Анна Корнова
Сердолик – камень счастья
– Ты, похоже, в себя пришла, – констатировала Инна, накрывая на стол. – Что дома?
– Трэш полный. Отец с матерью разводятся. Квартиру будут продавать. Мать у отца бизнес отжимает, орет, что на него двадцать лет впахивала, без неё он бы сайты за две копейки оформлял, ну, а отец ей, соответственно, что она без него счетоводом в сельской столовой работала бы… Словом, оба в своем репертуаре. Какие у тебя голубцы вкусные!
– А с Климом ты виделась? – Инна спросила и сразу покраснела от своей бестактности: сестре, должно быть, неприятно говорить на эту тему.
– Виделась, поговорили, – Алина с аппетитом доедала голубец. – Объявил, что любит Лидию Алексеевну и собирается на ней жениться. Я ему посоветовала глаза разуть: я его на одиннадцать лет моложе, а мать на восемь лет старше.
– А он что? – Инна подвинула к сестре салат из огурцов.
– А он, – Алина резко бросила вилку на стол, – сказал, что возраст ничего не значит, а встречаются мужчина и женщина, и никакого значения не имеет, кому сколько лет, – губы у Алины задрожали. – И он рад, что всё разъяснилось, потому что не знал, как от меня отделаться.
– Дурак он. Давай считать, что ничего не было, – Инна ругала себя, что спросила про Клима.
– Как не было? Всё было. Я из-за него со свадьбы убежала, – Алина отодвинула тарелку, встала, подошла к окну. – Вид у вас здесь красивый. Река, парк. А мне квартиру мать покупает, – голос у Алины перестал дрожать. – Ты бы тоже подсуетилась. Пусть и тебе отдельное жильё купят, а то с отцом в какой-нибудь малогаборитке окажешься.
– В смысле?
– В прямом. Они сейчас разъезжаются, квартиру нашу продают, мать со своей доли себе квартиру делает и мне отдельную. Конечно, ей раскошелиться придётся, но, пока она страдает от комплекса вины перед дочерью, добавит, сколько нужно. И тебе советую с отцом поговорить. Пока они на эмоциях, пусть купят четыре отдельных квартиры, чтобы каждому жильё. А до той поры, как вся эта возня с жильём пройдёт, я у тебя поживу.
– Так я же у Мити живу, – растерялась Инна.
– Я заметила, – Алина включила чайник.
– Но ему может быть неприятно. Алина, он же после тебя в депрессии был, он заикался, его в Германии лечили.
– Однако ведь вылечили. А мне с матерью под одной крышей жить, думаешь, просто? Смотреть на неё и думать, что она, наверно, час назад под Климом в постели лежала. Возможно, я тоже заикаться начну, как твой Митя.
– Но Митя может быть против, чтобы ты здесь жила, – виновато оправдывалась Инна.
– Успокойся, пожалуйста. Ты меня уже за полную стерву держишь. Я пока к тебе ехала, Митьке позвонила. Спросила, не будет ли он возражать, если я с вами немножко поживу. Он согласился.
– Ты Мите звонила? – изумилась Инна.
– Звонила. И он в отличие от тебя проблемы из моего присутствия не создавал. Мало ли кто на ком жениться собирался! Инка, хватить оглядываться, вперед надо смотреть. Я вот себе сказала: забей и живи дальше. И живу. Хотя очень тяжело. Я ночью просыпаюсь и думаю: это был страшный сон, а потом понимаю, что не сон, что это всё наяву со мною было, – Алина всхлипнула.
Инна обняла сестру, и они долго сидели на белоснежном кожаном диване, говорили, плакали, смеялись, делились всем, что лежало на душе, как было заведено у них с детства.
***
Алина поселилась в Митиной квартире. Ей была выделена гостиная с домашним кинотеатром во всю стену и огромным, под потолок, аквариумом, отделяющим комнату от прихожей.
– Неуютно здесь как-то, – вздохнула Алина, – но, надеюсь, я месяц у вас погощу, не больше.
Инна боялась реакции Мити на переезд её сестры, но любимый успокоил:
– Пингвинёнок, всё это уже в прошлом. У меня к Алине ни обиды, ни злости, ни, тем более, нежных чувств. Мне она совершенно чужой человек. У меня ты есть, и больше мне никто не нужен. Мне с тобой очень хорошо.
Инна прижималась к Мите и была совершенно счастлива.
На третий день Алининого проживания на Коломенской Мите позвонила Анастасия. Они обсуждали предстоящее празднование Дня рождения отца, когда на кухню зашла Алина и попыталась включить кофемашину.
– Ты капучино собралась варить? – Митя прервал разговор с матерью. – Тогда молоко холодное сразу не наливай.
Митя вернулся к разговору, но через секунду вновь отвлёкся:
– Инн, покажи Алине, как капучино сварить, а то она или напиток, или кофемашину угробит.
– У вас Алина в гостях? – встревожилась Анастасия.
– Она у нас поселилась, – Митя подмигнул сёстрам. – Короче, мам, я всё понял по Дню рождения. Пока!
Через минуту зазвонил мобильник у Инны.
– Что у вас там происходит? – звенел в трубке взволнованный голос Анастасии. – Почему Алина с вами? Митя мне сейчас сказал, что она у вас поселилась.
– Тётя Настя, тут такая история. Родители квартиру меняют, и Алина пока у нас поживёт, – Инна старалась говорить тихо, боясь быть услышанной Митей и сестрой.
– Ничего не понимаю. Сейчас уже поздно ехать. Завтра утром приезжай, всё обсудим.
– Мне утром надо на кафедре быть, там препараты привезут, а я староста научного кружка…
– Как освободишься, сразу приезжай, – перебила Инну Анастасия.
На следующий день, решив все учебные вопросы, Инна отправилась к Нестеренко.
– Почему Алина оказалась у вас? Ты забыла, с каким трудом Митю пришлось восстанавливать после её демарша! – Анастасия с порога набросилась на Инну.
Пришлось выложить всю подноготную этой истории. Рассказ про роман Лидии с любовником дочери и предстоящий развод Рождественских произвел на Анастасию яркое впечатление.
– То, что Лида твоего отца обдерёт как липку, сомнений нет, – резюмировала Анастасия, – но Алину давай выставляй за дверь от греха подальше. Не надо, чтобы она рядом с Митей жила.
– Митя сказал, что она его не интересует. Он говорит: «Было и прошло».
– Инна, ты умный человек, но иногда такую глупость от тебя услышишь, что страшно становится. Пусть сестра твоя переезжает в гостиницу, я оплачу. Пускай хоть люкс берёт, но чтобы сегодня вечером её у вас в квартире не было!
– Алина сегодня поздно вернётся. Она экзамен будет пересдавать, а преподаватель, который принимать будет, на вечернем отделении читает…
– Инн, не морочь мне голову. В гостиницы круглосуточно заселяются.
Уже в дверях Анастасия вздохнула:
– Отца твоего жаль, хотя, наверное, он всё видел, просто его это устраивало. Я понимаю, что ему сейчас не до чего, поэтому напомни ему, что завтра мы его ждём, хоть с супругой, хоть одного.
Поцеловав Инну и повторив: «Чтобы сегодня же Алина в гостиницу переехала», Анастасия закрыла дверь, сделала замечание домработнице, высказала по телефону недовольство массажистке, которая опаздывала из-за автомобильных пробок, но на душе становилось всё неспокойнее. Хотелось поехать к Мите, выставить нахалку за дверь или даже спустить её с лестницы. Но нельзя, сын терпеть не может такие вмешательства, а нервничать ему не надо. После прошлогоднего срыва Мити Анастасия внимательно следила за его настроением, звонила вечерами, чутко улавливая состояние своего взрослого ребёнка. С Инной Митя окончательно пришёл в себя, немного успокоилась и Анастасия. И вот, пожалуйста, привет из прошлого лета – красавица Алина. Вечером ещё раз надо позвонить Инне, узнать, что Алины в квартире сына больше нет.
На душе у Инны тоже было неспокойно: предстоит сказать Алине, чтобы съезжала в гостиницу, но как это сделать, чтобы не обидеть сестру недоверием. Мити дома нет, он вернётся поздно (сказал, у него вечером бизнес-тренинг), получается, что Инна, как какая-то злобная ревнивица, в отсутствие хозяина выгоняет сестру из дома.
Инна зашла в квартиру, повесила сумку на вешалку и услышала странные звуки, доносящиеся из гостиной. В доме, вроде бы, никого не должно быть. Может, Алина вернулась раньше и смотрит телевизор, по стонам было похоже, что сестра включила порнуху. Инна подошла к аквариуму и услышала Митин прерывающейся голос: «Счастье моё! Единственная моя! Как я скучал по тебе!». Эти слова поразили её больше, чем увиденная картина – сцена из порнофильма демонстрировалась на ковре посреди гостиной. Два нагих тела сплелись в любовном экстазе, раздавались сладострастные вскрики и стоны. Инна оперлась плечом на аквариум, она не могла пошевелиться, ноги стали ватными. Двое на ковре не заметили её прихода, для них не существовало ничего вокруг, были только он и она, наслаждающиеся своей близостью.
Инна не помнила, как смогла оторвать плечо от аквариума, как сняла с вешалки сумку и тихо закрыла за собой дверь квартиры. Пришла в себя уже в автобусе – куда она едет и зачем? Бездумно села на привычный маршрут, которым ездила каждое утро на занятия, но сейчас уже вечер, надо ехать… Куда ехать? Домой? Там и без неё негатива хватает. Инна достала из сумки телефон:
– Рит, привет! Можно к тебе приеду переночевать?
– Приезжай, только я сегодня дежурю. Заезжай в больницу, я тебе ключи отдам.
– Спасибо!
– А чего у тебя с голосом? Говори громче.
– Не могу, – Инна почувствовала, что голос куда-то исчезает.
– Ладно, приедешь поговорим. Заодно, если ко мне едешь, зайди в аптеку, купи прокладок. У меня что-то неожиданно полило.
– Хорошо.
– Что ты там бормочешь! Разобрать нельзя. Нормал плюс мне возьми.
Автобус довез Инну до метро. Войдя в вестибюль станции, вспомнила про поручение Риты, вновь поднялась на улицу и побрела к аптеке. Как-то надо сосредоточиться на текущих делах, но перед глазами стоял ритмично движущийся голый торс Мити и звучало «Счастье моё! Единственная моя!». Никогда: ни в минуты близости, ни в задушевных разговорах – не обращался к ней Митя с такими словами. Инна попыталась взять себя в руки. Стоп! Куда она идёт? В аптеку, у Риты критические дни. А когда у неё должны быть эти дни? У неё задержка, но это связано с волнениями на экзаменах, такое у неё случалось не раз. Другой причины нет. Митя очень аккуратен в постели… И снова мысли завертелись вокруг голых тел на полу гостиной.
В аптеке Инна, с трудом произнося слова, попросила прокладки и, сама себе удивляясь, тест на беременность. Достала кошелёк, похвалив себя, что пусть на автомате, взяла с собой сумку, могла и без неё уйти.
В отделении травматологии стоял привычный запах больницы, на банкетках сидели пациенты, общаясь с посетителями, незнакомая медсестра торопилась по коридору… От обстановки больницы внутри у Инны что-то щёлкнуло – перестало стучать в висках, даже голос стал чуть громче. Хотя и не работает она в этом отделении, но сознание потребовало дисциплины и ясности.
– Ты чего такая зелёная? – Рита появилась неожиданно, откуда-то со стороны чёрного хода. – Посиди здесь, я сейчас ключи принесу.
– Я вот тебе купила, – Инна вынула из сумки аптечный пакет.
– Ну и голос у тебя! Болеешь что ли?
Инна в ответ только виновато улыбнулась.
Рита, подхватив пакет, умчалась в глубь отделения, а Инна стала искать в сумке тест. Не то, что он был ей срочно нужен, просто это занятие не давало думать о том, что сейчас происходит в Митиной квартире. Поиск не приносил успехов, пришлось вынимать и складывать рядом на сидение косметичку, кошелёк, телефон, вдруг рука почувствовала гладкую поверхность камня – сердоликовое сердечко. Инна достала свой талисман, наверное, отец передал его ей, когда они пошли открывать дверь Алине, а Инна, не задумываясь, сунула в сумку, поскольку всё внимание было поглощено истерикой сестры. Инна держала на ладони оранжевый камушек – теперь всё будет хорошо, что может быть хорошо после того, как она застала Митю с Алиной, Инна не знала, но верила: теперь всё наладится.
Вернулась Рита, протянула ключи:
– На, держи. Этот от нижнего замка, верхний я не закрываю. Да, вот ещё, – подруга вынула из кармана тест на беременность, – в пакете с прокладками лежало.
Инна хотела поблагодарить, но из глаз предательски потекли слёзы.
– Давай рассказывай, чего у тебя случилось. Про беременность я поняла, – Рита кивнула на тест. – Ещё что?
– Это я на всякий случай купила. Думаю, я не беременна.
– А тут не надо думать. Встала и быстро пошла в туалет, – распорядилась Рита. – Стаканчик для анализов, знаешь, где взять.
Инна послушно поднялась. Бояться нечего – сердоликовое сердечко опять с ней.
– Ну, как прошло тестирование? – весело поинтересовалась Рита у вернувшейся Инны.
– Две полоски.
– Красота! Теперь твой мажор с тобой распишется. Ты говорила: он трепетный.
– Он любит Алину, – прошептала Инна.
– Мало ли кто, кого любит, – начала рассуждение Рита, но её прервал звонок Инниного телефона.
Звонила Анастасия:
– Как у вас дела? Отправила Алину в гостиницу?
– Всё в порядке, тётя Настя, – едва слышно выговорила Инна.
– Что ты там шепчешь? Я ничего не понимаю. Тебе неудобно сейчас говорить?
– Да. Неудобно.
– Понятно. Позвони, когда твоей сестры рядом не будет. За гостиницу сколько перевести?
– Нисколько не надо.
– Ладно, потом обсудим. Завтра на Дне рождения обо всём пошепчемся.
Инна нажала отбой. Ни на какой День рождения Митиного отца она, разумеется, не пойдёт. Ей, вообще, ни к кому не хочется идти, ни с кем разговаривать. Сейчас выйдет из больницы и пойдёт по набережной вдоль Яузы, куда глаза глядят. А может быть, ей стоит утопиться? В ушах не будет звучать «Счастье моё! Единственная моя! Как я скучал по тебе!», перед глазами не будут стоять подчинённые единому ритму два обнажённых тела.
Инна молча поднялась, сделала шаг и потеряла сознание.
Глава 15
День рождения Виктора Нестеренко отмечался ежегодно, когда на даче с шашлыками и песнями под гитару, когда в ресторане в присутствии важных гостей. Но никогда не случалось, чтобы эту традицию нарушили, – так повелось, что День рождения отца был любимым семейным праздником. Анастасия с сыном к этому дню тщательно готовились: выпускалась разрисованная яркими фломастерами стенная газета, покупался подарок «со смыслом».
День рождения Анастасии, так было заведено, супруги отмечали где-нибудь вдали от дома. Сначала брали с собой маленького Митю, а когда сын подрос, то вдвоем улетали туда, где, несмотря на московскую промозглость, нежно плещет южное море или тихо падает скандинавский снег.
Семья Нестеренко была крепка семейными традициями, взаимным уважением, любовью. Сорванная свадьба сына была первым ударом по казавшимся незыблемыми устоям семейного благополучия. Второй удар семья получила в день сорокасемилетия Виктора.
Гости ещё не собрались. В зале дорогого, пафосного ресторана были только виновник торжества с супругой. Анастасия давала указания официанту, когда в зал вошёл Митя с огромным букетом цветов. Супруги в изумлении замерли.
– Мамочка, с новорождённым! – сын протянул букет Анастасии.
– Дядя Витенька, родной-дорогой, с Днём рождения! – защебетала стоящая рядом с Митей Алина.
– Где Инна? – тихо, и оттого, как показалось, грозно спросил Виктор.
– Она ушла от меня, – беспечно сообщил Митя. – Прислала сегодня ночью СМСку, мол поняла, что разлюбила, что наши отношения были ошибкой.
В зал стали заходить приглашенные, Анастасия и Виктор приветствовали гостей, но праздничного настроения как ни бывало. Отойдя за колонны, Анастасия попыталась дозвониться до Инны, но телефон был отключен. Супруги не стали за столом вести разбирательства с сыном, но когда были произнесены все здравницы, и гости, сытые и довольные, пошли танцевать, Анастасия попросила сына оставить Алину и отойти с ними от стола:
– Ты понимаешь, куда ты опять полез! Что это за семейка! Мать спит с любовником дочери, младшая сестра у старшей жениха уводит! Бежать надо от этой дурной крови! Там только Инна нормальной и была, видно, в Наташу, в родную мать.
– Инна, возможно, не так эффектна, – вступил в разговор Виктор, – но она всегда старается жить честно, быть честной с людьми и с собой.
– Посмотри, твоя уже к Саватееву вовсю прижимается, – Анастасия указала на приглашенную танцевать Алину. – Не удивлюсь, если сейчас в штаны к нему полезет.
– Мама, прекрати сейчас же! И ты, папа, тоже перестань. Да, Инна хорошая, замечательная, но я её не люблю и никогда не любил! Сколько я мог себя уговаривать?
– Зачем тогда морочил ей голову? Зачем стал с ней жить? Проституток тебе мало было или просто гулящих, как твоя Алина? – в голосе Виктора послышался металл.
– Витя, что ты говоришь! – зашептала Анастасия.
– Что есть, то и говорю. Если себя не жалко, то наши с матерью нервы пожалей, – Виктор сурово смотрел на сына. – Кто раз с тобой не посчитался, тот и второй, и третий раз на тебя плюнет. Короче, чтобы мы больше эту девку рядом с тобой не видели.
– Значит, и меня больше не увидите, – Митя развернулся, подошёл к танцующей Алине: – Поехали домой.
– Извините, меня любимый зовёт, – Алина очаровательно улыбнулась своему партнёру по танцу.
– Надеюсь, дотанцуем в другой раз, – мужчина не отпускал руку Алины.
– Непременно, – Алина вновь продемонстрировала белозубую улыбку и ямочки на щеках.
Домой ехали молча. Алина уткнулась в телефон, Митя внимательно смотрел на дорогу. Когда машина остановилась на светофоре, он прервал молчание:
– Ты могла бы с Саватеевым на так нежно расставаться.
– Саватеев – это что? – Алина не отрывалась от экрана мобильника.
– Это зам руководителя Департамента строительства, с которым ты танцевала.
Алина ничего не ответила – в ней всё больше росло раздражение. Мало того, что она, поддавшись на Митькины уговоры, потащилась на этот дурацкий День рождения, так ещё и замечания должна выслушивать, и от кого! Снизошла до этого влюблённого телёнка, разрешила ему на денёк почувствовать себя мужчиной, так он теперь решил указывать, с кем и как ей нужно себя вести. Алина вспомнила те негодующие взгляды, которыми наградили её Митькины родители, заметила боковым зрением, как они отчитывали сына, ясно, что за неё, и оттого прижималась в танце к этому жирному мужику – пусть Нестеренко побесятся. Митьке, видимо, за неё здорово вложили, но это его проблема. У неё свои проблемы – ей надо возвратить Клима. Алине всё всегда удавалось, и на этот раз должно удаться. Пусть он говорит, что возраст значения не имеет, но поживёт со старой бабой (так Алина теперь называла свою мать), затоскует по Алине и вернётся к ней.
Войдя в квартиру, Алина молча разделась и ушла принимать душ. Митя сел на пол под закрытой дверью и принялся ждать любимую. Он представлял, как она выйдет, они обнимутся, он будет целовать её нежную, ещё влажную после душа кожу… Алина вышла из ванной, равнодушно посмотрела на сидящего на корточках Митю, ушла в гостиную и стала стелить себе на диване.
– Алиша, что случилось? Ты на что-то обиделась?
– Я устала и хочу спать.
– А почему здесь? Пойдём в спальню.
Алина поморщилась: Господи, какой идиот! Как можно настолько не понимать, что никогда она его не любила и не сможет полюбить. Он пресный и невкусный. Зря она вчера вечером с ним переспала, не надо ей было столько пить, но иначе она не могла успокоиться. Вчера она набрала номер Клима, спросила весело: «Как дела?», а в ответ услышала: «Нормально. Давай ты не будешь звонить. Думаю, пока это не нужно». «А когда будет нужно?», – с надеждой спросила. «Надеюсь, что никогда», – Клим положил трубку.
Алина швырнула телефон, взяла у Митьки бутылку французского коньяка и стала планомерно напиваться. А утром смотрела на счастливого Митю и думала: пускай Клим её не любит, она и без Клима проживёт. Но уже вечером поняла, что не проживёт – задохнётся.
– Алиша, можно я тебя в спальню на руках отнесу? – Митя приобнял девушку.
Как же выбешивал Митя своим беспомощным мычанием! Клим без всяких «можно» подхватил бы на руки и понес.
– Прекрати. Иди спать и, пожалуйста, светильник в коридоре выключи. Тут от аквариума света хватает.
Алина лежала и пыталась вспомнить вчерашние события. Наверняка Инка их застукала, поэтому и прислала Митьке ночью то отчаянное сообщение. Из-за минутной слабости сестру, единственного по-настоящему близкого человека, обидела. Главное, чтобы сгоряча Инка чего-нибудь не натворила, с неё станет. Она же не понимает, что Митьку ей вернут в целости и сохранности. Дозвониться до сестры Алина не смогла, отправила сообщение «Куда пропала? Ты жива или тебя съели?», но ответа не получила.
***
Инна помнила, что разговаривала с Ритой рядом с ординаторской. Потом хотела уйти, и всё поплыло перед глазами. Очнулась она на жёстком диване ординаторской, пахло нашатырём, Мишкин внимательно смотрел на неё, незнакомая круглолицая медсестра держала её руку, а откуда-то из-за дивана доносился голос Риты: «Беременная, а ещё стресс, вот и обморок». Инна попробовала сесть, но на неё со всех сторон полетело: «Ты куда! Давай лежи! Сейчас давление измерим».
– Рождественская, ты медработник или кто? После обморока следует находится в горизонтальном положении до получаса, – Мишкин говорил серьёзным голосом, но глаза его смеялись. – А через полчаса попьешь сладкого чаю и опять ляжешь.
– Я полежу и к Рите поеду. Она мне ключи от квартиры дала, – Инне было неловко, что оторвала от работы стольких людей.
– Куда ты поедешь? – Рита развела руками. – Сегодня мы с Дмитрием Игоревичем дежурные, положим тебя в платный бокс, пока он пустой стоит. Будешь оздоровляться в условиях стационара.
Вечером в палату к Инне пришла Рита, принесла чай с печеньем, стала рассказывать больничные новости:
– Шишкин-Мишкин уходит. Говорят, из Москвы совсем уезжает. У него друг институтский где-то больницей заведует, вот Мишкин к нему и поедет, – Рита вздохнула. – Жаль. Хороший он. А видела Маришу щекастую? Медсестру новую, давление тебе сейчас мерила. Твоего Шишкина обхаживает. Не так, как ты, пирожки ему таскала, эта его котлетами откармливает.
– Я не таскала пирожки, один раз угостила и тебе зачем-то сказала, – Инна сидела на кровати, разговаривала с подругой, но при этом напряженно думая о том, что сейчас на её подушке спит Алина, а Митя гладит её волосы и шепчет: «Счастье моё! Единственная моя! Как я скучал по тебе!».
– А что у тебя с мажором твоим, что ты ночевать с ним не хочешь?
Инна стала рассказывать, иногда всхлипывая от жалости к себе.
– Ну, ты гордая! – подвела итог Инниной истории Рита. – Я бы не смогла так молча уйти. Я бы орала на них, может, ударила по роже пару раз или в глаза бесстыжие плюнула. Но разбила бы я им что-нибудь точно, вазу какую-нибудь.
– Аквариум могла бы разбить, – Инна слабо улыбнулась. – Там в гостиной аквариум вместо перегородки под самый потолок. Заодно и десять нижних этажей залила бы.
– Точно! С аквариума я бы начала, – мечтательно произнесла Рита. – Но ты гордо ушла, мол, мараться о Вас не хочу! Ты молодец!
– Да не гордо я ушла, я вообще не помню, как я уходила. Я их увидела – и ноги ватные. Стою, ни двинуться не могу, ни крикнуть. Как в автобус села, не помню. В аптеку пришла, а голоса нет, тихо шепчу что-то. Сейчас вот заговорила.
– Ты теперь что делать собираешься? Как думаешь, если мажор твой про ребёнка узнает, он женится или будет деньгам откупаться?
– Мне сейчас хочется про него вообще не думать, но не получается.
– Тогда спи. С бедой надо переспать. Хочешь, укольчик сделаю, чтоб быстрее заснуть?
– Не хочу. Спасибо, Рит! Я сама быстро засну.
Но быстро заснуть Инне не удалось. Подумала, что дома не знают, где она. Но в телефоне пропущенных вызовов не было. Инна задумалась: она ушла от Мити или её ушли? Пусть будет так, что она ушла, как сказала Рита, гордо ушла. Инна немного подумала и написала сообщение «Митя, извини, но наши отношения были ошибкой. Я больше не люблю тебя». Прочла, поняла, что написала какую-то ерунду, хотела стереть, но нажала на значок отправить. СМС ушло.
В полудрёме она провела ночь, а почти под утро увидела, как рядом села молодая курносая девушка с фотографии, весело улыбнулась:
– Родная, что ты расстраиваешься?
– Мамочка, я так долго с тобой не разговаривала. Я совсем одна!
– Как же ты одна? Ты с ребёночком, и не плачь, а то плаксу родишь – смеётся девушка.
– Мамочка, а что мне теперь делать?
– Спать. Утро вечера мудренее. И сердечко моё не теряй больше. Оно на счастье дарилось. Пока оно у Насти было, всё у неё в семье хорошо шло, а отдала тебе, и начались переживания – Митя с Алиной загулял.
– Так, мне теперь что? Вернуть его надо?
– Какая же ты у меня дурочка, – хохочет весёлая девушка, – Настя сама со всем справится. А ты носи сердечко, и всё хорошо будет.
Инна засыпает, повторяя, как мантру: «И всё хорошо будет».
Утром в бокс зашёл доктор Мишкин:
– Как себя чувствуешь?
– Спасибо! Очень хорошо.
– Ты давай не нервничай и витамины попей.
– Дмитрий Игоревич, а это правда, что Вы уезжаете?
– Все всё знают лучше меня, – Мишкин грустно усмехнулся. – В Даниловск еду, завотделением в горбольницу приглашают.
– А медсёстры там не нужны? – Инна неожиданно подумала, как было бы хорошо уехать подальше от места предательства. – Я бы тоже в какой-нибудь Даниловск поехала.
– Инна, я догадываюсь что у тебя сейчас сложный период, но от себя не убежишь. Место можно поменять, а себя вряд ли.
– А Вы почему едете?
– Прозаичная причина – квартирный вопрос, Я живу с родителями, сестрой и двумя племянниками. На квартиру врач-травматолог никогда не заработает, а там жильё обещали. Меня здесь ничего не держит. Сын с женой в Сочи переехали, – Мишкин замялся. – Честно, Инна, мне жаль только, что с тобой больше не увидимся, хотя мы и так, когда ты в институт поступила, не часто виделись. Ладно, что-то я лишнего наговорил.
Мишкин встал и, сутулясь больше обычного, вышел из бокса.
Глава 16
– Всё! Отчёт по прохождению практики сдала, могу считать себя переведённой на четвёртый курс, – Инна торжественно поставила на стол торт.
– Поздравляю с окончанием цирка, – иронично произнесла Рита. – Три недели выступления в роли помощника процедурной медсестры завершены! Ну и как, инструменты стерилизовать научилась?
– Рит, прекращай. Я тебе объясняла, что хотелось посмотреть, как в других больницах работают, ну, и опыт какой-то новый получить. Я вот раньше кровь из вены боялась брать, теперь не боюсь.
– Да, оно того стоит, чтобы дипломированная медсестра три недели по два часа тратила на дорогу, училась бесстрашно кровь брать.
Инна вполуха слушала добродушное ворчание подруги, а думала о Мите. Порой она обвиняла его в вероломстве и обмане, в другой раз оправдывала, считая его невинной жертвой Алины, ругала себя: зачем она написала Мите, что его разлюбила. Острая боль обиды стала понемногу отступать, и навалилась тоска по недавнему счастью. Хотелось, чтобы Митя позвонил и сказал, что наваждение прошло, что без Инны не может, что ждёт её. Она не могла вспомнить, о чём ещё она прежде думала, ведь были же у неё ещё какие-нибудь мысли, мечты. Но как ни старалась, переключиться с истории своей несчастной любви на что-то другое, не могла. Потому и медсестринскую практику, имея диплом колледжа, проходила наравне со студентами, которым объясняли правила обращения с медицинскими инструментами, – надеялась, что новая обстановка отодвинет размышления о разрыве с Митей, но не помогло. Митя всё время стоял перед глазами.
– Шишкин с понедельника у нас не работает, – объявила вечером за чаем Рита. – Завтра проставляется. Придешь?
– Чего я пойду? Я же из отделения ушла.
– А сколько работала! Тем более с Шишкиным дружила. Кстати, он сам просил тебе передать, что завтра будет прощаться с коллективом. Можешь посчитать это за приглашение.
Инна пожала плечами: какая там дружба, болтали на дежурствах обо всём понемногу.
– Хотел бы пригласить – позвонил бы.
– Здрасьте! – Рита чуть не подавилась тротом. – А как тебе можно позвонить, если твой номер только я одна и знаю?
Инна действительно поменяла номер телефона: не хотела разговоров с Анастасией, с Алиной, не хотела жить в напряженном ожидании звонка от Мити. Новый номер знали только староста группы, Рита, и менеджер Сбербанка. Сообщая в Сбере о замене телефона, Инна с грустью подумала, что скоро ей придётся искать деньги, чтобы оплачивать обслуживание банковской карты.
Живя в квартире на Коломенской, Инна отвечала за питание, и на карте у неё лежали перечисленные Митей на продукты двенадцать тысяч. Она собралась их вернуть Мите, уже набрала номер в мобильном банке, как это увидела Рита:
– Ты чего творишь! Сама в жопе жопной, а хочешь благотворительностью заниматься. Не бойся: твой мажор и сестрица с голоду не помрут. Ты уже гордость проявила, когда без выяснялок от них ушла. А это твои деньги за моральный ущерб.
– Мне от них ничего не надо.
– Трусы одни каждый день стираешь, зато не надо от них ничего. Это не от них, это от Госзнака! Узнаю, что деньги мажору своему перевела – дружить не буду!
Тогда Инна деньги не отправила, но дала себе слово, что вернёт их Мите с первой же зарплаты. То, что летом она будет подрабатывать, Инна не сомневалась. Вот на что жить, когда родится ребенок, она не знала, но была уверена, что решение придёт. В конце концов, она не сирота, у неё есть отец.
Инна несколько раз звонила отцу из больницы, где проходила практику, сказать, что с ней всё в порядке, и узнать, не спрашивал ли о ней кто-нибудь. Хотелось услышать, что Митя звонил или даже заезжал, разыскивая её. Но только однажды Слава сказал: «Алина тебя зачем-то искала, ты ей позвони», и больше никто ею не интересовался.
Почти через месяц после расставания с Митей Инна заехала домой забрать летние вещи. Слава, всегда вальяжный, ироничный, выглядел подавленным и растерянным. В квартире, прежде отличавшейся идеальным порядком, были разбросаны вещи, повсюду стояли коробки, валялись какие-то свёртки, видно было, что готовится переезд. Инна, чтобы окончательно не расстраивать отца, как могла весело рассказывала про экзамены, про пройденную практику. Слава был настолько поглощен разделом компании, что, узнав от дочери о расставании с Митей и что пока она живёт у подружки, только рукой махнул:
– Алина на днях заезжала, она говорила, что теперь с Митей живёт, а ты от него ушла. Куда вы, девочки, торопитесь! Устроите ещё свою жизнь. Всё у вас впереди! Кстати, Алина до тебя дозвониться не может, она вещи твои привезла, сказала, чтобы тебе отдать, а я совсем про них забыл.
Отец вынес две больших сумки.
– Ты всё не забирай, чего туда-сюда тяжести таскать. Хотя здесь тоже, – Слава обвёл взглядом царивший вокруг беспорядок, – затеряется, потом не найдем. Мы с тобой, наверное, будем в Бутово жить. Там я двушку хорошую нам присмотрел, с кухней большой. Ближе к центру купить не получится по деньгам.
– Пап, не оправдывайся. Я всё понимаю. А Бутово отличный район, новый, зелёный, – Инне до слёз было жаль отца, такого тоскливого взгляда она у него прежде не видела. – Ты сумки помоги до такси донести, а дальше я как-нибудь сама.
