Анна Атталь-Бушуева
Социальная мысль, её идеи права
Расходные узоры самомнения
Ты теперь всё клонишь – лица,
Дав – сознанию умышленный расчёт,
Сердцу глаз и принцу смысла —
Отобрать – фортуны добрые умы,
Их рассказ над опытом – тюрьмы —
Различает темноту, чтоб слиться,
В прошлой самости узора – потому,
Пишет экзистенцией один, не в лицах —
Жадностью оторванный – расходный идеал,
Он умом готов в природу – скалиться,
Отнимая ветер сквозь – оскал.
Шёпот смысла в тоннах – не ему —
Понимает свод пути – в войну,
Отличаемой зеркальной пустоты,
Небывалой личности у мнения – свободы,
Но забыл и этот призрак – моды,
Что ходить узором – пройденного я,
В городских пейзажах – смерти лиц,
Не твоя условная печаль – искусства,
Смотрит в том и ежели – молчит —
Пустозвонно в мире чалых – свету,
Отражённых волей смерти – грёз,
Мании аналога, им слиться —
Ты хотел, на сотнях слов – позора.
Не утратил землю формы – лжи,
Но и та надежда смыта – грязью,
На проталине у собственной – души,
Нет ей права отражать – последний,
Век узора самомнений – пользы.
Что идёт и верхом нежилой – борьбы —
Умирает в той войне – цинизма,
Зная этот миф о праве – лишнего —
Умирать под тонной мнений – лжи.
Секундант прочитавшего чуда
Оторванный – миром пустого взросления,
Немыслим – искусству авралом потери —
Несёт идеальный пример, на неделе —
Свои постоянные вечности – сны.
Они – убирают пустое течение,
Порока в простившем культуру – наследии,
Изнеженной маски на том – горделивом,
Предательском имени формы – забот.
Ушли, как оставили смертью – позора —
Свои несмышлёные тяги – к науке —
Пути секунданта, под сложностью скуки —
Внутри, одолевшего мира – чудес.
На сладком одре измождения – трона,
Он прыгал, что тенью немой – передачи,
По тонкому качеству – новой удачи,
Где смыслом не найденной – воли души —
Оплакивал трон секунданта – природы,
Оторванной миром детали – в причине,
Не быть бы ему – утолённым наукой,
Но завтра формальностью – прятать войну.
Что цифры сложили под лёгким – узором,
Не найденной вечности – мира тупого,
Ты волю прочёл и осталось – немного,
Оставить на цифрах взросления – нам.
Пути идеального света – культуры,
По тем необычным игры – лабиринтам,
Пускает у вдоха – часы диктатуры —
Сплошное довольство укора – из тех.
Секундами сплоченных сказкой – уюта,
Программы задетого сном – эпиграммы,
На жизнь отражает скупое – довольство,
Чтоб выдержать этот – покой от чудес.
Где – ты же, на трон понимаемой – рамки —
Спускаешь иллюзии милой – работы,
Оставь эти вехи, за кромкой которых —
Не пройден твой сон – философии моды.
Не вынес судьбы и забился под цифру —
Спокойный порок очумелого – смысла,
Не ждать ли ему – испытание в муках,
Откуда на трон – не взобраться, увы?
Собственник из нежилой провинции
Хрусталь поднимает слёзы – одному,
Противному чувству – из дали никчёмной,
Оценки фатального мира, к нему,
Уже пережитому праву – достатка,
Чтоб стиль философии – выдержал тьму,
Любуясь культурой понятия – масс.
Ты держишь орла без: чудес и прикрас,
Внутри отражая сомнение – яд,
Об этом устройстве – ему говорят —
Сплошные угодные ветви – противной,
Пути ожидания формы – наивной,
Бороться, что снова поймать – на виду —
Духовное племя разбитой – души,
Истории нищего смысла – раздора,
На крайней поруке из чалого – вздора,
Попутной любви на: делах и руках.
Ты собственной масти – удобный гарант,
Спросило ли время о пойманном – счастье,
Одно – интенсивное поле причины —
Считать нежилым – свой упадок внутри.
В земле, что нашла одичание – миру,
Простила, но формой любви – философии —
Ты строишь провинции – нового света,
А правом искусства стяжаешь – войну.
Остались на ней, неоцененной – масти —
Твои идеалы пути – изумлённых,
Им также опишет сюжет – «на бывалых»,
Не найденных правом достатка – «плохих»,
Любуясь на них – ты очерчен моралью,
И нет идеального мира – раздолья,
Когда негодует провинции – горе,
О собственной жизни – внутри нежилого.
Поколению чувств
Несметный порох тает – на виду,
Одна иду и поворачиваю – взгляды,
Им говоришь: «Сегодня не приду..» —
И думаешь о сердце, как в награду —
Сложил своё имущее – под сталь,
Увековеченное пользой на сомнениях,
Ты нежилое слово – на вуали,
Её – причины думать вдалеке.
Устав, высматривая пошлостью – огни,
Идущей робостью – увиливают правом —
Несметные обоймы, как и мы —
Над прошлым чувством, повернувшим взглядом,
По вечной прозе – линии листа,
Моей причины, в чувствах – открывая —
Ту невидаль, от сердца на кону,
Отродья боли из причины – жить.
Не уходя – поторопись ночами,
Из чувственной тоски своей печали,
Сомнению не дай вонзить – клинок,
В потере разума над одинокой – стаей —
Вороньих глаз и смерти – нам в лицо,
Пока ты ожидаешь ей – детали.
Обдумай прошлым – мысленное я,
Не сожалея принимай – свою награду,
Что в мыслях обратила – рукава,
Перед созданием фортуны – у начала,
Сплелись искомое и точное – тогда,
По счастью философского устоя,
Им верить не спешила мода – вспять
И, говоря, лишь отражала смерти – полдень.
Уча истории причины – помолчать,
В тебе, известной праздником – когда – то,
Над прошлым обещанием – сказать,
Что ты её нелепая – пощада,
Всё целишь лаской пороха – внутри
И, цельность – обещает нам прощаться,
Ты не вернёшься в думах – позади
И временем на том обрывке – счастья.
Странное поле старения
Задумал идеальный, оцепив уют —
Страданий чести в почерке – старик,
Прохожий век уводит – на родник
И говорит, что юностью исчез он,
Но падая – споткнулся на виду,
От обездоленного посоха – страдания,
Что счастьем обнажила меч – молчания —
Твоя природа воли – за уют.
Сбегаются к тебе уплатой – прежних —
Трагедии и параллели жалкой – тени,
Не видим их – оценщик из потери —
Он страху – нежилое на цепи,
За странной маской окружили – мы —
Уют – из постороннего сомнения,
Дожить бы до итога – их игры,
Не понимая старости черты,
Её фигуры длящейся из – тени.
Простил прохожим веком – господам —
Причину катастрофы до последнего —
Источника культуры в смерти – глаз,
Не забывают их – причиной уводя —
Туда, где нет ещё – души рождения,
Под старостью испепелил их – фарс,
Он труден в чести – признака ума,
Достигнут обездоленным, за нас
И движет сном – лишённых параллели,
Таких же стариков – на волю права.
Она в господстве пропадает – завтра,
Ликуя честью большего – звена,
Что мы теперь – всегда одна война,
Просили странных рук пути – обратно,
Исчезли, зная в лирике – на толке,
Что обездвижен иллюзорный – только,
Он в памяти хранит – испуг мечты.
Страдает жизнью старого – мотива —
Твоя любовь и мне она – обычно,
На небе преподносит – счастье мило,
Ты форма философской неги – прошлого,
Уходишь, из обычных дней – печали,
Источника культуры, где встречали —
Погоду символизма мёртвой – тени,
Не выпавшие неги нам – за временем.
Философский забытый договор
Печаль – снимает маски и вину,
Надолго ждёт у сочности – умом —
Проклятье времени – увиливая в том,
Надсмотрщиком искусственной души,
Но дела нет – у потерявшей лжи —
Её восторга плыть – к себе водой,
Пролитой честью забытья – внутри,
Шагая исподволь курьёзам – за бедой.
Нам смотрит философский – господин —
Один – вокруг и мыслью на плече,
Укажет сердце в длительной – свече,
Ей, всхожим тоном – диалекты – раны —
Испили час негодных – за умом,
Простили сумму договора – лишним,
За этой тьмой – негоже к одному —
Искать судьбу итога – ей к отличному —
Искусству памяти – за договор идей.
Пусть ты несчастен в проводах – беды,
Так искупай иллюзии – в воде,
Своей системы мира – перед счастьем,
В печали частью большего – к тебе —
Утроит день за отблеском – причины,
Что было там забыто и почило,
По роли философских стен – уже.
Снимали маску нежели – в начале —
Одни и те же мысли, им теперь —
Ты ожидаешь почерк – от отчаяния,
Поговорить, но не с кем – в глубине,
Уходишь, под трясиной обещания,
Сомнению – о пройденном в огне
И, нет теперь и боли – на прощание,
Увёл, шагая исподволь – к беде —
Твой философский господин – одну нечаянно,
Систему смысла собственной – души,
Её – природы дум не опечалила,
Встревожив рябь на мысленной – воде,
В иллюзиях спускает окончание —
Надсмотрщик – из тени бытия,
Нигде – он искупает в праве знания,
Никто им – не обижен за слова
И, унимают твой восторг – отчаяния —
Твои же мысли идеала – права,
Что был ты, болью на печали – знания,
Из этой цели – потчевать беде —
Её преграды – на одной воде,
Испитой формой философской – чести,
Она не ожидает счастье – знанием,
Пока твой договор – стоит на месте.
Отличение укора темноты
Знает он один – укромно,
Жаль, не верит сердцу, словно —
Пали дни над частью – суши,
Ветер их пронёс – над нами,
Жадный час извил – в нём души,
Опадали мы – ночами,
Здесь, всё думая о слове,
В темноте, которой нет —
Плыли – в тени отражения,
Плоской ясности движения,
Помня солнце их – грядущей —
Линии – на обелиске лжи.
Архэ важен склад – напротив,
Взгляд отводит ночью – против,
Сложных черт из – тени нашей,
На фигурах видя – ад,
Отличил из тех – укором —
Зная, собственное взора,
Что ты есть один – на сердце,
Жалких лет из тени – прошлого.
Думает, о том, что правил —
Жаль, не знает формы – смысла —
Чаша зла – укора нами,
Ей и слёзы слышат – тихо,
Отпадал природы камень,
Отличил здесь смерти – душу,
Темноты, в которой нужен —
Воздух твой у света – лиц,
Ты немел от слова – жизни,
Зная тон, с которым слиться —
Смог упадок чести – ровный,
Музыкальной формы новой.
Знал и душу и том – отправил —
На мечту – из праха правила,
Темноты – внутри обиды,
Думая, что все мы – квиты,
Поздний шаг удвоил – маски
И, на том избит – твой памятник,
Каждой утренней подсказки,
Здесь лежать, что думать нами,
Мы одни ходили – затемно,
Будним снам кормили – прахом сил —
Те печали, что оправдывать —
Не могли и больше нету – сил —
Жить, до боли странной – памятью,
Оправдавшей честь – на отмели,
Смерти воли – в благе падая,
От того в гробах нас – радуя —
Ты один и век – запомнил бы —
Всю печаль от часа – быть другим,
Сном лежать, что думы нежные —
Обагрять раскатом – слова тьмы.
Не прошёл иллюзий век, увы,
Спали сны укора – на тебе
И, один стоишь ты – на воде,
Что и смысл картины света – лет,
Нет цены, что отличить – его —
Страх и силу по пути – умов,
Прошлой сказкой – ворошить того,
Кто исчез в укоре – личных лет.
Текущий день, откуда не приду
Один одинокий потомок – идей,
Ходил из обыденной доли – теперь,
Он – автор и прозы любви бытия,
Гнездится его волевая – фортуна —
Нам, в пригоршне толики – часом ума,
Она отживает и сердцу – вина,
Где нет идеала – то вымыслу такт —
Один выбирает из слова – дурак.
Текущему свету остался – путём,
Измеренным правом, на нём и ему —
Ты автор и враг – удовольствия жить,
Бежать, чтобы думать – одним,
Любить, чтобы спать – рядом,
На верности эхо – другого ума,
Потомка поэта и, в том глубина —
Его – пародийная кладезь небес,
Могил из случайностей – роли других.
В немых остановках пускали – они —
Текущие ливни из масок – разгула —
В другом одичании мира – творить,
Чтоб думали благом – ему открывая —
Могильное солнце из нежности – сил,
Один он летает – откуда печать —
Скабрёзная дура и в том – толчея —
Абсурдного тока – над тенью другого,
Его не добытой – судьбы золота.
Нет спеси любить и старению – блага —
Ты день не текущий и думать – теперь,
Не надо от чувства – забытого взгляда,
Пути преисподней от вещи – на снах,
Их стало, так много – обдумали стало быть —
Другие иллюзии права – врага,
Что день от причины уходит – за правило,
В нём день не текущего смысла – одним —
Один, и стоишь ты – залив пьедесталы —
Рукой аллегорий из жёлтого ада,
Пускай не умеют идти – по раскату —
Откуда немыслим и день – без тебя,
Остыл и управил любви – долгожданной —
Руины манеры – ей волей забрав —
Твою умилительно добрую – силу,
Один ты не стал – на текущих умах —
Кричать, как и эго – сплотив бытие.
Ушло, по отчаянию время – на маске,
Исчез, как и день, утоляя приметы —
Текущего шага нам думать – ему,
Взобравшись на горы – пути идеалов,
Откуда не видно и часа – вины,
А день, словно сказка – кончается страшно
И, нет постамента – увидеть беду,
Сплотило и полное время – мораль,
Один и одна безысходно снимали —
Часовню из тесного круга – былин,
Дороги вопроса на берег – отчаяния,
Где выпали слёзы из слепка – руин
И, ворон клевал безысходности – манну,
Любви одиночества в небе – других —
Пути преисподнего часа – до счастья.
Так был ты не против – увидеть свою —
Любви безысходность и чашу – пространства,
Но тело своё на текущем ходу —
Ты видишь иллюзией, словно приду,
Обнять, над причиной – особенной роли,
Где время пародии – тешит вину,
Опорного света из наледи – каждого —
Текущего часа – дожить по уму,
Доигранной формы до сердца – руин,
Желая оттуда прийти – безысходно —
Ты видишь искусственный берег – один
И, смотришь ему – на нетленное счастье.
Зов прощальной меры смысла – умирать..
Не твоим – ты стал, в минуты —
Робостью, что ходят – за —
Измышлением, быть мудрым,
И тащить – свой мул – едва,
На равнинах – обнадёжил —
Странный вепрь – судьбы такой,
Дух, твоих исконных мук,
За – пародией гнедой.
Снедь, что наледь – бьётся чище,
На роду, всё станет – нам —
Упреждать и ждать – отличия,
За прощальной мерой – глав,
Сил произведения – отнятых,
Над пустынной – синевой,
Что задетых, то и ладных —
В жар – истории скупой,
Ты прощальный смертью – ратник,
Стал и меру в том – нашёл,
Искушая, весь на плахах —
Рим утопии, что счёл —
Вечность ту – отравой грамоты,
И скабрезной нишей – стран,
В праве – пролагать им время,
На твоих манерах – понимать.
Быть ли ужасу – всё тайным,
Думать и от смысла – ждать —
Время, истощённой памяти,
На развалинах и паперти —
Унимать – свою беду,
Лишь, по часовой отваге,
За твоим и смертью – малым —
Утопическим ключом —
Нас оставили, что сватать —
Не хотят и местью – завтра —
Поднимают тлен – земной —
Те скупые смерти – доли,
За расправой, голодом и кровью,
Чтобы лучший праздник – лишь —
Ты, в гнедом исчадии – видел.
Рима, что остаток им – провидец,
Утопал и в счастье – завтра,
Всё оправдывая – раны,
Нам, за искушением были —
Говорил и смертью видел,
Сколько глаз – прощальных в веке,
Насмотрелись – над собой.
Жив и твой – порочный в страхе —
Роли быть, что ад на – плахе,
Светом прямо, над собой,
Пролетая и стремясь —
Личность в воздухе – расправить,
И гнедой, на том – оставить,
Идентичностью, что равной —
Силой мести – жить и ставить,
Лучший мир, на свете – том,
И на этом смертном – теле,
Просыпаясь, чтоб хотели —
Жить, под мерой смерти – лично,
Страх и поводырь – отличия,
На стремительной оправе —
Жалости – к своим мечтам —
Обособленным, как страхом —
Ты прочтёшь их – светлый прахом —
Меч и возраст склона – миру,
Оставлять, свой прах, в могилах,
Зов прощальный, в них – минуя,
Что и в смерти – повинуясь —
Жалостью, к последней чаше —
Унимать, свой тлен и трепет,
Зова, перед ролью – нашей.
Вывоз мечты за собой
Край терпел свою удачу,
Вымостил следы – назад,
Где, за долгом – мысли плачут,
Проведя тот круг – фортун,
Мести, за мечтой в придачу —
Отпуская сладкий – сон.
Видишь ты и сразу – время,
Той идиллии – внутри,
Развивает склон и память,
Почерк смысла – нам за имя,
Прошлым, вывезенным снова,
Об устройстве зла – знакомого,
Что печатью стала – долга,
Ждать и говорить – уму,
Распростившись, что к чему —
За мечтой – уснули вместе,
Вынос памяти и – слова,
Зла телесной формы – чести
И труда из благ – за дорогое.
Отпускай и форму света
Идеалом ты находишь —
Фото имени над – старостью,
Об итогах прошлых – всходишь,
Тленом фигуральной – лжи,
Запредельной нормой – носишь,
Имя, без того, что ждали —
Обличители и центры – впереди,
Форму света – составляя,
На глазах строптивой – стали —
Те позорные их – лица,
Красным тленом зова – паперти,
Большим показав – слог горя,
Частый холод вновь – уносит,
Производный вид над – нами,
Отпуская тленный – холод,
Без земли и степи – крайней,
Ценности у мук – напрасно,
Что одни устали – памятью,
Вспоминать тот ужас – счастья.
Более, чем цели взглядов,
Издавая шум им, в радости,
Ты восходишь как и – старость,
На одной ноге, за папертью,
Бога, что унёс – однажды —
Свой нетленный смерти – ужас,
За могильной ношей – нужных —
Слов – у декаданса счастья,
Всё живёт их – память в лицах,
К нам идёт – разлитой рамкой,
На одних ногах, рознится —
Отпуская форму – странного —
Диалекта в смерти – по ветру,
Их оставил злой – поборник —
В век морали, что не помнит —
От своей фортуны – разницы,
Ждёт за именем – напрасно —
Выход счастья в мире – каждого,
Отпуская слов – на паперть,
Вновь проходит – смертью на ногах.
Собственный Неба источник
Словно имя, исподлобья – черт души,
Ходишь словно, опуская чашу лжи,
Серый воздух разогнулся – на ногах,
Звонкой формы, между близостью любви,
Небо всходит, отражая – ценность дней,
Не сегодня, проходить – мечте твоей,
Между формой и обыденностью – лет,
Смертью помня – обезглавленный портрет,
На фортуне одичания – Небес,
Долгом мира и причудами – над ролью —
Постоянно бередишь её – любовью,
Жалкой роли и очерченной – у рта,
Собственной причины жизни – сна,
Говорить, или оставить – сердца враг,
Поведения фортуны, на ногах,
Жизнью боли и обыденной – тоски,
Над причиной обличения – других.
Словно вспомнил Неба вольность – и затих,
Этот скорбный, говорящий имя – стих,
За характером и мыслью, как родник —
Обитает слово в форме – на одних,
Присказках и смыслах близкой – тьмы,
Нечем обличать её – сыны,
Человеческого взгляда и – войны,
Собственного веса воли – говорить,
Близостью и правом, миром толка,
Нежели забыли ролью – Бога,
Те оценки старости – взаймы,
На аду, что присказки – войны,
Отражая вес у собственного – рока,
Болью хоронившей страсть – порока,
Близости и счастья, как прогресс,
Человеческого взгляда сквозь – причину,
Видимого солнца в благе – личного,
Из источника причуды – над бедой,
Ты отлил свой праздник – неземной,
Стал, над каменной опорой – ниже веса,
Говорящих мыслей слова – в нас,
Социальной рамки слов – прогресса,
Забирая вольности как – сердце,
Мира грёз всклокоченной – души,
Что оставила те дни – благого рая,
Ожидая чёрный день, как пламя.
Покалеченной души испуг и – время,
Частью жизни долговременной – любви,
Нас оставит жизни слово – в ней,
Ценным изобилием и – долгом,
Стать над Небом утопичным – здесь,
Как оставленное счастье – за порогом,
Одичания и истины – прогресса —
Говорить, что оставлять – любви конец,
Не единожды – над собственным упрёком,
Личной формы – собственного Бога,
Что оставил юности – венец,
Ускорения и жалости, как право,
Той весны – оставленного завтра,
Безысходности причины долгой – тьмы,
Обязательства – над птицами упрёка,
Небо в них так говорит – опять,
И причина снов – снимает строки,
Жалкой пустозвонной формы – глаз,
Лишь они оставили – дух Бога —
Между Небом – безысходной формы,
И причины думать, там внутри —
Частью боли одичания – восторга,
Декаданса личности, так строго —
Миром управляя в жалость – Небу,
Окончания им смысла – долгой тьмы,
На одних ногах – из толка,
Одичания и века – до войны,
Волей философской дна – причины,
Не снеся их смысла и – отличия,
Счастье убеждая верить – притчами,
На безликой полноводной – тьме,
Ты оставишь юности – те лица,
Чтобы вновь их – убеждать ещё —
На ногах конца фортуны – слиться,
Словом жизни и достатка – мира,
Чёрной чередой пародий – смирных,
Обладания картиной смысла – века,
Сном хождения из мыслей – человека,
Без причины думать, словно жить,
Занимая вечности – восторг,
Ты уходишь правом нам – на притчу,
Жалкой жизни и немой – тоски,
Словом их оформленной – причины,
Видеть благо истины – как мирной —
Утопичности иллюзии внутри – ума,
Неба собственного умаления – однажды,
Разбивать основу чаши – мира,
И ложась по крикам личной – тьмы,
Различать прогресса схожий – век,
На одних ногах причины – роли,
Словно ходит миром – человек,
Жизнью обделённой сном – причины,
Философской истины над – нами,
Небом уготовленного фарса – жить,
И разбитой участи – другого,
Мира слова, на причале – скованно,
Ты стоишь и формы – собираешь,
Лишь одним источником – внутри,
Зная философский крик, над именем —
Времени, что мир – остановило,
До причины откровения – войны,
Ставшей юностью разбитого – испуга,
Личной жажды проходить – другим,
Неестественным, над правом лжи – пороком,
Обезличенного волей страха – жизни.
Лично обделяя слово – толка,
Видимого солнца цельной – тьмы,
Ты – источник власти, над порогом —
Истощения опоры вечной – лжи,
Всё идёшь и странствуешь – над Богом,
Сон роняя потугами – мира,
На основах крайнего – мотива,
Различать судьбы конец – вдали,
Человеческого счастья, словно мифа
Обывательской причины видеть – сны,
У своей опоры власти – тьмы,
Слов желания и долгожданной – формы,
Болью обнажая верность – толка,
На ногах войны упорно – долго,
И иллюзией до новой – череды,
Человеческого одичания, как воли,
Истины, над исторической картиной —
Понимания любви, как сна – утопии,
Возле права вольности – своей,
Брошенной причины жить – на ней,
Как творимый фарс любви – порока,
И подобия у скованной – рутины,
Философской правды нежить – Бога,
Оставляя сон мучимой – тьмы,
На ладонях словно – до войны,
Отличения нам права – у порога,
Собственного сердца злого – толка,
Боли здесь, что ценности – истории,
Проводившей юности – венцы,
В остановленной могиле слов – вины,
Понимания той близости – войны,
Всё равно, как социальный – день,
Неба формы открывает – только,
На стоящий ценности – порог,
Осмысления утопии, ей в срок,
Одичания и лжи – понурой тени,
Серой мании ходить – судьбой забвения,
Между веком нового – покоя,
Поколений мысли словно – двое,
Понимают собственное – слово,
Сна источника – у берега другого,
Чёрной философской призмы – пламени,
Разделяя путь основы – мира,
На могилах сна иллюзий – жизни,
И другого поколения – мотива.
