Анна Корнова
Сердолик – камень счастья
– А что у тебя с телефоном? Я тоже, как Алина, тебе пытался вчера позвонить, чтобы в Бутово вместе съездить квартиру посмотреть, и тоже не дозвонился.
– Я номер поменяла. Тебе его скажу, но только никому больше не давай, даже Алине.
– Инн, неужели всё так плохо?
– Давай, папка, с тобой об этом в другой раз поговорим.
– Ладно. Ты одно, дочь, запомни, жизнь не кончается. Когда твоей мамы не стало, я думал, что следом уйду. А вот живу. Алинка родилась, компанию создал, – вспомнив о компании, Слава на секунду замолчал. – Даже если самое дорогое остается в прошлом и изменить ничего нельзя, надо жить.
Инна всё же оставила дома зимние вещи, проследив, куда отец поставил её баул. Пока разбирала сумку, слёзы текли градом – в этой спортивной кофте она ходила по квартире, и Митя называл её пингвинёнком, а эти серые замшевые сапоги она надевала только один раз, когда гуляла с Митей по Коломенскому парку, а в этих кроссовках они с Митей бегали по утрам… И вдруг совершенно ясно она поняла, что Митя не станет ей ничего объяснять, не будет предлагать вернуться, её вещи собрали и выставили из квартиры – они с Митей расстались навсегда.
Заиграл звонок:
– Ну, и где ты? – в Ритином голосе звучало негодование. – Сейчас уже все напьются и будут песни петь, а тебя где-то носит.
– Я дома. Вещи забираю.
– Ты должна была это сделать три часа назад. Заканчивай в своей одежде копаться, и мигом – в больницу с Шишкиным прощаться.
– Рита, мне Митя мои вещи вернул. Алина их отцу привезла.
– Ну и отлично. Будешь в своей, а не в моей футболке по квартире ходить.
– Ты не понимаешь, что они просто выставили мои вещи, а значит, я не нужна совсем.
– Я тебе давно говорила, что они ублюдки. И нечего из-за них плакать. Прекращай сопли жевать, давай приезжай.
Инна собрала наконец сумку с необходимым и села посреди прихожей на стул, непонятно каким образом оказавшимся там вместо гостиной. Кружилась голова, в горле застрял комок. Слава вышел в коридор. Инне хотелось, чтобы отец ей предложил остаться, обнял, пожалел, но этого не случилось.
– Всё собрала? Ну, пойдём, провожу, – Слава подхватил дорожную сумку с летними вещами.
Инна понимала: отец не хочет, чтобы она стала свидетелем его разборок с Лидией. Наверное, он даже доволен, что дочери во время семейного конфликта не живут дома. Зная, что обычно происходило в семье при малейшем несогласии, Инна даже вообразить боялась, какими словами поливают друг друга её родные, деля имущество.
– Не надо, пап, сумка нетяжёлая.
– Что-то ты неважно выглядишь.
– Ничего, сейчас каникулы. Отдохну.
– Денег возьми, – Слава открыл бумажник.
– Спасибо, у меня пока есть.
– Бери, тебе говорю.
Выйдя из дома, Инна села на лавочку у подъезда, ни о чём не думая, не понимая, сколько времени так сидит. Надо встать и отвезти вещи к Рите. Посмотрела на сумку и слёзы снова навернулись на глаза: представила, как Алина кидала её футболки в эту сумку, как Митя за этим наблюдал. Не переставая, кружилась голова, начало тошнить. «Надо ещё посидеть, подождать», – решила Инна. В этот момент заиграла мелодия на телефоне – снова звонила Рита.
– Ты далеко? Все уже расходятся.
– Рит, мне что-то нехорошо. Я на лавочке у своего дома сижу.
– Понятно. Вот там и сиди. Сейчас заберу тебя.
От больницы до Инниного дома было полчаса езды на трамвае, но Рита примчалась на такси через пятнадцать минут.
– Садись, поехали в больницу. Лица на тебе нет. Вон, руки дрожат. Сколько раз тебе говорить: не смей про этих сволочей думать!
– Зачем в больницу? Поехали домой, – слабо возразила Инна.
Но Рита не обратила внимания на слова подруги. Она комментировала поведение Алины и Мити, называя их уродами, сволочами и ублюдками, при этом постоянно повторяя, что Инне про них не нужно вспоминать.
– Сейчас давление тебе померим, врачам покажем. Надо тебя было бы, пока маленький срок, в гинекологию положить, а то с таким настроением неизвестно чем закончится может, – резюмировала Рита свой монолог. – Жаль, шишкинская жена в Сочи укатила. Но найдём с кем в гинекологии поговорить.
Что Инна не собирается прерывать беременность, сначала вызвало у Риты множество недовольных вопросов, она весь день возмущалась: «Ну, и зачем это надо?», «И как ты собираешься одна бэбика растить?», но на следующее утром неожиданно заявила:
– Правильно ты решила. Родишь и своему мажору предъявишь. И родителям его тоже – пусть знают, что у них есть законный наследник, если не признают, тест генетический сделаем – не отвертятся.
Инна попыталась объяснить, что она не собирается шантажировать семью Нестеренко, но переубедить Риту было невозможно.
Такси остановилось напротив многопрофильной больницы.
– Сначала к нам в травматологию зайдём, потом подумаем, к кому тебя определить, чтобы посмотрели.
– Сейчас ведь Мишкина провожают, там не до меня.
– Да уже все, наверно, разошлись, кроме дежурного. Жаль, что ты не слышала, какие слова Шишкину-Мишкину все говорили. Даже сам Борисенко сказал: «Дима, жаль, что ты от нас уходишь. Но мы всегда будем рады тебя вновь увидеть», а Михайлова, та вообще расплакалась: «Димочка, у меня стаж – двадцать пять лет, но с таким прекрасным врачом и прекрасным человеком, как ты, не доводилось работать». Потом, правда, на Борисенко посмотрела и залепетала: «Это образно, а на самом деле у нас в отделении все прекрасные специалисты, все прекрасные люди».
Рита была права: «проводы» уже закончились, сотрудники разошлись, в ординаторской остались только Мишкин и дежурный врач.
– Дмитрий Игоревич, Вам тут уже много хороших слов сказали. Инна опоздала, но тоже хочет сказать, – объявила Рита, подтолкнув Инну в ординаторскую.
Инна покраснела и пробормотала, что Мишкин замечательный травматолог и она мечтает вместе с ним когда-нибудь поработать.
– А ты когда сегодня ела? – перебила Инну Рита. – Дмитрий Игоревич, у Вас какая-нибудь еда осталась?
Мишкин засуетился, стал доставать из холодильника тарелки с нарезкой колбасы и сыром, поставил чайник.
– Ты поешь, – по-хозяйски распорядилась Рита, – а я пойду в терапию поднимусь, узнаю, кто у них сегодня дежурит. Дмитрий Игоревич, она сегодня опять чуть в обморок не свалилась. Сидела на лавочке, идти не могла, голова кружилась.
Дежурного врача вызвали в приёмное отделение, Рита убежала в отделение терапии, и Инна с Мишкиным остались в ординаторской вдвоем.
– Думаю с тобой ничего страшного не происходит, на ранних сроках такое бывает, – Мишкин наливал Инне чай, положил из пакета две ложки песка, как она любила, аккуратно ложечкой размешал сахар в её стакане.
Инна следила за движениями Мишкина, а при этом думала, как Митя с Алиной, собрав вещи, выкинули и её саму из своей жизни.
– Ты почему ничего не ешь? Хочешь ещё и в голодный обморок упасть?
– Я хочу уехать отсюда, – неожиданно заявила Инна. – Ваши слова я помню, что от себя не убежишь, но я попробую.
– А отец твоего ребёнка что думает о твоём побеге?
– Он с другой женщиной, – Инна словно со стороны услышала свои слова и испугалась, как легко она произнесла эту страшную фразу.
– Инна, я никогда не сказал бы тебе этого, но я уезжаю, и другого случая поговорить с тобой у меня уже не будет. Ты очень красивая, молодая, умная, а я тридцатилетний, разведённый, у меня нет квартиры, а есть алименты и старая машина. Я понимаю, что не могу ни на что рассчитывать, но я хочу, чтобы ты знала: я всегда тобой любовался и восхищался. Ты удивительная.
Инна слушала Мишкина, а память предательски напоминала Митино: «Счастье моё! Единственная моя!». Ей Митя никогда не говорил таких слов, а как она хотела их услышать! Вот Мишкин говорит, что она удивительная, красивая…А нужны ли ей эти слова?
– Дмитрий Игоревич, Вы тоже очень хороший. Я Вас очень уважаю.
Мишкин с надеждой посмотрел на Инну.
– А помнишь, ты пошутила, что в Даниловск хочешь поехать, спрашивала: нужна ли там медсестра. Я узнавал: нужна, – Мишкин смутился. – Я понимаю, что тебе надо институт заканчивать, но тебе всё равно академ оформлять, когда родишь. А Даниловск не тюрьма, оттуда выпускают, – Мышкин попытался пошутить и совсем смешался.
Инна внимательно рассматривала Мишкина: она раньше не замечала, какие у него смешные уши, маленькие, торчащие.
– И ещё, Инна, ты только не сердись, но ребёнку нужен отец, а ты сказала, что у его отца другая женщина, – Мишкин замолчал, испугавшись собственной дерзости.
– Пошли в терапию. Там сегодня Красновская дежурит, – в ординаторскую влетела Рита.
– Пойдём, – Инна послушно поднялась, на секунду сжала висящий на серебряной цепочке сердоликовый кулончик и уже в дверях обернулась к Мишкину: – Дмитрий Игоревич, я не шутила, когда про Даниловск спрашивала, я действительно хочу поехать с Вами и буду благодарна, если Вы возьмете меня с собой в Даниловск.
– Это что сейчас было? – вопросительно посмотрела на Инну Рита, когда они вышли в коридор отделения.
– Я сама не поняла. Мишкин меня хвалил и предлагал с ним поехать. Я Мишкину верю, он добрый, от него гадостей не прилетит. А я у него в больнице до декрета поработала бы.
– Инн, ты совсем дура? – Рита обалдело смотрела на подругу.
– Рит, мне надо уехать подальше отсюда, хоть в Даниловск, хоть с Мишкиным.
– Ты, вроде бы, к нему нежных чувств не питала, – заметила Рита.
– При чем тут нежные чувства? Меня здесь ничего не держит, кроме института. Пока два месяца каникулы, а там могу еще на год академический взять. У меня даже вещи уже приготовлены, Митя с Алиной собрали, – печально усмехнулась Инна.
– От кого угодно могла такое ждать, но не от тебя! – Рита не знала, как отнестись к такому странному решению подруги, – Смотрю, уже голова не кружится. Поехали домой,
Инне самой было неясно, как ей относиться к собственному решению поехать беременной с Мишкиным в Даниловск, непонятно в каком статусе, неизвестно на какое время.
Ночью, засыпая, она по привычке «делилась» с мамой своими переживаниями:
– Наверное, это авантюра, но, иначе я здесь свихнусь. Я сегодня дома была, вспоминала, как Митя в гости к нам приходил. К больнице с Ритой подъехали, а я сразу вспомнила, как Митя за мной сюда заезжал, чтобы про свою любовь к Алине рассказать. У меня каждый угол с Митей связан.
Воображаемая собеседница улыбается:
– Съездишь, развеешься, не понравится – вернешься.
– Но, мама, это же очень серьёзный шаг. А если потом нельзя будет исправить?
– Кроме смерти, доченька, всё поправимо.
Глава 17
Летний дождь радует после жары и зноя, но тем августом дожди зарядили на целый месяц. Зонтики, ветровки и плащи стали непременным атрибутом летней жизни. Алина смотрела на затянутое тучами небо – серо, тоскливо, пасмурно, таким же унылым было и настроение. Сессия сдана с трудом, два экзамена остались на осень, нужно сесть за книги, начать готовиться, но не хотелось. Алина любила жить на позитиве, а тут прямо рой неудач: мать никак не купит квартиру; в институте проблемы, прежде всё шло легко, а тут посыпалось; да ещё Митя, скучный, неприкольный, каждый день лезет с какими-то разговорами. Алина устала объяснять, что ей неинтересны его дела, но Митя всё равно с каким-то бараньим упорством пытается донести до неё, чем он занимался сегодня на работе, какой фильм хотел бы посмотреть и почему ему нравится гулять в дождь. «Митя, мы с тобой абсолютно разные, нам сняться разные сны», – заявила утром Алина, когда Митя решил поделился с ней своим сновидением. Снилось ему, как они с Алиной на даче сидят у озера и любуются закатом.
– Может, в выходные за город скатаемся? – то ли спросил, то ли попросил Митя.
– Поезжай, если хочешь, – пожала плечами Алина, – а мне заниматься надо.
Митя ещё немного потоптался в дверях и уехал в офис Нестеренко. Его конфликт с родными был потихоньку замят. Анастасия проплакала всю неделю после Дня рождения мужа, и Виктор сам позвонил сыну, велел приехать вечером в родительский дом обсудить рабочие вопросы. Едва Митя переступил порог родной квартиры, мать тут же усадила его ужинать, принялась расспрашивать, как живёт, чем занимается.
– Я до Инны не могу дозвониться, – словно вскользь заметила Анастасия. – Такое ощущение, что она меня внесла в чёрный список. Я понимаю, за что она на тебя обиделась, но я-то причём?
– Мамуль, что ты нагнетаешь? Никто ни на кого не обиделся. Я же тебе с папой говорил, что Инна меня разлюбила и сама от меня ушла. Она мне это написала. Может быть, поняла, что я люблю Алину, и поэтому ушла. Во всяком случае, никто ни с кем не ссорился.
– Хорошая девушка, скромная, добрая, будущий врач, к тебе серьёзно относилась.
– Мам, давай договоримся, что Алина, возможно, не такая скромная и врачом не будет, но и у неё достаточно достоинств. А то, что в прошлом году свадьба сорвалась, так мы с Алиной новую справим.
Анастасия ничего не успела возразить – вернулся Виктор. Поздоровался с сыном, завёл разговор о работе.
Мать смотрела на Митю, похудел за неделю, что они не виделись, осунулся: пусть хоть с Алиной будет, хоть с кем, лишь бы хорошо её мальчику было. Но понимала: не станет ненаглядный сынок счастлив с этой девушкой. По Алине видно: прожует и выплюнет. Вчера муж рассказывал, как её мамаша Славку обобрала, мало того, что все доходы от бизнеса поделила, так ещё оставила мужа без копейки – все счета заблокированы, задолжности на миллионы рублей, всё выведено на сторонние счета, Рождественский ведь не проверял цифры в отчетах, доверяя жене. А у дочки все повадки Лидины – яблочко от яблони, как известно…– Анастасия тяжело вздохнула.
Митя про Инну не думал, всю неделю он был занят только Алиной: она то ласкалась к нему, то зло отвечала на его попытки поцеловать или обнять. Но разговор с матерью напомнил то, о чём не хотелось вспоминать – об Инне. На душе стало муторно, конечно, он Инне слова плохого не сказал, она сама почему-то решила уйти: может что-то почувствовала, а может, правда, разлюбила – Митя не хотел об этом размышлять, мысли об Инне неприятно царапали душу, но, вернувшись от родителей, всё же поинтересовался у Алины:
– Как там у Инны дела?
– Нормально. Она на связь не выходит, но я у отца узнавала: говорит, она ему звонила, у неё всё в порядке.
– Она как-то резко вдруг ушла, все вещи оставила. Ты бы отвезла ей.
– «Резко вдруг ушла», – передразнила Алина. – Мить, ты полный идиот?
– Почему? – опешил Митя.
Алина только пожала плечами и пошла в спальню собирать Иннины вещи.
С того дня прошло почти два месяца, Инна так и не позвонила. А Алина нуждалась в сестре: должен же был кто-то Алину понять, поддержать, с кем-то надо было посоветоваться. И это могла сделать только Инна, она всегда была рядом, а теперь исчезла. Алина просила, уговаривала, требовала от отца телефон сестры, но отец грустно вздыхал и отвечал одно и то же: «Инна просила тебе новый номер не давать. Что-то вы, девочки, не поделили. Не переживай, ты же знаешь, Инна долго не обижается, сама тебе позвонит». Но Инна не звонила.
Алина долго бездействовать не могла, виновницей всех проблем она посчитала мать: мало того, что с Климом разлучила, так ещё и с покупкой квартиры тянет – предлагает варианты, которые Алину никак не устраивают. Кипучая энергия Алины требовала выхода. Объявив Мите, что ей нужны деньги на занятия с преподавателем, Алина заказала большие постеры. На глянцевом листе была фотография Лидии с яркой подписью «Она спит с женихом дочери». Расклейщикам были даны адреса домов и офиса, где, Алина узнавала, мать бывает ежедневно. Плакаты были расклеены по всем подъездам дома Клима (пусть все жители знают, кто мимо них проходит), внутри многоэтажного офисного здания (все сотрудники должны быть проинформированы), ну, и свой родной дом тоже следовало оповестить.
На следующий день после расклейки плакатов позвонил отец:
– Это ты устроила? – голос Славы дрожал.
Алина удивилась: отец был такой унылый, потухший последнее время, а тут столько экспрессии!
– Папуль, ты о чём?
– Это ты похабщиной весь подъезд увешала?
– Я не понимаю, о чём ты.
– Всё ты прекрасно понимаешь! Весь дом про нашу семью говорит.
– И что же такого наш дом говорит? Какую-нибудь неправду, наверное, рассказывают?
Отец нажал отбой. Алине был весело: если отца так пробрало, то приятно представить реакцию матери.
Сутки спустя позвонила Лидия. Началось с истеричного крика, а потом полились слёзы:
– Ну, зачем же ты так? Разве так можно? Доченька, я понимаю, каково тебе, но и ты меня пойми. Клим с тобой всё равно жить бы не стал, поменял на другую такую же молоденькую дурочку.
– А то, что он поменял меня на старую дуру, должно успокоить?
– Алишенька, я не хотела, чтобы так вышло. Это Клима решение.
– Клим самовлюблённый дурак, – заявила Алина, хотя так не думала, но хотелось ещё больше позлить мать.
– Он не дурак, он серьёзный человек, личный юрист Агатова…
– Ты мне квартиру в нормальном доме собираешься покупать? – перебила Алина.
– Конечно. В субботу поедешь, ещё одну посмотришь. Алиша, мы с тобой поговорить должны, ты же ни разу меня не выслушала…
Алина, довольная, не дав матери договорить, отключила телефон, представляя, как Лидия, опустив голову, идёт в обклеенный её фотографиями офис, возвращается домой. И это с её самолюбием! Но что-то интересное в разговоре прозвучало, что-то новое и важное. Прозвучало, что Клим – юрист Агатова. Алина знала, что Клим ведёт дела какого-то серьёзного человека, но кого именно, он не говорил, он вообще ничего ей не говорил о своей работе. Мать знает, что он служит у Агатова, когда два года назад Клим неожиданно исчез, его бывшая жена звонила Алине, упоминала, как кто-то наехал на его босса. Все в курсе его дел, всем он о себе рассказывал, одна Алина только для постели нужна была. Ничего, она покажет на что способна, а Клим ползать за ней станет. Алина решила: она познакомится с Агатовым (как это сделать, она пока не знала), станет нужна этому миллиардеру, и тогда его подчиненный будет мечтать о близости к ней.
Июль был посвящен изучению материалов об Агатове. В интернете много информации не нашлось – общие сведения, газетные статьи о его преступлениях против экологии, какие-то коррупционные разоблачения, фотографии толстого мужика с обрюзгшим лицом и хмурым взглядом из-под нависшего лба. Алина хмыкнула: «Такая красивая фамилия, и такая непривлекательная внешность!».
Пришлось сказать Мите, что ей нужны большие деньги на занятия с преподавателями – будет заниматься с носителями языка. Деньги потребовались немалые: это за двадцать тысяч частный детектив будет следить за подгулявшим мужем, а чтобы выяснить, в каких заведениях бывает Агатов, тут сотни тысяч нужны. Митя печально вздохнул, но сомневаться в планах любимой не посмел, взял деньги у родителей. Полученная информация не дала конкретного плана, известно стало лишь то, что Агатов посещает только закрытые мероприятия, но иногда ужинает в ресторане «Савва» на первом этаже Метрополя.
Алина сразу же заявила Мите, что она хочет романтический ужин, и не где-нибудь, а в Метрополе! Митя удивился, но повёл любимую в пафосное место. Алина не представляла, как она будет действовать, увидев Агатова, но, главное, пересечься с ним, а там уже решать. Но Агатова в тот вечер в ресторане не было. Алина честно отблагодарила Митю за поход в ресторан – прежде только Клима она награждала такими страстными ласками. Митя, осчастливленный произошедшим, вновь повёл её в Метрополь, и снова Агатов там не ужинал. Вскоре Митя, несмотря на всё сексуальные старания Алины, начал говорить, что они не могут себе позволить несколько раз в неделю ужинать подобным образом: «Салат за тысячу рублей и жареный палтус за полторы – я не миллионер», но Алина обвивала Митю своими нежными руками, прижималась всем телом, и Митя звонил матери, прося денег на непредвиденные расходы.
Однако месяц регулярного посещения Метрополя ничего не дал, кроме бреши в бюджете. Алина так ясно нарисовала себе картину: Клим заходит в кабинет к боссу подписать какие-то бумаги, Агатов сидит в кресле, напоминающем трон, а на подлокотник игриво пристроилась Алина, Клим понимает свою ошибку, умоляет Алину простить его, и они снова вместе. Столько раз эта картина, обрастая всё новыми подробностями, рисовалась воображением Алины, что отказаться от неё она не могла.
Тем дождливым августовским днём Алина достала учебники, но не открывала их, а смотрела на затянутое серыми тучами небо и злилась на погоду, на мать, которая тянет с покупкой квартиры для дочери, на Митьку, который не хочет водить её в Метрополь, срывая проект знакомства с Агатовым, на самого Агатова, который никак не может приехать поужинать, когда в зале сидит Алина.
Позвонил Митя:
– Аленька, ты сейчас где?
– В Караганде. Что ты хотел?
– Чтобы ты была дома.
– Ну, я дома.
– Тогда сейчас Ветров подъедет. Там, у компьютера, коробочка серая с дисками. Отдай ему тот, на котором двойка написана.
– Хорошо. Отдам.
Антон Ветров появился через полчаса, обрадовался, увидев Алину.
– Так вы с Митей снова вместе! А я и не знал, он ничего не говорил.
Алина рассматривала Антона: почему ей показалось в прошлом году, что он чем-то неуловимо напоминает Клима? Ничего общего с Климом у него нет!
Ветров забрал диск, но уходить явно не собирался:
– Кофейком не угостишь?
– Вон кофемашина стоит, вари.
– Какая ты не гостеприимная, – вздохнул Антон.
– Мне заниматься надо, через месяц пересдача.
– Ты весь месяц будешь над учебниками корпеть? Может, сходим куда-нибудь?
Алина подумала, что, чем сидеть дома и смотреть на пейзаж с дождём, лучше принять предложение Антона.
– Давай в Пушкинский музей съездим, там сейчас выставка венецианской живописи, – одногруппницы Алины уже сходили и делились впечатлениями, а ей было нечего по этому поводу сказать.
– В музей? – Антон удивленно поднял брови, – Ну, поехали.
Дождь не прекращался, то затихая, но с новой силой ударяя по лобовому стеклу машины. Алина весело болтала с Антоном, кокетничала, шутила, а в её мозгу пульсировали планы, как уговорить Митю занять у родителей денег и на следующей неделе несколько раз поужинать в Метрополе – вдруг Агатов именно на следующей неделе туда приедет. Напротив Кропоткинской столкнулись несколько машин, авария была нестрашной, но создала пробку, в которой застрял автомобиль Антона. Алина посмотрела направо, на величественное здание Храма Христа Спасителя. Рядом с кафедральным собором остановилось несколько машин, дверцу огромного майбаха распахнул крупный мужчина, по виду охранник, и из автомобиля вышел Агатов. Алина сразу узнала его: толстый, лысый, нос сливой. Агатов не спеша шёл к храму, охранник держал над ним раскрытый зонт.
– Ну, наконец тронулись, – радостно объявил Антон.
– Стой! Останови! – отчаянно закричала Алина. – Мне в церковь надо!
Её спутник обалдело обернулся:
–Ты же, вроде, в музей хотела? Уже почти приехали.
Алина его не слушала, пытаясь открыть дверцу. Автомобиль, проехав несколько метров, вновь стал в пробке, девушка выскочила на проезжую часть, обернулась к Антону: «Не жди меня, я помолюсь, потом сама домой поеду» – и побежала к Храму. Минуты хватило, чтобы промокнуть насквозь, но Алина ликовала: месяц караулить Агатова в ресторане и случайно увидеть его на улице – на ловца и зверь бежит!
В храме Алина не сразу нашла Агатова, сначала заметила охранника, а потом в нескольких метрах от него увидела объект своих ожиданий. Агатов ставил свечу перед иконой Николая Чудотворца, Алина сняла шейный платок, прикрыла волосы и робко встала рядом, потом потянулась поправить наклонившуюся свечу, задела рукавом Агатова, тихо пробормотала: «Извините, Павел Андреевич». Она ожидала, что Агатов удивиться, поинтересуется, откуда она знает его имя, но он скользнул по девушке равнодушным взглядом, перекрестился на икону и пошел к выходу. Надо было срочно что-то придумать!
– Павел Андреевич, я прошу дать мне интервью!
Агатов не обернулся, охранник взял девушку под локоть:
– По всем вопросам обращайтесь в пресс-службу.
Алина вышла из Храма следом за Агатовым, с отчаянием глядя на удаляющуюся спину.
– Павел Андреевич, мне необходимо с Вами поговорить. Ведь Вы мой кумир!
Агатов оглянулся:
– В каком смысле?
Сбиваясь, Алина принялась рассказывать, как она восхищается жизнью Агатова: своим трудом он создал, можно сказать, целую империю. Агатов для Алины идеал человека-труженика, символ мудрости, эталон честности и порядочности.
Агатов с охранником смотрели на Алину как на умалишённую.
– Чем же я привлёк Ваше внимание? – наконец поинтересовался Агатов.
– Я случайно увидела в интернете Вашу фотографию. Захотелось узнать, кто этот интересный мужчина. Я стала читать о Вас и была покорена Вашим умом, Вашими достижениями. Поэтому я мечтаю поговорить с Вами, задать важные для меня вопросы.
Агатов кивнул охраннику, тот взял сумку Алины, открыл и стал изучать содержимое, достал паспорт, начал внимательно читать каждую страницу. Алина стояла под проливным дождём и терпеливо ждала окончание обыска, укрыться под зонтом Агатов её не приглашал. Охранник вернул Алине сумку, что-то шепнул своему начальнику.
– Вы какое издание представляете?
– Я студентка, но хотела бы…
– Хорошо, я дам Вам возможность взять у меня интервью, – не дослушал Агатов. – Подходите сегодня к восьми часам в ресторан «Савва». Это в Метрополе.
Агатов с охранником удалялись к машине, а Алина, счастливо улыбаясь, стояла под проливным дождём. Картина встречи с Климом в кабинете Агатова становилась реальнее с каждой минутой. Клим будет локти кусать, умолять, и она снизойдёт… Вспомнился чей-то интернет-статус «Однажды в правильном месте наступит нужный час».
Глава 18
Даниловск был обыкновенным районным центром, каких тысячи в нашей стране, – на главной улице стояли чудом сохранившиеся купеческие особнячки, отданные под нужны местной администрации или украшенные по обшарпанному фасаду рекламными баннерами и вывесками магазинов, вдоль речки Даниловки тянулись пятиэтажки и покосившиеся деревянные домики частного сектора. Мишкин со страхом смотрел на Инну: вдруг ей всё это придётся не по душе и она уедет в Москву. Но Инне Даниловск понравился – деревья в праздничной осенней листве, дома с палисадниками, белая церковка, отражающаяся в реке – тихо и спокойно.
Товарищ Мишкина заведовал центральной районной больницей, по его приглашению Дмитрий Игоревич и прибыл в провинциальный городок на должность заведующего отделением травматологии. Инна до последней минуты сомневалась в своем решении поехать с Мишкиным. В том, что ей необходимо покинуть места, где всё напоминало о крушении её надежд, Инна была уверена, а вот насколько правильно то, что едет с Дмитрием Игоревичем, она не знала.
Вначале Инна предполагала, что доктор Мишкин просто хорошо к ней относится как к сотруднику, именно поэтому и берёт её с собой, зная, что те полгода, что она пробудет у него в отделении, он сможет в работе на неё полностью положиться. Конец августа Инна посвятила вопросам, которые необходимо было решить до отъезда: оформляла академический отпуск, регистрировалась в новой квартире, купленной отцом (как и предупреждала Алина, Инна оказалась со Славой в требующей ремонта малогабаритке на окраине).
Вечером за несколько дней до намеченного отъезда Мишкин заехал за Инниным паспортом, чтобы взять билеты на поезд. Он не планировал задерживаться в гостях, но Инна сама предложила Мишкину чай с печеньем: ей было неудобно отдать в дверях паспорт и закрыть дверь. Они сидели на кухне и пили чай, сидели очень близко, потому что кухня в Ритиной квартире была крохотной. Говорили об уходящем лете, удивительно дождливом и холодном, говорили о Рите, какая она хорошая подруга – Рита дежурила в больнице, но дважды звонила узнать, об Иннином самочувствии (на самом деле Рита, скучая, звонила узнать, ушёл ли Мишкин и что он рассказывал).
– Инна, ты молодец, что решила рожать, несмотря… – Мишкин запнулся – Извини, что я про это спрашиваю, но ты же едешь со мной, и я хотел бы знать: отец твоего ребёнка будет предъявлять на него права?
– Он ничего не знает, – тихо ответила Инна. Сколько раз она думала об этом: обида обидой, но Митя вправе знать, что станет отцом, но нужна ли ему эта новость о ребёнке от женщины, которой он ни разу не позвонил, не узнал, как она живёт.
– Тогда я ещё раз тебе скажу: у ребёнка должен быть отец. Я понимаю, что не могу рассчитывать на любовь такой девушки, как ты. Но скажи честно: я тебе не противен?
Инна изумлённо смотрела на Мишкина. Они сидели так близко, что ей показалось: она слышит, как громко застучало его сердце.
– Я как-то нечаянно услышал, как вы с Ритой смеялись надо мной, и это понятно, я действительно бываю смешон. Но прошло время, может быть, ты изменила своё мнение?
– Да что Вы, Дмитрий Игоревич, это случайно тогда получилось. Вы извините, пожалуйста! Я Вас всегда очень уважала, Вы же очень хороший, очень добрый.
– Инна, – Мишкин взял руку девушки, и она почувствовала, что его сердце действительно бьётся учащенно, – если я тебе не противен, значит, мы могли бы жить вместе? Ты ведь сама сказала, что поедешь со мной, но я не понял в каком качестве ты видишь себя со мной рядом.
Инна хотела объяснить, что она никак не видит себя рядом с Мишкиным. Она не с ним едет, она отсюда уезжает. Как утопающий хватается за соломинку, так и она схватилось за предложение Мишкина поехать в Даниловск. Но разве можно сказать такие слова, когда на тебя смотрят со страхом и надеждой?
– Дмитрий Игоревич, я про это не думала. Вы не забывайте: я ребёнка жду.
– Кому нужна ты, тому нужен и твой ребёнок. Выходи за меня замуж. Поверь, я буду хорошим мужем и хорошим отцом.
– Как я могу пойти за Вас замуж? – растерялась Инна. – Я же Вас не люблю.
– Ты сказала, что я тебе не противен. А моей любви хватит на двоих. И я постараюсь заслужить твою, – Мишкин замялся, – привязанность.
Инна что-то пробормотала о том, что не следует торопить события, проводила Мишкина до дверей, и в глубоком раздумье вернулась на кухню. Одно дело просто поехать медсестрой в отделение к справедливому, знающему руководителю, и совершенно другое – стать женой честного, доброго, но совершенно нелюбимого человека. Неожиданно Инна подумала, что ей не хватает сейчас Алины, её иронии, легкости, даже её порой циничного взгляда на жизнь! Как ни глубока была обида, наша героиня всё равно скучала по сестре.
Инна долго не могла заснуть, вспоминала, как Мишкин всегда мешал сахар в её чашке, когда они вместе пили чай на дежурстве, как оказывал ещё множество незначительных знаков внимания. Засыпая, долго «советовалась» с мамой. А потом Инна уснула, и ей приснился Митя – они шли по тропинке, вдоль леса за дачными участками, рвали землянику, угощали ею друг друга, смеялись… Инна проснулась счастливой, но через минуту стало ещё тяжелей, чем прежде. Никогда не будет она наяву счастлива рядом с Митей, никогда!
