Артур Кинк
Середина земли
– А что мне сказать всем друзьям? Что мне сказать твоей матери и бабушке? Что мне сказать себе? Что ты превратился в ящерицу и ушёл от цивилизации жить в доме без сортира? Нет. – мой отказ очень удивил Антона. Он видимо не ожидал что кто-то смеет перечить ему в этом облике. Его стоит боятся и я боялся. Но я либо достучусь до самого Антона, либо буду убит этим созданием на месте. Третьего варианта нет. Я наклонился вперёд и приготовился отбиваться стулом в случае нападения, но его не последовало. Антон просто сидел, курил разглядывая полы и ухмылялся сам себе.
– Скоро утро. Собирайся. Если оденешься и очки не будешь снимать, то никто и внимания не обратит. Вернёшься домой и сам сделаешь свой сборник. Сам сдашь все свои алюминиевые банки. Сам будешь жить в своей квартире. Я не шучу! Прекрати улыбаться. – я вскочил так резко, что стул упал, нарушив предрассветную тишину и звонко, как колокол загремел на деревянных половицах. Я принялся сваливать все вещи, что мог нащупать в темноте в одну кучу. Затем подскочил в этому надвысшему существу, схватил за руки и поднял с пола. А Антон всё смеялся неизвестно чему. Наверное, моим жалким попыткам остановить его. Я хотел напялить на до жути изменённое нечеловеческой сутью тело ветровку, но движением одной руки он оттолкнул меня с такой силой, что я снеся опрокинутый мною же стул, проехался на своей спине до входа в кухню. Больно мне не было. Было жутко от невероятной силы. От того какой злобой вспыхнули жёлтые глаза. Зрачки вновь вытянулись в чёрную нитку. Спина выгнулась, выставляя вверх уродливые острые лопатки. Руки изогнулись в тех местах, в каких у людей не было и не может быть суставов. В два прыжка оно добралось до меня. Именно оно. От человеческого облика ни осталось уже ничего. Но тут осторожно тронуло за плечо и обеспокоенно спросило:
– Я не хотел. Прости пожалуйста. Ты в порядке?
– Больше так не делай.
– Не буду. – закивало существо.
Дверь скрипнула, в сени просочился грязный утренний свет.
– Антоха! Ты дома? – послышался голос Андрея, и он вошёл в комнату. Он явно не ожидал увидеть здесь меня. Он растерялся на секунду и кажется забыл зачем пришёл. – Привет, Женя. – с неестественной вежливостью выдавил он. От безумия, что настигло его ночью, не осталось и следа. На меня глядел самый обыкновенный деревенский мужик, которого я повстречал в первый день. Будто не было никакого разговора. Будто не знал он никаких таинств вселенной, а просто вышел по воду.
– Мы можем тебя проводить до федералки, если хочешь.
Я посмотрел на Андрея, на Антона и в двери. Я дожил до утра. Значит третий вариант у меня всё же есть.
Глава 6. Аллопеция, зуд, появление чешуи.
Станция болотная, 10 июля, 1824г.
«Зима для нас, будто не кончалась. Снегом заметало всё и нам приходилось откапывать себе выход из дома. В ту ночь, когда случился пожар и ураган, погибли все. К нам не заходил городовой. Мы были отрезаны от внешнего мира толщей снега. Первая откопалась Мария. От неё я узнала, что наших мужей больше нет. В живых не осталось ни одного мужчины. Ни заключенных, ни их тюремщиков, ни полицаев, ни военных. Эти месяцы были очень тяжелы. Холодам не было конца и края, пища и вода заканчивались, а в округе не было ни одного животного. Мы таяли снег, чтобы пить. Мы кололи дрова, чтобы топить печи. Мы остались совсем одни. Все оставили нас. Забыли. Но тоски по мужьям и дому не испытывала ни одна из нас. Когда мы отрыли все заваленные снегом дома и смогли собраться. Когда сняли тулупы шубы и шали. Ни одна из нас даже не вскрикнула. Мне самой было некогда прихорашиваться перед зеркалом. Но когда я увидела остальных, я была уверена, что мы выглядим одинаково. Руки не только огрубели от труда, но и покрылись такой же кожей, что и моего мужа. Мы ухаживали друг за другом. Когда кто-то терял зрение или страдал лихорадкой. Когда я сама была слепа, мне уже не было страшно. Я знала, что с моими глазами происходит тоже, что и у моих подруг. И когда я прозрею, я стану видеть не только лучше. Мне больше не понадобятся свечи по ночам, и я с лёгкостью смогу пройти всё поселение в туман.»
– Спасибо, но я хочу остаться и помочь вам. – выпалил я. Оба моему заявлению не обрадовались. И возможно, я бы прочувствовал их недовольство на себе, если бы до всех нас не донёсся женский крик. Он прозвучал на улице совсем рядом, и мы незамедлительно повалили на двор.
В середине улицы, недалеко от колодца стоял забрызганный грязью УАЗИК. Женщина, которая кричала, и мужчина лежали на земле. Вова стоял над ними с сайгой и прижимал мужчину ногой к земле. Настя, как всегда босая, рылась внутри машины выкидывая на дорогу сумки. Она сорвала чётки в зеркала и стала вертеть их в руках, разглядывая на солнце, будто бы нашла драгоценные камни. Она показала их Вове, но тот лишь отмахнулся. Я хотел было подняться над забором и прекратить то, что происходило, но Андрей и Антон крепко держали меня за руки.
Был ещё третий. Ему, судя по всему, удалось убежать от преследователей. Они возвращались со стороны сопок и пятиэтажек, вымотанные и запыхавшиеся.
– Парнишка то спортсмен. – сказал Миша. Он остановился, почти поравнявшись с забором. Он с неприязнью глянул на банки, расставленные Антоном, и плюнул на калитку.
– В лесу ему до обеда не дожить. – крикнул в ответ Вова.
Это была семья. Наверное, ехали с дачи или на отдых. Самые обыкновенные. Не богатые. Отец был крепкий мужик. По военному остриженный. В горке. Чуть дальше от него валялся Макаров. Не моя травматическая пукалка, а нормальное оружие, которое не спасло ни его ни его семью.
– Может вы оставите тачку. Нам нужно на чём-то ездить в город, – везя тяжёлые сумки и оставляя борозды на грязи, Анастасия подошла к Мише. – Эта вместительная, неприметная, как раз подходит для наших дел.
– Разберемся без барахольщицы. – Миша оттолкнул девушку со своего пути.
Женщина уже не кричала. Она тихо плакала. Мужчина лежал молча и глядел на своё оружие, до которого ему не дотянуться.
– Да лан, Мих. Она права. Скоро у нас будет прибавление. А сюда приблудятся дай боги раза два в месяц. Эти для кого?
– Бабу пристрели и метрвоедам, заколебала визжать. – протянул Вова.
– Нет! Живоеду обоих. Нужно, чтобы к переходу он был откормлен и здоров. – чётко сказал Миша.
– Пожалуйста. Не трогайте их. Заберите всё. – мужчина решился подать голос. Он шкрябал пальцами по земле и отплёвывал грязь. Я не мог на это смотреть и не мог ничего сделать. Выбеги я, словил бы пулю лицом или грудью. И отправился бы к мертвоеду. Или ещё какой-нибудь немыслимой твари на корм.
– Ты ведь можешь это остановить? – задал я вопрос Антону.
– Он не может, – ответил за него Андрей. – Как вы кормите своих животных. Кто-то коров и свиней, кто-то любимого пёсика, кто-то экзотичную змею. Так и они. Заботятся о тех, кого привели в этот мир.
Антон не смотрел. Ни на меня или Андрея, не в щелку старого забора на разворачивающееся зверство. Его внутренние веки плотно сомкнулись на глазах. Хотел бы я знать, что творилось в его голове в этот момент. Сожалел ли он хоть немного о судьбе тех людей. Или от человека в нём осталась лишь речь, да немного оболочки.
Михаил, отдышавшись, дошёл до машины и полез за руль. Остальные мужчины, потащили жертв по тропе к лесу. Когда вокруг не осталось никого кроме нас, я оббежал забор, перешёл дорогу и снова, на корточках, вдоль чужих оградок последовал за убийцами. Антон и Андрей зашипели мне в след. Они велели возвращаться. Наконец, не выдержал Антон. Он молниеносно нагнал меня, и Андрей просто вынужден был присоединиться.
Мы не видели, но отчётливо слышали похитителей. Точнее жертв. Они кряхтели, пытались звать на помощь. Я хоть и старался идти как можно тише, не смотря на весь мой армейский опыт, не мог конкурировать с Антоном. Он то-ли вовсе не имел веса, то ли знал куда ступать, так, что не чвакала даже грязь. Его новое строение тела и скелета, позволяли легко балансировать на одной точке или маленьком камне, очень долго и быстро перемещаться на карачках, так называемым гусиным шагом, который ненавидят все, от школьников на физкультуре до спецназовцев.
В этот раз Андрей шёл позади всех. Он вытряхивал из своих карманов остатки семечек, в дар лесу, приговаривая защитить его.
Мы достигли той точки, где наши простые хвойные деревца и вековые сосны, сменялись уродливыми костяными корягами. Насмешливыми пародиями на земные растения. Обоняния коснулась омерзительная вонь. Слащавый запах тухлятины. Настолько резкий, что я и Андрей стали невольно оглядываться вокруг в поисках его источника. Надежда на то, что это была разлагающаяся белка исчезла, когда я увидел в меньше двадцати сантиметрах от себя мужскую туфлю. Квадратноносую, старомодную, но не старую. Она была словно пропущена через мясорубку. Вся разорванная, покрытая зловонной желтовато-серой слизью. А рядом. В то, что я увидел рядом я не хотел верить. Я говорил себе, что это корневище одного их тех угловатых неправильных деревьев. Что это обломок мусора. Но это было не так. Ещё в десяти сантиметрах от обуви лежал фрагмент кости. Человеческой. Не обглоданный. Отполированный до белизны. Он лежал прямо передо мной. Перед моим лицом. Меня не пугают мертвецы. Я видел аварии, в которых машина превращает своего пассажира в груду мяса, прыгунов с крышь, ожоги до девяноста процентов. Но все они были чем-то посредственным. Все они были трагедией. А эта кость была животным ужасом, который разливается словно яд по венам и лишает всякой способности к разумном мышлению и самоконтролю.
Не знаю, что бы я сделал, не отвлеки меня новый звук. Прогремел выстрел. Кроны зашумели, птицы сорвались с веток. Где-то вдалеке испуганно взвыл пёс. Отчаянный рёв разнёсся по лесу. Он сокрыл остальные звуки, и я, перешагнув через кости рванулся вперёд. Туда, где листва и земные возвышения не могли меня спрятать. Где есть только камни, да голые стволы чужих деревьев переплетаются в ужасные геометрические узоры. Я спрятался за одним из таких. Прижался к стволу. Он был настолько гладкий и влажный, что напоминал тело с содранной кожей. Даже смотреть на него было отвратительно, не то, что касаться. Женщина лежала на камнях раскинув руки и ноги как морская звезда. Крови было совсем немного. Я её даже не видел. Лишь чувствовал её запах вперемешку с порохом. Вова стоял над убитой. Остальные держали в четыре руки мужчину. Я никогда не был женат. Но если бы я нашёл на свете человека, с которым бы связал себя таким узами, а потом увидел бы его смерть от рук подобных ублюдков, рассудка во мне бы точно не осталось. Я бы рвал их плоть голыми руками и плевать, что бы стало со мной после.
Бедняга забился в руках мучителей. Они уронили его на землю, а он, схватив камень, бросился на Вову.
Я всегда презирал людей, что тупо наблюдают за злом и насилием. Особенно тех, кто любит запечатлеть подобные моменты, но сегодня я сам достал телефон, опёрся на дерево, чтобы не дрожали руки и стал снимать. Это был единственный способ помочь, если не этим людям, то другим. Это будет моё доказательство. Мой билет из сумасшедших в свидетели одного из многих тяжких чудовищных преступлений. Я смогу показать лица тех, кто виновен в смертях людей, которые до сих пор висят в сводках как без вести пропавшие. Всех тех, кого до сих пор ждут дома дети, родители, жёны и мужья.
Ему удалось выбить из рук оружие. Его тащили за руки и за ноги. На нём рвали одежду, били, царапали, выдирали волосы, но он намертво вцепился в Вовино горло. Он уже не чувствовал собственной боли. Всё, что у него осталось это ярость. И всю её он вложил в свои руки, что сомкнулись на чужой шее.
Я смотрел через экран своего телефона и не сразу заметил, что остальные изверги в спешке покинули каменную поляну. Остались только мы трое и то, что обратило деревенских в бегство. Я мельком увидел это так же, через камеру, а затем уронил телефон на камни. Тот же запах, что исходил он невидимого существа, напавшего на нас здесь же неделю назад. Неимоверная гадкая вонь. Громкое дыхание. Звуки, что не издаёт ни одно земное существо. Оно скользило между голых деревьев и почти сливалось с ними по цвету.
Как сказал мне Антон, человеческий мозг – удивительная штука. Он стирает те воспоминания, что могут навредить его владельцу. Он сглаживает злость, притупляет ненависть, прячет страх далеко-далеко в чулан. Уже после того, как я покинул лес, я не мог бы описать этого зверя, а сейчас, когда пытаюсь рассказать, пытаюсь и заставляю свой мозг вернуть хоть каплю воспоминаний, но он противиться. Я лишь помню, что оно, размерами и формой напоминало корову. Стройные когтистые лапы. Массивное тулово. Всё покрытое желтушной кожей в язвах и нарывах. С огромными наростами вдоль позвоночника. Не толстое, а просто здоровое. Покрытое мышцами и жилами там, где у рождённых на земле существ их не бывает. Морду твари, я хоть убивай, не могу вспомнить. Знаю лишь, что пасть её смогла запросто сомкнуться на спине здорового мужика. Поднять его над землёй, одним лишь усилием шеи, и перекусить хребет. Она вырывала куски плоти и жадно глотала, не жуя вместе с одеждой. Вова в тот момент пришёл в себя и начал отползать в мою сторону. Гадкое существо, что в считанные секунды поглотила целого человека и теперь лишь срыгивала кости. Тварь повернула морду и пошла в сторону новой жертвы – Вовы. А значит и в мою. Плохой пример привёл Андрей, когда сравнил их с нашими животными. Даже самый опасный хищник, будь то волк или тигр, вскормленный и взращённый человеком, не нападёт на своего хозяина без причины. Этому же было плевать, сколько Вова привёл сюда жертв и сколько скормил ему человечины со своей руки. Он вгрызся в него, разрывая грудину. Разделил на две половины того, кто приносил ему столько жертв все эти годы.
Я уже слышал и видел, что местные жители не люди, но теперь узрел неоспоримые аргументы. Останки, казалось бы, двух заурядных мужчин были разными. Один человек. Второй нет. Кровь Вовы была скудной и походила на масло. Заместо костей – хрящи. Хрящи повсюду. Вот почему их руки и ноги так неестественно гнулись, а фигуры были такими монструозными. Зверюга в предвкушении оглядывала два истерзанных тела. На них ещё оставалось много мяса, и она не могла решить с чего начать. Она любопытно махала огромным, равным длине туловища хвостом, а потом ударила им о землю, подбросив мелкие камушки. Повернула свою голову в сторону дерева. Ко мне.
Задержав дыхание, я присел и подобрал телефон с земли. Если я умру, никто не увидит доказательств. Никто не узнает об этих ужасах, и они останутся безнаказанными.
Пока я решался на рывок, зловонное дыхание приближалось к моему лицу. Я сжал кулаки, оттолкнулся от земли и тут же упал прямо рожей на камни, споткнувшись о хвост чудовища. Оно опередило меня. Обхитрило. Я перевернулся на спину. Я выглядел, наверное, как жалкий клоп сучащий лапками, в глазах внеземного существа. Я бросался камнями и полз. Я не собирался опускать эти свои лапки, чтобы передо мною не стояло, но оно отвернулось от меня. Потеряло интерес. Оно услышало незнакомую мне, но знакомую ему, гулкую речь. Отрывистые рычащие слова, похожие на гром, выстрел или падение чего-то очень тяжелого с очень большой высоты на асфальт. Говорил Антон. Я мельком увидел его, когда перевернулся уже на ноги, чтобы бежать. Он стоял с вытянутой вперёд рукой, а это существо, поджав свои тонкие ноги, приклонилось перед ним и тыкалось затылком в ладонь. Точно кошка ластится.
Я засмотрелся. Замедлился. Отвлёкся. Моя глупость сыграла со мной злую шутку. Я мог бы пробежать уже метров триста, но я, как замороженный пялился. И теперь, хищный монстр, боднул Антона в грудь, отбросив с пути и понёсся ко мне.
Проносилась ли у меня перед глазами вся жизнь, когда когтистая конечность занеслась над моей головой, а зловонная пасть разверзлась, закрывая весь свет вокруг? Точно нет. Лишь воспалённые клыки, вонь и ужас. А ещё вопрос, пугающий меня больше, чем само чудище. Почему я не видел его в первый раз? Почему тогда, его будто скрывала завеса. Как если бы я и оно находились в разных плоскостях. Тоже самое случилось и с его первой жертвой. Вова видел зверя, а бедняга лишь озирался, ориентируясь на звуки. Вопрос остался для меня тогда без ответа. Я выставил руку перед собой и она попала прямо в пасть. Упёрлась кулаком в нёбо, а локтем в язык. Я думал моя рука лопнет. Разлетится кровавыми осколками костей. Но эта мразь разжала челюсть и завыла оглушительным воем. Одной рукой держа за загривок, другой за хвост, её оттаскивал от меня Антон. Крича что-то, то на нашем, на русском, то на чужом языке.
Он сказал мне бежать, но я не убежал. Я бросил его тогда. Неделю назад. Один на один с тем исчадием ада. Больше такого не повториться. Я подхватил палку с земли и со всей дури вонзил в пасть твари, так, что один конец оставался у меня в руке, внутри пасти. А другой вышел насквозь через макушку.
Ледяная маслянистая кровь полилась с морды на мою руку, пачкая одежду. Гадина забилась в агонии, а Антон. Всё ещё удерживая её за один из костяных выступов, припал к ране ртом и принялся жадно пить то подобие крови, что вытекало из тела. К горлу моему подступила желчь и зажал рот и нос руками, чтобы не начать блевать прямо там.
Я думал, что всё позади. Ужас и угроза рухнула, сотрясая камни, но нет. Зверь из тех тёмных и зловещих измерений, что был повержен поднизшим, не самое страшное, с чем можно здесь повстречаться.
Я не мог провести аналогию, между тем, что делал Антон, и тем, что мы убиваем животных ради пищи и меха. Мы сливаем кровь, разделываем туши, замораживаем и отправляем на прилавки магазинов. Мы, кажется, называем себя гуманными. А они, судя по всему, такими понятиями не оперируют.
Из кустов к нам выполз Андрей.
– Немедленно прекрати! – прикрикнул он на Антона. Он сделал шаг вперёд. Хотел оттащить Цупсмана от туши, но тот взглянул на него с такой яростью, что он едва не поскользнувшись на камнях, отскочил за мою спину.
– Ты ещё не готов, поглощать так много, – пробормотал он еле слышно. – Нам пора.
Я не помню, сколько ещё мы там пробыли, и как долго продолжалcя омерзительный пир Антона. Третьи сутки без сна давали о себе знать. Глаза закрывались сами собой. Слова и фразы пролетали мимо, а суть даже самых простых вопросов мне было не уловить. Я уже не чувствовал страха. Эмоции от пережитого в лесу были тусклые. Сердце не колотилось, руки не тряслись. Общая отупленность не давала мне до конца осознать всё увиденное. Всё, чего я хотел – это лечь и проспать часов двадцать. Наплевав на всякую опасность.
Я несколько раз дремал прямо на ходу, по пути в дом Андрея, а когда мы сели за стол, и он предложил мне поесть, я просто отключился. Ужасные образы прошедших дней тревожили мой сон, но я был настолько вымотан, что не вспомнил при пробуждении не один из них.
За окном была глубокая ночь. Я проснулся на стареньком диване Андрея, пропахшим куревом, пищей и старостью. А разбудил меня женский смех, больше похожий на гогот.
Меня он не волновал. Первым делом я схватился за телефон, чтобы проверить то, что заснял и не обнаружил в галерее никаких видео. Я не мог забыть нажать кнопку. Кто-то нарочно стёр именно их, оставив все остальные данные.
Я вскочил и пошёл на звуки голосов. У Андрея был просто огромный дом. Огромные сени, заваленные всяким хламом. Три комнаты, кухня, чуланы, несуразные коридоры, не законченная пристройка. И всё было заставлено постсоветской и советской мебелью, в виде шкафов, сервантов, венских стульев и стенок-горок. Коробки с книгами, газетами и журналами. Какие-то тумбочки без дверок, со сломанными ножками, ящики, банки, разобранное трюмо. Причём, побывав почти во всех помещениях, я так и не нашёл комнаты, где Андрей ведал мне легенды и показывал записи. Видимо она была закрыта, а дверь спрятана за кучей барахла.
Идя на голоса, я открыл очередную комнату и обнаружил там весьма любопытную компанию. Антон, Тихон и его сожительница Алёна, сидели на грязном старом ковре. Запотевшая бутыль сэма, три рюмки, переполненная банка, окурки из которой вываливались на пол. Я комнате стояло непроглядное облако сигаретного дыма. Все трое были полуголыми. Антон лежал головой на коленях Алёны, а ноги в свою очередь забросил на пьянчугу Тихона. Их приплюснутые, отёкшие рожи, искажённые смехом и опьянением, вытянулись при виде меня. Алёна поспешила прикрыть свою обвисшую, большую грудь, усыпанную мелкими прыщиками и пятнами, футболкой.
Мне было плевать, чем они тут занимаются. Меня интересовало только одно:
– Кто трогал мой телефон?
Антон молча пожал плечами. Алёна обнажила свои жёлтые мелкие зубы и протянула:
– Женя, выпей с нами.
– Спасибо, я не хочу.
– Да не мороси. Падай рядом! – махнул мне Тихон.
– А где Андрей?
– Кажется, пошёл спать. Где-то час назад. Может, ты свой телефон в лесу потерял? – спросил Антон. Сейчас он был максимально похож на себя. Пьяный, в компании каких-то люмпенов. Из-за тусклой жёлтой лампы и кумара чешуя и деформации были совсем не видны.
– Я его не терял. Кое-что с него пропало.
– Мы точно не трогали! – мотнула головой Алёна. – Ты, либо выпей, либо не стой над душой.
– Что ты пристала к человеку! Не хочет – не надо! Нам больше достанется! – оборвал её Тихон.
– Не кричи на меня.
– Заткнитесь оба! – рявкнул Антон и его собутыльники притихли, втянув головы в плечи. Он поднялся на ноги и вывел меня в коридор.
– Ты что-то снимал? – спросил он.
– Да.
– Это Андрей, – Антон перешёл на шёпот, наклонившись к самому моему уху и обдав меня перегаром. – Я ему не доверяю. С самого начала превращения, он носится вокруг меня, контролируя каждый шаг. Это можно! Это нельзя! Этого меньше, а этого больше! Этот жалкий поднизший, прочитав пару писаний возомнил себя самым умным. Думает, что знает всё об иных измерениях и каналах на землю. Считает, что ему удастся то, чего не могли даже ваши шаманы, что охраняли врата. Потому, я и хочу, чтобы ты уехал отсюда. Он знает о твоей всеобъемлющей любви помогать жаждущим и страждущим.
– Я в состоянии понять, кому стоит помогать, а кому нет. В данный момент я хочу помочь тебе. Твои изменения… Они, немного…
– Пугают? Я страшный? По-твоему?
– Ты красавчик, Антоха. Без шуток. На сколько я могу судить о красоте мужчин, ты десять из десяти. Глаза немного пугают, но большинство сочтёт это за модные линзы. Серьезно. А ещё ты теперь не дрищ.
– Спасибо, – Антон расплылся в дурацкой улыбке. Он был пьян просто в сопли. – Именно от своего лучшего и единственного друга я хотел услышать это. Потому, что, когда я впервые увидел себя в зеркале после временной слепоты, я чуть не обосрался.
Антон вернулся к возлияниям, а я остался посреди душного коридора. Три комнаты, коридоры, кухня, недостроенное помещение были пустыми. Я пытался вспомнить, как попал и как покинул ту комнату с забитыми окнами, в которую впервые привёл меня Андрей. Зашли мы в неё с улицы, а вот выходил я точно по узким душным коридорам.
Я направился к сеням, остановился в длинном проходе что вёл к выходу и кухне. Никаких дверей или люков в подпол я не заметил. Только раскладушку, приставленную к стене и накрытую махровым выцветшим полотенцем со слонами. Я слегка сдвинул её и обнаружил толстую деревянную дверь. Такие тяжело выбить, в отличии от новомодных евродверей. В моей квартире такая осталась только в ванной комнате. Собирался поменять её в этом году, но теперь, в этом году, моя главная задача – выжить. Ремонт, думают, обождёт. Я дернул дверь со всей силы. В первый раз её что-то затормозило. Во второй, я вырвал старый шпингалет из стены. Я нашёл её, а в ней и Андрея. Он наводил порядок среди разбросанных книг и смятых бумаг. Расправлял сбитые в грязный ком страницы и бережно укладывал на стол. Пока не вломился я. Андрюха потянулся за кочергой, но не взял её. Не замахнулся.
– Прости. Я могу починить. Прямо сейчас.
– Не бери в голову Дверь – чисто символическая защита. Сюда может проникнуть только человек. Везде стоят ловушки.
– Я правда не хотел ничего ломать. Я зашёл-то, собственно, спросить. Ты, случайно, не брал мой телефон?
– А пошто мне твой телефон? – переспросил Андрей.
– Я заснял смерть двоих людей. Если быть точнее, то человек там один. Ту тварь. Из леса, как она называется?
– Живоед? – уточнил Андрей. – И фото исчезли?
– Видео. Да исчезли. – если, когда я вошёл, старался сыграть под дурачка, то теперь я сменил свой тон на угрожающий. Андрей, хоть и выглядит матёро, на самом деле, до смерти напуган. Тем что здесь происходило все эти годы. Тем, что твориться сейчас. Он боится Антона, меня, своих односельчан. Боится того, что знает, и того, что собирается сделать.
– Боже наш! Боже! Я должен был быть рядом. Если бы ты сказал мне, я бы спрятал телефон. Я бы не отходил от тебя! Я виноват. Я опять ошибся. Опять, в том же месте. – начал распинаться Андрей, ухватившись за волосы и бегая туда-сюда, по маленькой комнатушке.
– Успокойся! О чём ты говоришь? – мне вновь захотелось дать ему оплеуху. Чтобы он прекратил прикрывать зад своими неуместными стенаниями.
– Антон. Он оставался с тобой наедине. Я не углядел. Я понимаю Женя, он был твоим другом многие годы, и будь я на твоём месте, я был бы на его стороне. Когда земля находится в позиции перехода в новое измерение, надвысших существ влечёт к источнику космической энергии. Как если бы река сменила течение, чтобы разливаться не от русла, а обратно к нему. Я знал это. Читал. Я перелопатил столько книг и документов в поисках ответов, как мне прекратить бесконечные убийства, которыми кормятся мои земляки. Но я, понятие не имел кого и где искать. Дракорептилоиды не помнят себя в человеческих телах. И я решил выставить старый дом своей бабки в аренду, надеясь найти среди заинтересовавшихся, того кто мне нужен. Когда Антон написал мне, что видел мой дом в своём сне я сразу всё понял. Я нашёл и прочёл одну из его книг. С первых страниц мне стало ясно, что всё произведение – отголоски воспоминания из тех тёмных злачных измерений. Можно писать очень страшные истории, не выходя из дома. Но у него совсем другие эмоции. Не просто монстры, вампиры или маньяки. Там первородный ужас, читать который, не жутко, а омерзительно. Мы с ним договорились, и я стал ждать. Я ждал его как ману небесную. Дракорептилоид необходим для обряда закрытия главного портала. Чтобы всё вернулось на круги своя. Что бы Эштар, Шеран и Архангелы побеждали, а если один бой, обернётся для них поражением, то на землю проскочат две-три твари, а не две-три сотни. Чтобы земля эта вновь заплодоносила. А вы приехали вдвоём. Я видел фото Антона. Как говорят у нас, в Забайкалье, полупидор в полукедах. Но с ним приехал ты. А я, когда тебя увидел, сразу подумал либо вояка, либо мент. При тебе я сразу не мог всё вывалить. А ещё Кольцовские амулеты, целый килограмм! А Антоха, он как будто всегда знал, как ими пользоваться. Это, видимо, заложено у них, вместе с низменными умениями. Тайком от тебя я посвящал его во все аспекты и помогал с превращением. Приносил ему особую пищу. Читал мантры, чтобы подготовить и открыть тело всем силам дракоретилоидной души. Восполнил все пробелы. А он, просто кинул меня. Едва он начал видеть хоть каплю света новыми глазами. Окреп в своей новой сущности, он забыл о боли, с которой я помогал ему бороться. Он отказался помочь мне с закрытием портала. Он просто спросил: А зачем мне это?
– Это в его репертуаре. – я решил перебить очередной поток исповеди Андрея. Я ему не верил. И Антону тоже. Здесь ничему нельзя верить. Даже собственным чувствам и глазам. Кто-то из-них удалил все мои доказательства. А может это было коллективным решением. Я, скорее всего, этого не смогу узнать.
– Он был таким безучастным, но в тоже время любопытным. Особенно до информации что могла помочь ему с книгой А стоило ему только вкусить ту плоть, что поедал он в другой жизни. Узнать всё, что я и мои предки собирали годами. Он просто отказался. Сначала отмалчивался, отмахивался. А как получил всё что надо, так сразу ответил – нет. Ему плевать на поднизших. На людей.
– Он отказался помочь закрыть портал? – уточнил я, потому, что не совсем улавливал суть того, что требовалось Андрею от Антона в любом его виде. Ни в первой беседе. Ни во второй.
– Да. И скажу больше, в ночь перехода он хочет призвать сюда ещё больше тварей. Всех мастей. Отдать эту землю им. А думаешь они ограничатся этим? – Андрей не мог перейти на крик, его бы услышали во всём доме. Поэтому он шипел, как озлобленная кошка. Он попытался схватить меня за футболку, чтобы придать своим словам вес, но я сбросил его руки, отошёл к двери и встал в стойку. Пусть считает меня варваром. Агрессивным и тупым, раз я не могу поверить в его безумные истории. Мне на это плевать.
– Думаешь, хватит им пары гектаров в жопе мира? Они будут расселяться. Забирать жизнь из земли, иссушать земли, сгнаивать посевы губить животных. Людей! Замещать души детей. Спариваться с ничего не ведающими мужчина и женщинами, чтобы порождать ублюдков, лишённых всякого человеческого. Даже наша жестокость не сравниваться с их. Люди убивают, когда что-то да чувствуют. Ненависть, страх, ревность, жадность, извращённая страсть. Блядь, да люди даже ради развлечения друг друга крошат. А они… Просто так. Уничтожение ради ничего. Чтобы везде было как у них. Бескрайние вселенные, наполненные лишь ужасом и тьмой.
– А причём тут мой телефон?
Мой вопрос обескуражил Андрея. Он изливал мне душу. Он пугал концом света, вырождением человеческой расы. Но я не повёлся. Я боялся. Я совру, если после всех ночей в этом месте скажу, что не боюсь. Пару раз от ужаса я чуть не потерял рассудок. Но кроме меня, в тот момент, об этому никому знать не нужно было. Даже сейчас. Меня пугает Андрей. Да, на вид он меньше и слабее. Но чем обладает и что может выкинуть в любую секунду, я не знал. Мои сила и подготовка были бесполезны при встрече с подъямышами, Антоном, живоедом, или как они его там называют. Вся муштра, все марш-броски, пистолет за поясом. Ничего бы не спасло меня от гибели.
– Твой телефон? Это то, что тебя сейчас волнует? – после долгой пазуы встрепенулся Андрей. – Может он просто затупил? Или ты сам случайно удалил?
– Исключено.
– И ты думаешь на меня?
– Придержи коней. Я тебя ни в чём не обвинял, просто спросил не брал ли ты.
– Я тебе поклясться могу. Я твою марцефайку в глаза не видел и руками не трогал. Если кто и мог это сделать – то это Антон. Ему не в радость будет. Им не в радость будет то, что на весь мир покажешь, что на самом деле происходит здесь и помешаешь его планам. А ты с ним уже говорил?
