Сергей Арно
Живодерня

В продолжение всего монолога, произносимого лжекитайцем, блуждавший по комнате взгляд Ильи все время натыкался на мешок с покойником. Каталку лжекитаец установил так удобно, что Илье очень хорошо был виден черный мешок с торчащей из него рукой мертвеца, словно из того мира в этот; и он заглядывал оттуда одним глазом и протягивал оттуда руку Илье: "Цепляйся, пойдем…" – и Илью передергивало.

– Они будут резать по живому, – между тем продолжал лжекитаец, – осмысленно, а в мыслях и в том месте, где должно быть сострадание, у них будут доллары, которые я им заплачу за ваши растерзанные, изувеченные тела. Вот я вам сострадаю – я организм сложный, утонченный.

– Твой сложный организм, самозванец,-приподняв голову, заговорил Сергей, которому наскучило слушать пустую болтовню, – через некоторое непродолжительное время, что характерно, ваши братцы бандиты разложат на элементарные частицы. Ты, Малюта, как был шестеркой, так и останешься, только в гробу. А то ходишь тут, выпендриваешься. Китайца из себя корчишь…

Лжекитаец остановился, удивленно глядя на лежащего перед ним Сергея.

– Откуда же ты, дружок, знаешь такие глубоко интимные вещи? – загадочно улыбнулся он, снимая очки и склоняясь над Сергеем. – Нужно будет потолковать с тобой поподробнее.

– Китаец, – вошел Бердяй с радиотелефоном.

Лжекитаец взял трубку.

– Слушаю… Не может быть… – Последнюю фразу он проговорил совсем тихо, надел очки. – Неужели все?! Я сейчас сам приеду. Без меня ничего не предпринимайте.

Лжекитаец выключил аппарат и минуту, глядя в пустоту, не двигался с места.

– Так. Ты, – ткнул он пальцем в Бердяя, – и Заказ – со мной. Остальным – здесь. Быть наготове. Ждать чего угодно.

– Китаец, а с этими что? – кивнул Бердяй на каталки.

– Не понимаю, – не слушая его, задумчиво проговорил лжекитаец, – не понимаю, что происходит… – Он в недоумении пожал плечами.

– С этими что, хозяин? – повторил вопрос Бердяй.

– Эти пусть ждут. Без меня не начинать. Инструменты тонкие – еще сломаете что-нибудь.

Лжекитаец, сопровождаемый Бердяем, вышел, не удостоив пленников взглядом.

– Все идет как надо, – прошептал со своей каталки Сергей.

– Что делать будем? – поинтересовался Илья, приподняв голову и посмотрев на Сергея.

Вместо ответа Сергей показал Илье свободную от ремней правую руку.

Господи! Как же он обрадовался этой свободной руке друга. Из коридора слышались голоса. Потом грохот железной двери.

– Я в машине их прощупал, тренированные ребята, тут другая тактика нужна.

Вдруг со стороны окна Илья услышал шум. Окно было сзади него, и пришлось изогнуться и скосить глаза, чтобы увидеть, что там происходит.

Два жирных голубя приземлились на подоконник и заходили по нему, заурчали…

– Лежи смирно, – негромко сказал Сергей. – И больше к окну не поворачивайся.

– Почему?

Но ответить Сергей не успел. Дверь открылась, и в комнату вошел Костыль. Он, пританцовывая и кривляясь, прошелся между каталками, остановился возле Ильи и с глумливой ухмылочкой склонился над его лицом.

– Что, чистюля, отдыхаешь? Может, на тебя пописать для стерильности…

И вдруг ребром ладони ударил Илью по животу. Дыхание сперло, боль была нестерпимой. Илья ничего не мог произнести, а только, выпучив глаза и напрягая пристегнутые руки и ноги, во всю ширину открыл рот, стараясь вдохнуть в себя воздух.

– Ну вот, а если бы не выкобенивался…-назидательно говорил Костыль, – то я бы тебя, может быть…

– Эй, козел! Ну-ка оставь человека!

– Сейчас и до тебя дойдет очередь, – через плечо бросил Костыль. – Ну-ну, не изгибайся так, ты вдыхай поглубже, – слегка похлопал он Илью по щеке. – Тебя я больше бить не буду, а вот другана твоего… другана твоего буду.

Он тяжело вздохнул и, повернувшись к каталке Сергея, медленно подошел.

– Значит, ты назвал меня козлом,-вопросительно-утвердительно проговорил он.

Илья немного очухался и, повернув голову, стал смотреть на Костыля. Тот обернулся к двери и… Раздался тонкий звон стекла…

Костыль вдруг вздернул руки вверх в странном движении, словно в восточном медитативном танце, нелепо дернул ими в воздухе, как будто изображая фигуру "кабука", ноги его подпрыгнули, как на гололеде, вверх… и, до конца исполнив странный свой пируэт, он рухнул на пол в позе, которую никогда не сможет принять живой человек.

– Не двигайся! – закричал Сергей. – Лежи смирно!

Но Илья уже изогнулся и скосил на окно глаза. За окном, на крыше противоположного дома, он увидел человека с винтовкой, целящегося через оптический прицел прямо ему в голову.

Илья тут же лег на место и притаился, ожидая выстрела, но выстрела не последовало. Илья бросил взгляд на недвижимое тело Костыля – на рубашке в области поясницы растеклось большое алое пятно.

Тут же мощный взрыв встряхнул помещение.

– Лежи не двигайся, что бы ни случилось,-негромко сказал Сергей, в голосе его звучала тревога.

Вслед за взрывом послышались два пистолетных выстрела, потом еще один, но следующий уже захлебнулся автоматной очередью…

Дверь с силой распахнулась, и в комнату, согнувшись, вбежал один из парней лжекитайца; лицо его выражало ужас, рот был открыт, глаза метались по сторонам, ища спасения. Он приволакивал раненую правую ногу. Подбежав к окну, он, распрямившись во весь рост, повернулся к дверям и выставил вперед руку с пистолетом, ожидая первого, кто появится в дверях.

Пущенная снайпером пуля, пробив затылок, красной кляксой вышла через лоб и ударила в стену. Парень уронил пистолет и плашмя рухнул между каталками.

Илья лежал, онемев от ужаса. Немного погодя в комнату вошел человек в кожаной куртке с автоматом системы "Узи" и заводил дулом по стенам. За ним стремительно вошел еще один мужчина, тоже, как и первый, в кожаной куртке, синей бейсбольной кепочке и темных очках; на правой щеке чернело крупное родимое пятно, в руке его был пистолет с глушителем. Первым делом он показал большой палец снайперу на крыше, подошел к каталкам и посмотрел на Сергея и Илью, потом на лежавшего между каталками парня. Концом ботинка перевернул его на спину. Хотя красная клякса на лбу не давала ему шансов выжить, для верности поднес пистолет с глушителем почти к самому виску, выстрелил. Прошел к скорченному Костылю, тоже произвел контрольный выстрел в голову. Подойдя к пакету с покойником и отогнув край полиэтилена, посмотрел на него в явном недоумении, но для порядка выстрелил и туда.

Все это он проделал деловито и озабоченно – без лишней суеты и спешки. Основательно сделав свою добойную работу, он достал из кармана радиотелефон, отойдя к двери, набрал нужный номер.

– Шеф, его здесь не было… Понял… Понял… Здесь двое чужих… Привязаны… Понял… Понял…

Илья застыл в ужасе ожидания. Сейчас решалась его судьба. За эти секунды он не пережил, но, правильнее сказать, ощутил свою жизнь. Пожалуй, первый раз он чувствовал, что жив. А покойник с кляксой на лбу протягивал руку из мешка: "Цепляйся".

– Понял… – в последний раз сказал добойщик неведомому шефу, прошел в глубь комнаты, переступая через мертвецов, открыл черный шкаф и вынул оттуда тот самый черный-черный чемодан, в котором хранились пыточные принадлежности. Совсем как давеча лжекитаец, добойщик взгромоздил чемодан на табуретку и, отщелкнув замочки, открыл крышку, но не стал доставать инструменты из чемодана, а, удостоверившись в их наличии визуально, закрыл чемодан и вышел с ним из комнаты.

"Господи! Неужели пронесло… Неужели пронесло… – билось в голове у Ильи.-Неужели…"

Но тут же вошел еще один мужчина, одетый так же, как и все предыдущие, так что Илья сначала подумал, что это и есть добойщик, но этот был без родинки и выше ростом. Он с трудом принес синюю спортивную сумку и, поставив ее в углу возле двери, вышел.

В прихожей послышался топот ног, после чего все стихло.

– Теперь быстро… – сквозь зубы прошептал Сергей.

Первым делом, изогнувшись, он посмотрел в окно – туда, где недавно сидел стрелок, – потом вытащил свободную руку и торопливо стал расстегивать ремни. Отстегнув себя, он бесшумно подбежал не к Илье, а к стоявшей в углу сумке, осторожно открыл на ней молнию и от досады зацокал языком. Подбежал к Илье, расстегнул ему ремень на одной руке.

– Теперь быстрее. Теперь нас спасет только чудо. Только чудо, – повторил он и задрал рубашку.

Под рубашкой на голом теле Сергея оказалась намотана веревка. Пока Илья возился с ремнями, Сергей смотал с себя веревку и привязал конец к раме.

– Быстрее, Илья, быстрее… – И голос его успокаивал Илью и придавал уверенность.

– Теперь – вниз, – приказал Сергей.

Окно выходило на крышу малоэтажного здания.

– Она же до крыши не достает, – ужаснулся Илья, заглянув в окно.

– Быстрее! – снова повторил Сергей, глядя на Илью в упор.

Илья встал на подоконник… Последнее, что он увидел в комнате, – это черный полиэтиленовый пакет и торчащую из него руку, словно высунутую для прощания…

Взявшись за веревку, он стал спускаться. Сначала он пытался перехватывать руки, но веревка рвалась из рук, и ему ничего не оставалось, как с ее помощью, изо всех сил сжимая ладони, слегка замедлить свое падение.

Когда веревка закончилась, Илья с грохотом упал на крышу, подвернув ногу и сильно ушибив локоть. Вслед за ним, быстро-быстро перебирая по стене ногами, почти бегом, словно в свободном падении, спустился Сергей. Илья еле успел откатиться в сторону.

Глава 5
ЛЕГЕНДА КИТАЙЦА

Постанывая от боли в ноге и локте, он поднялся и остолбенело остановился, оглядываясь по сторонам. Они оказались возле той самой голубятни, в которую три года назад привел его свихнувшийся капитан Свинцов. Ну да, и место было то же, и голубятня… Крыша голубиной избушки была покрыта тем же цинком, что и крыша дома, оттого сверху из окна она была практически незаметна.

Да вот и сам Свинцов машет из форточки.

– Илья Николаевич! Илья Николаевич, скорее сюда! Там внизу человек. Скорее!

– Кто это? – спросил Сергей, бросив удивленный взгляд на Илью.

– Это Свинцов, я тебе о нем говорил…

– Да, помню. Пойдем, переждем пока у него.

Поддерживая ушибленного Илью, Сергей помог ему добраться до кособокой голубятни на металлических подпорках. У входа их встретил Свинцов, он провел их в свою крохотную комнатушку, усадил на кровать.

– Внизу, во дворе, человек стоит, – сказал Свинцов шепотом, усаживаясь на табуретку напротив.-Должно быть, на всякий случай – ждет тех, кто уцелеет. У Китайца все обычно продумано до мелочей.

– Сейчас рванет, что характерно. Сторожка, боюсь, хлипенькая, – засомневался Сергей.

– Ничего, сдюжит – сам строил, – заверил его Свинцов, придирчиво оглядывая стены.

Илья обернулся, посмотрел в форточку… И тут раздался взрыв.

Хотя его ждали, грянул он все равно неожиданно. Взрыв был большой мощности. Пол и стены вздрогнули. Илья видел, как взрывной волной на крышу с грохотом вышвырнуло рамы со стеклами из всех трех окон разом. Это было завораживающее зрелище. Домишко заходил ходуном, по крыше забарабанило, задрожали пол и стены ветхой голубятни и все, что в ней было.

– Ничего, сдюжит… – бубнил Свинцов, безумными глазами озирая стены и потолок хижины, похоже не веря в свои слова. – Сам строил, ничего…

И сторожка выстояла. Даже непонятно почему – казалось, вопреки всем законам физики.

– Ну вот, а вы боялись, – сказал Свинцов, скорее всего имея в виду себя. – Теперь наши приедут: сигнал поступил. Следователь с командой. Фотографировать покойников начнут. Много там жмуриков-то?

Илья пожал плечами:

– Мы видели, как двоих убили. Третий там уже был.

– Снайпера на крыше я заметил. Он меня чуть не засек. После такого взрыва картину не восстановить,-заверил Свинцов авторитетно. – Там трупы такие искореженные…

– Как бы домишко этот не обнаружили,-проговорил Сергей, с сомнением оглядываясь.

– Не должны, – успокоил Свинцов.-Сейчас голубей пересчитаю, не пострадала бы почтовая птица.

Напуганные взрывом голуби, покружив над крышами, спешно возвращались в голубятню. Пока Свинцов пересчитывал птиц, Илья смог оглядеться. За три года в домике-голубятне практически ничего не изменилось: та же кровать, крохотный столик, керогаз…

– Одного не хватает, – сказал Свинцов, вернувшись из птичьего отделения.

Через мелкую сетку Илья наблюдал голубей.

– А дверь почему не закрыл? – подозрительно посмотрев на Свинцова, спросил Сергей.

– Так, может, голубь вернется. А тебя-то как величать?

Сергей представился.

Илья, слегка очухавшись от потрясений и травм, присмотрелся к Свинцову внимательнее. За три года, что они не виделись, внешне бывший капитан сильно переменился в худшую сторону: оброс волосами, лицо покрывала щетина, одежду имел истрепанную и грязную. Сейчас он сильно напоминал человека без определенного места жительства. Кроме того, не давала покоя мысль, что хозяин голубятни не в своем уме, и Илье было не очень уютно в комнате с душевнобольным человеком.

– Столько времени зря пропало, – с сожалением проговорил Свинцов, разведя руками. – С одной стороны, хорошо, что это поганое гнездо китайцев разнесли, с другой – грустно. Столько трудов напрасно.

– Что напрасно? Голубятня-то, что характерно, не пропала, – заметил Сергей.

– Голубятня-то не пропала, да вот "жучки" пропали, вот тут у меня…

Свинцов встал, открыл отделение стола.

– Ух ты! – вырвалось у привставшего с кровати Сергея. – Да тут целая шпионская станция слежения.

Был там приемник, и наушники с магнитофоном, и еще много разных приборов, в которых Илья не разбирался.

– Вы у меня тоже записаны, – похвастался Свинцов. – Много разных материалов есть, да все без толку. – Он захлопнул дверцу стола.-Куда с таким материалом сунешься… Правду сказать, бродит где-то папка с документами. Они ее уже несколько лет ищут, сколько уже из-за нее народу замогилили, несть числа, только найти не могут. Вот в той папке все документы. Уж, я полагаю, там такие имена и доказательства! – Услышав голоса из взорванных помещений, Свинцов заговорил тише.-Быстро приехали. Сейчас процедура начнется. А ты, Илья Николаевич, тоже меня, значит, психом считаешь? – буравя Илью черными своими глазками, вдруг спросил Свинцов.

– Да нет. Почему?.. – возразил Илья, удивляясь прозорливости Свинцова – псих, а соображает.

– А кем, ты думаешь, можно тебя считать,-поинтересовался Сергей, – если психиатры так считают?

– Оно так, Сергей… не знаю, как по отчеству, но если бы я придурком не стал, то стал бы мертвым придурком. Теперь уже, наверное, не прилетит.

Свинцов вышел, закрыл дверь голубятни и тут же вернулся.

– Я должен быть с вами откровенным, – сказал он, садясь на табуретку напротив Ильи с Сергеем. – Я уже много лет пасу банду Китайца. Нужно сказать, что из всех организованных банд эта – самая организованная группировка в городе. За годы у меня скопилось немало материала об их преступлениях. Мне известно даже о голоштанном детстве главаря банды, некоего Китайца… например, то, что он воспитывался в древнем китайском монастыре.

– В каком монастыре? – спросил любознательный Сергей.

– Не знаю, но, думаю, в буддийском: название в документах иероглифами написано. Но, должно быть, паучьем, потому что у него на теле имеется наколка в виде паука. Эти сведения мне через Интерпол достались.

– На каком месте? – негромко спросил Сергей.

– Что "на каком месте"? – Свинцов поднял брови.

– На каком месте у него наколка?

– А это не знаю. Этого не сообщили, просто на теле. Ну, детство – не улика, поэтому в подробности не вдавался.

– На название монастыря можно взглянуть? – не отставал Сергей.

Видно было, что китайское прошлое преступника очень его заинтересовало.

– Можно, только потом. Я папку здесь не храню. Она у меня в надежном месте припрятана. Китайцу не достать. Но те улики, которые у меня, все равно можно считать косвенными. В принципе для суда их, конечно, достаточно. И окажись на его месте кто-нибудь другой, его бы посадили. Но Китаец – особая фигура, против него улики должны быть неопровержимыми, иначе он найдет лазейку и выкрутится: у него очень большие деньги и огромные связи. – Свинцов оглянулся на дверь и продолжал: – Если бы вы знали, какие крупные должностные лица связаны с Китайцем и получают от него деньги. Должно быть, Китайцу стало известно, что я собираю на него материал, так как начались странные вещи – необоснованные перемещения в нашем отделении. Ко мне приставили помощником Григория Алиева. Сначала я не обратил на это внимания, пока он не стал слишком настойчиво соваться в мои дела, питая особый интерес к делу Китайца. Меня спасло чудо. Здесь, на голубятне, я случайно подслушал его разговор с Китайцем. Меня готовили к ликвидации. Фактически на тот момент я уже считался покойником – слово Китайца твердое. Что делать? Бежать? Этим поставить себя вне закона, да и Китаец везде достанет. Обратиться за помощью в свою организацию? Не поможет. Короче говоря, я оказался в безвыходной ситуации.

– Так, значит, следователь Алиев…-задумчиво проговорил Сергей. – Вот почему он нас тогда отпустил и машина с китайцами на хвост села.

– Передо мной стояла дилемма, – продолжал Свинцов, не обратив внимания на догадку Сергея,-быть вне закона и неспособным продолжать борьбу с Китайцем или быть бесполезно мертвым. Я выбрал промежуточное решение. Я стал сумасшедшим. Во-первых, в слова безумца никто не верит, что удобно для Китайца; во-вторых, меня, естественно, увольняют из органов и на моем месте оказывается его человек. Прекрасно! Меня даже не нужно было убивать – сейф вместе с компроматом на Китайца переходит к его человеку. Они довольны. У меня тоже имелись выгоды, кроме, конечно, жизни. Перед тем как "свихнуться", я изъял из папки все самые важные документы. И потом, я мог продолжить с ним борьбу, и если даже открыто, то все равно нелегально. Ведь я сумасшедший, а с психа – по точному детскому определению – что возьмешь?

– А с Ильей ты тоже прикидывался? Илья-то не Китаец.

– Ну а с тобой, Илья Николаевич, я тоже не знал тогда, как себя вести. Ты пойми, ведь нужно было и тебя спасти, и самому не засветиться. А если бы тебя взял Китаец, что в твоем положении было даже очень вероятно, ты бы им под пытками рассказал, что я нормальный. И мне конец бы пришел. Поэтому я тогда и удалился, чтобы тебя безумием не смущать. Кто же знал, что ты убежишь? Но иначе я не мог.

– А с внутренностями? – негромко проговорил Илья, вспоминая бесчинства в брошенном доме.

– Тут-то еще проще. – Свинцов ухмыльнулся. – Приятель у меня на мясокомбинате, он мне и надавал чего надо. Немного краски, и все готово! Долго я готовился. Нужно было, чтобы Гриша самолично меня взял, а то не поверил бы ни за что.

– Да, ловко. Значит, ты теперь официальный псих и в случае чего ты здесь ни при чем. Ловко. Но ведь теперь нет доступа и к оперативной информации.

– Не совсем. Знакомые кой-какие остались. Я все-таки сверну шею этому Китайцу.

Илья, внимательно выслушавший Свинцова, хмыкнул:

– Так вы, Степан Иванович, наверное, не знаете, что Китаец-то поддельный. А тот Китаец, с которым вы воюете, давно на дне Финского залива. А этот Китаец ненастоящий.

– А вот и в этом ты, Илья Николаевич, ошибаешься. – Свинцов удовлетворенно разгладил черные усы. – Грош цена была бы всей моей работе, если бы я о Малютиных подлостях не знал.

– Так, а что же вы говорите о китайском его происхождении и монастырском образовании? – подозрительно смотрел на Свинцова Илья.

"Может, у него все-таки крыша поехала".

Разговор в голубятне хотя и происходил вполголоса, но Свинцов все же встал и поплотнее прикрыл форточку.

– Слушай, Степан Иванович, а следователь не захочет, что характерно, спуститься на крышу?

– Вряд ли. Чего ему на крыше делать? Рамы, выбитые взрывом, разглядывать? И потом, подняться на эту крышу можно только по пожарной лестнице, которая совсем в другой двор выходит. А из окна только по веревке, как вы. У них и в комнате полно работы – куча трупов, взрывом искореженных.

– А при чем здесь тогда мертвый Китаец? – спросил Илья, которому не терпелось услышать ответ Свинцова. – Ведь теперь Малюта себя Китайцем называет.

– Малюта может себя называть кем угодно, но Китайцем ему не стать никогда. Малюта – он и есть Малюта. А насчет Китайца вот что скажу. Всю эту историю о том, что он уснул летаргическим сном, а Малюта приказал его утопить, я, конечно, знаю и много времени думал, что так оно и есть. Но с некоторых пор я ощущаю присутствие какой-то неизвестной силы, которая гадит Малюте. Если бы это были официальные бандитские круги, они действовали бы более открыто. Мои люди донесли бы мне, что Малюта прокололся. Но это не так.

Свинцов замолчал, глядя в окно на крышу.

– И кто это был? Дух Китайца? – пошутил Илья.

Свинцов некоторое время молча глядел мимо них.

– Если я скажу вам, откуда мои сведения, то вы мне можете не поверить, – наконец выговорил он.

– Не понимаю, – сказал Сергей.-Почему мы не поверим? Мы же поверили, что ты нормальный.

– Просто сведения, которыми я обладаю, из не очень достоверных источников. Можно сказать, сомнительных источников. Поэтому не знаю, стоит ли говорить…

Свинцов замялся, затеребил ус. Илье не терпелось узнать о Китайце.

– Конечно, стоит! – воскликнул он.

– Короче говоря, когда я лежал в психиатрической больнице, – начал Свинцов, – я познакомился там с одним психом. Он, в отличие от меня, настоящий псих, так что в его показания можно не верить. Так вот, он был связан с группировкой Китайца и (до того, как свихнулся) входил в нее. И вот что он рассказал. Малюта приказал утопить Китайца своему доверенному лицу по кличке Туз. Но Туз, храня верность бывшему хозяину, вопреки приказу не утопил его, а спрятал спящего Китайца у себя дома и стал за ним ухаживать и кормить через трубочку. Как известно, если спящего не кормить, он может умереть от голода. Но хитрый Малюта узнал об этом и приказал своим мальчишкам убрать Туза, выкрасть спящего Китайца, отвезти его на лодочке в Финский залив и опустить на дно – пускай там досыпает, чтобы ни слуху о нем больше не было, ни духу. Туз, почувствовав опасность, куда-то пропал, и его не нашли. До сих пор ищут. Тело же спящего Китайца по приказу Малюты все-таки выкрали. Но самое непонятное и загадочное в рассказе душевнобольного дальше. Они погрузили тело в лодку, отплыли в залив… И все. С тех пор о них ничего не известно. Лодка вместе с людьми и спящим Китайцем исчезла.

– Вот это да! – вырвалось у Ильи.-Выходит, Китаец жив.

– Ничего из этого не выходит, – возразил Свинцов. – Нужно не забывать, что эту душещипательную историю рассказал мне не поддающийся излечению психически нездоровый человек с диагнозом шизофрения – короче, шизик. Помните? "Шизофреники вяжут веники, параноики рисуют нолики…", а у них случаются фантазии, я вам доложу, еще похлеще этой. Вот, например…

– Ну хорошо. А ты-то как думаешь, жив Китаец? – спросил Сергей.

– Если мое мнение интересно, то я думаю, что жив, и не просто жив, а уже проснулся и орудует во всю ивановскую. Обложил Малюту флажками и бьет его. Вот сегодняшняя, к примеру, заварушка чьих рук, по-вашему, а?

– Я думаю, это, что характерно, другие группировки о Малютиных интрижках пронюхали и решили его наказать примерно и кусок его пирога оттяпать.

– Может быть, и так, – согласился Свинцов. – Есть у них и довольно организованные и мощные структуры. По некоторым сведениям, даже политические деятели свои банды организовывают. Но я думаю все-таки, что это дело рук проснувшегося Китайца. В очень скором времени мы узнаем, так ли это.

Свинцов замолчал.

– А можно поподробнее узнать о прошлом Китайца? – спросил Сергей. – Есть у меня одно предположение.

– Никак не думал, что прошлое этого мерзавца может кого-нибудь заинтересовать. Но если нужно, то завтра могу предложить кой-какие бумаги.

– Очень нужно, – улыбнулся Сергей. – Ну, ты как, очухался? – повернулся он к Илье.

– Да вроде.

Он встал и сделал упор на больную ногу.

– Ну как?

– Немного побаливает, но ерунда.

Илья сел на прежнее место.

– Вы можете на меня рассчитывать, – сказал Свинцов. – Это место у меня не единственное, где скрыться можно. И запомните, что Гриша Алиев продался бандитам, стервец.

– Хорошо, а завтра мы придем за воспоминаниями о детских годах Китайца.

– Может, еще у меня побудете?

– Да нет, уже вечер – нужно зайти куда-нибудь поужинать и машину мою забрать. Без колес не могу – привык.

Они вышли из голубятни.

– Держитесь ближе к стене, чтобы из окна не заметили, – проинструктировал Свинцов.

Он шел впереди и первым спустился во двор. Среди вышвырнутого из окон мусора, штукатурки, стекол лежало тело погибшего голубя.

Во дворе, куда они вышли из-за гаражей, никого не было.

– Я вас выведу самым коротким путем, – сказал Свинцов, подозрительно озираясь по сторонам, – чтобы вы дорогу запомнили.

Из одного двора они попали в другой, потом в следующий. На лавочке возле парадной сидели двое мужчин, как и Свинцов, потрепанного вида. Один был в белой панаме.

– Начальнику физкультпривет! – махнул рукой беспанамный.

Другой вскочил, сорвал с головы панаму и стал кланяться мелко и часто.

– Здравствуйте, начальник! Здравствуйте, начальник…

Свинцов отвернулся, словно к нему приветствие не относилось.

– Уважают подчиненные, что характерно,-ухмыльнулся Сергей, кивнув на неопрятных людей.

– Отбоя от всякой шушеры нет, – пожаловался Свинцов. – Я ведь здесь в отделении с молодых лет работал. Сколько я их переловил, сколько пересажал – не пересчитать, только одного пока не посадил – самого главного…

Свинцов вывел их на улицу.

– Здесь я с вами прощаюсь – дела есть. А завтра жду.

Свинцов пошел от них прочь, а Илья, глядя ему вслед, недоумевал, каким таким внутренним чутьем в этом опустившемся с виду человеке ханыги признают своего начальника.

– Сейчас уже часов девять, – сказал Сергей задумчиво. – Денег у меня, что характерно, нет совсем. У тебя, надо полагать, тоже. Давай-ка первым делом выручим мою машину, потом поедем к Артему – моему афганскому другу. У него переночуем. А завтра видно будет.

– Слушай, чего-то Свинцов мудрит с этим Китайцем, – заговорил Сергей, когда они двинулись в путь. – У меня такое чувство, что он просто на нем зациклился и не хочет верить в его смерть. Мне это напоминает бой с тенью.

– Или сражение с духом.

– Свинцов уже столько лет собирает материалы на Китайца, что боится и не хочет смириться с его смертью и, значит, понять, что труды многих лет пошли насмарку. А по-моему, Малюта уже крепко держит власть в своих руках.

– Ну хорошо, а кто же нас тогда выручил?

– Выручил и, что характерно, под нас же бомбу подложил, – ухмыльнулся Сергей.

– Да, ну я хотел сказать – китайцев перестрелял.

Они перешли улицу.

– Это, скорее всего, другие структуры с ним посчитаться решили. А Китайца, что характерно, рыбки скушали. Честно говоря, я так проголодался, что с удовольствием скушал бы рыбку, отведавшую нашего Китайца.

– А я бы с удовольствием вонзил зубы в бок рыбе, объевшейся Малютой.

Они дошли до автобусной остановки.

Пришлось долго ждать автобуса, и до гаража добрались около десяти часов вечера. Возле дома, во дворе которого стояла машина, Сергей остановился.

– В общем, так, – сказал он.-Подожди меня на другой стороне улицы. И смотри хорошенько, если увидишь что-нибудь подозрительное – немедленно уходи. Хотя Малюте сейчас не до нас – у него земля под ногами горит. Я не сразу выеду: нужно машину для начала на предмет бомбы обследовать.

Илья перешел на другую сторону, вошел в парадную, окна которой выходили на улицу, и стал ждать. Прошло около десяти минут, и тут вечернюю тишину разорвала сирена милицейской машины.

Машина приближалась на большой скорости. Илья прильнул к стеклу. Автомобиль промчался мимо… Илья облегченно вздохнул. Но, проехав мимо подворотни, в которую вошел Сергей, метров пятьдесят, милицейская машина остановилась, дала задний ход, развернулась и въехала в подворотню.

– Что такое? – пробурчал Илья и бросился вниз по лестнице.

Он перебежал улицу, оглядываясь, вошел во двор. Осторожно, чтобы его не заметили, из-за угла стал следить за тем, что происходило во дворе.

Двое омоновцев (спиной к Илье) держали Сергея под руки, перед ним стоял следователь Алиев и что-то говорил вразумляющее.

Илья хотел выйти, чтобы заступиться за арестованного друга, но вовремя вспомнил, что Алиев продался Китайцу. Вразумлявший Сергея следователь вдруг посмотрел на выглядывающего из-за угла Илью – глаза их встретились. Алиев улыбнулся и, слегка привстав на цыпочки, через голову Сергея сделал пригласительный жест, мол, присоединяйся. Илья не двигался, все еще не веря в то, что приглашают его.

– Илья Николаевич! Мы вас ждем! – доброжелательно улыбаясь, прокричал Алиев и снова призывно замахал рукой…

Илья в ужасе отпрянул за угол, несколько мгновений ошалело глядел перед собой, потом повернулся и побежал. Выскочив из подворотни, он побежал по улице. Сзади из двора с воем выехала милицейская машина и пустилась вдогонку.

С ошалевшими глазами Илья мчался по улице, а сзади истерически визжала сирена милицейской машины, как хлыстом размахивая синими проблесками маяка.

Илья вбежал во двор, впопыхах наскочил на какую-то вскрикнувшую женщину – от столкновения ее отбросило к стене. Обезумевшие глаза увидели открытую дверь парадной. Илья делал все неосознанно, механически. Ворвавшись в парадную, он бросился вниз, толкнул дверь подвала, но она оказалась на замке. Сирена милицейской машины выла уже во дворе.

Илья отчаянно пнул дверь ногой и рванул вверх по лестнице. С хрипом дыша, перепрыгивая через две ступеньки, он мчался вверх, слыша позади тяжелый топот башмаков омоновцев, их голоса… Ужас придавал ему силы…

Путь преграждала дверь на чердак. "Только бы она была открыта!.. Только бы была!.." – билось в мозгу. Илья толкнул ее… Дверь поддалась, и он влетел на чердак…

Грохот, хлопанье крыльев… как холодный душ. Продираясь сквозь стаю голубей, защищая лицо руками, почти ничего не видя в темноте, бросился вперед. Топая по деревянным настилам чердака, он бежал вперед, уже ориентируясь и привыкнув к чердачному полумраку, освещаемому только крохотными слуховыми оконцами…

Илья уже не слышал преследователей. Добежав до какой-то дверцы, дернул ее и выскочил на лестницу. Это была другая парадная. Илья сбежал вниз до третьего этажа и, остановившись, прислушался. Сзади было тихо. Сдерживая рвущееся дыхание и рокот сердца, он вслушивался до головокружения. Ноги дрожали, болела подвернутая при падении на крышу нога.

Простояв так минут пять и отдышавшись, Илья, слегка прихрамывая, на цыпочках спустился до первого этажа и остановился, не решаясь выйти из парадной. Потом, набравшись смелости, глубоко вздохнув, приоткрыл дверь, выглянул во двор и уже сделал шаг… Как из-за стены дома неожиданно вышел следователь Алиев, оказавшись в трех шагах от Ильи.