Сергей Арно
Живодерня

– Скоро будешь там, однако, – сказал он самодовольно, как будто в этом была его заслуга.

Илья приник к решетке. На кровати, стоящей у окна, совершенно голый, с телом могучим, обросшим черными густыми волосами, возлежал бригадир. Он ел руками кашу из железной миски. Пища падала ему на грудь, путалась в волосах… Бригадир рычал от удовольствия и был страшен и омерзителен.

"Господи! – пронеслось в голове у Ильи.-Ведь это под его кроватью".

Плинтуса там (как и говорил Парамон) не было. Это вполне могла оказаться та самая кровать.

Больной с опухшим лицом, увидев, что кто-то подошел к двери, спустился с кровати и, встав перед Ильей, глядел на него, словно желая что-то сказать. Если бы у него не были такие же, как у Ильи, мутные глаза и отвислый слюнявый подбородок, то Илья и вправду подумал бы, что он хочет что-то выразить словами или спросить.

– Пойдем, Илья, – оттащил его Парамон. – Больше нельзя.

Когда после туалета они вернулись в палату и Илья лег на свою кровать, Парамон тихонько спросил:

– Ну как?

– Ты видел его?

– Кого? – не понял Парамон.

– Ну этого, волосатого, бригадира, – с отвращением выговорил Илья.

– Ах, ты об этом… Ну, я думаю, справимся вдвоем-то.

Илья посмотрел на щуплую фигурку самоуверенного Парамона и досадливо цокнул языком.

– Такого абрека нам не одолеть. Надо же так случиться, что выход охраняет самый свирепый на отделении сумасшедший.

– Знаешь что? Мы его во сне отключим – дадим ему по темени тяжестью какой-нибудь, а сами деру.

Парамон беспрестанно теребил свои густые брови – то одну, то другую…

– Да и ручки нет, – пессимистически вздохнул Илья. – Как мы в палату попадем?

– А вот насчет ручки ты ошибаешься. Еще как попадем! Мне ведь с воли ручку передали. После того как ты побег устроил, такой шмон на отделении учинили – все матрасы перерыли, перещупали, всех дуриков обыскали. Я ее чудом уберег в туалете, в бачке сливном.

– Ну тогда, пожалуй, можно рискнуть,-проговорил Илья, задумчиво погладив стриженую голову. – Впрочем, другого-то выхода нет.

Илья не был в восторге от плана впотьмах биться с могучим бригадиром. А если все шизики палаты встанут на его защиту? Да их попросту разорвут на мелкие клочки. Вряд ли успеет вмешаться персонал. Но теперь (после всего) Илья настолько не ценил свою жизнь, настолько ничтожной ему казалась потеря здоровья, что он совершенно не боялся смерти… Да что там смерти – он не боялся даже безумия.

Командовать побегом взялся Парамон. Илья не возражал, тем более что густобровый человек мог беспрепятственно передвигаться по отделению: он был вне подозрений.

Когда спустилась ночь, Парамон несколько раз сходил на разведку, потом тихонько шепнул Илье: "Пора".

Они вышли в коридор. После побега Ильи раскладушку ночного санитара перенесли за угол ближе к выходу, чтобы ему была видна дверь из отделения. Эта перестановка оказалась для беглецов очень кстати. Теперь проснувшийся санитар не видел двери первой палаты, для этого ему нужно было встать и, сделав два шага, заглянуть за угол.

– Погоди, мы же не взяли ничего для самообороны.

– Будь спокоен, – прошептал Парамон. – Я прихватил на всякий случай пять кусков хлеба. Может, удастся его подкупить. Или – во!

Он дал пощупать в кармане его пижамной куртки какой-то круглый, увесистый предмет.

– Это я из сестринской украл. Они этой железякой орехи колют.

– Ты, если что, бей по темени. Я ему руки зажму, а ты бей, понял…

Перешептываясь, они постояли у зарешеченной двери. Палата номер один, бурча, храпя, постанывая, спала. Не спал только один. Он сидел на кровати и мерно раскачивался из стороны в сторону, это был безумный Малюта. Умаявшись от уничтожения бесчисленного войска "человечеков", последний депутат последнего съезда народных депутатов, десятый пациент первой палаты – Малюта – отдыхал. А когда он отдыхал, то любил вот так раскачиваться из стороны в сторону.

– Ну, пошли. С Богом, – сказал Парамон и, сунув в дверь ручку, бесшумно отворил ее.

Они вошли и закрыли за собой дверь. Медленно, каждую секунду ожидая нападения разъяренных сумасшедших, они двинулись к койке бригадира.

Бригадир голой волосатой массой громоздился на кровати, раскинув руки, и с виду был грозен и страшен. Чудовищные размеры этого человека вблизи еще более изумляли, и Илья мысленно попрощался с жизнью и здоровьем. Единственная надежда была подкупить хлебом сумасшедшего монстра. А драться! Драться с таким – безумие!

Они почти дошли до кровати, но тут сзади из коридора донесся шум. Они, как по команде, бросились на грязный пол и замерли. Мимо палаты кто-то прошел.

– Ну что, будить будем? – шепотом спросил Парамон у лежащего рядом Ильи, голос его дрожал.

Илья пожал плечами.

– Ладно, давай я попробую, – шепнул Парамон.

Не решаясь разбудить или треснуть спящего по тупой башке тяжестью, он встал над ним, глядя на громаду грязного, вонючего тела.

– Да он, кажется, не дышит… – прошептал Парамон, приблизив губы к уху Ильи.

– Как не дышит? – не понял Илья, привстав с четверенек.

Парамон тронул руку спокойно лежащего бригадира; соскользнув с кровати, она тяжело повисла в воздухе.

– И рука совсем холодная, – проговорил Парамон, поежившись.

Илья поднялся с четверенек, заглянул в лицо бригадира и увидел, что приоткрытые глаза его неподвижны, челюсть отвалилась…

– Да он, похоже, умер, – констатировал Илья.

С соседней койки, приподнявшись на локте, на них безмолвно глядел сумасшедший. Илья краем глаза все время контролировал его, каждую секунду ожидая нападения. Но дурик враждебности не проявлял, а смотрел только.

– Ну и слава Богу, что умер, – сказал Парамон. – Давай кровать отодвинем, чтобы удобнее было. – Парамон схватился за спинку.

Илья тоже взялся за спинку, но кровать настолько присохла к полу, что ее, несмотря на наличие колесиков, не удалось даже сдвинуть с места. Кроме того, мертвый бригадир весил о-го-го сколько.

Из коридора раздался шум. Илья с Парамоном снова бросились на грязный, заскорузлый от экскрементов пол и затихли. Мимо двери кто-то прошаркал тапками по полу, должно быть, в туалет.

Они лежали до тех пор, пока все не стихло.

– Ну что, попробуем еще разок, – предложил Парамон.

Они поднялись с пола и, оглядываясь на дверь, снова взялись за спинку. Илья почувствовал за спиной движение. Все чувства в эту минуту были обострены – он резко повернулся, ожидая нападения. Сзади стоял тот самый придурок с опухшим лицом и отвислой слюнявой челюстью, следивший за их действиями со своей кровати. Илья, чувствуя агрессию окружающей среды, хотел ударить человека. Но тот, словно поняв намерения Ильи, поднял руки вверх.

– Не нужно. Я помогу вам… – Человек говорил тихо и медленно, словно давно отвык говорить.

В подтверждение своих слов он взялся за спинку кровати и стал тянуть. Илье и Парамону ничего не оставалось, как последовать примеру сумасшедшего. Втроем они смогли сдвинуть кровать.

– Вы хотите бежать отсюда? – спросил больной, вглядываясь в лицо Ильи.

Илья не ответил.

– Не бойтесь меня. Они думали, что смогли свести меня с ума. Понимаете? Но Петра нельзя свести с ума. Как они просчитались! Ведь меня назвали в честь Петра Великого! – с пафосом проговорил человек.

– Тише, прошу вас, тише!.. – умоляюще зашипел Парамон. – Санитар в коридоре!

И правда, из коридора вновь раздался шум шагов. Они еле успели лечь на пол. Петр, взвизгнув пружинами кровати, брякнулся на свое место. Кто-то из спящих зарычал во сне и перевернулся на другой бок.

Илья с Парамоном поднялись, рядом с ними снова оказался Петр. Он подошел к кровати бригадира и, склонившись над ним, заглянул в лицо, потрогал пульс под подбородком.

– Он, действительно, умер, – сказал Петр негромко. – Какое счастье. Послушайте. Ведь это правда, что бригадир умер? – обратился он к Илье, как будто сам себе не поверил.

– Правда, правда, – заверил его Парамон.

– Они думали, что меня так просто свести с ума, но они просчитались. – Он говорил только для Ильи, на Парамона же не обращая никакого внимания. – Вы скоро будете на воле, передайте моей матери, что я жив и не сумасшедший. Вот телефон. – Он сунул в руку Илье бумажку. – Я здесь уже восемь лет, я вынужден притворяться сумасшедшим, чтобы они не свихнули меня своими лекарствами. Они все время требовали, чтобы я что-то вспомнил. Но я не могу… Понимаете?!

– Да, конечно, я обязательно позвоню,-проговорил Илья, пряча бумажку в карман куртки.

Только сейчас он узнал этого больного, ведь это он подходил к клетке, когда возле нее останавливался Илья. Илью всегда не оставляло чувство, что этот сумасшедший хочет что-то сказать ему.

– Передайте моей матушке, что сыночек ее Петр жив, здоров, и пусть она принесет мне яблок и сигарет. Ладно? Тут как-то недавно Парикмахер уходил. Я его тоже просил позвонить. Да он, видно, забыл, – грустно сказал Петр.-Ты уж не забудь.

– Хорошо, конечно…

Илья перелез через кровать с мертвым бригадиром и, отогнув линолеум, стал шарить по полу руками, ища ручку люка. Найдя ее, потянул изо всех сил, но она не тронулась с места, тогда он догадался повернуть ее вправо и дернуть. Крышка поддалась и, лязгнув, отошла. Из щели потянуло затхлой сыростью. Илья почувствовал приближение свободы, заныло под ложечкой…

– Так не забудь, – перегнувшись через тело мертвого бригадира, напомнил Петр. – Жив и здоров.

– Послушай, Петр, давай вместе убежим. Ведь ты нормальный. Убежим из этого ада.

Лицо Петра искривила улыбка, в полумраке она показалась жутковатой.

– Не-ет! Я ждал этого семь лет. Я мечтал об этом ночами напролет. И теперь бежать… Не-ет!

– Чего, чего ты ждал?

– Когда сдохнет этот проклятый бригадир. – Он стукнул кулаком по мертвому телу. – Теперь я буду бригадиром! Теперь это моя койка! Я их вот как держать буду! – Голос его окреп, плечи расправились, Петр показал кулак. – Я наведу здесь порядок, не зря меня назвали в честь Петра Великого! Потому что теперь я самый сильный в палате! Теперь я бригадир! И это моя койка!!

– Илья, нужно уходить, – пугливо озираясь, напомнил Парамон. – Ты уходишь один. Я все здесь приведу в порядок.

– Спасибо вам, друзья, – сказал Илья и стал на ощупь спускаться по металлическим ступеням в темноту.

Люк наверху закрылся.

Илья исчез бесследно.

Вот что происходило в то время, пока Илья прохлаждался в больнице.

Карина, конечно же, никуда не уехала, а вместе с Басурманом сняла комнату и сама стала следить за людьми, которые следили за Ильей и Сергеем.

Кое-что подслушав и кое-что подглядев, через три дня она уже многое знала о Китайце и его людях. Вот только никак не могла понять, что всемогущему Китайцу нужно от ее безобидного и малоимущего бывшего мужа. Она видела ящики, поступавшие к Сергею, и до многого додумалась, гадая, что у них внутри. Она хотела даже на пару с Басурманом выкрасть один ящик, полагая обеспечить его содержимым себя на всю жизнь. Но Сергей увез куда-то ящики, чем немало огорчил Карину. Она проследила за Ильей до самого вокзала и даже присутствовала при его похищении, после чего два дня провела в постели. Нужно было как-то выручать Илью. Но как?!

Она бы могла ворваться к наблюдателям, которые (она знала) располагались в квартире напротив, и вымучить у них, куда они подевали ее бывшего мужа. Но наблюдательный пункт во время ее болезни был ликвидирован. Сергей куда-то исчез, а больше она никого не знала. Можно было бы, вздохнув, уехать в Новгород, а там и Гвинея не за горами, но Карина решила выручить Илью.

Сначала Карина хотела пойти в милицию сообщить о похищении, но то, что она подслушала и подглядела, убедило ее в силе и связях Китайца.

Из двухдневного пребывания в городе она помнила только потомка фараонов да еще эту противную хромоногую девицу в красной иномарке. Звали ее, кажется, Жанна. Вот ее-то Карина и стала разыскивать. Это оказалось непросто, но упорная Карина добилась своего.

Выслушав ее рассказ, Жанна встревожилась и обещала по своим каналам что-нибудь узнать и помочь.

По городу прокатилась волна арестов. Брали близких к Китайцу людей, допрашивали с пристрастием, но никто не выдал нужной информации. Эта мера была, скорее, профилактической, потому что тот, кто знал Китайца, никогда бы его не выдал: слишком велик был страх перед ним.

Все оказалось бесполезным.

Илья пропал.

Только через три недели секретный агент, внедренный в окружение Китайца, сообщил о существовании тайного отделения психиатрической больницы, где по предположению и содержится разыскиваемый человек. Больница в донесении не была указана, поэтому прошли проверочным рейдом по многим психбольницам города. Но опять никаких результатов.

В одной из больниц, правда, санитарами работали люди, фигурировавшие в деле Китайца, – это вызвало подозрения. Во всех больницах города самым смышленым психам показывали фотографию Ильи. Часто его узнавали, говорили, что это киноактер или народный депутат, но правильно никто не угадал. Особое внимание уделили отделению, где работали бывшие подчиненные Китайца. Тут узнали его многие, а один даже шепнул, что помог ему три дня назад бежать, но диагноз у больного был вызывающий сомнение в словах – "сочинитель", поэтому на всякий случай верить ему не стали. По документам выяснилось, что одного человека не хватает. Но завотделением валил все на нерадивость недавно поступившего медперсонала и даже издал приказ о лишении Хари и Чукчи квартальной премии. На этом дело и кончилось.

И только теперь, потеряв его, Жанна поняла, насколько дорог стал ей этот беспомощный, но удивительно милый человек.

Проходили дни, из Китая вернулся Сергей, но Илья так и не объявился. Он исчез бесследно.

ЧАСТЬ VI

Глава 1
ЧТО ТАКОЕ СВОБОДА

Илья спускался по тонким железным прутьям лестницы. Кругом была непроглядная тьма. Вверху над головой что-то грохнуло, отдалось эхом в металлических стенах. На голову посыпался мусор – это Парамон захлопнул люк.

– Господи, темень-то какая, – бурчал Илья, перебирая руками ступени и опускаясь все ниже, в неизвестность.

Неожиданно ноги наткнулись на твердое. Илья ощупал руками стены вокруг себя. Он был возле входа в металлическую трубу. Размер трубы позволял продвигаться по ней только на четвереньках.

Илье стало не по себе. Что может ожидать его там, в сплошном мраке. Он постоял на месте. Давящая тишина угнетала. Хотелось поскорее убраться отсюда, и даже не потому, что за ним могут организовать погоню, нет – здесь было что-то другое, что-то из забытого детства, когда в темноте охватывает паника и хочется или закричать, или безмолвно сжаться, оцепенеть…

– Нужно убираться отсюда. – Встав на четвереньки, Илья пополз в трубу.

Он полз сначала медленно, опасаясь напороться рукой или коленом на острый предмет. Черт знает что там может валяться в темноте. Но руки нащупывали лишь песок, иногда ладони кололи мелкие остатки сварки. Но это были незначительные неприятности. Временами труба плавно поворачивала, на скорость передвижения никак не влияя.

Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание, и стоял так, слушая тишину, но тишина пугала, и он продолжал свой путь. Каждое движение, звук, вздох отдавались многократным эхом, и чудилось, что вместе с ним впереди и сзади ползет множество людей, полная труба народу. Сначала Илья прислушивался. А вдруг это погоня? Скоро он понял, что это акустический обман, но все равно в душе была тревога.

Сколько времени полз Илья, он не знал; здесь было иное исчисление времени – но, думалось ему, что много часов. То и дело вспоминая отделение больницы, он впадал в тихую панику и тогда ускорял движение. Но, устав, переходил на привычный ритм.

Сделав очередной, уже неизвестно какой по счету, поворот, Илья ощутил дуновение свежего ветерка. Значит, там, впереди, был выход. Илья заспешил, но ползти пришлось еще долго.

Труба выходила прямиком в мелкий вонючий ручеек. Из-за темноты неба Илья его не разглядел. Торопясь выбраться из надоевшей трубы, беглец заскользил руками по ее влажному железному краю и вдруг сорвался вниз, уткнувшись руками в жижистое дно ручья, оказавшись в нелепом и неудобном положении – ноги еще находились в трубе, а руками он стоял на дне ручья. Ему повезло – высота была небольшая. Постояв в таком дурацком положении несколько секунд, Илья попятился назад в трубу, зацепился за ее верхний край и аккуратно спустил ноги. Хорошо, что тапки у него были с задниками. Выбравшись на сухую землю, Илья, наконец, смог оглядеться.

Стояла темная ветреная ночь, небо было затянуто тяжелыми тучами. Илья оказался на дне оврага. Это была свобода! Он вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. Боже мой! Как прекрасно ощущать под ногами землю и самому решать, куда идти, что делать…

А куда, собственно, идти?

Илья стал подниматься вверх по крутому склону холма. После дождя трава была мокрая. Поднявшись наверх, Илья оказался у самого края шоссе. Вдалеке, за полем, он увидел корпуса психиатрической больницы. "Ух ты! Тут не меньше километра". Через дорогу, метрах в двухстах, был небольшой лесочек. Илья перебежал шоссе…

Его чуть не подвело чувство полной свободы. Как раз в тот момент, когда он перебегал дорогу, по шоссе со стороны психбольницы на большой скорости шла машина "скорой помощи", и перебегавший ей дорогу человек в пижаме, тапочках на босу ногу и обритый наголо мог показаться сидевшему на переднем сиденье врачу и водителю дурдомовским привидением или галлюцинацией. Тем более что слухи о привидении, как две капли воды похожем на Илью и обитающем в окрестностях больницы, действительно имели хождение.

Илья поздно заметил "скорую помощь". Но водитель успел затормозить. Взвыли на мокром асфальте шины… Илья бросился в придорожную канаву, заполз за раскидистый куст и затаился.

"Скорая" стояла на месте, водитель и сидевший рядом с ним врач, ни слова не произнося, смотрели на кусты, на дорогу, потом изумленно посмотрели друг на друга. "Скорая" сорвалась с места и уехала.

После недавнего дождя трава была влажной – локти и колени у Ильи тут же стали мокрыми. Но Илья не обращал на это внимания. Он зорко следил за освещенной редкими фонарями дорогой. Мимо с зажженными фарами на большой скорости проносились машины. В это ночное время их было немного. Провожая каждую из них внимательным взглядом, Илья думал о том, что в любой из них могут сидеть люди Китайца, а по трубе на карачках спешат санитары, прочешут придорожные кусты… И завтра уже Александр Лазаревич, потирая противные ручонки, пропишет новый курс уколов… Может быть, имеется приказ в больницу не возвращать, а накинуть на шею строптивого дурика резинку от трусов и подвесить на суку в чаще мирно покачиваться от дуновения ветерка – все равно пользы от него нет, – а потом с наигранной досадой признать в его посинелом, одутловатом, с вывалившимся языком, уже неживом лице своего пациента, сбежавшего из дурдома. "Ай-ай-ай!.. Случай безнадежный, уж чем мы его только не лечили…"

Илья поежился, представив Александра Лазаревича, сокрушенно разводящего руками.

"Уж чем только не лечили!"

Издали хорошо слышимая в ночи сирена "скорой помощи" заставила Илью плотнее прижаться к земле. Вскоре за деревьями замелькал синий огонек.

Илья оглянулся назад, в чащу леса, но ничего не увидел. С воем машина "скорой помощи" промчалась мимо. Пронесло!

Наверное, уже утром сообщат в милицию о побеге особо опасного безумца… Останавливать машину и просить за рукопожатие подвезти нечего было и думать: в любой из машин можно нарваться на бандитов или на милицию – что в данной ситуации было равноценно.

Сердце неприятно заныло. Лежал бы сейчас на пружинной коечке, корчил бы из себя идиота и в ус не дул, а здесь, под кустом, в сырой простудной обстановке, еще воспаление легких схватишь. Тут и подумаешь, что лучше – сытая, обеспеченная, уютная неволя или сырость, холод, голод, безнадежность… эта, с позволения сказать, свобода. "Да и что такое – свобода?" – озирая сырую промозглую тьму, спросил бы сейчас Илья, задайся он этим умозрительным вопросом. Но Илье было не до этого. Совсем не до этого. Он внимательно следил за дорогой. Сколько дней и ночей Илья мечтал о свободе! А сейчас она казалось чем-то никчемным.

Илья снова обернулся и старательно всмотрелся в черную чащу за спиной.

"Нужно уходить", – подумал он, с трудом различая только самые ближайшие к нему деревья и кусты; остальная чаща тонула во мраке. Пробираться вдоль освещенной дороги было небезопасно: его могли заметить из машины – это он хорошо понимал. Оставалось только углубиться в лес, а там будет видно. Начался мелкий дождь. Илью знобило от сырой прохлады ночи. Он поднялся на ноги, пригнулся и, поминутно оглядываясь на дорогу, осторожно двинулся к лесу.

Когда он лежал под кустом, глядя на дорогу, и особенно сейчас, направляясь к лесу, Илья никак не мог отделаться от странного ощущения. Обостренные до предела чувства улавливали каждое незнакомое движение тонкого мира. И ощущал Илья, будто за ним следят, будто кто-то смотрит на него из тьмы.

Он вплотную подошел к густой чаще, обогнул колючие щупальца куста и пристально вгляделся в темноту, но ничего не увидел. Перед тем как войти в чащу, Илья остановился, посмотрел на дорогу и замер, в изумлении открыв рот и выпучив глаза.

По шоссе медленно шел человек. Он был огромного, нечеловечески огромного роста. На нем был плащ, широкополая шляпа. Своими неестественно длинными ногами он делал большие шаги. Иногда останавливался, вглядываясь в чащу.

– Докололи, – с досадой проговорил Илья. – Теперь всякие монстры мерещиться будут.

Он отвернулся от галлюцинации и, выставив вперед руки, стал углубляться в лес.

Хотя двигался он очень медленно, ноги постоянно натыкались на кочки, происхождение которых Илья никак не мог объяснить для себя, но с тем же упорством продвигался в глубь леса, надеясь увидеть впереди хоть один огонек жилого дома. Но впереди была тьма… Руки неожиданно наткнулись на препятствие. Ощупав его, Илья пришел к выводу, что перед ним низкий металлический забор. Это могло означать, что за заборчиком могут жить люди. Илья на ощупь пошел вдоль него. Внезапно ограда оборвалась. После тщательного обследования Илья заключил, что оградка резко свернула в сторону. Он последовал в заданном направлении, но метра через три ограда снова резко свернула. Удивленный Илья опять пошел вдоль нее. Вдалеке замерцали огни шоссе, – значит, шел он в обратном направлении. И снова оградка резко повернула. Для самоубежденности Илья дошел до следующего поворота.

– Что такое? Ведь я по кругу хожу, – прошептал он и, отпустив металлическую решетку ограждения, сделал два решительных шага в сторону, но споткнулся и упал на мокрую землю. Руки врезались в раскисшую почву. Илья торопливо поднялся… и вновь натолкнулся на ограду.

– Да что же я от нее уйти никак не могу, как заколдованная.

Он хотел шагнуть в другую сторону, но понял вдруг, что это не та оградка: эта была выше, прутья толще. Предугадывая, что новая оградка тоже повернет, Илья пошел вдоль нее и не ошибся, она резко изменила направление – он протянул руку во тьму и наткнулся на другую решетку…

Что-то мистическое было в нагромождении этих заборчиков. Кому потребовалось устраивать в лесу этот странный лабиринт? Кого в нем путать? Ведь при желании любую из перегородок можно перелезть, следовательно, делали их не от воров. Заинтригованный Илья побрел вдоль последней ограды и, дойдя до ее поворота, остановился и огляделся.

Если бы не огни шоссе, он наверняка заблудился бы в этом странном лесу. Он поднял лицо к небу. Хотя ветер и бушевал наверху в кронах деревьев, но дождь перестал, небо просветлело, из-за туч показалась луна. Как будто просветлело и в лесу…

Не отпуская холодного металла ограды, с каким-то внутренним содроганием Илья стал пристально всматриваться, начиная различать окружавшую его обстановку.

– Мать честная, – беззвучно шептал он одними губами. – Мать честная…

Он водил по сторонам глазами и не понимал, как мог попасть сюда и почему сразу еще там, у дороги, не обратил внимания…

Илья протянул руку во тьму и нащупал каменный крест. Он с тоской посмотрел в сторону далекого шоссе, ужа четко различая на фоне его огней кресты и надгробья кладбища.

Но неожиданно оказавшись ночью на вотчине мертвых, Илья не испытал обычного в подобной ситуации чувства мистического ужаса; вероятно, в больничке, справедливо предполагая, что он в конечном итоге окажется на кладбище, притупили в нем это чувство медикаментами, и, нужно сказать, не напрасно: во всяком случае, Илья не чувствовал себя здесь в чужой тарелке.

– Надо выбираться отсюда… – тихонько проговорил Илья, и звук собственного голоса успокоил и придал ему уверенности. – Да, надо выбираться!

Но выбраться оказалось не так-то просто: даже при свете дня из лабиринта кладбищенских оград выйти довольно трудно. А ночью!..

Наметив направление, Илья делал несколько шагов и натыкался на оградку; он шел вдоль нее, пока не оказывался у другого заборчика; протиснувшись между оградами и крестами, Илья наталкивался на новое препятствие и снова то уходил, то двигался вдоль нее, но почти не приближался к дороге. Кроме того, луна спряталась, снова начался мелкий дождь. Деревья угрожающе шумели над головой, Илья дрожал от холода и ветра. Несколько раз он останавливался передохнуть и сориентироваться, потом вновь на ощупь начинал поиски выхода.

Поняв, что ему до наступления рассвета ни за что не выбраться из этого проклятого лабиринта оград, могил, крестов, Илья остановился у надгробной плиты и затосковал. Чудовищной представлялась ему мысль заночевать на сырой земле: за время, проведенное в дурдоме, он привык к комфорту и теплу.

– Вот, черт, вот занесло… – проговорил он, с тоской глядя в сторону освещенного фонарями шоссе.

При этих его словах от толстого ствола дерева вдруг отделился человеческий силуэт. Илья во все глаза смотрел на внезапно появившегося человека… или, быть может, не человека… Мало ли кто блуждает по кладбищу ночью. Ведь Илья несколько раз кружил возле этого дерева и никого не видел. В голове зашныряли мысли о восставших покойниках, тем более что человек стоял против него и ни слова не говорил; свет от дороги приходился ему в спину, и Илья, как ни вглядывался, не мог разглядеть его. Было видно только, что человек этот ростом высок и худощав. Что-то знакомое почудилось в его фигуре.

– Ты кто? – наконец прервал молчание человек.

Илья сразу узнал этот голос и фигуру.

– Егор Петрович?! – воскликнул он радостно. – Как здорово, что я вас встретил!

– Да… – неопределенно пробурчал Егор Петрович.

– Я – Илья. Помните?! Ну, жил еще у вас.

– Как же ты, Илья, забрел сюда? А я здесь сторожем. Охраняю, – как-то печально проговорил легендолог. – Ну, пойдем ко мне в сторожку, что ли.

Голос был вроде его, а вроде и не его. Вероятно, виной тому была простуда: Егор Петрович все время подкашливал.

– Только ты, Илья, не отставай. Здесь заблудиться – пара пустяков.

Они двинулись в глубь кладбища.

– Какое счастье, что я вас встретил, – говорил Илья, осторожно двигаясь за Егором Петровичем. Тот дал уцепиться за рукав, чтобы в темноте Илья не потерялся; сам же легендолог в темноте ориентировался очень хорошо.

– А я думал, вы под землей у чуди остались. Малюта, который вас выкрадывал, потом объявился.

Они вышли на заасфальтированную аллею. Из-за туч снова появилась луна, но в чаще все равно видно было очень плохо.

Издалека ветер донес легкий свист. Странный это был свист – словно прутиком рассеченный воздух.

– Ти-хо… Замри… – вдруг прошипел Егор Петрович, остановившись.

Илья, от неожиданности сделавший еще один шаг, впотьмах уткнулся носом в его спину. В ответ на этот свист в другом конце кладбища ему отозвался такой же легкий и тонкий, скорее, похожий на писк; и вдруг неожиданно близко прозвучал еще один. Пересвист этот был очень похож на перекличку.

– А что?.. – попытался спросить Илья, но договорить не сумел – большая, мозолистая рука легендолога зажала ему рот.

И тут Илья увидел зрелище, изумившее его. Метрах в тридцати от них, за деревьями, блеснул огонек, потом еще один, и еще… словно от фонариков. Всего огоньков было десять-пятнадцать, но не это поразило Илью, а то, что огоньки прыгали, высоко взметаясь над кладбищем, замирали так на мгновение и вдруг падали метра за два от исходной точки и опять взметались на три-четыре метра над землей, зависали и снова, пролетев несколько метров, падали и опять взметались, словно какие-то животные делали гигантские скачки.

Фейерверк этот промчался мимо них, метнув в их сторону несколько случайных лучиков, но не остановился, потом исчез за деревьями и надгробьями кладбища.

– Пошли, Илья, – сказал легендолог, дернув Илью за рукав. – Пронесло на сей раз.

– Что это было, Егор Петрович? Как это они так, а?

Но легендолог ничего не ответил.

Они свернули с асфальтовой на другую дорожку и подошли к небольшому домику. Одно окно его светилось.

– Замерз я как собака, – сказал Илья, когда они остановились возле двери.

Егор Петрович на ощупь в темноте стал открывать ключом замок.

Илье казалось, что возится он слишком долго, – дверь была закрыта на несколько замков.

"От кого тут закрываться?" – подумал Илья, дрожа от холода и переминаясь с ноги на ногу. Наконец дверь, заскрипев, открылась. В прихожей было темно.

– Проходи, – сказал Егор Петрович. – Быстро!

Осмотревшись по сторонам и войдя вслед за Ильей, тщательно закрыл замки. Из-под двери, ведущей в комнату, пробивался свет.

– Проходи в комнату, – сказал легендолог.

Илья вошел. В комнате никого не было. Скромная мебель сторожки: шкаф, кровать, письменный стол – все обычное, крепкие решетки на окнах. "Решетки, пожалуй, понадежней дурдомовских", – отметил Илья. Он тут же подошел к круглой, оказавшейся горячей, печке и приложил к ней руки.

– Ох, как я продрог.

Чуть погодя вошел легендолог.

– Как хорошо, Егор Петрович, что у вас печка горячая, – сказал Илья, повернувшись к легендологу.

Тот стоял спиной к Илье и, склонившись, копошился в ящике тумбочки. Илья заметил, что на Егоре Петровиче рабочий костюм и высокие, заляпанные грязью сапоги; волосы у легендолога сильно отросли и падали на плечи.

– Как я, оказывается, люблю тепло,-восторженно бубнил Илья, повернувшись к печи и прижимаясь к ней туловищем и щекой. Тело постепенно согревалось. От удовольствия закрыв глаза, Илья несколько минут стоял у печи, замерев.

– Сейчас чайник поставлю, – объявил у него за спиной Егор Петрович.

Илья, блаженно улыбаясь, промычал что-то в ответ.