Артур Кинк
Середина земли
– А чего они тогда в тех домах живут? – спросил я. Я не мог заставить себя поверить в подобную жуткую сказку, но другого объяснения мозг не желал искать.
– Наши, местные всегда там жили. Ещё до революции, тут, пленных японцев держали. В бараках. А те жуткие засранцы были, как прабабка рассказывала. В штаны, не снимая срали. А где помои там и подъямыши. Бараки снесли. А место они уже облюбовали. Они переселяться не любят, да и ни к чему им. Люди всегда придут и нагадят.
– А люди почему поднизшие? – возмутился я, но Тихон махнул рукой и налил ещё. Чем больше я пил, тем спокойнее мне становилось. Главное не вспоминать те отвратительные силуэты. Тех существ, как бы они не назывались, что были, страшнее самого дьявола. Залить всё это спиртом и сидеть с отупленным лицом, лишь бы не видеть. Лишь бы не знать. Я бы всё отдал, чтобы забыть сегодняшний день. Чтобы получить амнезию.
– Значит знаш уже. А чего спрашиваш тогда? – прищурился Тихон и разлил остатки.
– Где Антон? Мой друг, с которым я сюда приехал.
– Да знаю я, с кем ты сюда приехал. Ты толи дурак, то ли косишь под дурака.
– Я дурак. – коротко ответил я и выпил.
Голова гудела, то-ли от выпитого, то ли от информации, которую на меня вывалил Тихон. Высшие, низшие, твари, что питаются отходами. Это бред. Бред пьянчуги, мозги которого уже не первый год плавают в спирте. Но существа, что я видел. Отвратительные, немыслимые. Что могло породить их, не представляется в здравом уме. Стоило мне представить те тёмные потаённые бездны, которые не сравнились бы даже с адом, как я начинал задыхаться. Перед глазами плясали черные мухи. Я не мог понять, где я. На улице, в халупе Тихона или все ещё в той вонючей клоаке. Я взглянул на Тихона, когда тот выхлёбывал оставшиеся капли самогонки из бутылки. Его красная морда с отметками синдрома фетального алкоголизма и пастозное тело в царапинах, синяках и расчёсах. Грязные потные обноски. Я вспомнил строки своего, похоже, уже безумного друга, про Арктурцев. Их любовь к выпивке и полное безразличие к организму и телу, в котором они живут.
Изменения, что претерпели тела всех местных жителей не списать на хронический алкоголизм, низкий уровень жизни или кровосмешение. Подобное однообразное вырождение не свойственно обычным людям. Это не уродство, не отсталость в физическом или умственном развитии. Это проявление не человеческой, инородной природы.
Всё не ясное и противоестественное отталкивает людей. Это один из тех инстинктов, что мы не можем побороть. Борясь с затуманенными деревенской ханкой мыслями об арктурцах и причинах особенностей жуткого вида местных и самой земли, на которой они обитают, я взглянул на задремавшего во хмелю Тихона. Он был безобиден и беззащитен. Он не проявлял в мою сторону никакой агрессии, наоборот, спас меня. Но всё же, чем больше я всматривался в его внешность, тем сильнее становилось чувство тревоги.
Собрав все свои силы, я покинул дом тем же путём, через окно.
Часы показывали девять вечера, но на улице была уже непроглядная тьма. Ни фонарей, ни жёлтых окошек.
Немедленно убираться – трезвое, ясное как божий день решение. Вернуться на службу, попить таблеток и забыть об этом месте и его жителях. Но такое решение означало бросить здесь Антона.
Неужели я и правда лицемер. Неужели я готов помогать каждому незнакомцу, которого вижу в первый и последний раз. Тому, кто никогда не скажет спасибо, но брошу лучшего друга в этом рассаднике монстров и вырожденцев.
И я до сих пор не знаю, вернулся бы я, или заставил себя убежать. Тьму разорвал яркий фар, приближающегося автомобиля. Меня ослепило дальним, и я уже был готов броситься на встречу машине, как она начала тормозить. Но что-то подсказало мне, что остановка эта не для того, чтобы спросить дорогу или отлить, и не найдя лучшего решения, я упал ничком в грязь рядом с кучей гнилых досок.
Из машины вышли четверо, но из-за чёртовых фар, я не мог разглядеть их лиц. Это были мужчины. В сумеречном мраке, один из пассажиров походил на Андрея. Он громко тараторил на местном диалекте и размахивал руками перед другими двумя людьми в чёрных одеждах. Четвёртый отошёл от машины, сделал несколько шагов, остановился, повернулся в мою сторону и посмотрел прямо на меня. Сердце замерло. Глаза человека невозможно увидеть в такой тьме, а глаза этого, кем бы он не был сияли желтым свечением, как у кошки. Я плотно сжал губы. Без лишних движений просунул руку вдоль туловища и проверил травмат в кармане. Желтоглазая погань вглядывалась в место, где я схоронился, несколько секунд. Может с минуту. Время тогда для меня застыло, а кровь застучала в висках, заглушая все звуки. А потом существо развернулось лицом к посёлку. Белое свечение фар хорошо очерчивало его фигуру, и я вновь пропустил вдох. Он был выше всех троих на полторы головы, с неестественно длинной шеей. Цепкие крючковатые руки, доставали почти до колен. Заострённые птичьи плечи, выступающие, словно наросты лопатки. Длинные и крепкие ноги, как у бегуна или велосипедиста. Только вот выглядели они, словно лягушачьи. Заточенные под прыжки на дальние расстояния. Ночь была холодной, но в отличие от всех он стоял в майке, и кожа его поблескивала, словно была покрыта чешуёй. Мозг сам начал рисовать детали. То, какой может выглядеть эта мразь в дневном свете, если конечно может на нём появиться. И какие злые силы послали это на нашу землю.
Пока Андрей распинался и продолжал уговоры незнакомцев, существо, безшумно шевелило губами, выставив руки перед собой, будто в них был какой-то объёмный предмет.
Андрей хлопал мужчин по плечами. Видимо они согласились. На что бы то не было. Они уже открыли двери и собирались вернуться в машину, как со стороны деревни послышался гул. Голоса, шаги, бряканье. Не жилые, словно брошенные и забытые дома загорелись светом и наружу повалили местные. На улице и у дома самогонщицы я видел одних их тех же пятерых мужиков. Но сейчас народу было больше, и я понял почему. Большинство. Нет. Почти все из них едва ли походили на меня или вас. Движения, очертания силуэтов не поддавались нормальному описанию человеческих существ. В хищной манере, рваными и скомканными движениями, они приближались к автомобилю чужаков. Миша, которого я узнал по одежде, запрыгнул на капот и принялся колотить в лобовое стекло. Андрей немедленно выскочил из салона. Он примкнул к толпе, но не решался атаковать. Незнакомцев выволокли за руки и ноги и потащили по земле в сторону леса. Я лежал ни живой не мёртвый, насквозь промокший и пропитавшийся грязью. Толпа, словно муравьи уже бросилась растаскивать машину до голого кузова, но Андрей робко остановил их. Он пообещал, что повезёт на ней вещи и запчасти на продажу в райцентр, ведь единственный их перевозчик погиб в аварии. Авто закатили во двор Михаила и рассосались обратно по свои убогим хибарам.
Их голоса давно затихли, но я всё ещё не смел подняться во весь рост. Я лежал в луже. Джинсы и куртка уже насквозь промокли и провоняли здешними миазмами. До старых путей было рукой подать, а оттуда можно было уже вызвать полицию. Я видел номер машины, видел, как людей насильно утащили бог знает куда. Как Андрей, нарочно тянул время. Он заманил сюда этих мужчин. Но я был один. А их целое поселение. Я вспомнил сколько запчастей видел во дворе Михаила, и сколько одежды в доме Насти. А сколько было продано за все годы, что стоит станция. Сколько людей сгинуло здесь? Сколько родные и близкие пропавших оббивали пороги участков и писали заявления?
Я взглянул на одну полоску связи на экране телефона и сделал самую отвратительную и ужасную вещь в своей жизни. Я решил умолчать. Даже если мне и поверят, то я пойду как свидетель по десяткам, а то и сотням исчезновений. А для служащего армии – это не подобающее вопиющее поведение. Я не должен быть замечен ни в каких переделках, неважно, собьёт меня машина, спасу ли я девушку от рук извращенца или же буду проходить рядом с какой-нибудь потасовкой. Виноват останусь я и только я. А тут уж я лишением премии и выговором точно не отделаюсь.
Я не знал, пролежал ли в своём укрытии два часа или пару минут. Я промёрз и уже не чувствовал пальцев на ногах и руках от холода. В таком виде, едва ли кто-то осмелиться подобрать меня и пустить свою машину. Отойти на безопасное расстояние, отмыться в каком-нибудь ручье и переодеться, выйти на федералку. Я повторял этот план в голове, как мантру.
Оглядевшись на сколько, позволял обзор, я встал и ледяной ветер отрезвил меня. Ледяная мокрая одежда прилипла к коже. Я сделал шаг и увидел в темноте у забора человеческую фигуру. Именно человеческую. Не искажённую уродствами. Я бросился бежать вдоль насыпи не оборачиваясь. Он за мной.
– Женя! Женя! – кричал он мне с след. Это был Андрей. Но я не останавливался. Ни сила, ни пистолет не помогут мне против этих существ.
– Прошу, постой! Помоги мне! Помоги Антону!
Я резко затормозил, скользя по грязи, выхватил пистолет, развернулся и наставил оружие на бегущего Андрея. Он остановился, подняв обе руки.
– Не стреляй! Дай объяснить!
– Ну объясняй. – максимально спокойно ответил я.
– Не здесь.
Я держал Андрея на мушке, а он вёл меня задворками. Там, где из земли торчали куски арматуры и колючей проволоки. Он озирался и всё твердил, что хотел как лучше, между молитвами к Эштару, Шерану и Архангелам. Всё просил защитить наши души и извинялся.
Мы вошли в его жилище через заднюю дверь и не зажигая света прошли в маленькую комнатку с заколоченными окнами. Только там, Андрей позволил себе зажечь тусклую настольную лампу. Я заглянул в его лицо и увидел там гримасу ужаса и полного бессилия. Деревенская простота и бойкость парня исчезла. Он рухнул на пол посреди кучи пыльных книг, покрытых грибком и плесенью, и принялся хлопать руками по страницам поднимая зловонную пыль.
– Я, я, я хотел всё исправить. Как они, как предки. – он сминал руками листы, рвал из книг и кидал мне под ноги, истерично заикаясь и повторяя одно и тоже, раз за разом. – Я, я хотел как лучше. Я думал, что справлюсь. Я читал это сотни раз. Тысячи. Я ждал этого года почти всю свою сознательную жизнь. Думаешь, я сумасшедший?
– Где Антон?
– Я не псих. Ты ведь видел их? Их всех. Они не люди, Женя, не люди! Ни один из них. Они творят жуткие вещи. Они приносят жертвы своим Богам. Демонам. Кормят своих питомцев человеческой плотью. Они отравили всю эту землю. Не веришь? Возьми. Прочти всё это! Хотя нет. Нет времени. Земля перейдёт в пятое измерение завтра или послезавтра. А я ничего не смогу сделать. Я совершил ошибку. Резонанс Шуманна! – Андрей бросил в меня какой-то замызганой бумажкой с цветной диаграммой. – Оценка планетарного индекса зашкаливает. Понимаш? Нет не понимаш! Вот! – он вынул из кармана кусок какого-то сплава, грубо обрезанный и не отшлифованный, на грязной веревке. – Это делал не я. Это делали древние. Оно точно поможет. Надень так, чтобы он находился ровно посередине груди, между сосками. Иначе, когда начнётся, твою душу могут похитить. Она будет болтаться там, в измерениях вечной тьмы и хаоса, где её поглотит какое-нибудь древнейшие чудовище. А на место её, из тех глубин придёт такое, что от тебя ничего не останется. Живущие в тех измерениях древнее самой земли. Они похищали души, вселялись в тела, изменяли их до неузнаваемости, перекраивали под свою структуру, призывали своих слуг, ещё тогда, когда мы жили в пещерах и рисовали говном на стенах. Мы для них скот и не больше. И с каждым переходом в новое измерение их становилось всё больше. Каналы, по которым они проникают сюда становятся все шире. Здесь. В этом месте. В центре земли. Древние шаманы могли управлять ими. Через них они общались с Эштаром, Шераном, Архангелами и ангелами хранителями земли. Они делали сплавы, закаляли их под заклинания, что посылали им ангелы хранители и делали обереги для себя и всего племени. Защищали землю, жилища, пищу и воду. Но эта была лишь маленькая горстка людей. Они не могли защитить всех тех, кто находится за морями, горами, реками. Низшие, наднизшие, подвысшие и высшие. Живущие в вечном мраке, холоде, гнилье и зловонии, кислоте и сере. Там, где есть только зло, ужас, и вечная жестокая битва за человеческие души. Наши войны для них, что копошение червей в грязи. Проникая по своим каналам, они заселяют тела детей, отправляя их души в своё агонизирующее измерение. И паразитируют в их телах, плодя своё смешанное потомство, что не могло жить не среди людей не среди себе подобных. Они изменили, переписали древнее слово, выдумали людям фальшивых богов и исказили молитвы, чтобы настоящие никогда не услышали людского зова на помощь.
Вдали отсюда, их природа слабеет перед человеческой. Они забывают о своих безумных ритуалах, жертвоприношениях. Они могут прожить самую обычную жизнь, ходя в школу, на работу, здороваться с тобой на лестничной клетке. Многое зависит от того, в какой семье родился тот ребёнок, чья душа была заменена. Их мышление немного отличается от обычного человека. Распознать их вади от центра земли, меж периодами перехода крайне сложно, но можно. Аркутрцы забываются в человеческих слабостях и пороках. Пьянство, разврат, маргинальный образ жизни. Как не спутать его с обыкновенным забулдыгой или бомжом? Конское здоровье. Скажем, если ты будешь пить, курить в том же количестве, что и Арктурец, то помрёшь от цирроза печени в тридцать лет. А Акрктурцу на это плевать. Он проживёт до старости и все будут показывать на него пальцем и приговаривать: всю жизнь пил, курил, наркоманил, а посмотрите ка! До сих пор жив, цел, орёл! Не берут их наши заразы, простуды, сифилисы. Гиперборейцы – это стражи каналов. Что-то вроде разведки в тылу врага. Они-то и заботятся о том, чтобы изменить представление человека о вселенной. Перевернуть с ног на голову молитвы, извратить понятия добра, зла, святости и божественности. Запугать человека. Орионцы – ужаснейшие монстры о сотне пастей, пожирающие, отравляющие и иссушающие. Они призывают поднизших из своих миров, мертвоедов, живоедов и подъямышей. Хищных демонов, ядовитых, заразных тварей. Взращивают на нашей земле свои отвратительные ядовитые растения и грибы. От них всегда несёт могильными миазмами и аммиаком, сколько бы они не мылись и не одеколонились. Они нелюдимые, холодные, жестокие. Заботятся лишь о прокорме человеческой плотью своих ручных чудовищ. И Надвысшие. Рептилоиды и дракорептилоиды. Властные, безумные, хладнокровные. Властители всех тёмных измерений, что упиваются агонией, хаосом, безумием в их мирах. Генералы армий, что ведут бои с Эштаром, Шераном и Архангелами за человеческие души. Восседающие на тронах изо льда и костей древнейших из чудищ, ударами своих хвостов создают они землетрясения и цунами. В одной человеческой душе заключены килотонны энергии. Они вырывают эти энергии из голодных пастей низших, наднизших, подвысших и с их помощью, управляют всеми каналами, всеми космическими вибрациями, меняют направление солнечного ветра, играют с магнитными амплитудами, будто дети с игрушками, нанося при этом необратимые последствие вселенной и измерениям. Своим рёвом они могут призвать тысячи тварей из тысячи измерений и заставить исполнять свою волю. Их глаза видят и прошлое и будущее.
– Где Антон? – вновь повторил вопрос я. Я не знал, что делать. Продолжать держать его на мушке или привести в чувства парой пощёчин. Он сидел среди своих старых, пожелтевших, полуистлевших, покрытых чёрной плесенью записей, сминал их руками, разбрасывал, а потом, снова бережно складывал в стопочки. Его смуглое лицо покрылось лихорадочным румянцем, глаза, полные страха уставились в одну точку, то-ли на меня, то ли сквозь меня.
– Дракорептилоиды не приходят на землю. Не по своей воле. Человек не способен вместить в себя их сознание и мощь, потому они не помнят кто они есть. И не вспомнят до самой смерти. Всё, что им остаётся создавать свои причудливые произведения, в коих будут заметны частички древнего неуёмного ужаса, отвратительные глазу и уху простого человека.
– Где Антон? – я крикнул. Громко. Чётко. Но Андрей будто не слышал.
– Их тяжелее всего отличить, ибо они сами не знают, что они такое и могут не узнать, если на их век не выпал переход из одного измерения в другой. Знаешь, как распознать их среди нас? Животные. Они не переносят их на дух. Бегут от них. Прячутся. Даже самая голодная псина, мани они её шматком мяса, не подойдёт.
Я пересёк комнату, схватил бредящего Андрея за футболку и со всей силы ударил внешней стороной ладони по лицу. Он часто заморгал. Вцепился в мои руки. Разозлился.
– Где Антон! Отвечай быстро!
Он оттолкнул меня. Выставил вперёд кулаки.
– А нет Антона. Можно сказать, что его и не было. Твой друг не человек.
– Что вы с ним сделали? – я не мог поверить в эту исповедь умалишенного. Не сегодня и не здесь. Чтобы я не видел, я не должен доверять своим глазам и ушам.
– Ничего не делали. Он здесь. В центре земли. Под самыми вратами. Новое измерение близко. Он принял свою сущность.
Прямо по записям Андрея, по его старинным ветхим книжкам я прошёл ногами. Оказавшись у окна, я оторвал одну из досок, выглянул в окно и не увидел ничего. Будто за этот час дом Андрея окончательно ушёл под землю. Я ринулся к двери, и я был безумно счастлив, когда распахнув я смог шагнуть вперёд. На густой, зловонный, но всё же воздух.
Предрассветный туман окутал моё тело. И если бы я вытянул руку, я не увидел бы кончики пальцев. Держась за заборы, чтобы не потеряться, не утонуть в этой мгле, я медленно шёл. А когда забор кончался я шёл гусиным шагом, держась за землю. От моего прикосновения звякнула банка с водой и немного выплеснулось мне на руку. Во дворе я уже мог различить силуэты бочек и крыльцо. Отпирая замок ключом, я одновременно надеялся увидеть своего друга и боялся. Поток спёртого сырого воздуха вырвался наружу. Уличный туман не рассеивался здесь, а наоборот стекался через щели в обветшалых стенах. Внутри было темно, а из глубины комнаты исходили не слишком приятные звуки. Хруст, хриплое дыхание и скрежет чего-то твёрдого по деревянному полу. Я замер в проёме между кухней и комнатой. Мой пистолет до сих пор лежал в руке, и я направил его на источник шума, вместе с тусклым фонариком телефона.
Я едва не выронил оружие и не вскрикнул. Часто глотая сырой воздух и не смея ни шевельнуться, ни моргнуть. Среди разбросанной посуды, постели и записей. На полу, рядом с кучей матрацев лежало существо. Назвать его человеком, у меня не поворачивался язык. Белая почти синюшная кожа, покрытая едва заметными, прозрачными чешуйками. Длинные и мощные нижние конечности, лопатки размером с ладонь крепкого крупного мужчины, возвышались над неестественно выгнутой спиной. Это я видел у машины. Это обладает парой жёлтых глаз, недобро светящихся под луной. Это обладает звериным, леденящим кровь криком вместо голоса. Но, на прижатом втянувшемся ухе этой твари, серьга, какая была у моего товарища. Под чешуёй еле видны татуировки. Грязные, слипшиеся волосы, едва достающие до щёк. Мне показалось, я вглядывался целую вечность в это существо, чтобы убедить себя в том, что оно не имеет отношения в Антону Цупсману. Но чем дольше я смотрел, тем больше я видел знакомых человеческих черт.
Нечто снова болезненно выгнулось, шумно вдохнуло и скребя ногтями половицы, повернуло свою голову ко мне. Зрачок на свету фонарика вытянулся в чёрную полоску. Оно посмотрело на меня. Прямо мне в глаза, а затем уронило голову на пол и сказало голосом, что я слышал сотни раз:
– Женя, уходи пожалуйста.
Я не ответил. Только глупо раскрывал рот как рыба и мотал головой.
– Возвращайся домой. Тебе нечего здесь делать. Ты можешь умереть. Только не говори о том, какой ты сильный и как хорошо стреляешь. Это здесь тебе не поможет.
Я бы мог такое сказать. Если бы мог до конца поверить в увиденное. В услышанное от Андрея. В подъямышей, низших и высших, враждебные измерения, в отвратительные изменения природы, животного и человека. В то, что люди спокойно спят, не зная о том, что может жить за их стеной и какие бесовские ритуалы могут проводиться всего в сотни километров от их домов.
Я больше не мог называть увиденное существом, тварью, монстром или нежитью. Это был Антон. Его движения, его голос, его манера щуриться, кривить рот на одну сторону, подкреплять свою речь движениями рук. Его лицо, пусть с чужеродными глазами. Он с трудом перевернулся на бок, подложил руку под голову и уставился на меня.
У меня было очень много вопросов. Что, блять, здесь происходит. Что происходит с ним? Кто сотворил это? Почему вокруг всё пропахло смертью и плесенью? Но я задал другой вопрос:
– Тебе больно?
Глупый вопрос. Антон прибавил килограммов десять в весе и сантиметров двадцать в росте. Деформирующиеся кости разрывали кожу и мышцы. Это, наверное, было пыткой, претерпевать такие преображения собственного тела.
– Будто камазом переехало. Позвоночник вытягивается. Андрей сказал, что я должен вырасти ещё как минимум до двух метров. Пётр к концу превращения был два шестьдесят.
– Какой Пётр?
– Бекетов. Первопроходец Забайкальский.
– Я знаю, кто такой Бекетов, я учился в школе.
– Не знаешь, – Антон усмехнулся и с тяжёлым стоном поднялся на ноги. Раньше он был ниже меня, и тощий как щепка. А теперь, в нескольких шагах от меня стояло величественное создание. – Пресловутый стрелец в один момент начал посылать государю челобитные, направить его в Сибирь, и повторял это не смотря на сотни отказов и других приказов. Когда ему дали добро, группа казаков-исследователей отправилась в путь. Они должны были сделать стоянку, хотя бы на Лене, но перешли на дальний восток. Он шёл не просто основать поселение там, где волки срать боятся. Он точно знал пункт прибытия. Он шёл сюда. Чита, Якутск, это всё лишь побочные эффекты его путешествия, так как многие годы, он грезил во снах и наяву центром земли. Маленькое кочевое бурятское племя, которое почему-то изменило свой образ жизни и осело здесь. В холодных и суровых краях. Четыреста лет назад. Когда земля переходила в третье измерение. Когда все врата были нараспашку открыты, а каналы разбухли от энергии. Здешние шаманы покланялись земным божествам. Архангелам, во главе с Михаилом, Эштару, Шерану и богине Герее. Бекетов отличался от остальных своей дипломатичностью и всегда опирался на неё нежели на войско и меч, но здесь он претерпел изменения. Староста и шаманы отказали землепроходцам в гостеприимстве, и он приказал применить силу. Мужчины, женщины, дети, старики. Всё племя было убито. Обряд сорвался. Архангелы, что собираются в единый коллективный разум и внимают помощи каждого, кто просит в этот недобрый час не услышали молитв поднизших. Зато Пётр открыл врата. Вернул истинный облик и силу древнейшим из существующих на земле. Здесь, в сопках, он возвёл алтарь для служения поднизших. Для их связи с иными измерениями и живущими в них. А когда он решил посвятить в это избранных поднизших они попросту испугались. Один его облик повергал простых людей в ужас. Будь то простые крестьяне, солдаты или церковники. Его окрестили демоном, отлучили от церкви, под предлогом его якобы связью с местными язычниками. Убили, разорвали собаками, а останки сожгли, чтобы ни одна душа под луной не смогла увидеть даже его изменённых костей. Но врата уже были открыты, со всех измерений на землю потекли новые древние, чужеродные энергии. Зачастую опасные, смертельные для поднизших. Некоторые из посвященных что смогли выжить и передать знания потомкам организовали некий культ. С помощью наднизших и подвысших, что имели связь через космические каналы, они посылали свои молитвы. Хотя не молитвы то были. Требования. Если те шаманы, что не знали цивилизации, просили лишь защиты детей, домов, воды и пищи, эти хотели власти и знаний, что недозволены глазу поднизших. Спустя несколько столетий, не без вмешательств посвящённых сюда стали ссылать декабристов. Революционеров. Самих бунтовщиков было с гулькин член. К ним примыкали те, кто желали отправиться к центру земли, к вратам, к алтарю, чтобы обменять свою человеческую поднизшую душу на древнюю, могущественную. Чтобы принести плоть в жертву, в обмен на древние знания или даже обычные богатства. Плевать им было на царя, свободы, права каких-то трудяг. Они готовы были лишиться всех привилегий и в качестве уголовников отправиться сюда. Ради одной ночи перехода земли в четвёртое измерение. Большинство заклинаний было утеряно, извращено. Переданные через сломанный телефон, они потеряли всякий изначальный смысл и функциональный вид. Приверженцы культа тыкали пальцем в небо, да приносили бесполезные жертвы. Кормили мертвоедов и живоедов, так как думали, что те посланники древних богов. И когда четвёртое измерение настигло землю, они просто отдали её центр. Формулировки их желаний были настолько тупы и приземисты, что в иных измерениях не нашлось ничего похожего. Они просто убили себя, тем потоком энергии что взывали. Убили эту землю и всё живое на ней. Отравили всякое проявление земных энергий. Потому земля то больше здесь не даёт всходов, и не держит застройки. Она больше не принадлежит поднизшим. А значит и для их жизни не годится.
Я внимательно слушал всё, что говорил Антон. Как всегда. Только в этот раз я не мог его перебить. Ведь если раньше он заикался, запинался и не всегда мог чётко выразить свою мысль, сейчас он нёс информацию не просто в уши. Он высекал её на сером веществе внутри черепушки поднизшего. Простого человека, что не знает о каналах, космических вибрациях, архангелах. Когда он говорил, всё вокруг затихало. Половицы не смели скрипеть, ставни не смели стучать под напором ветра. Воздух разрядился, как перед грозой или бурей что будет бросать крыши на автомобили и вырывать деревья из земли. Но я не был бы не собой, если бы не потешил своё любопытство. Если бы не задал глупый вопрос поднизшей твари этому существу, что решило поселиться в теле моего друга.
– Ты прочёл это в книгах, что Андрей тебе дал?
– Нет. Я знал это. Всегда. Просто не было подходящего момента вспомнить. Этот мозг так удобно утроен. Ты помнишь и знаешь только то, что нужно. Болезненные, страшные воспоминания и сюжеты он просто относит настолько далеко, насколько это возможно. А теперь он изменился. И всё что происходило и произойдёт внутри него. И его разрывает от этого. Нет, мне не больно от этого. Я использую маленькие человеческие хитрости, чтобы забываться. Даже сейчас. Я рассказал тебе всё это, просто потому, что хотел. Если ты не поймёшь меня, то хотя-бы постараешься. Я не виню тебя в том в том, что ты не знаешь.
– Да я, как вас всех послушаю, так выясняется, что я вообще дурак.
– Десять тысяч книг дурак не прочитает. – Антон улыбнулся и моргнул своими внутренними веками. Выражение его лица, чтобы с ним не делала его природа, какие бы чудовищные начала его не терзали, оставалось неизменным.
Я видел тот лес. Я слышал тех существ, что в нём обитали, Я трогал эту безжизненную землю, предназначенную для внеземных созданий. Отравленную и болезную для нас. Плодородную и вольготную для них. Я сказал себе очень давно – победа или смерть. Но в данный момент я был жив. Я пытался противостоять существу, что никогда не знал раньше, и что выходит за рамки моего скупого понимания. Но всё, что я знал – это помощь. Помощь тем, кто нуждается. Помощь тем, кто слаб.
– Если ты вернёшься домой, твои изменения обернуться вспять? Ты станешь Антоном Цупсманом обратно? Тем что пишет книги и сдаёт цветной металл? Тем что, пьёт каждый день и на всякие укоры утверждает, что Уинстон Черчилль выпивал литр виски в день и оставался в здравом уме. Можно вернуть всё как было? Ты ведь зришь сквозь время и можешь дать ответ на этот вопрос.
– Конечно можно, – сказал Антон и подошёл ко мне так близко, что упёрся своим ледяным лбом, в мой. Было ли это страшно? Очень. Я знал, что не смогу направить оружие в сторону этого человека, пусть он уже и не является им. Я знал, что скорее всего погибну, если вступлю в хватку с этим существом, с какой бы силой я не бился. Но я не мог противиться воле извне. Весь мой страх и неприязнь к этому чужеродному существу, что осквернило и испортило человеческое тело, перерос в восхищение. Я был рад прикоснуться к столь величественному созданию, что превосходит меня в миллионы раз по силе и разуму, но тем не менее, говорит со мной. Общается на равных. Помнит меня.
– Но зачем? – он резко отодвинулся, сделав шаг назад и сощурил свои жёлтые змеиные глаза.
– Вы с Андреем собираетесь закрыть врата?
Брови Антона поползли вверх, и он скривил рот так, будто съел лимон, а потом начал смеяться. Раскатисто, хрипло, лающе. На местный манер.
– Мы? – спросил он после непродолжительного приступа смеха. Он обошёл комнату вокруг, остановился позади меня и положил на мои плечи свои руки. Меня передернуло от этого прикосновения. Они были мертвецки ледяные и очень тяжёлые. Со своими новыми силами, он бы, наверное, мог оторвать мне голову так же легко, как открутить крышку от бутылки. – С Андреем? Это он тебе сказал?
– Если я правильно его понял. Он сегодня не в лучшем состоянии.
Ругаясь себе под нос, Антон ушёл на кухню, поднял с пола стул и принёс мне. Я осторожно сел, а Антон уселся на полу напротив, сложив ноги по-турецки и закурил.
– Знаешь, что меня особенно бесит. Я так любил курить, а теперь это не приносит былого удовольствия. Будто просто карандаш во рту держу. Хорошо хоть от бухла не отворотило. Андрей говорил тебе, как собирается закрыть портал?
– Не говорил. Только твердил об иных измерениях, об Арктуре, Орионе, Гиперборее, о космических вибрациях, показывал какие-то графики космической активности. Если бы я услышал это в любой другой день, до сегодняшнего, счёл бы его сумасшедшим. Да я и сейчас так считаю. Я вернулся сюда за тобой. Я думал эти местные убьют тебя, но теперь вижу, что ты за себя постоять можешь.
– Спасибо, братан. Я был бы рад, если бы ты остался, но переход в пятое измерение начнётся со дня на день и тебе лучше быть как можно дальше от этого места. Дома. В ебурге. Шататься по плотинке, пить уральского мастера и снимать девчонок. У тебя ведь отпуск. Я помню. Могу я попросить тебя об услуге?
– Конечно.
– У тебя ведь есть ключи от моей квартиры. Забери компьютер. Там есть некоторые записи, если будет время, объедини их в какой-нибудь сборник и выложи в сеть. Цену не завышай, но и бесплатно не раздавай.
– Ты так говоришь, будто собрался умирать.
– Такого я постараюсь избежать, но не знаю будет ли возможность у меня заняться этим самому.
