Ариадна Юнн
А КАПЕЛЛА
Моей дочери посвящается…
Умей прощать.
И никогда не сдавайся…
В действительности всё совсем иначе, чем на самом деле…
Антуан де Сент-Экзюпери
…Однажды мы все делаем выбор.
Мы выбираем путь для своего сердца.
Мы выбираем ту единственную путеводную звезду, которая будет освещать нам нашу дорогу к счастью.
В юности всё просто – твои решения бесхитростны и быстры.
Ты бескомпромиссен.
Ты не задумываясь отметаешь всё, что мешает твоему движению.
Ты следуешь за своей мечтой напролом – ты сам максимум.
Твоя уверенность в собственной правоте абсолютна… ведь звёзды в двадцать светят так ярко, что ослепляют…
…Да, мы все делаем выбор. Но лишь только потом понимаем, что самое трудное – это жить с ним…
Это был «стоп-кадр».
Его личный «стоп-кадр».
Лаконичный. Четкий. Отрезвляющий.
…И так внезапно наставший…
Словно кто-то вдруг взял и поставил ВСЁ на «паузу» …
И застывшее вокруг пространство – такое неестественно яркое и объемное, ну точь-в-точь как если бы оно было соткано из бесчисленного множества разноцветных светящихся пикселей и являлось бы всего лишь бездушным цифровым изображением, – сбивало с толку, стирало границы, путало реальность с невозможностью… транслировало непонятно откуда идущий сигнал… который парализовывал… мешал… воскрешал давно забытые образы и не давал очнуться от такого невероятно странного видения, сменить эту явно ложную картинку, которая, безнадежно зависнув, давила, заставляя вспоминать, поражала своей дерзостью… рождала протест…
Но вопреки своему отчаянному нежеланию, тяжело дыша, со взмокшими взъерошенными волосами, он тоже, словно по чьей-то команде и совершенно неожиданно для себя самого, застыл без движения в абсолютнейшем ступоре, точно безвольная марионетка; точно мгновенно став всего лишь просто еще одной микроскопической частицей этой непонятно откуда возникшей совершенно невероятной фантастической проекции, так умело созданной бесстрастным множеством доселе абсолютно неизвестных ему числовых переменных, но однозначно кем-то так искусно отобранных из бесконечного числа всех потенциально возможных и тут же превративших его по умолчанию всегда и безусловно неприкасаемый ни для кого мир в череду странных альтернатив из уже решенных уравнений, полученные ответы на которые являли собой наглый вызов всему, что было для него важно и к чему он стремился, не оставляя ни единого шанса для возражений, вероломно захватив его сознание в свой плен… И, синхронно замерев вместе со всем тем, что его теперь окружало, он вынужденно послушно подчинился этому удивительно стройному потоку логарифмов, интегралов и цифр, застыв посреди автобана… уже с готовыми ответами, спрограмированно плавно трансформирующимися в наблюдаемую им сейчас иллюзию с одной-единственной неизвестной… которая теперь царила повсюду, вернув его в исходную точку…
И это его личное уравнение, его эксклюзивный вариант, был так безошибочно, так изощренно просчитан, что он еле дышал, словно попал в вакуум, словно всё мгновенно сделалось неживым, и осталась лишь эта картинка – такая нереально четкая, что было даже больно глазам, которые хотелось зажмурить, но он не мог… И поэтому всё смотрел и смотрел, удивляясь могуществу представленного ему доказательства сбывшейся несправедливости…
…И еще ничто и никогда не потрясало его так, как то, что он сейчас видел…
Однозначно. Конкретно. До отупения.
И так бездумно брошенная им где-то уже далеко позади, да еще и поперек движения всей автострады «ауди» уже начала создавать затор…
Но даже громкие, нетерпеливые гудки, мгновенно застрявших, по его милости, в этой нелепой пробке автомобилей, обычно так беспрепятственно несущихся друг за другом на этом участке трассы, – даже они не могли вывести его из оцепенения…
А ведь еще минуту назад он и сам преспокойно ехал по своим делам…
Как вдруг, не в силах совладать с собой от увиденного, он лихо ударил по тормозам и, быстро выскочив из машины, зачем-то рванул куда-то вперед, бегом – вдоль разделительной полосы… словно сойдя с ума… словно от этого «марш-броска» могло хоть что-то измениться…
Но он всё бежал и бежал… пока, наконец, обессилев, не остановился… И, негодующе сжав кулаки, теперь лишь просто смотрел увиденному вслед, всё еще не веря в случившееся… В то, что так бывает, что так могло быть, что так было…
А потом кто-то словно нажал на «стоп»… И всё замерло.
– …Да что же это такое?! – летело со всех сторон.
– …Безобразие!
– …Это же надо – перекрыть всё движение!
–…Да морду набить этому дебилу! И дело с концом! – Гул недовольства неумолимо нарастал.
А он так и продолжал стоять, словно в ожидании еще чего-то… Будто ему было мало того, что уже происходило… И должно было произойти что-то еще… И, в ожидании этого неизбежно грядущего «чего-то», он, остолбенев, был не в состоянии даже пошевелиться… Словно настающее являло собой саму фатальность, которая наконец-то настигла его, остановив этот миг, чтобы он мог как можно лучше рассмотреть эту почти наставшую неизбежность.
Но ничто не длится вечно… Ведь время неподвластно никому, и оно, и только оно правит повсюду, управляя и властвуя судьбами, решая, кому и когда раскрыть свои тайны… замедляя и ускоряя бег, останавливая или отпуская в бесконечность…
И даже это мгновение, так безропотно застывшее теперь, точно как по всё тому же волшебству вдруг снова превратилось в беспрерывное движение, легко нарушив стройность этой поразительной числовой последовательности, казалось бы, такой совершенной и нерушимой, и всё вокруг, стремительно закружившись, опять обрело вполне реальные цвета и очертания…
Машины…Светофоры…Тротуары… Дома…
И… она…
…Та самая.
Но уже взрослая.
Восточная девочка с зимним именем.
Нет!
Нет!! Нет!!!
…Нет!!!!
Этого просто не может быть!
Не может быть, потому что не может быть никогда!
Неправда! Неправда, и всё! Так не бывает!
Она должна была остаться там – в том прошлом, где он ее и оставил. Раствориться в потоке времени. Исчезнуть. И больше не появляться на его пути. Никогда.
А уж если и появится, то уж точно не так.
Кто она? Сказочная принцесса? И над ней одной не властны законы вселенной? И ей можно всё прощать?
Он-то думал, что будет отомщен, а она вот – живет себе…
Глупец!
«Нет, я всё равно не верю…»
…А как же кармические долги? Она ведь должна была ответить за всё, что сделала. Потому что это она виновата в том, что они расстались!
Она! И только она!
…Та, которая сейчас и совершенно невозмутимо, в сопровождении двух широкоплечих детин в строгих черных костюмах с цепкими взглядами телохранителей, зорко оглядывающих всё окружающее ее пространство, садилась в шикарный «бентли» и была… ну просто обалденна…
Она…
Легкая, призрачная, невесомая, как дуновение ветра…
…Точно виденье…
…Окутанная тонкой вуалью небесно-голубого палантина, который, небрежно струясь вокруг нее, то целомудренно скрывал, то наоборот, легкомысленно подчеркивал расслабленную грациозность ее неспешных движений… Она вдруг исчезла. Так же неожиданно, как и возникла… И с ним вновь остались лишь привычный городской гул и продолжающие нестись со всех сторон в его адрес весьма колоритные проклятия… И он уже рисковал быть побитым… И нужно было как можно скорее сесть обратно за руль…
Но…
…Он растерянно огляделся – приступ «непонятно чего» прошел, и всё выглядело совершенно обычным…
И пыльная трасса… И ожидающие дела… И, по всей видимости, приличный штраф за нарушение ПДД – ведь отовсюду на него злобно смотрели видеокамеры, однозначно уверенные в том, что он, без малейшего преувеличения, просто обдолбавшийся псих…
И не удивительно…
…Случившееся видение заставляло даже его самого засомневаться в собственной адекватности… Не то что бездушную электронику…
Хотелось вразумительных объяснений… Но их не было…
Только одна тупая бесящая мысль: «Не может быть! По ходу, меня глючит… Жара…». Удушливый городской смог самодовольно царил повсюду – ведь город уже с раннего утра тонул в знойной дымке. Не потому ли ему и мерещилась всякая всячина?
«Бред какой-то… Как в прошлый раз – после солнечного удара…»
И действительно, было очень похоже. Как тогда, когда он однажды перегрелся на солнце. Но только гораздо убойнее…
И отчего-то опять нет обещанного метеосводкой дождя.
И небо снова одуряюще-синее… И солнце, стоящее уже почти неделю в зените, реально действовало на нервы, безжалостно нагревая своими обжигающими лучами деловито шумевший город, который, как обычно, самоотверженно и несмотря ни на что куда-то спешил…
…Это же Питер! Ему что минус сорок, что плюс… Всё по барабану! Главное – сделать дела!
Да, и у него самого была назначена важная встреча…
Но он завис.
Тотально. И так просто. В одно касание.
В его уже давно и абсолютно оцифрованном сознании с совершенно последовательным и логичным алгоритмом вдруг сбились все настройки.
Ее появление, точно хакерская атака – наглая, жесткая, бесцеремонная, – рушило вокруг себя всё… Не знало пощады.
И установленная им когда-то и казавшаяся такой надежной защита сейчас почему-то не сработала – видимо, была просто не в состоянии противостоять такой огромной лавине неконтролируемых эмоций, которые так неожиданно нахлынули на него.
Это было 100% обрушение. Он снова стал уязвим.
…Злость – вот что он чувствовал…
Злость, возведенную в превосходную степень…
Степень, числовое выражение которой – бесконечность…
Бесконечная злость.
До сих пор. Даже спустя столько лет… Сейчас… В эту самую минуту… смотря вслед так молниеносно растворившемуся в потоке машин ее «бентли», – его злость превращалась в бешенство.
Неукротимое… Испепеляющее всё вокруг себя… Мешающее… Неуправляемое.
Ведь говорят же, что время не лечит, а лишь расставляет всё по своим местам! Ну это же надо!
Это что – его место?!
И кому же теперь сказать за всё это «большое человеческое спасибо»?! За то, что он сейчас чувствовал?
Ничего себе! Хорошенькое дело!
«Господи боже мой! Как же так?!»
…А еще говорят, что ангелы существуют! И не просто существуют, а помогают – всегда и во всём…
И, он, как последний лох, так долго и так наивно верил в это! В какую-то там вселенскую справедливость! И что? Что он сейчас видел?
Немыслимо!
А если они существуют, то как они могли допустить такое?!
…Он поднял глаза к ядовито-синему небу: «Как меня всё достало!»
Хотя… Если честно… Если очень-очень честно… Только для себя… И никому не рассказывая…
Ведь всё его окружение, как и он сам, – абсолютные материалисты…
Засмеют ведь!
…Но, сам-то он отлично знал, что хранители ни единожды спасали его.
Как добросовестно и виртуозно эти бесстрашные стражи «зачищали» всё то, что он так бездумно и неосмотрительно умудрялся «накосячивать»! С завидной регулярностью…
Ведь исправлять такое под силу лишь только им – ни один смертный не обладает такой властью и возможностями…
Так что их присутствие рядом безусловно и очевидно.
…Но только, похоже, не в этот раз…
И злость внутри него уже просто бурлила…
«Нечестно!»
А эти «помощнички» ну словно сговорились! Даже и не подумали смягчить удар! Который, надо признать, был ниже пояса…
«И вообще, там, наверху, хоть кто-нибудь слышит меня?» Пустая трата нервов: солнце слепило глаза, а от вида глянцевого неба уже тошнило – ни облачка!
Но его ангелы, очевидно, продолжали преспокойно спать, умаявшись окончательно и мечтая лишь об одном – о тишине… И, положа руку на сердце, от такого перенапряга кто угодно сольется в неизвестном направлении… Всему есть разумные пределы.
Еще бы! Накануне вытаскивание его задницы из стольких передряг превзошло все мыслимые границы! И это за один только вечер!
Да, после вчерашней пати кто угодно не проснется! Всё было не просто «на уровне» – они с друзьями, вне всякого сомнения, превзошли сами себя! Но то, что они вытворили на этот раз, было как-то… размыто… нечеткие очертания лиц и имен… скандал или легкая перепалка… ничего конкретного – так, какие-то бессвязные обрывки… К чему вспоминать?
И сегодня он сам тоже бы дрых до самого позднего вечера, если бы не работа…
…Мечты, мечты…
…Пить надо было меньше!
Но посидели они с мужиками знатно и перебрали-то… «совсем чуток»… Хотя машину ему всё же пришлось оставить у бара…
…Отдельный респект тому, кто придумал такси!
Водила оказался пацаном «что надо» – домчал с ветерком и на волне шансона…
Но после он помнил лишь звук разрывающегося над ухом будильника.
В промежутке до… – провал…
После будильника – кофе и аспирин. И всё равно смертельно хотелось спать и мутило.
Две следующие чашки тоже не особенно помогли – раздражало всё.
К тому же он словно слышал раздающийся вокруг себя храп – потеряв всякий стыд, его ангелы спали! Беззаботные и счастливые! Похоже, что даже эти суперответственные небесные создания, разозлившись вчера на него окончательно, напились сами… да так, что… хоть из пушки пали!
Но когда он проснулся, на часах было всего лишь восемь…
…Сейчас – двенадцать! Прошло полдня, а эти бездельники бессовестно продолжали игнорить свои прямые обязанности!
Предатели! У него проблемы, а им хоть бы что! Просто какая-то повальная спячка! И это посреди рабочего дня!
Как же всё задолбало!
…Разъяренные водители, продолжая гудеть, теперь спешно объезжали его, покручивая пальцами у висков или продолжая грозить кулаками. Еще повезло – ведь время для всех самое ценное, и на дурацкие разборки со всякими психопатами типа него его просто нет…
Признаться, чувствовать себя недоумком ему еще не приходилось… Но, говорят, всё когда-то бывает впервые…
Злость внутри него просто клокотала – ни на кого нельзя надеяться!
Горячий воздух обжигал горло – страшно хотелось пить, а минералка осталась там, в машине… Всё было плохо и еще хуже…
…А его ангелы спали себе абсолютно беспробудным сном!
«Пьяницы!» Хотя… кто бы говорил!
И тем не менее совершенно бессмысленно продолжать уповать на помощь этих слабаков с крыльями…
…Уже всё случилось. И ничего не исправить.
Все маски сорваны.
Имена названы. Причем громко и вслух.
Осталось только одно – осознать.
А после – не сойти с ума.
А вот это уж как пойдет!
Но начало (а скорее продолжение) было многообещающим…
…Впрочем, как обычно…
Вот это скорость! Обалдеть! И ветер… такой холодный и колючий… прямо в лицо… точно тысячи игл вонзаются в тебя… а ты летишь…
Но этот спуск – он такой неровный… и упирается в огромный сугроб…
А вокруг – вечерний парк, сосны…
Темно…
Но одинокие фонари заставляют снег искриться, точно всё еще светит солнце…
А под ногами – зеркальная ледяная гладь, уносящая их вниз по ледяному склону…
И так здорово катиться по нему, прильнув друг к другу и держась за руки! Даже несмотря на то, что на их пути сплошные трамплины – попробуй удержись на ногах! Не горка, а полоса препятствий!
Но он так крепко держит ее за талию, так уверенно прижимая к себе, что она доверчиво и ничего не боясь балансирует вместе с ним, едва удерживая равновесие…
Но ноги не слушаются… Слишком скользко… И, не удержавшись, но уже в самом конце ледяного пути они всё же падают… вместе… в этот большой искрящийся сугроб из хрустящих на морозе снежинок…
Ее меховая шапка летит в сторону, а волосы рассыпаются по пушистому мягкому снегу золотыми каштановыми прядями… И он слышит ее звонкий смех… упав почти поверх нее, он нависает над ней, замерев лишь на мгновение…
Им пятнадцать…
Они впервые так близко…
Впервые так пристально смотрят друг другу в глаза…
…А сверху тихо падает снег, будто благословляя…
Они оба родились и выросли в Питере…
Он – высоченный еврейский мальчик с черными как смоль волосами и огромными карими глазами…
И она – миниатюрная, слегка восточная девочка с внимательным изумрудным взглядом и упругой волной шикарных золотисто-каштановых волос, собранных в пышную косу…
А еще они учились в одном классе. И никогда не ладили.
«Ну и лох!» – «Выдра!» – всегда привычно и наперебой дразнили они друг друга. Потому что были слишком разными.
Ведь она – вся такая правильная, с удовольствием и очень ответственно занимающаяся общественной работой (комсомольские собрания, стенгазеты, походы), считала его чем-то вроде балласта: «Лоботряс!»
И не удивительно! Ведь по тем временам он – настоящий диссидент, демонстративно игнорирующий всю эту «коммунистическую дребедень».
«Как вообще можно верить во всю эту чушь?!»
Когда она – прилежно учившаяся, показывающая своими успехами пример отстающим, – видела, как он откровенно и вызывающе ленился, то даже не могла и представить себе, что на самом деле он фантастически умен.
И что, собственно, именно это и спасало его от перевода в вечернюю школу.
«Позор!» – без конца твердила ему классная.
А ведь он действительно с легкостью мог бы закончить десятилетку с золотой медалью. Вот только ему всё это было влом…
Такой вот мятежный звездный мальчик. Звездный бунтарь.
Звездный – потому, что будто сама судьба при рождении щедро осыпала его своими дарами. И ее главный бонус – интеллект с зашкаливающим IQ. Но почему-то с резко отрицательным вектором, типа «начало занятий в 9:00»… «Ну и что?»
Она же – напротив, дисциплинированная и пунктуальная, с ног до головы накрахмаленная, с белоснежными воротничками и манжетами… И, между прочим, тоже далеко не глупая… Рисование. Музыкалка. И мечта стать врачом…
Как по-вашему: могло ли у них быть что-нибудь общее?
?????
А вот и не угадали! И чудо всё-таки случилось…
…Однажды их имена закружились по школьным коридорам и классам, перекликаясь друг с другом звучно и не переставая…
Снежанна и Филипп… Филипп и Снежанна… Словно эхо…
Тогда обалдела вся школа, включая весь педсостав и директора.
Все видели, и никому не верилось.
Снежанна и Филипп?!
…Стояла зима…
Шли дни, но наставшая вскоре весна тоже ничего не изменила – факт так и остался фактом: да, это были они. Снежка и Филя.
Им было пятнадцать…
Сейчас ему тридцать семь. И они уже давно не вместе.
И зачем он вновь увидел то, о чём не хотел вспоминать? И как теперь быть? Как теперь ему жить дальше?
…Но ведь он как-то жил…
…Жил?
…Жил…
Чертовка! И такая упрямая… Когда-то сделавшая всё по-своему… Назло!
А сейчас? Какая она теперь?
Наверняка всё такая же стерва. И наверняка по-прежнему не похожая на всех тех, кого он знал, знает и еще будет знать много и много раз…
И всё равно, как обычно, назло именно ему, так и останется единственной…
Проклятье!
Филипп снова чувствовал себя двадцатилетним мальчишкой, который так и не смог понять, почему Снежка выбрала не его, ведь она же его так любила! Он это знал точно. Так же, как то, что земля – круглая, а дважды два – четыре…
Даже если бы причиной этому был бы другой мужчина, ему было бы не так обидно! Этому хотя бы было объяснение!
Так нет же! Взять и поставить под удар их будущее! И из-за чего?!.. Из-за какой-то глупости! Зачем?!
Ее поступок был ему не то чтобы непонятен – скорее неприемлем.
Она обманула его, внезапно изменив приоритет своего движения. И это в двадцать-то лет?! Чистое безумие!
А она взяла и сделала! Не спросив его, как будто он был ей чужим!
Только вот они друг для друга должны были быть всегда и несмотря ни на что, неизменно важнее всего на свете! Уговор есть уговор!
…Но она вдруг решила иначе. И он так и не смог избавиться от горечи этой обиды, которая в те дни была на грани ненависти.
Но только на грани – всё равно побеждала любовь… И похоже, даже теперь…
Так всё-таки ненависть или любовь? Или любовь, или ненависть?
…Великие учат, что прошлое должно оставаться прошлым… И что нужно жить настоящим… И что нельзя войти в одну реку дважды… И что-то там еще…
Да, Филя всё так и делал! И что?
Бессмысленность. Скукота. Короче, всё стабильно тошно. Но зато ее не мучили никакие сомненья: его «Я» не разрывалось между желаемым и неизбежным. И, в общем-то, его всё устраивало.
А теперь? Что теперь?
А теперь потеряны все ориентиры…
И он – уже давно уверенный в себе прагматик: физик-теоретик, а по сути – практик, сердцеед со стажем, с бархатными глазами, раздевающими женщин за мгновение: пара пристальных взглядов – проверенный годами точный расчет, ведь математика его всё – был абсолютно повержен. Его разум отказывался воспринимать увиденное.
Зачем? Зачем снова какие-то глупости? К чему весь этот дурацкий напряг? И главное: почему ему опять всё это так небезразлично?
Ведь он знал, отлично знал: там нет ничего нового. И всё снова окажется таким ожидаемым – увы, все бабы банальны в своих желаниях – горький опыт, как уже доказанная им когда-то незыблемая аксиома… и лирика – давно не его стихия…
Он окончательно завязал с сантиментами еще в свои далекие двадцать. И теперь всё что угодно, но с холодной головой…
«Какая, к чёрту, любовь? Мне почти сорок!»
…Но Снежка, точно мираж, лишь мелькнув и тут же исчезнув со всех радаров его жизни, снова и безжалостно сделала былое частью его нынешней реальности.
И Филя был зол…
Дура! Расфуфыренная дура!
…Но почему он всё равно не мог оторвать от нее взгляда?
Игривые солнечные лучи, отражающиеся золотой россыпью в летящих складках ее легкого одеяния, манили и не отпускали. И всё та же копна небрежно собранных вверх каштановых волос, пылающих рубиновым заревом…
Такая же, как и тогда… Когда она сделала свой выбор…
И уже глубокой ночью… Снова… И вопреки всему… Особенно здравому смыслу…
Сидя в баре, но уже в абсолютнейшем одиночестве, и угрюмо смотря на стоящую перед собой рюмку с водкой, Филипп всё еще никак не мог прийти в себя.
Ни одной путной мысли. Ничего. Лишь отупляющая пустота. Которой он был не в силах сопротивляться.
Вот оно – одиночество… Кругом люди, а он один…
Даже в конце концов вернувшиеся в себя ангелы по-прежнему не желали ему даже посочувствовать, а лишь смотрели на него с молчаливым укором… Похоже, терпение закончилось и у них… И он окончательно впал в немилость… И поэтому теперь сидел один-одинешенек… Но в компании весьма приветливого бармена, готового исполнить любое его желание, прекрасно зная, что под утро получит щедрые чаевые: ведь Филя был завидный клиент – завсегдатай… И деньги для него – не проблема…
Но ничего не хотелось.
Лишь наполненная до краев рюмка с пониманием смотрела на него, пребывая в смиренном ожидании.
Но ужасная правда заключалась в том, что не было смысла даже начинать напиваться, – всё равно придется протрезветь.
А сегодняшнего утра ему хватило с лихвой – жуткое похмелье плюс…
…Нет, лучше сигареты.
Накрывшее его еще днем какое-то нереальное ощущение не отпускало. Кружа в воспоминаниях, оно зачем-то неотступно преследовало его, заставляя продолжать делать глупости…
Но сегодня даже глупости у него не очень-то получались…
И валявшийся рядом планшет, зависнув где-то в глубоких дебрях бесчисленных рядов «одноклассников», уныло мерцал, устало мигая задолбанным вконец поисковиком…
Бесполезно! Это не женщина – это фантом! Ее нигде нет!
Ни «ВКонтакте». Ни в «Фейсбуке».
И на бесчисленное количество показушно-позитивных фото счастливых до бесконечности незнакомых лиц уже было тошно смотреть… А она всё не находилась…
«И не найдется!» – издевательски зудело подсознание…
И было право…
…Ничего не изменилось. Она всё такая же, как и всегда – не такая, как все…
…Час… Два… Уже выкурена целая пачка… Три ночи… Следующая пачка опустела на половину… Четыре…
Зазвонил сотовый. Ксения. Ответить или нет?.. К чёрту! Пусть будет скандал! Плевать! Всё и так рухнуло!
…Эта встреча со Снежкой – просто настоящая подлянка!
Теперь ничто не будет, как прежде.
Телефон обиженно смолк.
Его уже мутило от табака, когда сотовый напомнил о себе снова.
…Анжелика…
Какое же всё пустое!
Режим «в самолете» – единственное спасение.
…Женщины…
Они были Филиной слабостью. И он никогда не отказывал себе в них…
…А еще была Снежанна… А вот в ней он себе отказал… Чтобы она поняла и запомнила, что значит остаться одной… без него…
Навсегда.
Но это «навсегда» почему-то закончилось… А должно было оставаться таким, каким и было задумано с самого начала!
Категоричным и безвозвратным. Потому что это он так решил… И точка…
Вот только имел ли он на это право?
Неважно. Главное – по его. И до конца.
И ему будет ни капельки не жаль. Никогда. Ни за что на свете!
…Так и было… До сегодня… До того, когда он снова понял, что всё осталось по-прежнему… И что любовь жива…А вот он, похоже, не очень…
Просто все эти годы, притаившись неподалеку, она насмешливо наблюдала за ним…
А он-то наивно думал, что получил вольную…
…Любовь…
…Так это дар или проклятье?
Что вообще он знал о любви? Вернее, что он помнил о ней?
А ведь когда-то он знал о ней всё… Давным-давно… Но предпочел забыть…
…Но сама Ее Величество Судьба настойчиво заставляла его вспоминать ее цвет и запах, словно брала реванш…
И теперь образ Снежки, точно наваждение, стоял перед его глазами – ее повзрослевшая красота и еще больше Востока…
Она была так реальна и так невозможно далека! И так сногсшибательно прекрасна!
Но сногсшибательным было не только это.
Ее спутник, так предупредительно придерживавший ее за талию, был заклятым врагом его босса…
…А она…
…Как же счастливо она ему улыбалась!
…И приходилось признать очевидное… Однозначно – его женщиной…
Задумчиво опустившись в мягкое белоснежное кресло, Максим не спеша раскурил сигару и, глубоко затянувшись, обвел свой пышущий важностью кабинет абсолютно бесстрастным взглядом.
Изящные стеллажи с оригинально расположенными внутри многочисленными полками и заполненные снизу доверху забавными безделушками; дизайнерские светильники разнообразных форм и размеров; кожаные диваны, сделанные по авторским эскизам и на заказ – в тон его креслу. И красавец-стол из какого-то суперпрочного стекла, за который он обязательно усаживался, принимая своих посетителей…
Всё это великолепие, отражаясь в зеркальном полу своей точной копией, почему-то сейчас невероятно раздражало его своим запредельным лоском и самолюбованием.
Впрочем, как и всё остальное, что еще находилось вокруг него…
…И огромный аквариум во всю стену с замысловатыми экзотическими обитателями…
…И навороченная плазма – практически в половину соседней стены…
…И панорамные окна в пол…
…Всё это вдруг стало для него чем-то лишним и бесконечно надоевшим, словно это вовсе не он и не сам лично согласовывал с дизайнерами каждый сантиметр этого убранства.
И вообще, последние несколько дней он отчего-то всё время и беспричинно грустил – у него неожиданно появилось необъяснимое желание послать всё куда подальше. И не только все, но и всех…
…И начать сначала…
Но где оно, это начало? И существует ли оно еще?
Наверное, во всём виноват возраст… Ведь вчера ему исполнилось сорок!
«Возраст!» Да для мужчины – самое то!
Но Максима отчего-то рвало на части. Что с ним? Откуда такие нелепые мысли?
Усталость? Неудовлетворенность? Проблемы?
Ничего подобного!
Он удачлив. И даже очень!
И всё, к чему до сих пор продолжают стремиться многие другие, – для него уже давно привычная реальность.
Деньги. Полезные связи. Друзья, приближенные к самым-самым мира сего…
Собственная сфера влияния.
Ну и чего же еще можно пожелать себе в день рождения?
…Максим глубоко затянулся еще раз…
И, вместе с уверенным движением его правой руки на идеально отглаженной манжете рукава его лаконично-черной шелковой рубашки, вдруг ярко блеснула бриллиантовая запонка – в свете нечаянно упавшего на нее солнечного луча, который затем, быстро скользнув по массивному, уверенно сжимающему его запястье браслету весьма брутальных, но вместе с тем шикарных швейцарских часов, молниеносно закончил свой путь ослепительным бликом где-то в глубине платинового перстня, красовавшегося на его безымянном пальце.
Безупречно!
Сочетание мужественности и шика.
В каждом движении.
И он это отлично знал. Знал, что так надо.
Потому что по-другому нельзя. Ты ли монолит, или так… ничего серьезного…
…Но Макс был серьезен…
И когда-то, серьезно решив, он создал свою бизнес-империю. Свое личное финансовое чудо.
Как? Сейчас это было уже совершенно не важно: победителей не судят.
Создал – и всё.
Всё. Как это было точно! Ведь жизнь всегда дает нам либо то, либо другое.
Просто одновременно с таким ошеломляющим финансовым успехом ему с разочарованием пришлось осознать, что за это «всё» надо платить. И он заплатил. Сполна и до смешного банально.
С утра до ночи предоставленная самой себе его жена, ради которой он, вообще-то, и начал свое восхождение к этим вершинам, обзавелась любовником.
Сколько длилась их связь, Максим даже не поинтересовался.
Застав их вместе, он тут же порвал с ней. И развод с его стороны последовал незамедлительно.
Но потом еще очень долго в тишине одиноких ночей, без конца задавая себе один и тот же вопрос – «почему судьба опять отобрала у него счастье?», – так и не находил на него ответа.
И первые несколько лет после стали настоящим испытанием – он никак не мог избавиться от чувства отвращения ко всему, что связано с женщинами.
И с тех пор его общение с ними сводилось лишь к необходимым деловым контактам и ни к чему не обязывающим рукопожатиям: бизнес-леди – так бизнес-леди. Никаких интрижек! Ни за что! И ни при каких обстоятельствах!
Ведь он, как никто другой, слишком хорошо знал, как легко всё продается и покупается. Особенно любимые…
Пепел с сигары упал на зеркальную поверхность пола. Рядом с носом его ослепительно начищенного ботинка.
Даже в его обуви величественно отражался достигнутый им статус.
Где даже в шелковых шнурках с невероятно сложным брендовым плетением откровенно читался недвусмысленный намек на исключительность.
Как и во всей его нынешней жизни, наполненной беспрецедентным комфортом. Словно он был не простым смертным, а каким-то небожителем. Хотя… Почему бы и нет?
И, пребывая всё в такой же задумчивости, Максим неторопливо снял телефонную трубку и набрал номер Стаса – своего компаньона и единственного друга.
Послышались длинные гудки – ни Стаса, ни его жены не было дома.
Что ж…
На сотовый Макс звонить не стал – ничего срочного. Вся эта дурацкая рутина преспокойно может подождать.
Тем более вечером банкет по случаю его юбилейного дня рождения. Там они и увидятся.
…Юбилей. А настроение – впору справлять поминки.
…И прошлое почему-то снова грузило, заставляя вспоминать, вспоминать, вспоминать…
Когда-то их было трое – в те самые лихие 90-е.
А еще у них был общий бизнес – так, ничего особенного, но дела шли довольно успешно. И перед ними троими уже тогда открывались весьма заманчивые перспективы, как вдруг…
По спине Максима пробежал неприятный холодок…
Эдик! Мерзкая самовлюбленная скотина, не знающая ни стыда, ни совести!
Всегда безукоризненно одетый. Ухоженный от макушки до пяток, вечно свежезагорелый и благоухающий…
И если не знать то бесчисленное количество женщин, которое прошло через его постель, то для непосвященных он без всяких сомнений легко мог сойти за «голубого».