Анна Урусова
Новый мир. Трансформация
– Шива, ты больше любишь сырую рыбу или жареную?
– Любую! У тебя есть рыба? Я уже был у поваров – они готовят свинину и поленту. – Я фыркнула: меня давно смешило стремление первых поселенцев называть привычными именами даже то, что никак не походило на земные аналоги. Так, мясо поркавалло, упорно именовавшееся свининой, больше походило на нечто среднее между говядиной и кониной, а растение, по неизвестной причине возведённое в статус кукурузы, не имело с эталоном ничего общего ни на вид, ни на вкус. И эти люди не хотели иметь ничего общего с родной планетой.
– У меня есть рыба. Я попросила одного из ящеров поймать её специально для тебя. – Я указала на широкий лист, в который была завёрнута уже выпотрошенная рыба. – Если хочешь – я прикажу поварам пожарить её для тебя.
– Не надо. Сам справлюсь. – Шива бочком подобрался к листу с рыбой и принялся тщательно обнюхивать его. – Это краснохвост! Он вкусный! Спасибо, Света!
Шива схватил рыбину зубами и потащил её на улицу. Отлично. Насколько я успела изучить повадки моего кота-хранителя, теперь он устроится в ветвях какого-нибудь дерева и будет есть рыбу, потом спать, потом опять есть, и так до тех пор, пока от неё не останется только хребет.
Мы с Балдассаро успеем.
Поужинав, я начала подготовку: изменила спинку моей походной кровати так, чтобы на цельной доске изголовья появились прорези, достала из походного мешка кусок чёрной ткани и припасённые верёвки. С созданием предметов, точная формула которых мне неизвестна, дело так и шло ни шатко, ни валко, поэтому верёвки я делала из местной волокнистой травы. Они ещё и пахли приятно.
Раньше я не экспериментировала с одеждой, разве что щекотала нервы Балдассаро последними достижениями земной бельевой моды. Но это раз требовал особого наряда: красное платье с узким лифом и длинной юбкой с двумя доходящими до бёдер разрезами, широкий пояс-корсет, высокие сапоги на каблуках. Хорошо, что кожей и тканью я запаслась ещё в Виадотте, и теперь могла экспериментировать с одеждой, как заблагорассудится. И – на сей раз – никакого белья.
– Госпожа… – Под потолком разливался мягкий рассеянный свет. Я ждала Балдассаро в походном кресле, играя коротким хлыстиком. Хлыстик этот, кстати, принёс сам Балдассаро, но пользовалась я им редко – боялась, не рассчитать силу удара. Ремнём было как-то привычнее и понятнее. Тем более, было нечто особо возбуждающее в том, что чтобы пороть раба его же ремнём.
– Приветствуй меня, как положено.
Он приблизился, встал на одно колено (такая поза мне нравилась больше), прикоснулся губами к обнажённому колену, и так замер. Ну да, раньше я была либо босиком, либо в туфлях, и схема действий была понятна.
– Целуй сапог, сверху вниз. Дойдёшь до носка – снимешь.
Да, с точки зрения тактильных ощущений, сапоги не самая удобная обувь. Но как волнительно наблюдать за тем, как Балдассаро прикасается губами к грубой чёрной коже.
– Я передумала. Займись лилией.
За несколько встреч Балдассаро запомнил особенности моего тела, и поправлять его приходилось реже. Но хлыстик я всё равно крутила в руках: сейчас раб ещё в рубашке, и использовать игрушку по назначению можно будет, не опасаясь повредить кожу.
– Ниже.
Удар. Хлыстик прошёлся по правой лопатке Балдассаро, слегка смяв тонкую белую ткань.
– Ещё ниже. Нежнее. Сильнее надавливай.
Раб исправился, но я всё равно ударила его ещё два раза – чтобы не распускался.
– Положи гранталл и ремень на стол и раздевайся.
Есть определённый смысл в том, чтобы позволять ему раздеться только после того, как он выполнит свою первоочередную задачу: так я получаю и физическое и эстетическое наслаждение одновременно. Когда Балдассаро избавился от белья, я удовлетворённо кивнула: раб получает от происходящего не меньше удовольствия, чем я.
– Молодец. Теперь ложись на кровать, на правый бок. И сразу сожми руки и вытяни их вверх.
Я дожидалась, пока он выполнит приказание, постукивая по сапогу хлыстиком. Затем взяла верёвку, повязку и наклонилась над кроватью.
– Приподними голову.
Чёрная ткань легла на глаза Балдассаро, отрезая его от и без того скудного света. Когда верёвка скользнула по его сложенным рукам, раб непроизвольно дёрнулся.
– Не беспокойся, тебе понравится то, что я приготовила на сегодня.
Кусок гранталала, который принёс Балдассаро, был идеален: тонкий, длинный, с закруглёнными концами. Мне даже не пришлось придумывать что-то со смазкой – только разогреть металл до температуры человеческого тела.
В первые мгновения Балдассаро напрягся, но я была аккуратна, но настойчива, и быстро сообразила, что свободной рукой нужно стимулировать более привычные места. Так что Балдассаро уходил из моей палатки довольным и опустошённым, с шальной улыбкой на лице.
Прибрав последствия наших развлечений, я разделась, легла в кровать и прикрыла глаза, готовясь к возвращению кошмаров.
– Так ты специально раздобыла мне рыбу, чтобы я был занят? – Шива проскользнул в палатку, тихо мрякнув, запрыгнул на кровать. – Могла бы и просто попросить. Но рыба была вкусная.
Котёнок улёгся вокруг моей головы, погрузил лапки в волосы и уютно замурчал.
Кошмаров в эту ночь, как и в прошлую, не было. Кажется, жизнь потихоньку налаживается.
Сияние
– Разведка доносит, что вчера горожане весь день готовились к празднику. Никаких войск в городе нет, и их прибытия не ожидают.
Доменике скрестил руки на груди, глядя куда-то между мной и Балдассаро. Судя по лицу моего «учителя», он был чем-то очень доволен: лёгкая полуулыбка, светящиеся самодовольством глаза. Неужели его настолько обрадовало сообщение разведки?
– Я уже говорил и повторю ещё раз: моя дядя не слабоумный и не юродивый. После Гранталловой Долины нам больше некуда идти кроме Чьямонты.
– Мы можем свернуть на юг и двинуться морем к Новой Венеции. Можем для начала разобраться с поселением крылатых, потом – морем к Новой Венеции.
– А корабли ты, конечно же, создашь. – Балдассаро ехидно фыркнул. – Сожжёшь себе разум, как тот Скандела, но отправишь армию прямиком к Новой Венеции, минуя Чьямонту и Лагсале. Доменике, из нашего нынешнего положения есть только одно разумное направление. И Фредерике это прекрасно понимает.
– Допустим, ты прав. И что из этого?
– То, что горожане просто не могут спокойно готовиться к празднику, когда почти у городских стен стоит армия мерзких ящериц! Даже в Чьямонте! Даже в день Сияния!
Балдассаро вскинул руки вверх, словно призывая розоватое предрассветное небо в свидетели своей правоты.
– Именно в Чьямонте и именно в день Сияния – могут. И потом, как ты тогда объяснишь, почему они всё-таки спокойно готовятся к празднику? Мои источники не могут ошибаться. – Балдассаро пожал плечами. Я тоже молчала, с удовольствием наблюдая, как самодовольство покинуло лицо Доменике, сменившись лёгким раздражением. – Если более разумных возражений нет, слушайте план…
Мы двинулись к Чьямонте с рассветом: моя тысяча ящеров, пятьдесят бенанданти Балдассаро и Шива. Сначала я хотела оставить Шиву с Женевьевой, не желая стать причиной ранней и бесполезной гибели малыша (сейчас ему было четыре месяца, и Шива уже догнал размерами моего Конкистадора). Но котёнок гневно мяукал, укусил меня за ухо и заявил, что Женевьеве придётся посадить его в железный ящик, ибо кот-хранитель обязан быть рядом со своим бенанданти. Вспомнив собственные рассуждения о том, что местные крылатые коты – существа, не менее разумные, чем люди, я смирилась.
Между Ущельем мира и Чьямонтой два макаветте21 ровной, как бумажный лист, земли, кое-где поросшей низкорослыми кустарниками и подушками сочной зелёной травы. С одной стороны, это очень хорошо для нас – если Балдассаро прав, и дож пошлёт армию на защиту Чьямонты, то они никак не смогут напасть на нас из засады.
С другой стороны – нас будет прекрасно видно с городских стен, едва между армией и городом останется меньше трёхсот каветте. А это означает, что приступить к воплощению плана Доменике придётся как минимум в пятистах каветте перед Чьямонтой.
Всё же интересно: почему Доменике настолько доверяет своим информаторам, что готов проигнорировать логичные рассуждения Балдассаро? Или я в чём-то прокололась, и Доменике решил так элегантно избавиться от меня? Или в чём-то прокололся Балдассаро, а мне безраздельно доверяют и хотят, чтобы я за ним проследила? Или же наше парное предательство каким-то образом раскрыто?
В любом случае, мои шансы выжить, если расчёт снова был неверен и в Чьямонте нас ждут отборные отряды дожа, крайне малы.
– Как празднуют День Сияния в Чьямонте?
Думать о чём угодно: о текущих по улицам багровых винных реках, о сдавленном стоне Балдассаро в нашу прошлую ночь, о вкусе маленьких булочек с джемом, поданных поварами в качестве дополнения к завтраку. Только не о том, что прогулочная атака вполне может оказаться настоящей, и мне снова придётся убить, чтобы выжить самой.
– Обычно утро начинается с возлияния. В нём участвуют все члены семьи старше десяти лет. В десять утра от храма начинается карнавальное шествие. Маски такие же, как в день Обручения, можно и что-то своё придумать. В карнавале участвуют все жители города, даже младенцы. Их наряжают фруктами, обычно виноградом. – Я фыркнула, представив, как духи воды и земли несут на руках белые и красные виноградины, увенчанные головами малышей. – А, костюмы самим делать не принято, их заказывают в скуоле портных. Ну, как и всегда, в принципе. Карнавальное шествие ни на минуту не прекращается – пьют на ходу и только вино, есть нельзя до того, как разведут костёр. Когда Солнце начинает садиться, начинается вечер Свечей. Не совсем свечей, конечно… – Балдассаро скривился. – В общем, свечами называются поленья, из которых будет сложен костёр. И каждый должен самолично, руками, добыть это самое полено, и принести его к костру. Обычно парки вырубают целиком. Бессмысленная традиция.
– И после всего этого Солнце должно усиливаться?
Не, мистическое мироощущение, это, конечно, понятно, но не до такой же степени.
– Доменике в это верит. Я – нет. Ну и остальные также. Кто-то просто радуется лишнему празднику.
– Но ты тоже ощущаешь, что энергии становится больше?
– Нет. И никто из моих родственников не ощущает. Бессмысленная традиция.
Понятно. По всей видимости, имеет место быть эффект магического плацебо.
В четыре часа пополудни мы остановились.
– Народ земли и воды! Мы совсем близко к нашей следующей цели!! Нашему отряду выпала огромная честь: проникнуть в город первыми, смешаться с толпой и, оставаясь незамеченными, поддержать атаку основных наших сил, когда они подойдут к городу! Ваша задача: смиренно идти в окружении наших союзников-людей и напасть на горожан только после того, как я прикажу. На ваши головы будут надеты тонкие верёвки, похожие на цепи, – это лишь способ обмануть врага. Когда придёт время – вы с лёгкостью сорвёте их с себя!
Ящеры молча стояли, ни звуком не выдавая своего истинного отношения к происходящему. Глядя в бесстрастные жёлтые глаза, я в очередной раз задалась вопросом: не совершила ли я ошибку, предположив, что ящеры живут примерно по тем же принципам, что и древние людские сообщества?
Замаскировавшись, мы двинулись дальше: тысяча опустивших головы ящеров, опутанных цепями, прочными только с виду, и пятьдесят бенанданти, играющих роли бесстрашных воинов древности. Кирасы скрылись под пурпурными туниками и плащами, шлемы украсились лавровыми и оливковыми венками. Мы с Балдассаро, так же разодетые в пух и прах, ехали впереди, видимо, изображая полководца и его жену. И я очень старалась не смеяться в голос, глядя на эту пародию на римские триумфы. Впрочем, Балдассаро явно не замечал очевидных несостыковок в происходящем. Значит, не заметят их и совершившие множество возлияний жители Чьямонты.
И всё-таки: почему они так спокойно празднуют, не обращая внимания на угрозу? Может быть, считают, что Доменике не рискнёт прогневать богов в день Сияния?
Примерно в пять часов вечера мы увидели Чьямонту. Солнце, светящее из-за наших спин, нестерпимо сияло на невысоких городских стенах, покрытых то ли гравировкой, то ли филигранью. Казалось, что перед нами огромная лунная дорожка, только море почему-то серое, а не голубое. На мгновение мне захотелось остановить армию, чтобы не запятнать кровью этот памятник человеческим труду и фантазии.
Армии перед городом не было. Не было солдат и на стенах. Неужели разведка оказалась права, и горожане действительно самозабвенно празднуют день Сияния?
Через два часа мы достигли городских ворот. Хотя называть эти прихотливо сплетённые металлические прутья воротами было как-то кощунственно. Если стены Чьямонты были серым морем, то её ворота – чёрными водорослями, вольно извивающимися в толще воды.
Да, разведка не ошиблась. В Чьямонте действительно самозабвенно праздновали: я отчётливо слышала здравицы Солнцу и богам, смех и бессвязные возгласы, перемежающиеся рваными разухабистыми мелодиями.
Привратник, одетый каким-то морским духом, нажал на центральные прутья, и ворота раздвинулись, открывая нам путь в сердце беззащитного города. Ничего, если мы с Балдассаро сможем правильно расположить отряд и вовремя обезвредить самых опасных горожан, то, возможно, кровь не омрачит сегодняшний праздник.
– Проходите, гости дорогие. Из каких краёв вы пожаловали на наш карнавал? И почему так поздно?
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что привратник мертвецки пьян и держится на ногах исключительно благодаря воротам, на которых повис всем телом. Если бы я верила в каких-нибудь Богов, я бы, бесспорно, вознесла им сейчас благодарственную молитву: нас действительно не ждали; город действительно падёт в наши руки практически бескровно. И мне не придётся убивать людей, спасая собственную жизнь.
– Из самых северных земель пришли мы. С пленниками, с трофеями, со славой.
Мы с Балдассаро сразу решили, что лучше «сыграть роль» и не называть никакой из городов Террины. В этом случае недосказанность лучше прямой лжи.
– Ну, так проходите. Порадуйте народ Чьямонты своими трофеями! Основное веселье сейчас на площади перед храмом, прямо туда и идите.
Мы торжественно двинулись вперёд по широкой улице, вымощенной синими и жёлтыми плитками. Справа и слева промелькнули двухэтажные дома, практически не отличающиеся от земных строений эпохи позднего Возрождения. Из окон свисали разноцветные полотнища, огромные гроздья местного винограда и снопы пшеницы. Понятно, день Сияния – ещё и местный праздник урожая. Но какое же странное место эта Чьямонта! Ни в одном городе Террины я не ощущала такой напряжённости пространства. Ещё чуть-чуть и я чувствовала бы себя так же, как и в ущелье Мира.
– Ну что, пойдём на площадь к храму или свернём и попробуем заранее занять выгодное положение? – Балдассаро выехал на перекрёсток и остановил поркавалло.
Я посмотрела вперёд, туда, где между высокими деревьями, соприкасающимися друг с другом сочными зелёными листьями, виднелось что-то большое и золотистое.
– Я бы предпочла свернуть. Здесь так много магии, что, думаю, мы без особых проблем скроемся от чужих глаз, если понадобится.
– А если нас будут искать?
– Нас? Искать? – Я фыркнула, вспомнив едва стоящего на ногах привратника. – Даже если он начнёт кому-то рассказывать о том, что в город вошло карнавальное шествие в костюмах ящеров, кто в это поверит?
– Никто. Тогда давай сразу накинем невидимость. Солнце сядет примерно через час, скоро народ двинется за свечами.
– И что, за час все успеют? – Я поёжилась, словно в словах Балдассаро была скрыта какая-то угроза.
– Нет, конечно же. Обычно часов с шести парки уже забиты желающими срубить себе свечечку. – Начиная говорить, Балдассаро улыбался. К концу фразы улыбка стёрлась с его лица, сменившись откровенным ужасом. – А уже семь. Но ведь привратник… И звуки праздника…
Мы замерли, прислушиваясь к доносящимся с городской площади звукам.
– Солнце, светишь нам с небес!
Жизнь и силу посылаешь!
Нас огнём обогреваешь!
Ты пылаешь нам с небес!
Загудело что-то, похожее на рожок. Ударили барабаны. Рожок подхватило что-то струнное. На фоне музыки раздался смех мужской и женский и несколько бессвязных воплей. И всё повторилось снова, только с другой мелодией. Какой-то вариант звукозаписи?
– Нет тут праздника, Балдассаро. Тут есть солдаты, обманувшие разведку Доменике и готовые размазать нас тонким слоем по улицам Чьямонты. И привратник, я думаю, лишь прикидывается пьяным!
– Что за каттеани! Предлагаю прорываться из города.
Балдассаро сжал поводья поркавалло, напрягся, готовый бросить животное в галоп.
– Скоро закат. – Мы, не сговариваясь, повернулись на запад, к почти скрывшемуся за горами Солнцу. – Минут через тридцать магии станет слишком мало, чтобы оказать ящерам достойное сопротивление.
– А у ворот нас будут ждать. – Балдассаро кивнул, соглашаясь с моим планом. – Нам нужно только попетлять по городу около часа.
– Лучше спрятаться где-нибудь…
– Ну что ж вы не идёте на площадь, странники северных земель? Думаете, ваши дары не понравятся горожанам?
«Пьяный» привратник показался на крыше ближайшего к нам дома. Позади него маячили ещё шесть или семь бенанданти, пока что не вступающих в разговор. Краем глаза я заметила, что на домах с другой стороны улицы тоже появляются люди. Прекрасно, мы в ловушке.
– Взлетаем! Ящеры, попытайтесь добраться до людей на крышах! Быстрее!
– Не успеете.
Я так и не поняла, что сделал привратник. Так восхитившая меня особенность Чьямонты теперь сыграла на руку врагам: в наполненном силой гудящем пространстве было невозможно хотя бы приблизительно понять, какой объём энергии задействовал твой противник.
Острые зубы Шивы безжалостно проткнули кожу на шее, и меня резко вздёрнуло вверх: котёнок схватил меня за воротник и теперь, кажется, активно работал крыльями, утаскивая меня повыше. Боковым зрением я видела в небе Балдассаро и ещё нескольких бенанданти, оказавшихся расторопнее. Но всё это было совершенно не важно.
Ибо на перекрёстке и соседних улицах разверзлись врата Ада. Липкий текучий огонь выплёскивался из окон, с крыш и из разломов в разноцветных плитках. Ящеры и люди пытались выбраться из огненной ловушки, но не могли, и падали и горели, и ужасающе кричали и шипели, заживо сгорая в раскалённом солнечном пламени. А люди, приведшие ловушку в действие, внезапно покосились и осели на крыши – изломанные куклы, с выжженными ретрибутисом мозгами.
– Света, лети к воротам! Справа опасность!
Медленно-медленно, словно борясь с внезапно сгустившимся воздухом, я повернула голову в сторону храма.
Большой отряд бенанданти – никак не меньше пятисот человек – со всех ног бежал к нам по дороге. Некоторые из них на ходу вскидывали арбалеты, кто-то явно творил магию.
Шива не стал дожидаться подтверждения от впавшей в ступор меня – потащил за сосредоточенно удирающим Балдассаро. Пара болтов просвистела мимо нас, спину обдало холодом – кто-то то ли промахнулся льдом, то ли вложил в образ слишком мало сил.
И тут я увидела основные силы нашей армии, возглавляемые Доменике и Хлодвиге, уже почти подошедшими к воротам Чьямонты. И понятия не имеющими об огне, преградившем им дорогу.
– Доменике! Там не пройти! Там греческий огонь!
Кажется, он услышал меня.
Доменике вскинул руку, останавливая армию, переговорил о чём-то с Хлодвиге… И так восхитившие меня ворота и солидный кусок прилегающей к ним стены рухнули, открывая армии свободный проход в город.
Почуяв неладное, солдаты дожа остановились. Затем разделились на несколько отрядов и организованно отступили: два – направо, два – налево, один – к храму.
– Дьявол! Коты и шмели, в воздух! Балдассаро и Хлодвиге, берите воинов Быстрой Реки и идите направо! – Доменике резко обвёл рукой ящеров, стоящих впереди остальных. Несколько минут на перестроение, и отряд резво двинулся в погоню за солдатами дожа, в сторону Дворца Правосудия. – Юлиос, мы с тобой и воины Ледяного Болота пойдём налево! Светта – к храму, с Детьми Ручьёв! Остальные – рассредоточиться у города, следить за тем, чтобы нас не заперли в городе и не захватили врасплох!
Шива опустил меня за огненным болотом и завис за моим плечом, воинственно растопырив усы. Эх, мне бы немного твоей храбрости, котик. Уже второй раз Фредерике Моста с лёгкостью переигрывает Доменике, да так, что «великий и гениальный Орсеолли» идёт в ловушку, гордо вскинув голову и расправив плечи. Думаю, третья попытка точно станет фатальной для кого-то из нас.
– Они говорят, что готовы идти в бой. – Голос Шивы вернул меня к реальности. Примерно четыреста ящеров обогнули огонь и столпились вокруг меня: неподвижные, едва дышащие, смертоносные.
–Сотня вперёд. Идём медленно, ожидая ловушек. Если заметили что-то подозрительное – немедленно сообщить. Шива, ты ещё можешь летать со мной?
– Ещё на час меня точно хватит, потом – не знаю.
– Тогда полетели.
Думаю, окажись я в Чьямонте при более благоприятных обстоятельствах, я бы долго летала над городом, вглядываясь в улицы и строения. Но, увы, сейчас у меня не было ни времени, ни желания. Даже вымощенная бирюзовой плиткой площадь и Храм – Солнце, вырастающее из моря, заинтересовали меня только как позиция, которую нужно занять. И как возможное место, в котором сосредоточены войска противника.
Вот только войск видно не было. Никаких мелких строеньиц на площади не было: только исполинская золотистая полусфера, за которой к небу возносились десять ажурных башен.
Ящеры столпились на площади, ожидая распоряжений, а я напряжённо думала, куда могла деться сотня солдат, шедшая по единственной дороге, отгороженной от парка высокой кованой оградой. И чем дольше я думала, тем очевиднее было единственное верное решение. Прости меня, неизвестный архитектор. Я постараюсь восстановить твой шедевр однажды.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но пространство было напряжено так же, как и в полдень. Мысль – и локальная ударная волна прокатывается в середине одной из башен, выбивая камни и стен и сотрясая тонкий шпиль. А из скрытых до того момента бойниц высовываются солдаты, не понимающие, почему вдруг началось землетрясение.
– В атаку! Сосредоточьтесь на башнях! Шива, опусти меня, пожалуйста.
Котёнок аккуратно поставил меня на брусчатку и сам сел рядом. Отлично, мне не показалось: у земли магии действительно больше. Интересно, в чём секрет Чьямонты? Не может ли быть так, что залежи гранталла из ущелья Мира доходят до сюда?
Когда ящеры плотно облепили три башни, я снова ударила по остальным. Особых разрушений это не принесёт, но прячущимся там солдатам будет очень-очень сложно помогать товарищам, вступившим в бой с моими Детьми Ручьёв.
К сожалению, моих сил хватило только на три волны. Начав создавать четвёртую, я ясно осознала, что ресурсы моего мозга исчерпаны. Оборвав мысль, я обернулась к Шиве, надеясь попросить его слетать, разузнать, как дела у Балдассаро, но замерла от ужаса, не в силах вымолвить ни слова. Буквально в трёх шагах от меня стояли двое солдат дожа, держащие в руках заряженные арбалеты. И болты были недвусмысленно направлены в меня и съёжившегося у земли котёнка.
– Сейчас крылатый добровольно залезет в этот мешок и не будет даже мявкать. Потом мы наденем тебе обруч, и ты, не доставляя нам лишних проблем, пойдёшь туда, куда мы скажем. В этом случае никто не пострадает. Всё поняла?
У ног левого солдата упал и раскрылся компактный кожаный мешок. Медленно-медленно, еле переставляя лапы, Шива пошёл к нему. Думай, Света, думай. Как убить двух человек одновременно так, чтобы ни один из них не успел выстрелить?
Шива почти дошёл до мешка, когда меня, наконец, осенило. Мысль, и оба солдата с воплем взмывают в воздух, и так же резко падают на землю. С трудом оставаясь в сознании, я подошла поближе: шея одного изогнута под таким углом к телу, что можно даже не искать пульс. Второй не имел видимых повреждений кроме смятых доспехов, из-под которых вытекали тоненькие струйки крови. Я понимала, что нужно поискать пуль или хотя бы послушать дыхание, но не могла: ретрибутис властно накрывал сознание.
Из последних сил я аккуратно опустилась на брусчатку и только тогда позволила себе отключиться.
Пришла в себя я от осторожных прикосновений когтистых лапок к волосам.
– Лана, вставай. Дети Ручья хотят что-то подарить тебе.
Я с трудом поднялась на ноги: мозг не успел восстановиться, и голова нещадно болела, я даже не могла толком сосредоточиться на том, что происходит. Поэтому, когда стоящий впереди остальных ящер протянул мне что-то, я бездумно сжала его дар и поднесла поближе к глазам.
И ненадолго пришла в себя. В моих руках лежал один из тех ножей, которые носили вожди ящерских племён.
Ящер зашипел.
– Он говорит, что предыдущий хозяин этого ножа погиб в бою. И что он завещал отдать это тебе.
Ящеры стояли вокруг меня и чего-то ждали. А я жадно разглядывала нож. Он не был красив: грубая костяная рукоятка, украшенная непонятными мне резными знаками, такие же ножны. Его тонкое и длинное лезвие оказалось заточенным только с одной стороны и почему-то слегка загибалось у острия. Но это было церемониальное оружие народа воды и земли и фактическое признание меня вождём. Не знаю, как принято реагировать на такое по ящерским традициям, но я прижала нож ко лбу, к губам и к сердцу, затем приподняла штанину и засунула его за голенище сапога. Ящеры молча стояли и смотрели на меня. Потом так же молча опустились на четвереньки вокруг меня. Кажется, я всё сделала правильно.
– Идёмте, найдём остальную нашу армию. Надеюсь, сегодняшний день не принесёт нам новых сюрпризов.
Потрёпанное, но победоносное войско оказалось там, где я и ожидала: у ворот. Первым я увидела Канделиуса, с траурным выражением мордочки стоявшего возле нескольких крылатых трупиков, и с трудом сдержала подкатившие к горлу слёзы.
Интересно, а сколько воинов погибло в моём отряде? Но прежде чем я задала Шиве вопрос, ко мне подошёл Доменике.
– Светта-лана, займись расквартированием ящеров. Я хочу, чтобы этой ночью все наши солдаты спали под крышей.
Ну да, кто ж ещё уговорит народ воды и земли спать не в любимых ямках, а в непонятных человеческих строениях? Ну хоть узнаю, что там с потерями.
Размещением ящеров я занималась почти до часу ночи. Надеюсь, Женевьева позаботилась обо мне, и приказала слугам подготовить какую-нибудь подходящую комнатку во Дворце Правосудия.
– Све-тта. – Балдассаро ждал меня у ступеней дворца. Он уже переоделся и, кажется, даже вымылся – мне показалось, что его волосы влажно блестят в лунном свете. – Нам обоим было бы неплохо расслабиться.
– Возможно. Ты знаешь, которая комната подготовлена для меня? – Балдассаро кивнул. – Тогда проводи меня к ней, раб. Поможешь мне принять ванну. Если будешь достаточно услужлив и расторопен – возможно, я вознагражу тебя.
Ванна не принесла облегчения. Хоть прикосновения Балдассаро, тщательно смывающего с меня пыль и пепел, и были нежны и осторожны, я не чувствовала ни малейшего удовольствия. В конце концов, я отослала раба, приказав ему лежать на кровати лицом вниз и ждать моего прихода.
Хорошо, что кто-то (Женевьева?) позаботился о том, чтобы все мои вещи перенесли в эту комнату. И ещё лучше то, что в прошлый раз я не стала видоизменять ни одежду, ни верёвки.
Ремень оставил красную полосу на спине Балдассаро, и раб вздрогнул. Никогда раньше наши ночи не начинались с порки, но сегодня мне совершенно не хотелось никаких предварительных ласк. Да, справедливее было бы выпороть саму себя. Но проще – его, и, судя по тому, что между болезненными вздохами проскальзывали стоны удовольствия, раб был не против.
Я уже собиралась заканчивать с поркой и плотоядно поглядывала на кусочек гранталла, лежащий возле Балдассаро, когда в дверь поскреблись.
– Лана, тебя зовёт Доменике.
– Раб, я скоро вернусь. Полежи пока и подумай, чем ты сможешь меня удивить.
Переодеваться я не стала, лишь натянула те же сапоги, в которых была сегодня.
– Прости, Лана. Я бы не стал тебя отвлекать, но Доменике хотел самостоятельно прийти к тебе. Я решил, что лучше уж я приду.
– Спасибо, Шива. Ты самый лучший друг и хранитель. – Я сжала в объятиях ничего не подозревавшего котёнка. – Ты спас мне жизнь, малыш.
– Я же говорил, что каждому бенанданти нужен кот-хранитель. – Шива вывернулся из объятий, лизнул меня в нос и отлетел немного вперёд. – Спорим, не догонишь!
К покоям Доменике я добежала, так ни разу и не поймав шустрого котёнка.
– Пойти с тобой? – Шива сел на пол и обеспокоенно посмотрел на меня. – У меня какое-то нехорошее предчувствие.
– Не надо, малыш. Всё будет хорошо.
Я потрепала чёрную шерсть и вошла к Доменике.
– С-ветта-лана. Я доволен твоими сегодняшними действиями, и принял важное решение. – Доменике почему-то был не в своей любимой тунике, а в облегающих белых штанах и кожаных туфлях. Рубашки не было, и я наконец-таки увидела главный секрет ночного волшебства Доменике: гранталловую цепь никак не меньше пары сантиметров толщиной. – Следующий город, который мы захватим – Лагсале. Дож не станет уводить оттуда население, иначе пострадает слишком многое в Новой Венеции. И там мы поженимся.
– Что мы там сделаем?
Я рефлекторно отступила на шаг назад, попыталась нащупать дверную ручку, но не смогла. Позади меня была только гладкая стена: ни ручки, ни двери.
– Поженимся. Устаревший, конечно, обычай, но красивый. Соберём народ на площади, объявим о свадьбе, принесём жертвы озеру. Мне всё равно понадобится догаресса, и ты – вполне подходящий вариант. – Доменике широко улыбнулся, подошёл вплотную ко мне. – А консумируем брак мы прямо сейчас.
Он был очень-очень близко – я чувствовала на лбу дыхание, отдающее специями, ощущала лёгкий ореховый аромат от его кожи и волос.
– Но я не могу! – Я ещё сильнее прижалась к стене. Что может быть аргументом для Доменике, так и не начавшего считать меня человеком? – Я уже обещала Балдассаро!
– Перетопчется. Если будет возмущаться – убью.
Доменике стянул через голову цепь, отшвырнул её куда-то назад, и преодолел последнее оставшееся между нами расстояние. Локтем одной руки он прижал мою шею к стене, другой – принялся шарить по корсету в поисках шнуровки. Губы Доменике безжалостно впились в мои.
Почему-то мне не было ни противно, ни больно. Я вообще ничего не чувствовала, хладнокровно перебирая варианты, как избавиться от ублюдка. Я ощущала лёгкую напряжённость пространства, но воспользоваться магией не могла. Атаки башен, прерванный ретрибутис – я буквально чувствовала, как устал мой мозг и как плачевно на нём скажется ещё одна попытка использовать магию. За голенищем сапога спрятан нож ящеров, но как его достать, когда твоя шея крепко прижата к стене?
