Я долго сомневалась, стоит ли этим вечером брать с собой Антонио и Женевьеву. С одной стороны – они стали первыми моими друзьями на Террине, и никогда не давали мне повода усомниться в себе. С другой… Любовь застит глаза всем, а Антонио именно что влюблён в Лучианну. Я была бы редкостной идиоткой, поверив, что он не предаст меня ради неё. Женевьева же – сестра Антонио, кого она выберет, возникни такая необходимость?
За меня всё решил случай. Когда мы с Шивой незаметно выбрались из Дворца дожа и уже почти дошли до места встречи с Хлодвиге, нас обогнали двое ссорящихся людей. Несмотря на то, что было темно (не забыть на завтрашнем собрании Совета поднять вопрос об уличном освещении!), я сразу поняла, что ругающаяся друг на друга парочка – мои друзья.
– Да не влияет она на меня, Вье. Я даже готов утверждать, что Лучианна во всём прислушивается ко мне и очень высоко ценит моё мнение.
– Я отказываюсь верить, что сын моего отца может быть настолько глуп! Отвори разум, Тони! Если бы я хотела привязать тебя к себе, я бы тоже…
На этом моменте я решила вмешаться. Зная вспыльчивый характер подруги и её острый язычок, можно было предположить, что сказанное ей сейчас на долгие годы станет камнем преткновения между братом и сестрой.
– Доброй ночи, друзья. – Я сделала пару шагов вперёд, нахально втискиваясь между Нуово, и откинула капюшон. – Вы решили совершить ночную прогулку?
– Велла?!
Кажется, моё появление пришлось очень кстати. Я не ожидала услышать такого облегчения в голосах друзей.
– Велла. Мы с Хлодвиге хотели прогуляться по берегу моря, но, коль уж и вы тут, предлагаю заняться насущными делами и постараться открыть корабль.
Ложь, наглая ложь. Но во спасение. Надеюсь, Хлодвиге сообразит подыграть мне.
До корабля, выбранного нами местом встречи, мы шли в молчании. Брат и сестра легко и непринуждённо пристроились с разных сторон от меня, и по этой лёгкости я поняла, что пропасть между ними становится всё глубже. В дни, когда мы путешествовали с Доменике, Женевьева и Антонио не позволили бы идти между ними даже самому близкому другу.
– Доброй ночи, догаресса. Вье, Тони, приветствую. Боевой ушастик, моё почтение. – Хлодвиге ждал нас, облокотившись на корабль. Краем глаза я заметила, как дрогнули руки Женеьевы, когда она увидела Хлодвиге. О нет, пожалуйста, только не очередная любовная драма: я не собираюсь делиться своим рабом даже с единственной подругой.
– Тебе не противно прикасаться к нему… вот так? – А эта причина дрожания рук нравится мне куда больше.
– Нет. Железка как железка. Света, я так понимаю, что цветы и сладости нам сегодня не понадобятся, в отличие от заряженного гранталла?
– Не понадобятся.
– Ну и ладно – будет сюрприз кому-нибудь, кто решит прогуляться по берегу этой ночью.
Я подошла к тому месту, где Шива нашёл входные отверстия, взлетела. Да, вот они – два круглых глубоких туннеля, внутри которых поблёскивает что-то, похожее на датчики. Хм…
– Вье, есть зеркало?
– Есть, но маленькое.
Не глядя, я протянула руку назад. Хорошо, что Женевьева не злоупотребляет излишне разукрашенными вещами: простая гладкая оправа, максимум полезной площади. И, к моей великой радости, диаметр, почти равный диаметру отверстия. Да уж, этого паучка лучше не представлять на ночь, если не хочешь проснуться в холодном поту.
Водяная сфера зависла над левым педипальпосканером, как я окрестила про себя отверстие, и я начала аккуратно опускать подсвеченное зеркало вниз, медленно поворачивая его вокруг своей оси. Стенки сканера были сделаны из более плотного материала, как я и ожидала, пор не было видно. Думаю, что поры – хитрый способ замаскировать вход от агрессивных чужаков.
Кое-где в стенки туннеля были встроены тёмные пластины, отражающие свет зеркала. На первый взгляд их расположение казалось хаотичным, но только до тех пор, пока я не вспомнила о том, что имею дело с существами, имеющими в сумме двенадцать конечностей. Покрутив в голове варианты двенадцати- и шестиричных систем счисления, я поняла, что в расположении пластин появляется система, если брать за точку отсчёта шестёрку.
Ну вот, корабль ещё не открыт, а я уже знаю кое-что о его строителях.
Изучив правый педипальпосканер, я нашла только такие же пластины, расположенные по той же системе, что и в левом. Отлично. И что с этим делать?
Через пару часов, на протяжении которых мы запихивали в педипальпосканеры множество самых разных парных предметов, стало вполне ясно: для открывания двери недостаточно ни одновременного касания ко всем пластинам, ни надавливания на дно туннеля, ни сочетания этих двух факторов. Эксперименты с температурой пользы тоже не принесли.
– Может быть, нужна именно паучья лапа? – Антонио попытался вытереть пот со лба, напрочь забыв о том, что держит в руке нагретую деревяшку, которой до этого пытался открыть инопланетный корабль. Женевьева и Хлодвиге расхохотались, глядя на чёрную полосу, пролёгшую под глазами Антонио, а я бессильно стукнула кулаком по корпусу корабля, оценив, как по-идиотски описывается произошедшее. «Антонио держит в руке нагретую деревяшку, которой пытался открыть инопланетный корабль»… обезьяны и хитрое устройство выдающее бананы, ей-богу!
– Возможно. Надо думать.
Я уселась на землю, прислонившись спиной к корпусу корабля. Думай, Света, думай. Допустим, Антонио прав, и пластинки – хеморецепторы, реагирующие на химический состав того, что их касается. Тогда нам нужен хитин, и много-много везения, чтобы то оказался именно такой хитин, какой растёт на создателях корабля. И где же его взять? Поймать паука и увеличить? Хватит ли мне для энергии, заключённой в гранталле? Или подождать утра? Или наловить пауков? Или поискать в парке грибы? На попытке представить, как трое новоявленных членов Большого Совета и то ли богиня, то ли посланница богов ползают по ночному парку, разыскивая грибы и пауков, меня разобрал нервный смех.
– Лана, хочешь макре? Он вкусный.
– Кого-кого?
–Так называются местные ночные насекомые, большие и светящиеся. Люди, из тех, кто не очень брезглив, едят их жареными, коты – так, сырыми. – Спасибо, Вье, я всегда знала, что ты – надёжный человек и хорошая подруга.
– Пробовал я ваших жареных макре. Не вкусно. Они и хрустят по-другому.
– Шива, а сколько макре ты можешь поймать? – Помнится, хитин есть во всех экзоскелетах насекомых. Если мне повезёт, то высшее общество в лице меня и друзей по парку ползать не будет.
– Да сколько угодно. Их много на деревьях сидит.
– Лови!
На то, чтобы сложить на траве кучку жуков, доходящую мне до колена, у Шивы ушло не больше двадцати минут. Надеюсь, он не очень обидится, когда поймёт, что я не собираюсь это есть.
Моих запасов гранталла хватило как раз на две трубки нужного размера.
– Кто-нибудь, поднимите меня вверх. Мой гранталл пуст. – Не успела я договорить, как взлетела в воздух, удерживаемая зубами Шивы за ворот туники. Что называется, почувствуй себя котёнком. К счастью, на сей раз Шива был осторожен, и не задел мою шею клыками.
Хитиновые трубки заняли свои места в педипальпосканерах, и корабль ожил.
Сначала между трубками пролегла широкая вертикальная щель высотой почти в треть корабля. Затем обе части двери плавно разъехались в стороны, открывая тёмное нутро инопланетного чуда.
За моим плечом завис шарик света, любезно вызванный, кажется, Хлодвиге.
– Велла, я останусь на страже. Если кто-то появится – быстро закрою корабль, потом открою. – Я пристально взглянула на Антонио, но он не показывал признаков страха или нетерпения, и подозрения рассеялись. В этом предложении действительно есть рациональное зерно.
– Хорошо. Вье, зажги ещё шар, пожалуйста.
Огромный голубоватый шар осветил побледневшую Женевьеву, не способную сдержать дрожь. Не успела я открыть рот, чтобы предложить подруге остаться внутри, как она потрясла головой.
– Мне очень страшно, но я пойду внутрь. И даже не пытайся меня переубедить.
Я пожала плечами, и шагнула внутрь. Надеюсь, у неё не случится инфаркт, ибо запасы магии тают с каждым часом, и кто знает, хватит ли их на то, чтобы снова запустить сердце Женевьевы.
– Демоны! Дамы, смотрите под ноги, тут какие-то канаты!
Чёрт! Паутина!
Сразу два новых сияющих шара упали на пол, и в их свете стали видны толстые канаты из какого-то белёсого вещества. Я присела на корточки и осторожно потрогала паутину или её синтетический аналог. Сухая, плотная, без клейких узелков, она всё-таки была больше похожа на что-то, сотворённое живым существом. Или мне просто хотелось так думать.
Люк корабля плавно закрылся, но я не обратила на это особого внимания. Впереди ждали тайны иной цивилизации, ушедшей по пути познания невообразимо далеко от человечества.
– Идёмте дальше. И давайте постараемся не споткнуться и не упасть. Лечить сломанные ноги нам нечем.
Мы продвигались вперёд очень медленно, выверяя каждый шаг. Шиве довольно скоро надоело это всё, и он принялся нарезать круги над нашими головами, цепляясь за паутину, выстилающую, как оказалось, ещё и стены и потолок.
– Зачем её тут столько? – Голос Вье почти не дрожал, и я широко улыбнулась. Всё-таки не хотелось бы проверять на подруге мои врачебные познания.
– Пауки… удобно им так, наверное.
Хлодвиге говорил так спокойно, словно мы прогуливаемся по рассветному лесу, а не исследуем неизвестный артефакт неизвестной цивилизации.
Идти, пробираясь между густо натянутыми нитями паутины, было очень сложно. Мне даже начало казаться, что внутри этого корабля действуют какие-то законы пространств с иной геометрией и мерностью пространства, и мы идём по коридорчику никак не меньше часа.
Между основным помещением корабля и коридором не было хорошо заметного перехода. Только стены внезапно раздались вширь, да потолок оказался на какой-то невообразимой высоте над нами. В центре овальной каюты высился прозрачный куб, наполненный каким-то желтоватым веществом, плотность и твёрдость которого я не смогла определить на глаз. И больше ничего в затянутом паутиной огромном пространстве не было.
– Шива, взлети, пожалуйста, посмотри, что там наверху.
Котёнок свечой взмыл вверх, а я решительно шагнула вперёд. Я почти бежала к кубу, не обращая внимания ни на попадающуюся под ноги паутину, ни на то, следуют ли за мной мои друзья. Теперь, когда я оказалась так близка к цели, всё остальное стало мелким и незначительным.
Вблизи куб выглядел ещё более притягательным: идеально гладкая поверхность, сочленения, подогнанные так тщательно, что я так и не смогла понять, из скольких частей состоит конструкция. Не в силах противиться притяжению, я подняла руку и осторожно коснулась пальцами прозрачной поверхности.
Крик моих спутников идеально совпал с плавным движением «стекла», полностью спрятавшегося в какой-то, до того невидимый, паз в полу.
– Держите магию наготове.
Я прикоснулась к субстанции, заполнявшей куб.
Это определённо не было жидкостью, даже очень густой. Больше всего плотный и упругий материал напоминал мамино желе, получавшееся в те дни, когда она перебарщивала с желатином.
И что же это такое? Обойдя вокруг куба, я по очереди прикоснулась к каждой грани, до которой достала, но больше ничего не изменилось. Понятно, за дополнительной информацией надо лезть внутрь.
Мысль о том, что хитин – более прочная штука, чем человеческая кожа, пришла ко мне уже после того, как я шагнула внутрь. К счастью, всё обошлось: желе не было едким или чрезмерно липким, не мешало дыханию и даже не сковывало движений.
Справа от меня что-то завибрировало, и одновременно краем глаза я уловила яркое синее свечение. Повернувшись, я увидела, что на одной из граней куба появились три пиктограммы: икс, ромб и круг. Икс светился ярче остальных и, если мне не показалось, от той части куба, где он светился, шли самые сильные вибрации.
Кажется, я нахожусь в кресле пилота. И тогда икс – команда на взлёт, а одна из оставшихся – на приземление. Идей, что делает третья, у меня не было. Но, в общем-то, я и не собиралась трогать ни одну из более тусклых пиктограмм. Кто знает, какая именно «защита от дурака» встроена в алгоритмы корабля.
Покинув желе, я тщательно осмотрела одежду и себя: не осталось ли на мне инопланетного материала, нет ли каких-то незамеченных химических ожогов? Женевьева, Хлодвиге и Шива стояли и молча смотрели на меня, ожидая вердикта.
– Я всё выяснила. Завтра можно объявлять ниспосланный Богами сон, призыв к Солнцу, и в полдень улетать. Вье,… – я сглотнула. Надеюсь, подруга поймёт меня правильно. – Я понимаю, ты хотела бы отправиться в Космос…
– Нет. Я лучше останусь здесь и буду изучать его издали. Возьми с собой Хлодвиге, а мы с отцом и Тони присмотрим, чтобы Совет и церковь не натворили ничего в твоё отсутствие.
Шагнув вперёд, я крепко обняла Женевьеву.
– Оставьте нежности на потом. Энергия заканчивается, а нам ещё надо выйти и дать Антонио понять, что нужно открыть дверь.
Признавая правоту Хлодвиге, я отпустила руки и пошатнулась от спикировавшего мне на плечи Шивы.
– Я лечу. Ты помнишь?
– Куда же я денусь без своего кота-хранителя?
Шива коротко мурлыкнул и прижался ко мне серебристо-чёрным боком.
– Граждане Светлейшей Сеньории! Сегодня мне было видение!
Сейчас я сильнее, чем обычно, жалела о том, что местные так и не озаботились созданием мало-мальски удобного способа связи на расстоянии. Моё воззвание следовало бы транслировать в каждом крупном городе, на каждой деревенской площади. Зря я что ли два часа наводила перед зеркалом вид: невыразимо прекрасная посланница солнечных богов? Ну ничего, вот вернусь из космоса, верну магию, и настанет на Террине век научно-магического прогресса.
Толпа взревела от восторга, и я замолчала, дожидаясь, пока шум стихнет. Мама была бы довольна тем, как я усвоила её уроки. Знать бы, где сейчас они с отцом, в каких мирах наводят порядок.
– Теперь я точно знаю, как управлять тем огромным яйцом, которое Они послали Терринцам, призывая их к себе! Сегодня я войду внутрь, и отправлюсь к престолам создавших меня, и буду умолять их о возвращении магии! И, когда я вернусь, мы будем точно знать, что делать! Я не говорю вам «прощайте», ибо знаю, что скоро снова буду с вами! Но я говорю вам «слушайте моих соратников», ибо в них тоже отражается мудрость Богов!
Надеюсь, я не зря так доверяю Нуово.
Под восторженные крики толпы мы с Шивой вошли в корабль. Хлодвиге уже ждал нас внутри: я решила не ставить народ в известность о том, что со мной отправляется сопровождающий. Общение с создавше-пославшими меня – дело такое, интимное.
– Когда ты рассчитываешь вернуться?
Мы уже погрузились в желе, и пиктограммы загорелись и завибрировали, но я всё ещё не прикоснулась к иксу. Странное оцепенение завладело мной: как-то внезапно вспомнились все погибшие космические корабли Земли, все фильмы и книги, повествующие о незавидной судьбе космонавтов, оставшихся один на один с холодным и недружелюбным межзвёздным пространством. Так что вопрос Хлодвиге был как нельзя кстати: это была понятная причина промедлить ещё немного.
– Не знаю. Я рассчитываю на то, что это лишь посадочная капсула, часть более крупного корабля. И она настроена на возвращение.
– Понятно. Тогда отправляемся? – Я кивнула и уже собралась, преодолевая постыдную слабость, коснуться пиктограммы. Но Хлодвиге успел первым.
– Что ты сделал?
Ошарашенно глядя на руку, замершую возле икса, я чувствовала, как внутри меня поднимается бешенство. Да как он посмел?! Где-то в глубине души я осознавала, что Хлодвиге всего лишь хотел помочь, видя моё замешательство, но…
– Повелительница, у себя в мире вы видели много разнообразной техники. Я же впервые так близко встречаюсь со столь удивительным устройством. Прошу простить мне несдержанность и, как только мы выберемся из этого проклятого желе, наказать меня так, как сочтёте нужным.
– Именно так я и сделаю.
Тем временем корабль поднимался. Понимала я это по всё увеличивающейся концентрации энергии в воздухе. Момент пересечения границы щита я почувствовала так, словно вынула голову из-под поверхности воды и теперь отчётливо слышу каждый звук окружающего мира. И как можно было добровольно отказаться от таких ощущений? От такого могущества?
Изредка по желе пробегали вибрации. Я понимала, что, скорее всего, это обратная связь от искусственного интеллекта корабля, но ответить не могла: даже бесконечное могущество, проходящее сквозь мой разум, не могло помочь быстро освоить чуждую систему символов.
Зато, проголодавшись, я с лёгкостью сотворила обед из самых любимых моих земных блюд, лишь примерно предположив, какие вещества должны в них входить и детально вспомнив их вкус.
– Почему мы не можем покинуть этот куб?
После обеда в Хлодвиге проснулась жажда деятельности. К счастью, на сей раз он сообразил для начала посоветоваться со мной.
– Хотя бы потому, что желе стало намного плотнее и попросту тебя никуда не пустит. А если ты используешь магию, чтобы выйти из куба, то тебя, скорее всего, размажет по стенке корабля до того, как ты сможешь применить магию повторно.
Рассказ о том, что такое ускорение и перегрузка, ненадолго развлёк нас. Потом мы поужинали. Хлодвиге порывался сотворить ужин самостоятельно, но я была против. К тому моменту, как я объясню ему хотя бы основы химии, мы успеем умереть от голода. Так что Хлодвиге и Шиве снова пришлось знакомиться с изысками земной кухни.
Легче всего вынужденное заточение переносил котёнок. Поев, он спал, а просыпался только тогда, когда я громко говорила, что очередная порция еды готова. Хлодвиге тоже вёл себя довольно прилично, лишь изредка позволяя озабоченности прорезать морщинами лоб.
Тяжелее всех период неизвестности и неподвижности переносила я. Когда лезущие в голову страхи становились совсем невыносимыми, я начинала декламировать стихи и пересказывать любимые книги. Так Хлодвиге познакомился с произведениями самых значимых потов Серебряного века, с книгами Толкина и Кея, Гюго и Мольера. И только научную фантастику я старалась не вообще вспоминать.
По моим ощущениям, основанным на циклах сна и голода, мы провели в полёте не меньше пяти дней. Так что, когда желе снова размягчилось, а корабль ощутимо тряхнуло, я испытала практически эйфорию. Куда бы мы ни прилетели, и что бы нас тут ни ждало, это всё равно будет лучше бесконечной неизвестности полёта.
После пяти дней, проведённых в неподвижности, вылезти из желе оказалось непосильной задачей. Руки и ноги попросту отказывались сколько-нибудь активно шевелиться. После нескольких неудачных моих попыток Хлодвиге, на которого неподвижность почему-то повлияла не так плачевно, вынес меня из желе на руках.
Шива вылез сам, хоть и шатался при этом, словно перебрал с вином.
– Света, мне совершенно не сложно нести тебя на руках, но будет лучше, если ты постараешься идти самостоятельно. Мы не знаем, что нас тут ждёт – мне могут понадобиться обе руки.
Хлодвиге аккуратно поставил меня на пол и тут же обхватил за талию.
– Я полечу.
Да, рано или поздно мне придётся потерпеть и расходить затёкшие конечности. Но не в коридорчике, покрытом паутиной!
Входной люк корабля открылся, стоило нам подойти к нему достаточно близко. Но удивиться новым способностям дверей я не успела – ослепительное сияние затопило мои глаза, а в мозгу взорвалось радостное приветствие: «Сестра, я дождалась тебя!»
Мы провели на орбитальной станции народа, чьё самоназвание я так и не научилась воспроизводить (язык арахнидов почти целиком состоял из вибраций и щелчков) практически неделю.
Хлодвиге с Шивой, кажется, облазили каждый закоулок огромной станции, чуть ли не каждый час находя что-то интересное и малопонятное для них. Большую часть того они приносили ко мне, то ли желая поделиться, то ли в поисках ответов. И я отвечала – если могла. Я делила с ними радость – во всяком случае, пыталась.
Ибо все мои мысли занимала Она. Огромная, раскинувшая тончайшие сети на весь корабль, наполовину – созданная, наполовину – рождённая, величайшее творение своей расы и, одновременно, несчастное, покинутое создание. Великая Паучиха, уже двести лет вращающаяся вокруг местного Солнца и ждущая возвращения своих создателей, своих детей.
История арахнидов оказалась так же, необычна, как и тривиальна. Планета, очень похожая на землю, но почему-то практически лишённая изобилия пищи и, как следствие, – крупных млекопитающих. Арахнидские учёные проследили, как их предки, вынужденные схватиться в борьбе за жизнь с полчищами мелких млекопитающих, так же питающимися насекомыми, отрастили что-то похожее на язык и научились переваривать и фруктовый сок тоже. На фоне более разнообразного рациона начал развиваться мозг, причём, почему-то, периферийная нервная система.
У них практически не было ни родоплеменного, ни общинного периодов: всё-таки пауки —создания более самодостаточные, чем приматы. Но они научились объединяться во временные союзы перед лицом стихийных бедствий. Так и существовало общество: не единое, но и не разрозненное, не имеющее общих богов, но скреплённое целью выжить.
Рано ли, поздно ли, но они поняли, что вместе всё-таки проще. Так появились первые государства, построенные на принципах ratio. Зародилась и культура, столь же рациональная и обособленная, как и большая часть арахнидов.
Паучиха разворачивала передо мной истории возведения красивых, но безумно чуждых зданий, в которых молодь проходила отбор на живучесть и полезность, обучалась наукам и искусствам. Этакий инкубатор, совмещённый со школой и ристалищем. Я видела небольшие домики, идеально настроенные на владельца, титанические научные центры, в которых работали арахниды, хотя бы частично способные к сотрудничеству. Изображения полей, засеянных какими-то неизвестными мне сочными фруктами, сменялись картинами ферм, на которых выращивали каких-то особо питательных и вкусных созданий, нечто среднее между насекомыми и млекопитающими.
Арахниды, практически лишённые междоусобиц и конкурентов, развивались много быстрее, чем люди. Я так поняла, что всего лишь через три тысячи лет после появления первого государства они уже создали космические корабли и отправились к одной из трёх лун своей родной планеты. Достижение, невероятное для человечества.
Где-то между высадкой на последнюю неосвоенную планету системы и выходом в дальний космос в умах образованнейших арахнидов родился замысел: увековечить свою расу в чём-то более прочном и долговечном, чем хитин. Их цивилизация изначально была скорее техно-биологической, чем технической, так что то, что искусственный интеллект, максимально похожий на собственных создателей, обрёл собственное сознание, никого особо не удивило. Первую Великую Паучиху триумфально установили на станцию, которая должна была в скором будущем отправиться к ближайшей звездной паре из белого и жёлтого карликов. На ту самую станцию, на которой сейчас и находилась.
Собственно, именно Паучиха, единственный на корабле обладатель центральной нервной системы, и заметила странную энергию, исходящую от аккрецирующего вещества (на этом моменте я чуть не поседела от ужаса, сообразив, какому риску подверглись мы с Шивой и Хлодвиге) . Она же предложила защитить разумную жизнь на планете, создав поле, отсекающее потенциально опасное излучение. И сначала всё шло по плану.
Проблемы начались после принятия решения вступить в контакт с обитателями планеты.
По словам Паучихи шесть экспедиций отправились на Террину и ни одна не вернулась. Ну, в принципе, логично. Если уж относительно цивилизованные венецианцы шарахнули фаерболоом, особо не разбираясь, то чего ожидать от тех же ящеров?
Когда персонал станции сократился до минимальных значений, Паучиха, опасаясь неизвестных и крайне недружелюбно настроенных обитателей Террины, отправила оставшихся в живых арахнидов на родную планету. Предполагалось, что они вернутся с новыми собратьями, с оружием и с каким-никаким планом по изучению враждебной планеты. Но они не вернулись.
А потом появились мы с Хлодвиге. И Паучиха, способная связываться с разумами напрямую, почувствовала родственное себе устройство нервной системы. И, разумеется, решила, что мы – какие-то новые версии искусственного интеллекта, присланные с её родной планеты. Как бы мне ни хотелось поддержать её заблуждение – это было невозможно. Так что пришлось назваться особо усовершенствованным биологическим искусственным интеллектом с одной очень дальней планеты. И я даже почти не соврала.
– То есть, то самое жёсткое излучение, которое я считала угрожающим, – основа цивилизации на Террине? И местные разумные много лет счастливо жили без щита? – Паучиха, на сей раз ставшая расплывчатым пятном света на тонком экране, лязгнула на мгновение проявившимися хелицерами. – Тогда я немедленно отключу поле спутников, а их самих верну на станцию. Хотелось бы посмотреть на столь необычную планету.
– Как? Если я правильно тебя поняла, станция больше не в состоянии передвигаться. – Я лежала возле экрана и, разговаривая с Паучихой, пыталась мысленно убедить себя в том, что нам всё-таки пора возвращаться на Террину.
– Станция – да. Я – нет. Меня можно довольно легко отсоединить от основного узла управления станцией.
– А энергия?
– Ты думаешь, здесь ещё функционируют те источники, которые питали меня изначально? – Паучиха скрежещуще рассмеялась. – Мне хватает той энергии, которую я чувствую в этой системе.
И тут я кое-что сообразила. А, сообразив, чуть не расхохоталась от счастья. Мозг Паучихи настолько огромен, что, оказавшись на Террине, она будет практически неуязвима для ретрибутиса. Вот только как её контролировать?
– Я с удовольствием возьму тебя с собой. Но я всё ещё не понимаю, как именно тебя можно перенести на посадочную капсулу. Как осторожно разорвать твою связь со станцией? Быть может, тебя как-то ненадолго отключить, чтобы ты не испытывала боли?
Знаю, несу чушь. Но не буду же я в лоб спрашивать, как её отключить в случае непредвиденного бунта.
– Я не испытываю боли. К счастью, мои создатели не снабдили меня соответствующими рецепторами. Я просто отключусь от систем станции, но останусь при этом в сознании. Я только хотела бы попросить тебя об одном одолжении… – Паучиха несколько раз щёлкнула хелицерами. За время нашего общения я успела понять, что это – признак сильного волнения. – После того, как я изучу эту планету и звёздную систему, помоги мне вернуться домой. Пожалуйста.
Вот и нашлась прекрасная точка воздействия на безумно мощный искусственный интеллект. Главное, чтобы она не сообразила, что сильнее большинства терринцев вместе взятых.
– Обязательно помогу. Но… – я покусала губы, побегала взглядом по потолку… В общем, изобразила все известные мне признаки волнения. – Тамошние жители, они… несколько диковаты. Я боюсь, увидев тебя, они захотят как-то повредить тебе. А ты помнишь, я говорила, что каждый из них умеет чувствовать ту энергию, которую чувствуешь ты. Потому я буду тебя прятать, хорошо, сестра? Мне не хотелось бы, чтобы первое такое же, как я, живое существо, встреченное мной, погибло так глупо.
– Всё, чего я хочу – изучить эту планету и вернуться домой. Прятаться – не такая высокая цена за всё это.
– Договорились. Разрывай связи со станцией.
Физическое вместилище Паучихи – блестящий металлический цилиндр с экраном сверху – весил не меньше пятидесяти килограмм и, стоя на полу, доходил мне до пояса. Но разве это проблема, когда есть магия?
Я упаковала Паучиху в подобие плотного чёрного рюкзака, печально оглядела завораживающий вид на звёзды и связывающий их аккреционный диск, и отправилась в отсек, который мы приспособили для жизни.
Вопреки обыкновению оба исследователя были на месте. Сидя на полу, они играли в какую-то головоломную стратегическую игру, найденную на станции.
–Пора возвращаться. Нам ещё пять дней лететь обратно.
– Доиграем на Террине, ушастый.
Хлодвиге легко поднялся и принялся упаковывать игру в контейнер, который ласково называл «пещера Али-Бабы». Честно говоря, я понятия не имела, что там сложено, но размер контейнера, а был он раза в четыре больше, чем мой рюкзак с Паучихой, внушал уважение.
Думаю, если арахниды вернутся на станцию, то решат, что здесь побывала шайка космических пиратов. Воображение моментально нарисовало мне Хлодвиге в сером тренче и чёрной приплюснутой шляпе, держащего в руках чёрный бластер-пистолет. Шиве в этой картинке отводилась роль Весельчака У.
На сей раз я не торопилась с отправлением. Благодаря рассказам Паучихи, я знала, как управлять капсулой помимо стандартных схем, и намеревалась лететь с комфортом.
Двойное нажатие на круг открыло мне меню управления, короткий цифровой код, и внутреннее пространство куба разделилось на три части: для меня и Хлодвиге, для Шивы и для приёмов пищи.
Стоило нам отстыковаться от станции и выйти на постоянную скорость, как я отстучала по стеклу новую комбинацию, заставляя желе уплотниться и собраться у пола кабины. Эх, знала бы я раньше, что после набора постоянной скорости в кубе поддерживается искусственная гравитация.
– Раб, ложись на спину. Твой язык неделю не использовался по прямому назначению. Пора исправить это упущение.
Медленно опускаясь к губам раба, я довольно улыбнулась. Возвращение на Террину будет намного приятнее, чем я думала.
– И вернулась Она в сиянии нездешнем! И принесла Она с собой дикую магию, и возликовал народ! И ждёт Террину мир и процветание под Её справедливым правлением! Ибо Она – Богиня, и будет народ наш счастлив, будучи управляем своими Богами напрямую!
Я захлопнула тяжёлое витражное окно в резной раме. Парень, конечно, очень ценное приобретение с точки зрения пропаганды, но слушать его бред самой? Интересно конечно, это на него так чудесное воскрешение повлияло, или я всё-таки своротила что-то в мозгах по незнанию?
– И что мы будем делать?
Я ещё пару минут постояла у окна, рассматривая причудливые извивы витражного цветка. Смотреть на плачущую Женевьеву было выше моих сил.
Наше возвращение на Террину оказалось и радостным и печальным одновременно. Да, магия вернулась. Да, большая часть граждан Сеньории денно и нощно прославляет Светлану, то ли Богиню, то ли посланницу Богов. Но только лишь большая часть. Меньшая, во главе с Возносящим Хвалы Солнцу, оккупировала большой прибрежный город Мариттесо. И, судя по залитому слезами лицу подруги, это ещё не все плохие новости.
– Для начала дослушаем, что произошло. Зная тебя, я сомневаюсь, что ты плачешь только лишь из-за бунтовщиков. – Хлодвиге, сосредоточенно изучающий один из приборов с арахнидской станции, говорил, как всегда спокойно. Но я слышала в его голосе и какие-то незнакомые нотки. – Я не видел Лучианну с самого нашего возвращения. Думаю, сейчас со она со своим дядей, в Мариттесо. Но я не видел ещё кое-кого… Женевьева, Антонио сейчас в Мариттесо?