться.
– Мне все равно, – мотнул головой старик. Голос его уже не дрожал так как по телефону. – Честно говоря, я пришел извиниться. Знаете, – смущенно продолжил он, – возраст у меня такой…
В это время Дима ощутил, как в его ладонь под столом ткнулось что-то твердое.
– …как говорится седина в бороду, бес в ребро. Пошутить решил.
Внезапно Молохову захотелось рассмеяться.
«Как в шпионов играем. Что за черт…»
Тем не менее он взял плоский квадратный предмет и запихнул во внутренний карман пиджака.
– Так значит, – разочарованно протянул он, – вы ничего не знаете об этом деле?
– Честно говоря, – сокрушенно покачал головой старик, – ничего. Вы уж извините меня. Так нехорошо получилось…
Дима раздраженно махнул рукой и не очень вежливо развернувшись к собеседнику спиной зашагал к лифту. Старик наклонил голову и еле заметно ухмыльнулся.
Молохов, несмотря на, как ему казалось, смехотворность таких предосторожностей, все же ощущал полудетский восторг. Тайна! Детектив! Конспирация! Дима почти вбежал в редакцию и увидел, что обстановка для изучения таинственного послания от не менее таинственного старикана как никогда более удачная. Мама по-прежнему увлеченно нажимал на кнопки, а остальные сотрудники разошлись в поисках пропитания. Молохов прошел к компьютеру, так как еще в кафе опознал на ощупь в полученном предмете обычный съемный диск.
Староватая редакционная машина выводила на экран информацию довольно долго. Дима с нетерпением покусывал ногти, размышляя о том, что же он сейчас увидит.
Может быть надпись: «Купился, дурак!». И еще три «ха-ха» в конце.
Вместо этого на мониторе появился ворох микроскопических значков, означающих, что шрифт установлен микроскопического размера. Немилосердно щелкая клавишей мышки, Молохов выбрал нормальный размер и завороженно уставился на заголовок довольно-таки объемного текста.
«История болезни Ленс Илоны Владимировны»
* * *
Скал с любопытством смотрел на совершенно непроницаемую темноту, в которую погрузился сразу же после того, как надел виртуальный шлем на голову. Он много слышал о таких компьютерных играх, в которых действие разворачивается не на экране, а вокруг тебя, но вот попасть в такой искусственный мир ему довелось впервые. Тем более, что компьютерная индустрия, как ему смутно было известно, еще не доросла до приемлемого качества графики виртуальной реальности.
Зажегся свет, и майор увидел перед собой массивные деревянные ворота, скрепленные широкими железными полосами. Скал повертел головой, но вокруг была все та же глухая тьма. Майор нетерпеливо шевельнул пальцами и тут же испытал острый приступ головокружения. Ворота заскакали перед ним в бешеной пляске. Скал поспешно зажмурился, понимая, что вся эта фантасмагория всего лишь искусный визуальный эффект.
«Так, видимо передвигаться в этом мире можно при помощи перчаток. Шевелишь пальцами, машина получает сигнал и создается эффект движения.»
Подражая Свану, Скал растопырил пальцы, положив руки на колени. Все правильно. Вновь перед ним оказались ворота, состоявшие, если приглядеться из множества мелких квадратиков. Майор опустил глаза вниз, и оказалось, что он сидит на некой помеси трона и инвалидной коляски с электронным оборудованием. Руки Скала, состоявшие в этом искусственно созданном мире все из тех же мелких квадратиков покоились на подлокотниках, под его пальцами, отливавшими всеми оттенками золотистого цвета оказались два пульта управления.
«Ага, видимо я нажал на них случайно, поэтому все и завертелось.»
Заметив на правом пульте слова «вперед» и «назад» написанные над красными треугольными кнопками, Скал на левый пульт уже больше не обращал внимания. Он поднял голову, посмотрел на ворота и слегка надавил на кнопку «вперед». С легким жужжанием его трон-коляска подъехала ко входу поближе. Квадратики стали гораздо заметнее.
Ну как и в любой трехмерной компьютерной игре. Чем ближе к предмету, тем яснее видна его искусственность. Качество графики действительно оставляло желать.
В свое время майор освоил немало обучающих программ, построенных на основе игр, поэтому немного подумав, уже был готов к вторжению в виртуальный мир.
Скал протянул руку к кольцу, висевшему на воротах. На полпути к нему, пальцы майора вдруг натолкнулись на какую-то невидимую преграду. Скал ощутил нечто вроде шока, но внезапно тихо засмеялся.
«Конечно же, моя рука натолкнулась на монитор, который стоит сейчас передо мной. Соберись, приятель, ты всего лишь в нарисованном мире, но реальный то не перестал существовать.»
