Анна Олеговна Новосельцева
Взгляд из тени
2
Закатные лучи освещали здание. Левиафан решил не заделывать дыру и теперь стоял у выхода, прямо напротив солнца. В кроваво-красных отблесках его тёмный силуэт со скрещенными на груди руками смотрелся зловеще, и только редкий глухой кашель несколько портил картину. Впрочем, зрителей всё равно не было, если не считать таковым Марка. Голем молча двигался по помещению, слушая приказы, и выдалбливал на каменном полу узоры – точь-в-точь по уже начерченным меловым схемам. Рука у него была твёрдая, мышцы сильные, а мозги принадлежали только Левиафану, так что за безупречность можно было не беспокоиться. Особое внимание демон уделил жертвенному алтарю, под который они создали огромный камень с двумя ступеньками у подножия. По-хорошему, следовало бы выдолбить выемки и под свечи, чтобы не ставить их на гладком камне, но Левиафан торопился. Жизнь утекала, капля по капле, даже когда он не делал абсолютно ничего, и увы, Левиафан понятия не имел, как заткнуть этот кран. Так что хватит и того, что свечи были выбраны высокие, толстые и самые устойчивые.
Что самое скотское, впервые за всю жизнь хотелось спать. Как человеку. И Левиафан так увлёкся борьбой с капризами тела, что чуть не прозевал – буквально – возвращение Тима.
А Тим вернулся эпично. С двоедушником, которого он, как показалось в первое мгновение, зашвырнул в здание чуть ли не пинком. Левиафан даже растерялся: двоедушники существовали как бы посередке между двумя плоскостями, и по идее Тим не должен быть способен его касаться, – но потом заметил у призрака в руках пистолет и всё понял. Под дулом куда угодно зайдёшь, да и на ногах устоять бывает трудновато.
– Товар доставлен! – довольно оскалился Тим, продолжая держать оборотня на мушке. Тот сидел на полу и в ужасе таращился на стоящего против солнца Левиафана. Даже с такого расстояния было заметно, что парня трясёт.
Левиафан медленно опустился на камни, обхватив голову руками. Великолепно. Только успокаивать пленника ему сейчас и не хватало. А успокаивать придётся – напуганные люди в работе бесполезны, как бы ни форсили этот приём суперзлодеи из книг и кино. Впрочем… какой из него, к черту, суперзлодей? Весь Ад бы ухохатывался, предположи кто вслух такое.
– Вот скажи мне, Тимми, – Левиафан хотел произнести это зло, но получилось как-то тоскливо. – Ты же вроде как призрак, так что на проблемы со слухом не спишешь. В каком месте я просил тебя играть в мафию и заложников?
– Да вам не угодишь! – возмутился Тим. – Привёл же, в чём проблема?
– Нельзя было нормально? Я же велел просто сказать правду.
– Я и сказал, – Тим недобро зыркнул на двоедушника. – Он не послушал. Сам виноват.
Левиафан вздрогнул. Отвратительная фраза. И в этом году он её определённо уже слышал.
– А это ещё чё? – Тим вытянул шею, плавно подлетая к жертвеннику, и Левиафан тут же сотворил из воздуха покрывало – почему-то алое – и накрыл камень:
– Ничего. И не трогай. Многовато суёшь нос туда, куда не просят.
Тим подозрительно прищурился, и на миг его взгляд стал почти таким же недоверчивым, каким был в Аду. Но Левиафан отвернулся. Плевать на капризы, дипломатию и всё остальное. Чтобы Тим не испортил игру, пусть не знает ничего до последнего момента. Все они терпеть не могут правду.
Левиафан поднялся, возвращая на лицо маску спокойствия, и посмотрел на двоедушника. Вблизи тот почему-то казался ещё моложе, чем на фотографии, а болезненной бледностью и кругами под глазами мог потягаться с самим Левиафаном.
Демон глубоко вздохнул. Ладно. Последний раз. Последний раз он поиграет в искусителя.
– Добрый вечер. Прошу прощения за моего… друга, он плохо слушал, и, видимо, перегнул палку, – Левиафан медленно приблизился к двоедушнику. На улыбку сил не хватало, но хотя бы получилось спокойно говорить. Сзади обиженно фыркнул Тим. – Вставайте, голубчик. Тут прохладно, почки можно застудить.
Оле так однажды простудился. После того, как они целый день просидели на гранитном постаменте, играя в шашки. Как он тогда долго болел, как они оба испугались…
Левиафан с непроницаемым лицом наблюдал за тем, как двоедушник поднимался, дрожащими руками отряхивая брюки. Они с демоном оказались одного роста. А ещё парень явно умел носить костюмы – ни одной лишней складки или соринки, даже сейчас. У Левиафана так никогда не получалось.
– Как вас зовут?
В общем-то Левиафан это и так уже знал, но надо же с чего-то начинать.
– А… Антон.
– Приятно познакомиться, Антон, – Левиафан протянул ему руку. – Кто я, вам сказали, верно?
Отказаться от рукопожатия двоедушник не осмелился, хоть и попытался отодвинуться поскорее.
– В об-бщих чертах, – он покосился на парящего рядом Тима, который плавно провёл пальцем по горлу. – Вы Ле-Левиафан, демон, Падший ангел и всё так-к-кое…
– Тимми, сгинь, – устало попросил Левиафан. – Иди лучше за мальчишками проследи, близко не подлетай, чтоб не заметили, просто следи. Снова попытаются покинуть местность – не давай.
– Останетесь один на один вот с этим?
– Не один, со мной Марк. Лети уже, не переживай.
Последнее слово вырвалось само собой и безмерно его удивило – переживать? С чего бы? Ещё удивительней было то, что Тим даже не фыркнул, просто пробормотал что-то и растаял в воздухе. Антон шумно выдохнул.
– Не стоит его бояться, – Левиафан закашлялся, быстро отвернулся и прикрыл рот платком. Двоедушник не должен видеть крови. – Тимми любит угрожать, но ничего не сделает, если не нападать первым. А вы же не собираетесь нападать, не так ли?
На измождённом лице парня мелькнула невесёлая улыбка:
– О, я никогда не собирался, знаете ли. Но скоро ночь, и… – он бросил взгляд на закатные лучи, – рано или поздно я засну. А потом проснусь, и… это буду уже не я.
Ага. Отлично. Ему не нравится. За сотни лет Левиафану попадались разные двоедушники, и некоторые своим положением скорее наслаждались, чем мучились от него. Они, правда, и умирали быстрее, но перед этим успевали так навредить ближним своим, что любой демон обзавидуется. Впрочем, будь этот Антон таким же, его труп уже разлагался бы в какой-нибудь канаве. А так… человеком с чувством вины проще управлять.
– Присядьте, – Левиафан щёлкнул пальцами, надеясь, что это простое заклинание не уложит его в обморок. – Вы – всегда вы, голубчик, не стоит об этом забывать. У каждого внутри прячется чудовище. Просто ваше проявляется физически. Кто у вас, кстати? Волк?
Антон с опаской покосился на возникшие на полу креслица, но, поколебавшись, сел.
– А что, бывает кто-то, кроме волка? – осторожно спросил он.
Левиафан кашлянул и опёрся о спинку второго кресла.
– Ну конечно. Медведи, свиньи. В Японии лисы, по слухам.
– Свиньи?! – поперхнулся Антон.
– О да. Огромная чёрная свинья, уничтожающая урожай и сносящая заборы. Человека она тоже сожрать способна, сам видел.
Антон передёрнул плечами и потянул пуговицу пиджака так сильно, словно сейчас оторвёт. Нервничать он не переставал, кресло не помогло, а вкалывать успокоительное рано. Чем бы его…
– П-послушайте, – Антон умоляюще сложил руки. – Пожалуйста, отпустите меня. Зачем бы я вам ни понадобился, толку не будет, поймите, я не контролирую себя во время превращения. Я не хочу никому навредить, пожалуйста, мне нужно…
– И тебе нравится такая жизнь? – резко спросил Левиафан. – Скрываться? Переезжать? Подвергать опасностей других – маму, сестру, девушку, кто там у тебя есть? Мучиться, в конце концов? Это ведь больно. Чувствовать, как трещат твои кости каждую ночь. Чувствовать, как сходит с ума сердце. Умирать. Ты такой трус, что даже не попытаешься ничего изменить?
Антон замер, глядя на него широко раскрытыми глазами и вжимаясь в спинку кресла. Перебор. Левиафан медленно вдохнул и выдохнул. Контролировать себя было сложно, но крики Антона скорее отпугнут, чем мотивируют. Он не Тим.
И не Оле, который в такие моменты всегда кидался демона успокаивать, и не отбегал, даже если так действительно было безопаснее…
Левиафан прижал руку ко лбу, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. Надо успокоиться – и ему, и, в первую очередь, Антону. Должен быть способ. Что там обычно делают люди?..
Наплевав на всё, Левиафан зачерпнул силу из Ада – ну не вычислят же они его по бутылке вина и двум бокалам? Еще один простой жест, и второй бокал влетел двоедушнику в руку.
– Выпьете?
Бутылка, по-прежнему оставаясь на весу, наклонилась, и красноватая жидкость полилась в прозрачный сосуд. Антон посмотрел на вино с таким ужасом, словно был уверен, что демон подсыпал туда мышьяк или наркотик.
– С-с-спасибо, я бы не хотел…
– Ну а я, – Левиафан нагнулся к нему так близко, чтобы можно было увидеть отблески пламени в зрачках, – вынужден настоять. Пей. А потом поговорим по-человечески.
3
«Я не пьянею».
Комната плавно покачивалась, лицо горело, а дышать впервые за последнее время было легко. Левиафан попытался встать и чуть не опрокинулся вместе с креслом.
«Я не пьянею».
Он перевёл взгляд на Антона. Тот сидел уже почему-то на спинке кресла, а само кресло валялось на боку. Левиафан подумал и тоже сполз вниз. Он выкинул бокал почти сразу, как понял, что чувствует алкоголь, но уже выпитого оказалось достаточно, чтобы стало… почти хорошо.
– Нет, всё-таки я не понимаю! – раскрасневшийся и изрядно повеселевший Антон взмахнул бокалом, чуть не расплескав вино. Всего каких-то сорок минут, даже солнце зайти не успело, а он уже стал на порядок разговорчивей. – Зачем вам мне помогать? Ты… вы… вы же де-емон. Падший. Даже если начинали как анх… ангел.
Левиафан уткнулся подбородком в ладонь. Что-то смутно зашевелилось в памяти.
– М-м-м… А если я скажу, что вообще не хотел Падать, просто попал в плохую компанию?
Антон опешил:
– А… Правда, что ли?
– Не-е-ет, – Левиафан улыбнулся, показывая все зубы. – Я сам себе плохая компания. Хотя был у нас один… Вот он действительно был почти не причём. Не то место, не то время. Так и не привык, болван.
– Почему-у… болван?
– Сожрали.
Антон вздрогнул, и Левиафан тут же поправился:
– Не букф… буквально. – Он наклонился вперёд, сверля двоедушника взглядом. – А ты как? Сожрал кого-нибудь за двадцать лет?
– Если б я знал! – тоскливо вырвалось у Антона. – Мама уверяет, что нет. Она привязывала меня, когда я был маленьким, но потом я научился рвать верёвку. Стала выпускать в лесу – заметили, чуть не подстрелили. Пришлось искать помещение побольше…
– Мама, – медленно проговорил Левиафан. Потрясающе, как у смертных развит материнский инстинкт. Повезло же…
Антон активно закивал и припал к бокалу.
– А ещё кто-то есть? Отец? – Левиафану действительно было интересно. Антон потускнел и пожал плечами:
– Отец исчез. Сразу после моего первого превращения. Вечером лёг спать – а утром проснулся на полу, кругом разгром, вместо одежды обрывки, а он уехал. Мама, конечно, сказала, что у него были причины…
Левиафан пристально посмотрел на двоедушника. В голове зашевелилась смутная догадка.
– Сколько тебе было?
– Десять.
Десять. Левиафан встал, с трудом удерживая равновесие, и протянул к Антону руку:
– Можно?
– Можно. А ч…
Он не успел договорить. Левиафан опустил ладонь на взъерошенные каштановые волосы и прикрыл глаза. Сознание двоедушников похоже на подземелье, где стены утыканы шипами, но сейчас тот был расслаблен и не ждал подвоха. Левиафан нырнул, мягко раскрутил спутанный клубок. Нашёл нужную ночь – и в него вихрем ворвались чужие воспоминания. Те, о которых никогда не смог бы рассказать сидящий перед ним человек.
Детская комната. Узкая кровать, воздушный змей над шифоньером, шторы вместо двери. Корчи, затухающая боль, незнакомые телу ощущения – кожу покалывает от проросшей шерсти, мир теряет цвета, запахи сводят с ума. В дверях замирает мужчина, Левиафан видит, как шевелятся его губы, произнося имя. И в следующий миг сознание затопляет голод и дикая ярость.
Человек.
Прыжок.
Вкус крови.
Женский крик со стороны.
Левиафан вылетел из чужого воспоминания, задыхаясь и чувствуя себя совершенно протрезвевшим. Антон – настоящий, взрослый – тряс головой, глядя на него круглыми глазами:
– Что ты сделал?! Ай… – двоедушник поморщился и поднес руку к виску.
– Ты что-то видел? – осторожно спросил Левиафан.
– Нет, а должен?
Да в общем-то нет… Учитывая, как старательно он сопротивляется своей второй натуре.
– Что случилось? У меня голова теперь болит…
Левиафан издал нервный смешок. И как ему отвечать? «Ты убил своего отца»? Звучит отвратно даже в воображении. Хотя скорее всего тот мужчина это заслужил, проклятье двоедушников обычно идёт как кара родителям, причём отнюдь не от Небес и не за мелкие грешки. Удивительная же, однако, женщина – его мама. Скрыть такое от всего мира! Нет, люди, бесспорно, мастера прятать по шкафам скелеты, за столько веков насмотрелся, но всё же…
Левиафан задумчиво посмотрел на Антона. На серое от недосыпа лицо, почти сливающееся по цвету с костюмом, голубоватые прожилки вен на руках… Сказать – не сказать?
С одной стороны, это выведет чувство вины на совершенно новый уровень, а значит, стимулирует Антона соглашаться на всё подряд, лишь бы избавиться от проклятья. Есть, конечно, опасность переборщить, мальчик-то хрупкий, интеллигентный, но с такими демон тоже работал.
– Мы все чудовища, – Левиафан зачем-то взболтал вино, пристально глядя в красную жидкость. – Все. Хоть бери и профсоюз создавай.
– Мама говорила, что я не чудовище, – пробормотал Антон, уткнувшись головой в согнутые руки.
– Врала, – припечатал Левиафан. – Они всегда так говорят.
Антон не стал спорить:
– Угу. Когда любят, то всегда.
Левиафан поперхнулся. Любят? Любят?.. Он хотел прошипеть, что лучше б тогда не было этой любви. Хотел открыть рот и рассказать, к чему она приводит, поведать Антону правду об отце, но не успел. Вино, казалось бы, выветрившееся из головы, зашумело вдруг с утроенной силой. И за этим шумом на сознание снова обрушились осколки воспоминаний. Уже не Антона – свои собственные.
Лицо Оле маячило перед глазами, как живое. Пальцы цеплялись за демона, губы силились улыбнуться, всё так же смешно торчали уши, а крови на руках было так много… И сразу за этим – калейдоскоп других, страшно похожих мгновений, когда он буквально в последний момент выдёргивал Оле из-под пули, ядра, кирпича. Столько раз пули, ядра и кирпичи сами собой пролетали мимо, и Оле смеялся над его запоздалым испугом – пронесло же, пронесло…
– Прочь, – зашипел Левиафан, сжимая виски и зажмуриваясь. – Уходи. Из. Моей. Головы. Убирайся! Отпусти! Я же стараюсь, я скоро!
Он сам не знал, к кому конкретно обращается, но откликнулся Антон.
– Что? Вы с кем говорите?
Плотная мгла воспоминаний в очередной раз отступила. Левиафан проморгался, отгоняя образ тела Оле на полу, и посмотрел на Антона. Тот стоял возле алтаря, держа в руках стопку схем, которые прежде покоились на красном покрывале:
– Можно посмотреть?
Ох уж эти любители чтения… Левиафан рассеянно пожал плечами, пытаясь понять, как долго он просидел, таращась в одну точку. Хорошо ещё, что Антон не вполне трезв, а то мог бы и испугаться такого зрелища…
Нет. Он не скажет двоедушнику о том, что видел в его сознании. Никто, никто не должен помнить такие ночи. В конце концов, есть другие способы уговорить.
– Ты в курсе, что умираешь? – он прищёлкнул пальцами, прогоняя из крови Антона часть алкоголя. Расслабление расслаблением, но для договора двоедушник нужен адекватным. Чтоб утром не сказал, что ничегошеньки не помнит. Ну и чтоб не вырубился раньше срока.
Антон помрачнел и перестал листать схемы:
– Вы бессмертный, вы не поймёте.
Да неужели? Левиафан подавил смешок и, как назло, именно в этот момент ощутил порыв закашляться.
– Я был… а, впрочем, неважно. Неважно, пойму я или нет – важно, что ты понимаешь. Верно?
Антон потёр лоб и сел, устроив листы со схемами на коленях.
– С каждым днём… всего больше. Сначала трудно поднимать тяжёлое, бегать. Потом просто ходить, и… Иногда утром кажется, что не хватит сил сделать вдох.
Он остро глянул на Левиафана:
– Вы же видели таких, как я? Как мы умираем?
– Неприятно, – честно ответил демон. – Чаще всего во время превращения рвётся и не может срастись какой-нибудь важный орган. Иногда просто остановка сердца. Прости, но тебе осталось года три-четыре, и то не факт.
– Врёте…
– Ни грамма. Ты сам чувствуешь, – Левиафан подался вперёд. – Скажи честно, Антоша, жить ведь хочется?
– Всем хочется, – настороженно ответил Антон. Даже хмель не сделал его совсем уж беззаботным.
– Правильно. Всем. А многим, например, мне, хочется и чего-то ещё.
Он взял из рук Антона листки бумаги, перебрал их и достал нужный:
– Ты любишь читать, верно, голубчик? Если так понятней – можешь прочитать. Там… хороший почерк.
4
За щелью в стене сгущались сумерки. Море колыхалось сплошной тёмной массой, а небо нависало над ним беззвёздным и безлунным куполом. Пришлось зажечь пару свечей – не магией, а обычной зажигалкой. Человеческий огонь всегда казался Левиафану уютным. Антон, уже совершенно трезвый и очень заинтересованный, вглядывался в листок с инструкцией, а демон смотрел на него, испытывая давно забытое удовлетворение – впервые с тех пор, как они… как они с Оле расшифровывали эти схемы. Приятно общаться с кем-то, кто умеет думать и рассуждать.
– Это что-то вроде создания карманной Вселенной! Я думал, такое только в книжках бывает. Она создаётся с нуля?
– Карман… Не совсем с нуля. В принципе, в ней заложены законы этой реальности, но их можно менять.
– То есть полная ксерокопия? Или просто базовые настройки?
– Всё сложнее, – Левиафан откашлялся и снова посмотрел на тёмное море. – И почти целиком зависит от воли того, кто эту… карманную, как ты говоришь, Вселенную, создаёт. Ты можешь сделать светила и твердь такими, как хочешь. Заставить моря почернеть. Можешь отменить всемирное тяготение, чьё-то проклятье, стереть с лица реальности кого пожелаешь, или наоборот, воссоздать, вернуть, оживить…
На последних словах голос куда-то съехал, и Левиафан замолчал. Но Антон ничего не заметил.
– А это не опасно? – он потёр переносицу. – Нельзя бездумно играть законами физики. Всё взаимосвязано, у всего есть последствия, действие рождает противодействия…
– Почему бездумно-то? – обиделся Левиафан. – К тому же, мир новый, податливый, как пластилин.
– А откуда вы знаете? Это раньше кто-нибудь пробовал?
Вопрос попал в точку, воскресив все тайные опасения Левиафана – те самые, которые он раз за разом топил на глубине сознания, те самые, которые тогда, на кухне, во время роковой ссоры, Оле высказал вслух. Может не получиться. Может погибнуть абсолютно всё. И вероятность вовсе не так мала, как он врал тогда.
Вот только…
Опасения чуть шевельнулись и, глухо булькнув, ушли обратно на дно. Они не имели значения. Не теперь, когда погиб Оле. Ради его возвращения – или хоть попытки – Левиафан готов был рискнуть. Всем и всеми.
– Не попробуешь, не узнаешь, Антоша. Или можешь продолжать умирать – каждую ночь, по кусочкам, пока твоя матушка не останется одна.
Прозвучало жёстко. Двоедушник даже побледнел, хотя казалось бы, куда уж больше. Левиафан хотел продолжить наседать, но Антон вдруг решительно поднял глаза:
– Хорошо. Что нужно от меня? Душа? Сердце, рука, глаз?
Ого. Быстро он.
– Ничего из вышеперечисленного, – усмехнулся Левиафан. – Откуда вообще такие… садистские мысли? Душа оборотня мне тем более ни к чему, девяносто пять процентов твоих собратьев, по несчастью, всё равно попадают Вниз. Нет, мне нужно, чтобы ты выполнил то, что и так делаешь каждую неделю.
– И что это?
– Сыграл роль, – Левиафан продолжал улыбаться. – Ну же, Антоша. Не мне учить тебя, что весь мир – театр. В нём есть…
Левиафан осёкся. Чёрт. Опять это слово. Но сейчас без него никак.
– В нём есть кукловоды, а есть куклы. И знаешь, думаю, тебе с твоим опытом будет не так уж сложно побыть кукловодом.
Антон глядел на демона, хмуря тонкие брови. Таких, начитанных, метафорами с толку не собьёшь – знают, что в любом предложении нужно искать подтекст.
– И кто же здесь мои куклы? Обычные люди?
– Нет, твои драгоценные люди не пострадают.
«Наверное», – мысленно прибавил он. Кто знает, что произойдёт во время ритуала?
– Речь идёт о дет… вернее, о двух сверхъестественных существах в облике детей. Надеюсь, тебя это не смутит? – Левиафан поднял бровь. – Нет какой-то слабости к детишкам?
– А я что, должен убить их?! – испугался двоедушник.
– Ну не-ет, нет, что ты. Выведи их на сцену. Эти дети обладают особыми способностями, они не вполне адекватны, не помнят своё настоящее происхождение, возраст – вообще ничего. Тот, кто за ними присматривал, у… умер. Несчастный случай. Ребята очень напуганы, в головах каша, никого к себе не подпускают. А без их помощи, так уж вышло, ритуал не завершить.
Повисло молчание. Антон таращился на Левиафана, тот упорно смотрел в сторону, напоминая себе о самоконтроле. Слишком много упоминаний Оле за последние полчаса. В углу пошевелился, разминая затёкшие мышцы, Марк.
– Но… почему тогда я? – растерянно спросил Антон. – Я думал, вы хотите использовать меня как убийцу или что-то в этом роде. Я же вроде как… чудовище.
– Ну-у, милый мой, убивать я и сам умею. Сейчас мне просто нужен человек со стороны, кто-то, кто не напугает их.
– Но почему я?
– А почему нет? – Левиафан пожал плечами. – Вполне подходишь. И знаешь, мне проще объяснить ситуацию тому, кто уже проклят, чем ломать картину мира обычному смертному.
Антон смотрел на Левиафана – так удивлённо, словно тот его не работой нагрузил, а мешок денег дал. Хотя деньги, наверное, ему тоже не помешали бы… Нет, серьёзно. Чего он так сияет?
– Что? – демон нервно провёл рукой по волосам.
– Вы… – Антон шумно вздохнул и махнул рукой. – Невероятно. Вы знаете, кто я, знаете, на что способен, и просите у меня что-то… настолько безобидное? Как у человека?
– Ну, эм, я…
Антон сделал шаг вперёд, и Левиафан почувствовал непреодолимое желание попятиться. Когда на него смотрели со страхом или неприязнью, было проще. А это…
– Я согласен! – человек протянул ему руку. Первым. Левиафан, разумеется, пожал, испытывая смутное беспокойство по поводу того, что он только что заключил сделку каким-то загадочным для себя образом. Но в следующий миг Антон вдруг пошатнулся, и стало не до размышлений. Левиафан машинально подхватил его, не дав грохнуться – парень оказался совсем лёгким. Может, надо было его покормить?..
– В чём дело?
– За… засыпаю, – пробормотал Антон заплетающимся языком. – Как странно… раньше это происходило не так быстро…
Чёрт. Возможно, спаивать двоедушника было не самой лучшей его идеей. Если алкоголь ускорил процесс… у него чертовски мало времени.
Левиафан уронил что-то бормочущего Антона на пол и со всех ног кинулся к сумкам в углу. Перчатки, ампула, шприц… Он подлетел к засыпающему двоедушнику, взмахом руки прогнал из его крови остатки спиртного, а потом закатал рукав пиджака и вколол парню дозу транквилизатора.
Никто и никогда раньше такого не пробовал. Но если Левиафан угадал, то у Антона сегодня будет самая спокойная за последние десять лет ночь. А демон получит свой ритуальный ингредиент без лишнего напряга.
Антон обмяк и засопел почти сразу, растянувшись на полу во всю длину. Даже руку под голову подложил. Левиафан задумчиво оглядел его. Подумал, присел на корточки и осторожно стянул пиджак – жалко хорошую вещь портить, пригодится еще. По крайней мере, завтра.
Тишина давила на уши. Левиафан начал было аккуратно складывать пиджак, но потом передумал и просто кинул его в угол на сумки. Оле пиджаки никогда не любил. Каждый раз вздыхал, ворчал и обижался, если демон из вредности тащил его на официальные мероприятия, где без костюма было никак.
Да что ж такое! Левиафан поглядел на свернувшегося калачиком Антона, на застывшего в углу Марка, на часы и снова нагнулся к Антону. Глаза под веками едва заметно двигались, значит, рано. Левиафан смутно припоминал, что превращение начнётся одновременно с фазой медленного сна, при которой глазные яблоки замирают, но на этом его сведения о механизме и заканчивались. Знал бы, что пригодится, так девять лет назад поступил бы в медицинский, а не на физмат.
Может, и первую помощь при огнестрельных ранениях оказывать бы научился…
Левиафан резко задул обе свечи и подошёл к выходу, подставляя лицо тёплому морскому ветру. Закрыл глаза и стал считать про себя. Если сосредоточиться на цифрах, весь остальной мир исчезнет. Сборник уравнений бы ещё сюда, отличный антистресс…
Левиафан как раз дошёл до трёх тысяч, когда стон сзади вырвал его из забытья. Демон обернулся, зажёг пламя на кончиках пальцев и уставился на тёмную фигуру на полу. Антон что-то бормотал, мычал, подёргивались руки и ноги, но страшного в этом зрелище пока было не больше, чем в обычном ночном кошмаре. А потом он вдруг выгнулся дугой, и захрустела первая кость.
Его ломало, швыряло, трещала одежда, перестраивался скелет, вытягивалось лицо, когти скребли по камням, шерсть прорастала прямо на глазах. Даже Левиафану, который видел обращения раньше, стало не по себе.
– Марк! – громко позвал он, не отрывая глаз от корчащегося Антона. – Иди сюда.
Голем послушно подошёл, обогнув двоедушника по широкой дуге, и встал впереди. Левиафан выдохнул. Всё нормально. Главное, что транквилизатор работал – парень обращался, не приходя в сознание, даже не кричал. Если повезёт, он продолжит спать и будучи волком…
Процесс завершался. Волк был обычным: крупным, серым, пушистым, совсем не походившим на тех чудовищ, которых рисуют в фильмах. Он чуть поскуливал, сучил лапами, но боль явно отступала. Наконец он затих, и Левиафан осторожно сделал шаг вперёд.
В это мгновение волк открыл глаза – серые, человеческие, они оказались единственным, что мешало принять его за обычное животное – и посмотрел на Левиафана. Шерсть на загривке встала дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. Волк утробно зарычал и прыгнул.
Ну, как – попытался прыгнуть. Лекарство действовало, и прыжок вышел неуклюжим, что, очевидно, их и спасло. Левиафан, правда, понятия не имел, способен ли оборотень навредить демону, но, учитывая его теперешнее состояние, всё может быть…
Волк прыгнул снова. Марк отбросил его одним ударом, двоедушник приземлился на лапы и припал к земле, готовясь к следующей атаке.
Левиафан вдруг понял, что жутко устал. В ушах зазвенело, и как никогда сильно захотелось прилечь. Он зажёг адское пламя вокруг себя и Марка, уже понимая, что огонь вышел слишком низким, чтобы оборотень его не перепрыгнул. Обычный волк, правда, и близко бы не подошёл, но это другое. Существо впереди не чувствует ничего, кроме голода и жажды разрушения.
– Эй, Борис-Животное! Меня попробуй сожри!
Левиафан заморгал, с удивлением понимая, что одна из сваленных у входа сумок летит двоедушнику в голову. Волк, рыча, повернулся в другую сторону, и Левиафан понял, в чём дело. У входа сиял призрачный силуэт Тима.
– Давай, давай, стена уже ждёт! – Тим ехидно скалился, зависнув у камня и растопырив руки. От него не пахло кровью и мясом, но он издавал звуки, он светился, раздражал, и уже было ясно – волк среагирует.
Он прыгнул.
И, разумеется, прошёл насквозь.
Левиафан точно очнулся. Он притушил пламя и кинулся к аптечке, на ходу крикнув:
– Марк, держи его, крепче!
Волк очумело тряс мордой, приходя в себя после удара о стену, когда голем навалился ему на холку, обеими руками прижимая к полу. Левиафан уже бежал к ним, на ходу доставая шприц и новую дозу лекарства. Он вкатил две ампулы подряд, волк взвыл, задёргался… и через пару минут затих.
– Йес! – Тим хлопнул Марка по спине. – Получилось! Мы крутые, а? Дай пятюню, ну дай! Оп!
Он схватил голема за руку и стукнул его ладонью о свою. Левиафан хрипло закашлялся и сел на пол, стараясь, чтобы это не выглядело как падение. Сердце билось слишком сильно, а он ведь даже не успел испугаться.
– Э, только не надо тут умирать, – Тим присел и помахал у него перед лицом призрачной ладонью.
– Не дождёшься, – Левиафан со свистом вдохнул. – Марк, слезь с него уже, а то раздавишь.
Марк послушно выпрямился, убрав руку с волка. Тот вытянулся на полу, бока его мерно вздымались и опадали. Спал.
– Офигеть, конечно, – Тим облетел волка по кругу. – Такой мозгляк с виду и такой злобный!
Будешь тут злобным, когда каждую ночь пропускают через мясорубку… Так, надо сосредоточиться на деле. Левиафан дотянулся до аптечки, взял ножницы и аккуратно срезал прядь волчьей шерсти. Призрак с любопытством наблюдал.
– Не могу не отдать должное твоей способности появляться в самый нужный момент, Тимми, – Левиафан аккуратно положил шерсть в пакетик с клапаном и убрал в нагрудный карман, – но… что случилось с моим приказом следить за мальчишками?
– Так ночь же, – пожал плечами Тим. – Они спят. По очереди. На чердаке у какого-то приятеля, Дениса, кажется.
Левиафан цокнул языком:
– Они не спят. Это ангел и демон, им сон вообще не нужен. А сейчас они не чувствуют себя в безопасности, так что по доброй воле не заснут.
– Но они лежат с закрытыми глазами!
– И побегут, как только ты покажешься в комнате. Не путай отдых со сном. Если б они заснули, можно было бы открыть портал и взять их тëпленькими, без драки.
Тим притих, видимо, обдумывая услышанное. Сложно ему всё-таки – постоянно узнавать новое о привычном мире. Марк по-прежнему возвышался рядом с волком, и, подумав, Левиафан решил – пусть сегодня тут и посторожит. Уже немного осталось. Пару суток без сна голем легко переживëт. Демон взмахом руки убрал с пола остатки пламени, и помещение погрузилось в темноту.
– А что вы собираетесь делать? – настороженно спросил Тим, глядя, как Левиафан садится на пол у второго входа, глядя в чëрную южную ночь.
– Тоже посплю.
– Вы? Вы ж демон, вы не спите!
Левиафан привалился спиной к стене.
– Надо же попробовать, – уже проваливаясь в бездну, пробормотал он. – Может, перед смертью.
– Тьфу, блин, – плюнул Тим. – Пойду лучше правда пацанов проверю.
Слабый синеватый цвет стал удаляться – призрак полетел прочь. Уже у самого выхода на миг притормозил и громким шëпотом пожаловался Марку:
– Вот нельзя было раньше сказать, да? Я бы, может, одеяло из магаза спëр. На голове, как заправское привидение.
Левиафан заснул, и ничего страшного ему не снилось. Он видел реку в тумане, закатное малиновое солнце, Оле на другом берегу, и девочка со смутно знакомым лицом дëргала Левиафана за рукав, пытаясь что-то рассказать про Оле и душу. Он уже начал что-то понимать, но тут девочка исчезла. А когда Левиафан проснулся, над землей уже вовсю разгорался рассвет.
