Анна Урусова
Новый мир. Трансформация
Наука и магия
– Лана, Лана. – Назойливый кошачий плач – полуслова, полумяуканье – влетал в мою опустошённую голову и, отталкиваясь от стенок черепа, причинял почти физическую боль. – Лана, Лана!
Открыть глаза было мучительно трудно, вставать вообще пришлось, помогая себе руками.
– Лана, ты жива! Лана, они хотят убить Канделиуса! – Увидев, что я вроде как пришла в себя, Шива, до того беспокойно мявший лапками мою руку, кинулся ко мне на колени. – Пойдём, пойдём скорее!
Всё ещё ничего не понимая, я выползла из палатки следом за Шивой, и сразу же оказалась в эпицентре бури.
– Предатель! Как ты посмел связаться с нашими врагами! Твоя агония будет долгой!
– У тебя мозгов как у кониттоло! Зачем бы я тебя предавал?!
Доменике был разъярён настолько, что трава под его ногами пожелтела и съёжилась, а земля кое-где пошла трещинами. Двое аристократов, имена которых я так и не удосужилась запомнить, стояли на почтительном расстоянии от Доменике и были готовы напасть на Канделиуса, как только им прикажут.
Кот висел в воздухе в паре метров от бенанданти и, вроде бы, совершенно не боялся. По крайней мере, его хвост мирно обвивал одну из задних лап, а шерсть на холке не стояла дыбом.
– Доменике..?
Моих сил хватило ровно на три шага и одно слово. Хорошо хоть не упала – успела аккуратно сесть на землю. Шива, уже успевший взлететь, замер, обеспокоенно оглядываясь на меня.
– С-ветта-лана. – Доменике моментально успокоился, и даже подошёл ко мне, временно забыв о Канделиусе. – Это было великое деяние. Как ты это сделала?
– Не знаю. – А сидя проще разговаривать. – Ты же сам говорил, что у начинающих бенанданти часто бывают неконтролируемые всплески магии. Наверное, это был один из них. Почему ты кричишь на Канделиуса?
– Ты разве не поняла? Совет и Фредерике знали о наших планах, знали о том, что им понадобится древнее оружие, знали… Да обо всём они знали!! – Доменике снова сорвался на крик, но эмоции контролировал: воздух вокруг нас не нагревался.
– Доменике, не будет ли наглостью с моей стороны попросить этих замечательных мужчин принести мне немного еды и вина? Я с трудом могу даже разговаривать с тобой.
– Идите.
Аристократы одарили меня презрительными взглядами, но спорить не рискнули. Ну и прекрасно, вы меня и раньше недолюбливали, а возражать Доменике при посторонних – не самая разумная идея.
– Ты точно уверен, что Канделиус – предатель?
– А кто ещё? Ты видишь ещё хоть какой-то способ, которым дож мог узнать о том, куда мы пойдём, и примерно как с нами надо сражаться?
– Кто-то мог сбежать из Сегретты или увидеть нас на дороге. Но, Доменике, есть один весомый аргумент в пользу того, что это не мог быть Канделиус. – Я встала, желая озвучивать важные вещи, глядя прямо в глаза собеседнику, и тут же пошатнулась, едва успев в последний момент уцепиться за Доменике. – Если бы Канделиус желал нашего поражения, что ему мешало навести солдат на наш лагерь ночью?
Доменике медленно кивнул головой, начиная соображать. Чувствуя, что ещё немного, и я упаду сама и уроню бенанданти, я осторожно села на землю. Шива тут же подлетел ко мне и принялся, мурча, мять лапками мою голову. Так часто делал Конкистадор, и я безумно обрадовалась, когда оказалось, что Шива тоже не прочь заняться «коготковым массажем».
– Теперь ты готов услышать то, что я уже час пытаюсь сказать тебе? – Канделиус подлетел поближе, едва заметно кивнул головой, демонстрируя признательность, и завис перед лицом Доменике. Час? Как же долго я была без сознания. Интересно, что там происходит в Долине?
– Говори.
– Ты послал Балдассаро в Долину. Ты хотел, чтобы он, будучи племянником дожа, смог подействовать на мнение общественности после выступления Светы. – Доменике кивнул, соглашаясь со словами кота, а я похолодела. Намёк Канделиуса был более чем очевиден. – И почему ты так уверен, что его не раскрыли? Почему ты думаешь, что племянника дожа не стали бы пытать, возникни такая необходимость?
– Даже если ты прав, то у них должна была вообще возникнуть такая идея. Согласен, от Балдассаро они могли узнать подробности наших планов. О том, что Балдассаро ушёл со мной, знает вся Новая Венеция. Но откуда они могли узнать о том, что я начал войну и его вообще надо допрашивать?!
– От кого угодно. Ты не можешь быть уверен, что уничтожил всех жителей Сегретты. И ты не знаешь, что делали бы выжившие. Я даже допускаю возможность, что во время твоего пребывания в Новой Венеции Фредерике уже знал обо всём.
– И ничего не сделал? Что за бред.
– Не бред. Чистка возможных смутьянов и бунтовщиков. – Две головы: человеческая и кошачья повернулись ко мне, и только тогда я поняла, что сказала это вслух.
– В этом есть зерно разума. – Доменике сжал кулаки, явно пытаясь остаться хотя бы просто злым. – Значит, Балдассаро у них.
– Значит, у них. И что ты теперь будешь делать? – Канделиус опустился на землю, развалился возле моих ног.
– Менять все планы, о которых он знал. Что вы там стоите?! Несите уже еду!
Крайне недовольные аристократы опустили передо мной блюдо с нарезанными мясом и хлебом и кубок с вином, и преданно уставились на Доменике.
– Крылатые, последите за С-ветта-ланой. Если станет хуже – зовите меня. А мы пойдём, посмотрим, как дела у наших солдат.
Доменике со свитой удалился, напоследок ободряюще кивнув мне, а я накинулась на еду.
– Так ты думаешь, Балдассаро в плену?
Еда с блюда исчезла подчистую благодаря помощи двух шерстяных мордочек. Я не возражала – глубоко оскорблённые аристократы принесли мне, наверное, самое жилистое мясо, которое могли найти. И замаскировали всё это нормальным. Расчёт оказался неверным: нормального мяса мне хватило, чтобы наесться, а жилистое вполне устроило котов.
– Или вернулся к Фредерике. Но ты должна и сама понимать: говорить об этом Доменике сейчас – плохая идея.
Да, сейчас Доменике нужна холодная голова. А до возможного предательства он, наверное, и сам додумается.
– Его спасут? – Несмотря на эпизод с контрактом, мне было бы жаль, если бы этот юноша умер. В конце концов, он не обманывал и не запугивал меня, не пытался убить и не предавал.
– Не знаю. Я бы попытался хотя бы вытащить его, а что решит Доменике – загадка.
– Не будет он его спасать. Только если само получится. – Шива обхватил лапками мою руку и принялся за своё любимое занятие.
– Канделиус, люди воевали с ящерами?
– Ты что, не веришь мне? – Большие жёлтые глаза Шивы изумлённо уставились на меня.
– Правильно делает. – Канделиус как-то разом обмяк, словно перелинял с зимы на лето. – Люди воевали с ящерами, и война эта была так омерзительна и унесла столько жизней, что о ней предпочли забыть. И нас попросили не упоминать об этом, обучая молодёжь.
Странно. А Балдассаро откуда-то знает о этой войне и не считает нужным молчать о ней. Или просто рисовался?
– Света, откуда ы знаешь о войне с ящерами?
– Догадалась. Доменике орал, что Совет знал о том, что понадобится древнее оружие. Против кого оно ещё могло понадобиться? – Канделиус и Шива – не те существа, от которых я жду предательства, но я не ждала его и от Доменике. И вообще, проболтаться можно и без злого умысла. – Расскажи, что такого ужасного было во время той войны.
Канделиус повернул голову к Шиве, видимо, собираясь потребовать от младшего не слушать, но лишь дёрнул хвостом и снова стал смотреть на меня.
– Война началась в 229 году, в тот же год Небесный червь сошёл на Терру. – Так, надо будет потом уточнить, что за червяк сюда спускался. Неужели они так корабль пришельцев обозвали? – Ящеры совершили дерзкую вылазку сюда, к Гранталловой Долине. Тогда карьер был намного меньше, и жило здесь всего три семьи, добывающие металл. Ящеры жестоко убили их всех, а детей съели. Это переполнило чашу терпения людей: стычки случались и до этого, но никогда раньше ящеры не вырезали всех и, тем более, не ели детей. Тогдашний дож, Винченце Моста, объявил, что не успокоится, пока не отплатит мерзким тварям вдесятеро. Война шла три года, и перемирие объявили только тогда, когда было уже практически некому воевать: и среди людей и среди ящеров остались только дети и подростки. И совсем немного взрослых. Вот, в общем-то, и всё.
Да, отменно омерзительная история. Ящеры никогда не питались человеческими детьми, а в один прекрасный момент решили попробовать. Интересно, а в создании големов, поклонении Сатане и организации сверхсекретного ордена, управляющего Терриной, их не обвиняли? Уж больно похоже. И ещё поголовное уничтожение взрослых, которые, как я подозреваю, могли что-то помнить или даже знать. Интересно, ящеры просто стали удобным орудием, или их тоже следовало проредить?
– А что за Небесный Червь? Он сошёл до войны или после?
– До. Я не знаю, что это было, Света. Только то, что однажды ночью огромный огненный червь вошёл во дворец Совета, и больше не вышел оттуда. Тогда многие говорили, что это один из ангелов или даже Солнечных Богов.
– Бабушка говорила, что это был главный Солнечный Бог. После того, как он пришёл, Солнце стало в два раза тусклее. – Шива задумчиво осмотрел лапку и куснул коготь.
– Рейша была и остаётся умнейшей кошкой! Она не способна верить в эту глупость. – Канделиус зашипел и нервно хлестнул хвостом по земле.
– Так она и не верила. Ей рассказывала об этом подруга из двуногих, а бабушка просто пересказала это мне. Как сказку. – Шива укусил ещё пару когтей и принялся за другую лапу.
Инопланетянин прилетел, после чего началась война, исчезли звёзды, и Солнце стало в два раз тусклее. Потрясающе! Чем-то сценарий Апокалипсиса напоминает.
– Шива, а с твоей бабушкой ещё можно поговорить?
– Можно. За восемь дней успею слетать туда-обратно. Что ты хочешь узнать?
– Рассказ её человеческой подруги настолько точно, насколько она сможет. Тебе точно не будет трудно лететь так далеко?
– Не беспокойся, Лана. – Шива легко оттолкнулся от земли, ещё в прыжке раскрыл крылья, оттолкнулся ими. Минута, и чёрно-серебряный котёнок размером со взрослого земного кота уже скрылся из виду.
– Канделиус, ты не мог бы… – Я замялась, не зная, как намекнуть коту, что Доменике не стоит знать о моём интересе к войне с ящерами и Небесному Червю.
– Я не расскажу Доменике о нашем сегодняшнем разговоре и о том, куда делся Шива. Это, знаешь ли, и не в моих интересах тоже.
Армия вернулась к закату. Я с ужасом наблюдала, как по чёрным чешуйчатым телам льётся густая красная кровь, как ковыляют бескрылые шмели, поразительно неуклюжие на земле. В центре армии шли, точнее, плелись, несколько искалеченных человек – сначала я думала, что это Доменике и его приближённые, но нет – мой «учитель» и остальные бенанданти шли позади армии, и выглядели измождёнными, но целыми.
Слуги, державшие котлы с пищей для ящеров тёплыми ещё с вечера, засуетились, готовясь раздавать пайки; сначала я хотела помочь, но передумала – для ящеров я, скорее, так стану не поразительно милосердной Леди, а ещё одной служанкой.
Поэтому я сидела и наблюдала, как солдаты, получив свои порции, моментально выливают содержимое мисок себе в глотку, а потом валятся в ближайшую ямку и засыпают мёртвым сном. Шмели высасывали свои порции и сбивались в одну огромную стаю, не делясь по две-три особи, как раньше. Доменике о чём-то разговаривал с пленными, затем прошёлся по лагерю, останавливаясь у особо пострадавших ящеров, обошёл пушистую шмелиную кочку. Остальные аристократы сидели возле одной из палаток и с бешеной скоростью ели. Причём, забыв о неприязни к использованию столовых приборов, ели ложками и руками.
Женевьева и Антонио первыми закончили с ужином. Антонио пошёл к ящерам, видимо, собирался помочь Доменике, а Женевьева отправила тарелки к слуге, занимающемуся посудой, и начала беспокойно оглядываться. Интересно, кого она ищет?
– Вела, ты в порядке? Я боялась, ретрибутис убьёт тебя.
Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как Женевьева устроилась рядом со мной, изящно поджав под себя ноги. Так значит, она меня искала.
– Я пробыла без сознания около часа, но уже пришла в себя. Спасибо.
– Ого! – Если бы мне кто-то когда-то сказал, что я увижу не просто удивлённую, но офигевшую Венеру Ботичелли, я бы сочла, что речь идёт об очередном мастере фотошопа, издевающемся над мировыми шедеврами. Но вот она сидит рядом со мной: миндалевидные глаза округлились, изящный ротик неаристократично приоткрыт. Эх, нельзя Женевьеве так явно удивляться. Я даже ненадолго перестала завидовать её точёному лицу.
– В этом есть что-то неправильное?
– Ты пропустила сквозь себя силу, скопившуюся во всех верхних залежах гранталла! Естественно, я беспокоюсь, не убило ли это тебя. В истории говорится только о трёх бенанданти, выживших после таких объёмов энергии. И все они сошли с ума.
– Я не знала об этом. Тогда спасибо за беспокойство, подруга.
Женевьева радостно улыбнулась, возвращаясь к привычному безмятежному выражению лица. Интересно, сколько ей лет? Насколько невежливо будет прямо спросить её об этом?
– Так Террина осталась без гранталла?
– Не совсем. Хлодвиге сказал, что в нижких пластах осталась энергия, а верхние насытятся со временем. Если Доменике сможет остановить утерю магии. – Женевьева, сама того не замечая, принялась теребить подол. – Знаешь, если бы я не понимала, что потеря магии уничтожит нас, я бы не пошла за Доменике. Я даже не смогла сегодня никого убить, только защищала.
– Мой мир, из которого пришли и твои предки тоже, прекрасно живёт и без магии. Точнее, мы смогли развить технологии настолько, что некоторые из них уже неотличимы от магии. – Я с интересом наблюдала за тем, как отреагирует Женевьева. В последние дни я всё чаще думала о необходимости соединить достижения двух ветвей человечества в единую техно-магическую цивилизацию. Но для этого мне нужны были сторонники, и брат и сестра Нуово были в числе самых вероятных кандидатов.
– Да, ты рассказывала. И я не могу даже вообразить, как может, например, быть в теле человека нечто настолько маленькое, что его даже нельзя увидеть, но при этом способное заставить страдать или даже убить. Хотя об этом же говорил предыдущий пришелец. Мы тогда почти вымерли от неизвестной болезни, а Роман собрал несколько чудо-машин, сделал с их помощью какую-то жидкость, ввёл её в кровь каждому живому человеку и крылатому коту и велел сжечь всех умерших. Болезнь отступила.
– Хочешь увидеть кое-что интересное?
– Конечно. Что нужно делать?
– Доменике говорил, что существуют какие-то увеличивающие образы. Ты владеешь ими? – С увеличением и уменьшением объектов я так и не разобралась. Ну не мог мой мозг адекватно воспринять идею, что можно безнаказанно уменьшить какой-то объект или увеличить, не используя дополнительную энергию или материю.
– Владею. Что увеличить?
– Ничего. Вот, видишь, перед нами нет ничего. Вот это ничего и увеличь, самым лучшим, самым сильным образом. – Солнечные лучи её выбивались из-за горизонта, и ещё минут десять на магию у нас было.
– Хорошо.
Дул лёгкий ветерок. И я почувствовала, как азарт предстоящего эксперимента захватывает меня. Женевьева, кажется, испытывала те же чувства: она залихватски подмигнула, улыбнулась, уставилась в никуда. Я почувствовала, как пространство напряглось, завибрировало… и явило чудовище.
Оно появилось в воздухе и, пока тварь летела к земле, я успела рассмотреть её в мельчайших подробностях. Восьминогая, коричневая, местами покрытая бугристыми наростами. Каждая лапа заканчивалась четырьмя острыми когтями, три из которых соединяла перепонка. Шеи у чудовища не было: маленькая головка росла прямо из туловища. Ни рта, ни глаз видно не было, но по бокам от головы росли парные шипы, по три с каждой стороны. Нижняя пара шипов напоминала стилеты, две верхних – толстые конусовидные иглы. Приземлившись, тварь оказалась выше палаток.
– Аааааа!
Женевьева взмыла ввеерх, не прекращая орать. Остальные аристократы сначала подняли голову вверх, затем посмотрели вниз. В воздухе добавилось ещё пятеро орущих людей. Только Хлодвиге не торопился взлетать: замерев, он сидел на своём месте, не сводя глаз с чудовища. Сначала я подумала, что он в шоке, но присмотревшись, поняла: мужчина напряжён, словно пружина, и готов к атаке.
Чудовище медленно брело мимо палатки, пока что не обращая внимания на меня. На всякий случай я задержала дыхание: если ушей не видно, это ещё не значит, что оно ничего не слышит. Едва задняя часть чудовища, заканчивающаяся парой более массивных, чем передние, лап, миновала меня, как я плавно поднялась в воздух. Драться с неизвестным чудовищем, находясь в зоне его досягаемости? Я ещё не сошла с ума.
И всё же, кого оно мне напоминает?
Поднявшись метра на четыре, я остановилась. Тварь метра два в длину, не достанет, даже если умеет становиться на задние лапы. Лишь бы прыгать не умела. Аристократы уже перестали орать, их вообще не было видно. Надеюсь, они не попадали в обморок от страха, а сообразили сбежать в сторону, где может находиться Доменике.
И тут Хлодвиге решил, что пора. Вскочив, он зачем-то вытянул руки вперёд, и обрушил на тварь настоящий водопад. Не успела я всерьёз задуматься, зачем он её моет, как над спиной чудовища сверкнула молния. Так вот в чём дело. Вот только чудовище, получившее неслабый заряд электричества, останавливаться и не думало. Ничего себе.
Хлодвиге, сообразивший, что тварь как шла вперёд, так и идёт, тоже взмыл в воздух.
– Откуда вы вызвали этого демона?
– Не вызывали мы его! Женевьева просто использовала мощный образ увеличения!
И тут до меня дошло.
– Хлодвиге, пока ещё есть немного магии, лети за Доменике! Скажи ему, что это чудовище нужно атаковать огнём! И не стремиться сжечь, а пытаться высушить!
– Хорошо!
Бенанданти улетел, а я аккуратно опустилась на землю сбоку от тихоходки. Магии осталось совсем чуть, как следует высушить водяного медведя я не смогу. Поэтому я наберу камней и, если тихоходка захочет сожрать кого-то из ящеров, шмелей или слугу, упавшего в обморок вместо того, чтобы сбежать, буду отвлекать беспозвоночное, швыряя в него камнями.
Но как же нам должно было не повезти, чтобы ветер пронёс тихоходку именно тогда, когда Женевьева задействовала образ увеличения. И не просто пронёс, но ещё и закинул беспозвоночное в центр образа! Я думала, будут какие-то бактерии, возможно, споры или вирусы. Но водяной медведь?!
Тем временем, тихоходка семенила вдоль палаток, не обращая внимания ни на что вокруг. Интересно, она идёт просто потому, что может? Или у неё есть какая-то цель? И чем, во имя Дарвина, они питаются?!
– Уходи!
Повелительный возглас Доменике был, пожалуй, самым лучшим, что я слышала за последние минуты. Отскочив к своей палатке, я с удовольствием наблюдала, как жидкость, выходящая из тела тихоходки, превращается в пар. Мне казалось, что мумификация тихоходки длилась безумно долго, хотя умом я понимала, что прошло не более пары минут. Наконец иссушенное тело упало на землю, и рядом со мной приземлился разъярённый Доменике.
– И что это было такое?! Где вы взяли это чудовище?!
Хорошо, что сейчас почти ночь, и Доменике не станет тратить свои таинственные запасы энергии на поджаривание одной несчастной меня.
– Благородный Орсеолли, я тоже виновата. Возможно, я даже больше виновата, чем Вела. —Женевьева храбро вышла из-за спин вернувшихся с Доменике аристократов, встала рядом со мной. – Возможно, я неверно использовала образ увеличения, и из магии родилось это чудовище.
И тут я расхохоталась. Наверное, сказалось нервное напряжение последних десяти минут. Доменике и Женевьева одинаково удивлённо посмотрели на меня. Ну точно, решили, что расплата в виде сумасшествия всё-таки настигла бешеную землянку.
– Это не чудовище. Это тихоходка. – Ценой невероятных усилий я всё-таки сдержала рвущийся наружу смех. – Они обычно очень маленькие и есть практически везде, где есть вода. Эту, наверное, нёс куда-то ветер, а тут мы со своим образом увеличения.
На большее моего самоконтроля не хватило и я снова принялась хохотать. Кому бы рассказать: толпа почти всемогущих магов сбежала от мааленького водяного медведя! И так ли уж важно, что этот самый водяной медведь стараниями двух «великих волшебниц» сравнялся по размерам с настоящим?
– С-ветта-лана! Немедленно перестань смеяться и объясни по-нормальному, что произошло!
Чтобы я наконец-то успокоилась, понадобилось ещё несколько минут и кружка воды, вылитая мне на голову Хлодвиге. Только тогда я смогла понятно объяснить Доменике, откуда взялась тихоходка.
– Так. Тварь сохранить, тщательно укутать в какую-нибудь ткань и хранить в прохладе. Всем идти спать. Чувствую, это последняя наша спокойная ночь.
Выслушав меня, Доменике отдал несколько приказов и, забыв о наказании для меня и Женевьевы, удалился в свою палатку.
