Анна Олеговна Новосельцева
Взгляд из тени
5
– М-можно ещё разок повторить?
Антон нервничал. За сегодняшнее утро он успел пережить целую гамму эмоций: от шока и восхищения, когда проснулся почти отдохнувшим, до явного дискомфорта при осознании того, где именно и в чьей компании он проснулся. Парень перешёл в человеческую ипостась, не пробуждаясь, и Левиафан дал ему поспать до восьми, прежде чем прогнать из организма остатки транквилизатора и плеснуть в лицо водой – гуманные способы пробуждения никогда не были его сильной стороной. Но даже этого краткого отдыха оказалось достаточно, чтобы круги под глазами двоедушника уменьшились чуть ли не вдвое. В этом-то и состояла ещё одна проблема превращений – страшный недостаток сна. Какой-то жалкий час ночью да урывки днём… сложно прожить долго в подобном режиме.
– Да ну, и где ж твой волчий слух? Ночью таких проблем не было!
Тим попытался пихнуть Антона, но рука прошла насквозь, что, кажется, напугало двоедушника ещё больше: он отскочил и чуть не растянулся на полу. Ещё не хватало порвать брюки… На второй комплект одежды Левиафану уж точно сил не хватит. Сегодня он был как никогда рад, что ночью решил сберечь хотя бы пиджак.
– Господи, да ты ледяной! – пробормотал Антон, потирая плечо. – Как полярный воздух или…
– Как сме-ерть, бу! – Тим плотоядно оскалился, потянувшись растопыренными пальцами к лицу Антона. Тот снова отпрянул, случайно сдвинул покрывало с жертвенника и тут же замер, уставившись на знаки. Вряд ли смертному могли что-то сказать переплетения углублений в виде звёзд, крестов и кругов, которые вчера добросовестно выбил на камне Марк, но, видимо, какая-то ассоциация всё же прошла.
– Это же… это…
– А это всё-ё, – Тим хлопнул его по запястьям бесплотной холодной ладонью. – Ты коснулся камня смерти, и теперь твоя плоть начнёт гнить. Хочешь, отрубим пальцы сразу?
Левиафан поперхнулся. Какая богатая фантазия пропадает!
– Чего?.. – Антон чуть не упал.
– Ну не хочешь, не верь, – призрак провёл пальцем по узору и снизил голос до таинственного шёпота. – Когда-то на этом камне жестоко укокошили ребёнка, и с тех пор проклятье…
Глаза Антона расширились, и Левиафан решил, что шоу завернуло куда-то не туда. Мало того, что «дружеские» подколы Тима кого угодно до нервного срыва доведут, так ещё и сама шутка…
– Тим-ми, – раздельно проговорил он. – Ещё слово, и на этом камне жестоко укокошат тебя, и то, что ты уже мёртвый, меня не остановит.
– Понял, принял, сваливаю, – Тим подмигнул двоедушнику и отлетел, развалившись в воздухе, как на подушке. Неплохо. Уже совсем опытный призрак.
– Что ты хотел, Антоша? – Левиафан провёл рукой по лбу, борясь с желанием наколдовать себе веер или начать обмахиваться схемами ритуала. Почему-то было очень душно. Солнце сегодня палило вовсю, и даже сквозняк, гуляющий тут благодаря двум выходам, не помогал. Чёртов юг. И чёртова иссякающая сила, которая больше не защищает от погодных перемен.
Антон встрепенулся, прекращая буравить призрака подозрительным взглядом. Конечно, ему сложновато увязать в голове вчерашнюю агрессию Тима и сегодняшнее вполне себе дружелюбное поведение, но… это Тимми. Просто Тимми.
– Я… Да я просто уточнить. Насчёт плана, – Антон облизнул сухие губы. – То есть я спускаюсь, там мальчики, Тим нападает, а…
– Так-так, не тараторь, – Левиафан достал две бутылки воды, одну кинул Антону, а из другой отхлебнул сам. – Давай по порядку. Шаг первый: вы с Тимом спускаетесь в город. Шаг второй: Тим ищет мальчишек, показывает тебе их. Шаг третий: вы разыгрываете сцену нападения с его стороны и защиты с твоей. Будет неплохо, Тимми, если ты сделаешь вид, что очень испугался горстки соли… и не начнёшь ржать в кульминационный момент.
– Обижаете, – фыркнул призрак.
– Ну а дальше что? – перебил Антон. – Нет, я помню, что мне надо подружиться, покормить их, выслушать…
– И не верить ни одному слову.
– Д… да. Но что именно я должен говорить? Как?
Левиафан закатил глаза:
– Ради дьявола, ты же читаешь книги. В конце концов, тебе что, незнакома творческая импровизация?
– Я актёр, а не режиссёр, и уж тем более не писатель, – обиделся Антон. – Какие-то базовые реплики же должны быть!
Левиафан чуть не застонал. Ну почему все просто не могут оставить его в покое? Почему никто… ладно, кроме Тима время от времени… вообще не способен что-то предложить и сделать сам?
– Дай сюда телефон, – отрывисто произнёс, протягивая руку. Двоедушник виновато покачал головой:
– У меня нет. Я вчера пытался позвонить в полицию, ну, с перепугу, так он, – Антон кивнул на Тима, – выбил его и кинул на шоссе. Вместе с портфелем.
– Крыса ты, а не волк, – буркнул Тим. Поймал красноречивый взгляд Левиафана и поднял ладони: – Нет, ну а чё мне оставалось? Нам не нужны проблемы с копами!
Левиафан даже комментировать это не стал. Он пошарил по карманам в поисках ручки и бумажки – свалиться с приступом из-за создания такой мелочи совсем не хотелось. Ручка нашлась, а вот бумажка… Подумав, Левиафан выудил листок из стопки ритуальных схем. В конце концов, они почти перенесены на пол, а значит, ему уже не нужны. Во всяком случае, не все.
Он присел на сотворённое вчера кресло, пару минут подумал, а потом стал быстро писать. Каждый искуситель немного драматург, так что выдать стандартные фразы ему не составляло никакого труда. За сотни лет в голове формируется что-то вроде справочника с шаблонами «Как завоевать доверие». А уж дальше пусть Антон включает свой актёрский талант.
Готово. Левиафан быстро пробежал глазами по тексту, щёлкнул ручкой, пряча её в карман. Посмотрел на Антона и Тима – призрак продолжал цеплять двоедушника, а тот смотрел на него уже не с подозрением, а так, словно вот-вот улыбнётся. Позади маячила высокая фигура Марка, которого Тим то и дело хлопал по плечу, словно и он участвовал в разговоре, и внезапно они все показались Левиафану такими… нереальными. Эфемерными. Словно… мёртвые. Или словно это Левиафан был мёртвым, а они все – живыми. В сущности, есть ли разница?
Точно во сне, он встал и протянул Антону листок. Очень хотелось пойти и окунуть голову в воду, пока его совсем не затянуло, но… не при них же! Антон уткнулся в листок, чуть прикусив губу и время от времени косясь на демона.
– Давайте, солнце уже высоко, – Левиафан быстро вытряхнул одну из сумок, кинул в неё сотворённый из воздуха кошелёк с суммой денег, ровно такой, чтоб хватило на еду и гостиницу, если компашка решит поспать ночь на кроватях. Потом добавил шприц и три ампулы транквилизатора – хватит на следующую ночь. Если Антон захочет, он, конечно, может рассказать мальчишкам о проклятии, это его дело. Массовая культура уже достаточно обелила оборотней, чтобы детишки прониклись к нему сочувствием, а не страхом. Но превращаться лучше во сне.
– Э, дедушка босс, – Тим осторожно коснулся его плеча. – Можно поговорить? Наедине.
Он выразительно мотнул головой в сторону двоедушника. Левиафан слегка удивился, но кивнул. Они вышли к морю, и демон очертил в воздухе купол тишины.
– Ну что? Только скорее.
– Этот волчара… он мутный. Пялится на всё, вопросы задаёт, подозревает.
– И? К чему ты клонишь?
– Он вас предаст, – прямо заявил Тим.
– Я знаю.
Левиафан действительно знал. Звери не любят Падших, и в Антоне этого зверя ровно половина. А вот ангелов очень даже любят, так что… Мальчишки ведь будут говорить, и Филипп наверняка больше, чем Оскар. Расскажут страшную историю о том, как трое убийц ворвались в их дом, застрелили дядю… И если Левиафан всё правильно рассчитал, то двоедушник протянет до последнего – всё-таки демон внушал ему определённый страх, да и награда была больно уж лакомой. Но потом… до того, чтобы вести в ловушку доверяющих тебе детей, надо ещё дорасти. Антон – не дорос. Одноразовый, так сказать, агент. За миг до конца передумает. И, честно говоря, Левиафан даже особого сожаления при этой мысли не чувствовал.
Однако услышать предупреждение от Тимми… почти приятно.
– Поэтому ты и полетишь с ним. Следи издалека, если заметишь сомнения – осторожно надави. Только осторожно, ладно? Ты… молодец. Главное, чтобы он подвёл их как можно ближе к этому месту.
Тим кивнул и вдруг стал очень серьёзным. Почти как в тот день, когда обещал Левиафану защитить его от Вика.
– Слушайте, а… может, ну их всех нафиг? Пацаны, оборотни, ангелы… Вам оно надо? Всё с самого начала пошло по… дерьмово, короче, пошло, и предчувствие насчёт конца у меня тоже отстойное. Знаю, план, всё такое, но, может, есть другой способ, без этого, без пацанов? Честное слово, со святой водой в Германии было проще!
Вот, значит, как…
Левиафан медленно вытянул руку и упёрся в камень, не глядя на призрака. Внутри что-то вздрогнуло и со звоном оборвалось, и честное слово, он всё надеялся, что однажды привыкнет к этому ощущению.
– Не заставляй меня сомневаться ещё и в тебе, Тим, – тихо ответил он и, развернувшись, пошёл назад. Наверное, следовало добавить ещё хоть парочку угроз, но в ушах назойливо звенело, и мысли не желали облекаться в слова.
Опять. Снова. Каждый раз один и тот же финал. Может, это бонус к проклятью Падших? Он не запомнил, как ушли Тим и Антон, не помнил, что сказал им напоследок и что они ответили, не помнил даже, что делал потом. Внутри было пусто, как в космосе, и разум заполняло ясное, беспощадное понимание того, что будет дальше.
Антон его предаст.
И Тим предаст тоже.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что обычно следует за подобными разговорами. «Может, не надо, может, остановимся…» Это всё. Так сказать, последний шанс бывшему союзнику дан, совесть очищена, моральное разрешение на предательство получено. Нет, конечно, Тим не будет убегать под покровом ночи – не тот характер, скорее уж встанет против демона прямо и в открытую. Он, может, и сам ещё не знает, что всё кончено, зато знает Левиафан. Оле ведь начал с того же – тогда, дома, на кухне…
Тим не тронул Оскара в Штутгарте – не тронет и теперь. И у Левиафана совершенно нет сил на разговоры и убеждения. Он просто их убьёт – каждого, кто встанет поперёк дороги. И жалеть не будет. Они его не пожалеют. И они – не Оле.
«Я от тебя не отказывался», – так он, кажется, сказал. Не отказывался… А как это тогда называется?
Но ведь не тронул. Даже после формулы, всех этих «дыши – не дыши» – мог не за руки хватать, а сразу за горло. Но не стал. До последнего видел что-то хорошее – в нём, в демоне. И всегда всё прощал.
А вот Левиафан его простить не смог…
Да пусть бы Оле был тысячу раз предателем, главное – живым!
Левиафан снова зажмурился.
И его накрыло.
6
Красная шашка сдвинулась на клетку вперёд. Пальцы замерли над доской, словно бы в раздумье, и аккуратно сдвинули вперёд чёрную. Потом лёгкий щелчок – и первая шашка перепрыгнула вторую, «съедая» и проходя в «дамки».
– Неплохо, голубчик, – пробормотал Левиафан в пустоту и потянулся к доске. – А если так…
Шашки прыгали через клетки, отгоняя друг друга, побеждая или пропадая с доски. Они с Оле когда-то играли именно такими шашками – маленькими, красно-чёрными, на магнитиках. Дорожный набор, купленный в ближайшем ларьке. До этого игра как-то прошла мимо них, а тут они увлеклись и играли целыми днями. Дешёвая пластиковая доска постоянно трескалась, и демон каждый раз чинил её щелчком пальцев. Нормальный набор почему-то так и не купили. Оле всегда выбирал красные, а Левиафан – чёрные. Пусть играть чёрными, будучи демоном, звучит очень банально, но Оле нравился красный свет, а Левиафану было плевать.
А теперь он двигал один набор руками, а второй магией, и почти мог поверить, что играет не один.
– Сегодня всё закончится, – он говорил вслух, не задумываясь. – Антон придёт. Послушный мальчик. Особенно когда Тим держит его на коротком поводке.
Да, послушный мальчик. Хороший, вежливый, воспитанный, которого всю жизнь учили подавлять в себе зверя, а не давать отпор. И сейчас привычка сыграет против него.
– Они уже повелись. Кто по головке погладит, тот и друг… кто ж так воспитывает детишек, милый мой, – Левиафан коротко рассмеялся. – Не бойся, я буду аккуратен. Никому не нужны лишние мучения.
Чёрные шашки кончились. В жизни Оле выигрывал всего пару раз. Левиафан покосился наружу, убеждаясь, что солнце ещё высоко, и расставил их снова.
Шар вперёд. Два шага. Через шашку. Съел. Потерял.
Тим бы сейчас уже орал. Крутил пальцем у виска, призывал взять себя в руки, не слетать с катушек. Но Тима здесь нет. Он залетал ночью, буквально на десять минут, доложил обстановку – всё шло по плану – обвёл помещение подозрительным взглядом и улетел. Без обычной порции шуток и дурацких вопросов. Будь это кто другой, Левиафан уже точно заподозрил бы, что тот спелся с Антоном или мальчишками, но речь шла о Тимми. А Тимми, при всех своих замашках гопника, по-своему благороден.
Шашки танцевали по клеткам: чёрное, красное, чёрное, красное… Весь мир – шахматное поле. Фу, как банально. Ещё хуже, чем театр. Кстати, интересно, почему именно шахматное? Шашки же лучше. Там нет предопределённости. Любая может пробиться в дамки.
Было тихо и хорошо. Левиафан чувствовал себя абсолютно спокойным. И ему до сих пор не хотелось кашлять. Подарок судьбы, затишье. Плохой знак – они бывают перед бурей…
Чушь. Нет никакой бури, кроме той, что творит он сам.
Сгущались тучи – природа в кои-то веки не поскупилась на декорации. Поднялся ветер, Левиафан выглянул наружу, чувствуя, как воздушный поток треплет волосы, одежду и даже скрытые в нематериальном плане крылья. Как будто он снова молодой. Демон, прячущийся в море от собратьев и демон, впервые поднявшийся на Землю вместе с Оле. Рядом с морем он всегда был сильнее.
Марк молча расставлял по углам свечи, стягивал с камня покрывало, обнажая жертвенные узоры. Левиафан смотрел на него. Рыжие волосы явно нуждались в расчёске, а глаза чуть покраснели от недосыпа, но лицо оставалось бесстрастным. Рубашка чуть оттопыривалась сбоку – там, где висел пистолет. У них было два пистолета – с обычными пулями и освящёнными. Оле погиб от обычной.
– Знаешь, я тебя убью, – лишённым всякого выражения голосом сообщил Левиафан. – Как только закончим работу. Как только Тимми отвернётся. Там ты мне будешь не нужен.
Он уставился в сторону и пробормотал:
– А ещë я просто больше видеть тебя не могу.
Шло время. Левиафан поглядывал на часы. Два часа. Три.
Тим появился после пяти. Возник в воздухе, шумно отдуваясь – так и не смог привыкнуть, что дышать ему больше не нужно – и Левиафан сразу все понял:
– Идут?
– Ага. Только что прошли под знаком.
Левиафан посмотрел на доску, где черные шашки как раз загоняли в угол красную. Действительно ли Оле просто нравился цвет? Или просто он больше не хотел быть… плохим?
Он ведь смотрел фильмы. Читал книги. Красивые, умные книги, и как минимум половина из них говорила о добре. Героизме. Любви, милосердии, справедливости. Обо всём, что демон и голем разрушали каждой своей миссией. Наверное, именно научив Оле читать, Левиафан подписал ему приговор.
– Лети туда, глаз с них не спускай. Мы встретим.
Тим кивнул и испарился. А Левиафан медленно встал и поправил пиджак.
Вот и всë. Он окинул быстрым взглядом свечи, узоры, две термокружки по краям схемы – их наполнили святой водой, которая тоже фигурировала в ритуале. Снять крышки – и готово. Главное, не уронить.
– За мной, Марк, – Левиафан бесцеремонно снял у него с пояса пистолет. Как странно. Вот этот самый крючок. Одного нажатия вполне хватило, чтобы рухнул мир. Демон проверил предохранитель и двинулся к выходу. Голем пошëл следом.
Дул сильный ветер, серые плотные облака застилали небеса. Голова была ясной, и всё вокруг виделось кристально чëтким, как никогда прежде. Никакого тумана, никаких осколков.
Левиафан шëл по старому асфальту, перешагивая через трещины. Когда голоса мальчишек послышались совсем близко, он прыжком взлетел на каменную гряду и махнул рукой Марку, зовя за собой. Голему с его ростом пришлось просто шаг пошире сделать. Левиафан лëг, опëршись о локоть, и вгляделся в дорогу. Вряд ли Антона хватит дальше этой точки. Интересно, они правда так легко поверили, что отсюда их заберёт вертолёт?
Ангелочек шагал чуть впереди. Двоедушник – сзади, а Оскар цеплялся за его руку, заглядывал в лицо и радостно улыбался.
Да-а, он точно демон. Только демон может, пусть и бессознательно, так играть на чужих чувствах ради своей выгоды. В данном случае – на чувстве вины. Антон бледнел, кусал губы, оглядывался и то и дело оттягивал расстëгнутый воротник рубашки, словно тот его душил. Но – молчал. Кивал на болтовню Оскара, вымучивал улыбку в ответ на пристальные взгляды Филиппа. Знаки на браслетах ангелочка едва тлели, так что опасность он наверняка чувствовал, но учитывая ситуацию, наверное, он чувствовал еë вообще везде. А вот Оскар… у него что, чуйка вообще отказала?
Они подошли уже совсем близко, а Антон всë молчал. Левиафан даже вперëд подался – неужели так ошибся в человеке…
– Стойте!
А, нет, всë же не ошибся.
– Почему? – Оскар захлопал глазами, не выпуская руку Антона.
– Ребята, туда нельзя.
Левиафан спокойно наблюдал, как Антон тянет детей назад, запинается, смотрит на Филиппа – ну разумеется, к кому поворачиваться в такие мгновения, как ни к ангелу. Что за детский лепет, неужели ему признаваться никогда ни в чём не приходилось…
Левиафан поймал себя на том, что это всё-таки неприятно. Двоедушник ему почти понравился. Думающий, вежливый, начитанный. Они ведь очень понимающие, эти начитанные люди. Наверное, в другое время у них с Антоном мог бы сложиться неплохой тандем.
Что ж, тем больше причин разорвать эту связь сейчас.
– Как нехорошо, Антошка.
Голос Левиафана, многократно усиленный эхом и чуть-чуть магией, разнесся над дорогой. Детишки вздрогнули, Оскар схватил Филиппа за руку, а Антон завертел головой в поисках источника звука. Но Левиафан предусмотрительно не вставал.
– Менять сторону в последний момент. Разве не глупо?
Антон бросил попытки найти его взглядом и вместо этого развел руки, загораживая ребят:
– Я не хочу быть чудовищем! – запальчиво выкрикнул он.
Что ж. Не будь. Левиафан прицелился и выстрелил в голову.
Антон чуть приоткрыл рот и упал. Лицом вниз, без криков – превращения заставляют привыкнуть к боли. Мальчишки шарахнулись в сторону, Филипп толкнул Оскара на асфальт и рухнул сверху, видимо, закрывая от будущих выстрелов. Как трогательно. Ангел и демон. Впрочем, они ведь до сих пор верят в свою человечность.
– Ещë один труп. Какая гадость, – Левиафан аккуратно вернул на место предохранитель. Воздух рядом пошëл рябью, и появился Тим, сверкающий ярко-синим:
– Зачем?! Он же привел их. Это уже ничего не меняло. Зачем вы…
– Я обещал освободить его от мучений и освободил. Марк!
Марк прыгнул на дорогу, загораживая детям путь к отступлению. Левиафан плавно спустился с другой стороны. Филипп быстро скатился с демонëнка, принимая боевую стойку.
– Ну что, детишки? Действие подходит к своей кульминации?
Левиафан перевëл взгляд на Оскара. Мальчишка лежал на животе, вжимаясь в асфальт голыми локтями и коленками, футболка и шорты потускнели от пыли, и даже черты лица словно бы заострились – тяжело играть в выживание после стольких лет уюта и спокойствия. Он не шевелился и смотрел с тем же ужасом, что и тогда, в Штутгарте, а в глубине зрачков дрожал крохотный иссиня-чёрный огонëк.
– Конец игре, Осенька, – тихо сказал Левиафан. – И выиграл я.
7
ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД
Никто из них точно не знал, как называется эта штука. Филипп и Оскар использовали слово «лазалка». Оле упорно говорил «канатная пирамида». А Левиафану просто было плевать. Серое остроконечное сооружение, составленное из натянутых под разными углами то ли канатов, то ли обитых чем-то мягким брусьев, почему-то приглянулось ребятишкам, и они день за днём соревновались, проверяя, кто залезет выше. Худой и ловкий Оскар пролезал в щели между верёвками легко, зато Филипп был смелее и не боялся карабкаться на самый верх.
Вышло солнце. Левиафан оторвался от телефона и смерил светило крайне возмущённым взглядом – мир сговорился, да? Мало того, что он вынужден торчать среди орущей малышни, так ещё и экран теперь будет отсвечивать?
– Ты можешь пойти домой, – сочувственно сказал Оле. – Правда. Я справлюсь.
– Я ценю это, но нет, – вздохнул Левиафан. Оскар жил с ними чуть меньше двух недель, и Левиафан ещё не был уверен, что тот идеально контролирует силу. Он посмотрел на пирамиду, отыскивая нужных детей. Они карабкались, Филипп периодически оборачивался и махал, а растрёпанная шевелюра Оскара мелькала довольно высоко – он обгонял.
– Иди снимай ребёнка.
– Но он…
– Сейчас.
Вообще-то канатные лазалки не скользкие. Упасть оттуда почти невозможно, но пару дней назад Оскар случайно сделал слишком широкий шаг, сорвался и повис, уцепившись двумя руками за перекладину. Ерунда, в общем-то, там и высоты толком не было, даже пятку не ушибёшь, но… Оскар почувствовал себя падающим. Болтающимся в воздухе без опоры и поддержки. И если Левиафана максимум слегка передёрнуло бы, то детское сознание с воспоминанием о чувстве Падения справиться оказалось неспособно.
Как он орал… Словно минимум нож под рёбра словил. Левиафан сорвался и подлетел к канатам буквально с неприличной для смертных скоростью. К счастью, малыш не упал, и Левиафану всего-то понадобилось придержать его сзади и помочь слезть. Хотя очень хотелось не помогать, а отвесить хорошего шлепка – зачем так пугать!
Оле уже шёл обратно, таща на плечах весело повизгивающего Оскара. Мальчишка хватал голема за подбородок, запускал пальцы в волосы, тыкал в торчащие уши, а Оле только улыбался. Кошмар. Ну и выдержка.
– Конец игре, Осенька. Пора домой.
Левиафан произносил эти слова каждый день, и все уже хорошо уяснили, что просить задержаться ещё на минутку бесполезно.
– Но я выиграл? Выиграл? – Оскар потянулся к нему растопыренными ручонками, и Оле поспешил поставить мальчика на землю.
– Ну разумеется, выиграл, – хмыкнул Левиафан, глядя, как ангелочек тоже спускается с каната. – Ты же залез сегодня выше.
Оскар заулыбался, прыгая вокруг, как довольный щенок, и Левиафан опять невольно вспомнил, как тот жался к нему, цепляясь за пуговицы пиджака, после неслучившегося падения с канатной пирамиды. Забавно. Всем демонам в глубине души хотелось, чтобы их поймали, а подфартило только Оскару, пусть и совершенно не тогда и не так. И он этого никогда уже не поймёт.
– Я всё же считаю, что Оскара надо постричь, – заявил Оле, глядя, как дети вприпрыжку шагают впереди, помахивая сцепленными руками.
– Оставь его чёлку в покое, – Левиафан несильно толкнул Оле в бок. – Хватит того, что ты Филиппа оболванил, как репку.
– И ничего не репку! Где ты вообще видел оболваненную репку? К тому же с короткой стрижкой не жарко.
– Сколько текста, – пробормотал Левиафан, проведя рукой по волосам. Оле вдруг пристально посмотрел на него и почти неуловимо изменил тон:
– С длинными волосами жертвоприношение продуктивней. Силы, всё такое… Ты про это думаешь?
Левиафан помолчал. Снова посмотрел на скачущих впереди мальчишек. Они напоминали какую-то комичную пару из мультика, только Левиафан всё не мог вспомнить, какую. Винни-Пух и Пятачок? Толстый и Тонкий? А, нет, это Чехов…
– Ничуть. Просто ему идёт.
