Анна Атталь-Бушуева
На злобу дня по воле – потому
Пролог:
Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго
бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых
словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё
потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу
самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней -
ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого
нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков
будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают,
а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает
твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и
забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он
также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей
жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта,
хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает
твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.
Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд,
а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе
народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и
лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они
– свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на
пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим
поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на
злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет
психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о
насущном города. Но в каком бы ты не жил – он прямо и скупо
приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув
незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять
на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно
слились вехи самозначительной гордости.
Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города,
публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на
точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд
внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь,
а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному
благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на
твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и
пожиная плоды трудов вселенского хаоса – ты притворился уже
мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с
трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же
отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему
состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь
так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь,
пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет
тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И
ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в
который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и
только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого
движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного
мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или
собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё
надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления
всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую
даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии
страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела
твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.
Глоток из преисподней
Не вылепить с плеча – своей игры,
Что хочет обгонять – слепое время,
Ей дать одну медаль и ту – взаймы
Не страшно, к слову – выжимая рай.
Но этот горб опять спадает – с краю
И тяжко тянет – в гиблые места,
Одним идти – по тротуару счастья,
Другим – нуждаться в почести истца.
И в этот день – не меркнущей надежды
Я вновь бегу оглобли – в страх судьбы,
Я их несу – от утоления быть бы
Одной из прошлых казней – до весны.
Весь день глоток неясного – веселья
Играет между стен – каприза сном
И дует ветер мужества – о том
Превратном теле – незабвенно глядя.
На сон во мне – ты отражаешь вид,
Он – утончённый, сгорбленный от раны,
Но этот день, увы, притравлен с ним,
И что – то хочет высмеять – опять.
На дне воркует оттепель – для завтра,
Она не знает – было ли веселье,
Но этот воздух, как глоток похмелья
Беру в объятья – ложной суеты.
И там несу, чтоб обратить года
Внутри прекрасной почести и – славы,
Что сам того не зная – был бы рад
Ты ими создавать – прекрасный сад.
Для жилы утончённого – веселья,
Для райской кущи – между стен ума
И только ток восторга – нам до дна
Не воздаёт искусственные – звёзды.
Они – блуждают в римском Колизее,
Они – застыли между страхов смерти,
И только ты – глотком их узнаёшь,
Как воздух давней участи – в глазах.
Открыли этот рай – прискорбно люди,
Отдали свой глоток и между – вида
Всё судят то прекрасное – начало,
Где воздух был вдали – упорных гроз.
Из преисподней изливало – чудо
То миром слитой выжимки – на утро,
Одно фатальной повести – отродье
И то – прискорбно в умысле за нас.
Неясно будет живо ли – оно,
Не видит сон проклятья – от науки,
Где твой глоток ползёт – от этой скуки
И хочет стать упорнее – в глазах?
Он только ждал искусственное – жало,
Им сам, впиваясь между стен – проклятья,
Чтоб стать живым и в том прекрасным – адом
Всё понимать, как личности – мечта.
Застыло в смерти между
Застряло, как не пройденный игрок,
Застыв – опять, и где – то от порока
Завидуя своей причине – в нас
Забыло одичание – от глаз.
Не вышло чуда – в дерзости нести,
Чуть слышно окунулось – между нами
Одно деяние и стало – помогать
Идее вольной участи – летать.
Под сим пером – осунувшись немело
Застывшее под чудо – человека
То общество, что снова в нас – смотрело
И смертью ожидало – в небе рай.
Из нечто укорительного – в смерти
Оно несло свои притоки – жажды,
Но смутно представляя в том – одну
Остыло в сущей подлости – за этим.
На образ смерти – снова положу,
Застряв от слов смущения – со скуки
Твой образ обязательства и – муки,
Что так теплеет – между страха снов.
Он чуда ждёт и в этом – оперение,
Он выждал счастье в обществе – ещё,
Когда прошло внутри – одно мгновение
И стало тихо – от соблазна слов.
Но смерть не видит чудо – от порока,
Она стоит и смотрит в нас – смущаясь,
Что мы не знаем чувства в теле – срока,
Что там давно забыто – сном прощание.
Весь этот день оставил – сожаление,
Создал тот чуткий образ – идеалов,
Но смотрит в час от общества – застыв
Внутри порока счастья и – веселья.
Где твой остывший чести номер – взгляда,
Как совесть сожаления – от смысла
Всё вышел внутрь, смотря и этим – надо
Идти за солнцем вдаль – обратно к людям.
Что хочешь ты иметь, и что – застыло
На том притворном образе – проклятья,
Где смерти вдаль виднелись – очертания
И стало поздно умирать, где надо?
От этих черт застывшего – веселья
Ты мечешься и словом – ждал напрасно,
Ты видел сон прекраснее, что смерть
Над чёрным очертанием – за счастьем.
Ей вышел срок о том, в котором было
Исчадие иметь – притворный искус
И им вилять для испытания – в мире,
Что сном смотреть в вину – её проклятья.
Где ты стоишь и жало этой – петли
Не образ слов и не пролитый – полдень,
А только шанс достать – до звёздной глади
Среди веков – от чувства этой знати.
Не серым сном, не испытанием – вида
Ты сам не видел смерти близко – миру,
Но стал в надежде слов – её кумиром,
Как форма философской – в том боязни.
Заискиваешь между стен – причины,
Её ведя от общества – из сплетен,
Но ты один, в том счастлив и заметен,
В застывшей части смерти – между нас.
Высокие стены раздора
Насколько невнятно ты вышел – ему,
Проклятому смелостью формы – уму,
И там, оставаясь – искал перелёт
От тождества мысли – обратно во тьму?
Не стало причины от личности – той,
Ей слово раздора – не вняло покой,
Но что – то отыщет – в немыслимой тьме
И видит оттуда, как будто – в войне.
Ты стал этим роком – над смелостью жить,
Всё ждёшь свой проклятья – странный изгой,
Где он породнится – над вольной тоской,
Где будешь стареть – в обещании счастья.
Себе ли, от личности в страхе – иметь,
Себя от критичного возраста – мысли
Обратно во тьму – для дозора хранить
И ждать обещание сцепленной – маской.
Так видит раздор – по готической тьме
Твой общий источник – внутри перелива,
Он слову тяжёлый и в обществе – мне
Ведёт обещание в смерти – ревнивой.
Застыла, что пройденной маски – его
Проклятая стела, она, где и слово
Стояла в начале искусства – вокруг
Прямого раздора – от наглости муки.
Но в этом покойнике смелости – ты,
Всё ищешь надменные стены – черты,
Всё хочешь убить обывательский – искус
И снова раздаться – в противном аду.
Что чёткой главой – непременно веду,
Что знает вокруг обещания – маску
От личности сложной – над волей уму,
Над словом внутри – образованной сказки.
Ей небыль спустила твой воли – полёт,
Ты стал очертанием месяца – в теле,
Ты вжился, как общество слова – уму
И шепчешь готическим возрастом – тьму.
Она ли летает под властью – маня,
Она, что прикормленный возраста – мира,
Отчётливый призрак – для истины нам
Над нежной главой – под трудом постоянства.
Где стены сомкнули свой купол – вдали,
Они, что и небо – по серому скату -
Неявные возрасту слова – огни,
Не знающей юности – жить по закату,
Где волей остались жить – только они
И ждут эту свойскую небыль – от завтра,
От муки, что ищет претензии – мира,
Где серые своды – бегут от руин
И ищут свой путь – по затерянной маске,
Ей стало летать – необъятно легко,
Но стены раздора – всё ищут тебя,
Твой искус объятого ужаса – мира,
Где жил ты один – и опять далеко,
Где стены сошлись – в необъятной причине
По тяжести слов, где летают секунды
И странно внутри, управляя другими – идут.
Если не пробуешь часть
В странной тоске – из двоих
Небыль сложила свой – день,
В нежности видеть – свой стих,
В нём, как искусство – твой сон.
Свой, как и прошлый – за нас
В нежити, чтоб подрасти
К счастью ли личному – вдруг,
К обществу – в смысле разлук.
Если не пробуешь – часть ты,
Если под странным – клеймом
Стал обращаться, как в старости
К найденной пропасти – в том.
Этим ты страх свой – рисуешь,
В прошлом, как сломленный повод,
В разнице возраста – видеть взаймы
Точные слов обращения – к завтра.
Если не пробуешь – частью вины
Ты отгадать – изумление в толке,
Стать, как искусство для этого – долгим
Сном провидения – в медленной тьме.
Ты обойдёшь свой притворный – родник,
Свой обнадёженный слова – источник,
Вслед от которого – ты лишь возник,
Чтобы создать – свой утерянный мир.
Эта граница – под сном пирамиды
Вертится ложью и крутит – мотив,
Эта прискорбная мина – нам прежде
Стала реальностью снова, что мир.
Если не пробуешь к ней – обращаться,
Вверх или вниз, то над смертью – смотря
Ты, как и слово – над этим вращаешься
Славой ли в вечности – к части её.
Сложной не стать от повторной – причины,
Ложью не высмеять – эту примету,
Только идёшь ты по возрасту – мира,
Сам охраняя – свой казус от света.
Нам привидение видит, как чувство,
Если не сном – отражаясь за светом,
Нам не предвидится жить – этим миром,
Только глотая – от ветра тоску.
Здесь обещанию к сердцу – ответит
Малый источник, что власть дилетанта,
Он, как и впрочем не видит – примету,
Только лежит в безыдейности – прошлого.
Слову не ставит один – многоточие,
Жар идеала и в этом он – точен,
Словно над частью – скосила примета
Тайные вымыслы – в жар мудреца.
За пирамидой – не светит и льёт нам
Это внутри пародийное – чувство,
Сложно оставив фантомы – ответа
В части судьбы – безызвестности, где – то.
Посмотришь на осенний лист
Везде несмело воплощают – рай,
Ему отдавшись мудростью – за слово,
Везде идут тлетворных снов – мозги
И пробуют разнять культуры – стиль.
А ты один остался звать – любовь,
Её вину для личности, как лира,
Как шаг искусства – в малой тишине
Для той, позорной частности – ума.
Но где посмотрит твой – мотив вины,
Там, вдруг осенний лист – слетает миру,
Он жёлтый вровень – странной суете
И весь прогнил от тяжести – ума.
Ты им поговоришь – для жизни этой,
Отдавшись странной правилу – примете,
Ты видишь сон чутья – в одном поэте,
Он сам страдал – от наглости слепой.
Что вровень шла – с любовью идеала,
Что знать могла от мудрости – изыска
И в той главе – ты жизни под начало
Стал осенью лететь – под драму риска.
Стал слов слагать плохие – монологи
И в том твой свет искусства – идеален,
Он жёлтый, как листок приметы – правил
И очень злой по обществу – за это.
Приятным сном в утробе – монолога
Ты ждал свои года – от жизни мира,
Ты был один одет и в том – строптиво
Стал душу открывать – для слов и жил.
Но твой осенний лист – не тем служил,
Он был основой ветра – многогранно
И той потёртой раной – между права,
Откуда ты воспрял – ему рукой.
Посмотришь между общества – с тоской,
Затем её, как нежный квант, любуясь
Ты в нас преобразуешь – в лицах сна
И только жёлтым светом – нам весна
Одну примету видит, что и память,
Что листья слов – под идеальным ветром,
Когда от той поры – ты жил поэтом
И всё смотрел – для счастья и веков.
Твой жёлтый лист исчерпан – для оков,
Он будет жизнью обозначен – в людях,
Как тающее слово – между судьбами,
Смотря в которые – ты ощущаешь нас.
Уносит чёрный звук
Уносит чёрный звук – внутри ума
Спадающее слово – на сегодня,
Над трубным зовом, чтобы не пропасть
Внутри его – покладистого сна.
Как вышел ты внутри и мне – не больно
Украдкой обонять – причину сна,
Что носит чёрный юмор – и тогда
Ты сам ему – присутствуешь учтиво.
Заводишь дух моральной – темноты,
А зов твоей души – по перекатам
Такой же вешний, словно бы цветы
Сошли – на перепутье слов – вдвоём.
Что можно рок укладывать – опять
В искусство мира – сложное, как мода,
Как сердце – по истории над днём,
В котором стало обществу – опять
Не мило думать в лирике – о чудо,
Не спать ему – над чёрной красотой,
То вдаль нам унося – природы утро,
То высмеяв для общества – деталь.
Её прибила музыка – под чудо,
Под звук трубы в иллюзии – опять,
Что чёрный свет – роскошного испуга
Всё тянет необъятно – друг у друга
Манеру слова – думая опять,
Её следы тебе спадают – просто,
Так видно, что из чёрной мглы – несут
Причину думать в обществе – не устно,
А просто по иллюзиям – летать,
Внутри уносит чёрные – модели
Твоя фигура странного – ума
Тот авангард, где думать надоели
Те ноты в чувствах, думая со зла,
Но свет добру не обещает – пусто
Идти, туда где формы твой – ответ
Всё воет на трубу, пока ей нет
Природы ждать – немилое так просто,
Недлинной чередой – ходить и жить,
Что звук степной у памяти – души,
Его умом опять – не сохранить,
Им можно только выучить – огни
Над светом, от которого бежим
И просим чувству страха – осторожно
В заглавии ту ясность, чтоб прожить.
Оторванный от души
Здесь нет твоей поэзии – уму,
Здесь ровно дышит небом – идеал,
Он был твоим, он что – то соблюдал,
Пока тряслись по карме – остановки.
Но вышел путь, а поезд не дошёл,
До той, в которой думать – по уму
Ты сам не смог, но воешь – на луну,
Когда ей можно в обществе – дышать.
В оторванной причине – всё бежать,
И думая – куда бы деть причину
От формы, по которой ты прожил
Свой неба исключительный – предел.
Для славы, для семьи и только – сам ты
Не знаешь, что уносишь – для неё
Свой звук приметы – долгой тишины,
Когда из поезда – ты вышел на перрон.
А таяли вокруг тебя – приметы,
А воздух был, как ландыши – в саду,
Что помнят – идиллическое лето,
Там умыслом ты выманил – одну
Примету думать – в счастье без тебя,
Без слов покойных, будто бы опять
Ты сам идёшь – по вольности ума
И дышишь – для оторванной души.
Белело вдаль и укоряло – слово
Твоё пространство – в думах о себе,
Пока ты сам ему – не надоел
И счастьем заодно – не вывел день.
В тот день – ты оправлялся и ожил,
Как будто форма муки – одолела
Твои следы утерянного – завтра,
Где сам не смог ты – душу угадать.
Ей был намёк, чтоб образом идти,
Чтоб жить искусству мира – поредея,
Но ты исчез в том виде – для неё,
Как алый свет иллюзии – в руках.
Оторванный во свете – на веках,
Что ждёшь искусству – нового забвения,
Но сам не можешь – лично укорить
Судьбы причуды, будто бы – любить.
Призвание не покоряться
Может вышел твой срок и – осел
В мелководье – близ странной тиши,
Как и смерти противный – оскал
Между давностью – странной души.
Так не может твой бег – от себя
Привлекать одиночество – грёз,
Так не будет он жаром – внутри
Укорять – эти смыслы всерьёз.
Для обиды не пройденных – лет,
Для судьбы, от которой бежишь
Ты не знаешь, что только молчишь
В посягательстве смерти – к лицу.
В привлечении слова – во вне,
От которого сыпали – розы
Свой последний мотив – монолит
И бежали затем – покорить
Твой причудливый жизни – порок,
Твой остаток, в котором несмело
Ты устал удивлению – в срок
Обижаться, чтоб только – нести
Эволюцию – в мысленном я,
Как обычное в образе – смело,
Достояние сердца – под стиль,
Над которым паришь – в глубине.
И над ним ты не пишешь – уму,
Чтобы жизнью опять – надоело
Привлекать – ту реальность за зря
От иллюзии в образах – я.
Где ты слышал – свой истины смех,
Где судьбе не корил – одиноко
Слово милое – только в пороках
Ты его отдалённо – хранишь.
Непокорное счастье – во сне
Вновь не будет – прелюдией миру,
Непригодное ужасом – мне
Нам не учит, что можно иметь
Этот образ, который на смерть
Не поставил – свой юмора поздний,
Обывательский слог – декаданса,
Чтобы в прошлом его – угадать.
Но не сносит призвание – путь,
Не узнает от чувства – по сроку
Твой мотив, от которого суть
Неприязнью – бежит по углам.
Только ищет свой смерти – исток,
Только жаждет обнять – обещание,
Что простил ты себе – за любовь
И нелестно всё смотришь – в окно.
Пророчество не нам ли отстаёт?
Пока не думал – пала в тишину
Твоя привычка думать – за двоих,
Пока её держал – катился в ту
Претензию – для счастья от благих,
Изжитых лет, что чудятся уму,
Что словно золотое – ожерелье
Не спят внутри картинного – ума,
А только расправляют небом – день.
Пророчеству – не слышен этот звук,
Не виден дух погибшего – доселе
Искусства – ждать причину для двоих
Или идти – по тропам для ума.
Что жалко быть ему – таким, едва
Твой чёрный мир – растает по потуг,
И где – то ходит слово – для тебя,
В пророчестве ли – странное от чуда.
Оно внутри не падает – к любви,
Оно учтиво ворошит – твой мир,
Но сам ты убеждаешь стиль – хранить,
Что душу от – прямого благородства.
Застыл и замер – мёртвый оборот,
Что снова отстаёт своим – мирам,
Но тянет слов – тяжёлые мотивы,
Как будто будоражит – их приют.
Так быстро спало общество – ума,
Так сильно утомила – эта пища,
Но сон в тебе – ещё сильнее зла,
Как будто ты им – носишь приговор.
За светом жизни, за одним позором,
Как маленький глоток – своей любви,
Что душу поднимает – до зари
Ещё свободной в чувстве – понемногу.
Та тяжесть лет – клянётся и крадёт
Причину слов в тоске – прямого звука,
Что хочет жить ещё и – смелость ей,
Как бодрый день – упрямой полосе
Сегодня будит роскошью – разлуки
Твой крайний зов – по умыслам души,
Твой лучший путь – по образу пророка,
В котором спал ты, словно не дожив,
Не подойдя – к различным снам ему,
Не оброняя – слово в тех, кто рядом,
Ты снова облачаешься – внутри
В верховный путь – по умыслам, храня
Ему – покорность завтра и причуду,
Ему – твой юмор пришлого за стиль,
Но что же ты отстал – к любви ума,
Когда одна спадает – пелена
Над ловкостью – приученной души
Искать твои страдания – от рока,
Как здесь, блуждая в личной – темноте
Ты чувству сложно – отвечаешь толком?
Над маленькой игрой
Над маленькой игрой – никто не свят,
Никто не учит жизни – по себе,
Что ходит только в чувстве – и вине
Под страхом – опадающего сна.
Но живо там – твоё приличие в нас,
Над маленькой картиной – в уголке,
Что холит чувство, будто обаяв
Свою причинность – думать в глубине.
Под словом человека – ты просил
Искать манеры сам, их не рисуя,
Их пробуя за взятый – приговор,
Но так же к счастью – подлинного я.
Над маленькой главой – его рисую,
И что – то помнит ужасом – скорбя
Твои черты, где им вести – нельзя
Свои года – под мужеством от судий.
Прикинув тонкий воли – эполет,
Раскинув жалость злобного – поверья
Ты душу сам рядишь, откуда нет
В ней столько страха – может до меча
Иль просто ты не вышел, как и я
Над маленькой игрой, внутри робея,
Но только в ужас – подзывая время
Ты шепчешь слову – будущее для.
Над тем, что остановлено под нами,
Под серой тиной – около воды,
Где жизни нет, но только от беды
Ты ждёшь преграду – личностью ответа.
Что было правдой – может не успел
Понять в своей немаленькой – душе,
Но только ждёшь иллюзией – шаги,
В которых стал ты – миром управлять
Над маленькой игрой – её приметой,
Пока пришёл твой мир и – идеал,
Он также стал – той маленькой кометой
В руках у счастья, будто бы – опал.
Им виден свет, им видны – обелиски
И серой сном гранитной – полосой,
Им сразу все видны – покорно к низким
Камням искусства – в образе души.
