Анна Атталь-Бушуева
Детективный шаг депрессии на льду
Пролог:
Когда стоишь, когда в аду ты медленно листаешь свой дневник
– твоя манера говорить всегда прекрасна. Она довольна, что сегодня
ты сам себе внушил приличный ужас, где маленькие капли пота
стекают символизмом прямо в ад. На льду ли ты стоишь, но
чувствуешь в уме, как восторг уже не нужен, а только
психологическое чутьё жизни сковывает насовсем. Твои близкие
забыли о тебе, о твоём мире предвидения и только шелест бумаги
видит их тени. Когда ты ходишь по городу и смысл проникновения в
ад – ещё теплее, чем эта солнечная погода. На улице тихо, как будто
всё замерло в непримиримой тоске и скуке с реальностью. Но ждёт
ещё, что завтра ты напишешь новое бредовое осознание своего
медленного ужаса. А потом как на льду будешь уговаривать себя не
сходить по пути символизма вниз, а только кричать и плакать, что
ещё не всё потеряно. Но могут ли твои близкие уметь осознать эти
потери или они также в будущем слышат свой вопль между
непримиримой сущностью выше других людей? Она то и дело
поглядывает на твои письмена и трогает личное самолюбие, как
будто холод унижения подкрадывается сегодня к зеркалу и вопит.
Там, где ты стоишь нет никого. Только образы самого себя ещё
живут в пустынной предусмотрительности говорить чище и дальше,
сбивая с толку твоих нынешних врагов. Но были ли они на
предвзятом поле субъективного ужаса или опять хнычут в пустоте
символизма этого мира? Эти слова, как образ публицистики могут
напророчить тебе иное состояние восторга, а могут просто увести в
небытие от личных невзгод. Этот сборник посвящён разбору личной,
символической ноши искусства в себе, когда ты прочно стоишь на
льду внутренних переживаний. Скатываясь от пророческого
существования прямо на своё жизненное чутьё, в котором стало
темно. Также, как и в твоей квартире, на том совершенном мире,
исподволь которого на тебя смотрит многолюдный поток
интересных людей. Они также вынесли субъективное чутьё из твоих
образов литературы и видимое солнце уже не кажется таким
горячим и зорким. Оно просто смотрит на тебя с обожанием, чтобы
забыть внушаемый ужас жизни на этой Земле. Или на другой день
вынести ещё кучу разновидностей потерянного ужаса в своём уме и
настырно ухаживать над состоянием медленной смерти в руках.
Когда уже дедуктивный свет предсказывает тебе, что всё кончено.
Ходить по льду городских улиц также мило и легко, как
скользить по противовесу мысли в уме. Когда ты сам поднимаешь
свои глаза напротив субъективности страха к лицу. Там ты
задаёшься ещё одним вопросом: «А что же будет дальше?» – и не
знаешь, что на него ответить самому себе. Этот мир стал для тебя
совершенным, но не по математической траектории подсчёта
времени, а просто, вглядываясь в стихи своего мимолётного
настроения. Им также нелегко жить рядом с тобой и говорить автору, что
сегодня происходит вокруг. На этом завеса жизни не снимает
свой шёлк тоски, а только прочит личное право идти дальше и
дальше, а потом сжимать новое чудо в руках. Как будто ты сам
придумал свою жизнь внутри литературного образа и пишешь новое,
подвывая себе под тон городских улиц. Забегая вперёд на
возрастном поле переживаемого ужаса и дедуктивно складывая
стихи в одну прочную картину смыслового управления своей
моралью времени. На том же шагу, где и сам ты стоишь и мысли
ходят вокруг единообразия смысловой утопичности быть писателем.
А потом убегать от страха над точностью этой последовательной
жизни, в которой ты сам и расставил ужас по непредвиденной
точности смысловой конъектуры. Она жадно впилась сегодня в твои
мысли и шаг за шагом предвидит ход любви писателя к своему
творению. Если и неживому, то точно более снисходительному, чем
вся твоя прошлая, символическая жизнь.
Мрачный дилетант у муки
Из мелкого раздора новостей,
Из утвари промышленного слога
Ты ищешь форму призрака страстей,
Едва задвинув оборотня – в тьме.
Ему ты ищешь сложности в мозгу,
Но чешешь словом, словно укоризной
И тает в каплях созерцания – тьма,
Что ложь ещё нашла – тебе едва.
Но прав ли твой умеренный – оскал,
Что может дилетанту ты – не годен,
А может в правде вымела – любовь
Ещё один осколок – изо льда
На дне лежащей впадины – под толк,
В котором мраку выеден негодный,
Один прискорбный миру – дилетант
О стройный вальс претензии – в аду?
Он только хочет мукой управлять,
Он злом увенчан – за мгновением платы
И между снов ему – ума под дождь
Едва в глазах – задвинутая правда
Ещё скользит по долгой мостовой
Там, где у смерти не осталось льда
И будущий покойник смотрит – нам
На это тело в вымершей отгадке.
О мрачности, что в форме бытия
Ещё не видно ей – порога счастья,
А гордый дилетант уже – сомкнул
Глаза – придвинув ящик под упор,
Он точно смотрит праву – на тебя
И сглаз судьбы мерцает – о вопрос,
Что будет ли на будущем – о нас
Ему в судьбе – разбитая заслуга
Или по счастью встретит – о её
Творение – твой строгий парадокс,
Что мы уже отчалили – внутри,
Но смертью живы в прошлом – наяву.
Мы там стоим и мрак проходит – мимо
О жилу стройной качеством – души,
Ожив к себе реальностью – пока
Страдает формой мира – дилетант.
Он знал свой строгий юмор и – его
Прононс – был только качеством ума,
Он знал, что он никчёмный, но подрос
И мука охватила глаз – сполна,
Как жили в форме страха – эти дни,
Как душу нам всё время – понимали,
Но мёртвые они остались – близ
Скульптуры этой мрачной красоты.
Что жили долго в призраке – своём,
Что тщетность охватила – бой судьбы,
Но выпал сердцу – равный дилетант,
Он был готов идти – до той войны
И смеркло солнце мира – по углам,
Настал неровный шанс – наедине
Уйти из жизни в воду – по вине
Той муки сердца злого – в укоризне.
Там плыл к тебе той вечности – маяк,
Он водной гладью расправлял – круги,
Что формой – только тщетностью ума
Ему видны – на космосе приливов.
Для мрака ты один и эта – ночь
Ещё твоя, коль миром – дилетант,
Страдаешь в равной мере – от угла
То двигаясь от честности – в глазах,
То подзывая строгий вопль – ума
О мир внутри градации – любви,
В которой смеркло солнце – о тебе
И стало тёмной вереницей – права,
Предвестницей морали – на огне,
В котором ты стареешь – ото дня
И только мрак в пародии людей -
Тебе – и друг и верный конь ума.
Русскому полю идейности
Русскому виден мотив дорогой,
Цели ли, истины в притче – за миром,
В том отражая свой ветер – земной
Может в надеждах, а может со мной..
Гордо идёт идентичности пламя,
Высмотрев поле идейности – в нас,
Гордо внутри управляет годами
В призраках слаженной позы – её,
Но и безветрие в мире – идейно,
Только внутри человеческих черт
Смотрит на искры о том и – томит,
Что над космическим полем – манит
Ровные склоны у маленьких волей.
Нет их сегодня и нет их – нигде,
В космосе словно – застряла рука,
В том поднебесье из слёз, как тонка
Форма оказии в смыслах – притворства.
Нет безыдейности видеть – полёт
В мире от русского поля – морали,
Но и космической вольности гнёт
В маске любви не уходит – ещё.
Нам он не русский, а просто из лет -
Пройденный квант интереса – причины
Вылить то мирное в квази – умах,
Выиграть тот казус притворства, где страх
Русским не будет, а только харизмой.
Ты без него и сегодня – живёшь,
Ты лишь один – не отчаливший путник
В космосе смотришь на это – вокруг,
В космосе веришь, что небыль – не круг,
Только твоя современность начала.
В этом потоке идейности – в нас
Зреет модель идеалов – пространно,
Зреет и мает ту участь – вздохнуть
В космосе близком, в космосе жарком,
Но и не русскому полю – ты квант
Для безысходности видишь – программу,
Словно культурные коды – полёта
Нам обнимают ту волю – ума,
Сложно они не уходят за модой,
Таят – свои обретённые тени
В русском подполье из меры и времени,
В русском пространстве из нег бытия.
В благе ли личном, но только твоя
Стала мораль в непредвиденной – холке
Снова по-русски смотреть – на себя,
В жизни той дальше от космоса – нег,
В личности тонкой манеры – из век,
Что из эстрады уводит – причину
Жизни – запаянной в космосе лет,
Жизни – из той непредвиденной глины.
Вот, и сегодня ты жив, как поэт,
Как одиночество в русском – уме,
Трогает творческий мир – наравне
С космосом личной внутри – укоризны,
Но и безверие в штиль отнесёт
Поле для русских – в этом ли призраке,
Словно планетами стали – вот – вот
Новые люди из близости признаков.
Стали и видят свой смысл – вдалеке
В этой планетной культуре – морали,
Стали им жить, что идейные – дали
Между секундой на каждой строке,
Видим ли мы это поле – чудесное,
Верим ли в призрак манеры – ума,
Мы им внутри – бестелесные призмы
Долгой морали оценки – искусства,
Движем тот стиль аллегорий – ума,
Знаем, что чуткий восторг – укоризны -
Только идиллия в свете – вокруг
Русской души, от которой не меркнет
Поле космической вольности – лет,
Вжившейся призраком слова поэта.
Задремал охотой мира
Запасной – под выход стен
Вопль немилый – просит "надо",
Заглушать ли в призме – им
Выдох счастья, словно стыд,
Но просить – не задремав ли
В чёрной ночи слов – потребной
Горю старости – под милый
Вопль фортуны между нас?
Задремал в своей каморке
Этот день, он очень хлиплый,
Воле мечет ровный – полдень,
Что ночами в страхах – спит
И ведёт тот бой – от слепков
Жил – простой дилеммы жизни,
Тонко думая в свой – поздний
Час расплаты слов – до звёзд.
Мне бы там прожить и – словно
За стеной не вылить – поздний
Космос чувства в мере – лёгкой,
Только призраком – о шанс
Встать – под миром обращённым
В поле смелой долгом – истины,
Но внутри российской – призмы
Там искать – один ответ.
Чарам – словно, строим прежнее
Слово в том, где укоризной
Свет обдал любви – погодное
Воли счастье – между стен,
Но внутри российских – призраков
Тоже есть и выход – этому
Слову – для культуры в выемке
Счастья долгом – видеть свет.
В смерти ли один – стареет,
В жизни нам любовь – подводит
Долгий фарс морали – в жизни
Стен обратной мысли – к людям,
Им ты жив, но стены давят
Нам они – чужие люди
В смерти вольностью – придавят
То скупое в жизни – пламя.
Спишь ли ночью в большем мире,
Но охота в жизни – видеть
День российский в теле слова,
День, в котором вышли – снова
Люди – к стенам этой жизни,
Люди – в свой забрав моральный
Оттиск долга – тени к смерти,
Что желают видеть – странно
Гордый вопль природы мира,
Войны или власть разрухи,
Но внутри не так обидно -
Встретить истину им – поздно,
Только в том – проговорив им
Часть – от дремлющей программы,
Часть, в которой тоже люди
Стали выше этой – власти:
Страхов, гнёта, укоризны
И вольны в том видеть – жизнью
Только лучший свет – внутри им,
Только мир – от права личной
Жажды – верить в день российский,
Но искать в том – чувство правды,
Но стоять им смело – к миру,
Не заснув – под ветхим страхом.
Он внутри – отживший полдень,
Дух морали в каждом – тоне,
Он страдает к смерти – лично,
Чтобы день российский помнил,
Что доказывать нам – можно
Горький опыт к власти – мира,
Гордо в том подняв – возможность
Выше этой власти – жить нам.
Чтобы день стоял, как личность,
Чтобы право в том – касалось
Мира каждого, чтоб вышла
В том твоя мораль – усталость
И опять под смех – и роли
Ты напомнил слово – в том лишь,
Долгой жизни – к полю истины,
Будто сам в себе ты – выяснил
Эту склонность жить – и ставить
Путь – от современной гордости
На понятной власти – к людям,
Только не уснув в той – глупости,
Где стоит и мир – от жажды,
Где мотив твоей – надежды
Выше боли в благе совести,
Выше кровной жилам – участи,
Что прошли и нам – стоит их
Сил характер, где и дремлет
Поздней строчки тон – намедни,
Не заснув в том – поведении.
Город пустой, а солнце не спит
Город постой – в догорающей лампе
Жить одиночеством – только со мной,
Город пустой в неприкаянной – маске
Лучшей болезни – однако постой,
Выжми свой тлен безначального – ада
Между крамольной скульптурой – души,
Выжми ещё, чтобы день, как награда
Жил – в одиночестве, думая в том.
Солнце тебе, точно маятник жаркий
Словом не светит, но всё же – стоит
В доле к любви одиночества – манит,
Чтобы природой о том – говорить,
Город пустой в расстоянии – завтра
Жить – этой бурной заботой, тоской,
Чтобы в себе удивляться – от жажды,
Что на исходе ты мир – городской.
Хочешь идти по пустынной – ограде
Между нечестности в жаркий – подвал,
Хочешь любить удивление – ладной
Слову материи, что ты пропал
В солнце Земли между истиной – дважды,
Где по угольной на мир – мостовой
Хочет тебе от надёжности – сдаться
Твой идеальный манер, как костёр.
Город, в котором ты вырос – однажды,
Город топил между чёрной – рекой
Эту свободу – ожить на пространстве,
Чтобы ужимками думать – простой
Мир идеальному свету – за словом,
Точно то солнце уснуло в свой – хват
Сложной материи – между свободой,
Где ты устал в одиночестве – спать,
Где, как и город – пустое пространство
В небе по зодчему вспыхнуло – к нам
Это внутри удивление – быть ему
Городом счастья, чтоб видеть свой рай,
Городом зодчего в стихшей – манере
Слова покойной, обыденной ласки,
Что утверждает твой мир – без оглядки
На постаменте от общества – гладком,
Над идеальной Невой – между сводов
В тучах свободы, плывущих сквозь – тьму
В общество жизни – за эти невзгоды,
Что по общению встретят – одну
Линию вида – нам в смыслах однажды,
Линию зодчего, что прочертил
Этим – готический остров под ратный
Мир аллегорий – той сложно обратной
Солнечной яви – под свет городской.
Город пустой между нежностью – имени,
Город в тоске обязующей – маски -
Ты продолжаешь искать – этим выстрелом
Новое общество – в должной подсказке
Города тихого случая – выпалить
Сон городской, как под солнцем примета,
В городе сказке о городе – где – то
Вышедшем миру – над старой Невой.
Когда нелегко умирать
Над прохладой классической мглы
Из под ветра усиленно вспять
Мне не хочется больше ожить,
Чтобы думая в том – умирать
И по чёрной расщелине скал
Нежить утро в прохладной Неве,
Где бы ты навсегда убежал
По кровавой классической мгле..
Где твой опыт, что утро внутри
Вдоль по Питеру скромно ведёт,
Где опять ты находишь восход,
Чтобы думать о том позади,
А потом, как по камню глотать,
Чтобы в мыслях им щебень – вести
Разноречием в доблести – спать,
Чтобы было наутро нам – больно
Просыпаясь – в том нежить кровать?
Если вдоль по Неве ты ожил -
То прохладой по чёрной им – встарь
Ты не можешь опять видеть день,
Ты сигарой в том тушишь – пожар
О кровавый осколок души
Между обществом смысла прожить
Идеальности ночь, чтоб восход
Будоражил ту ясности – жизнь..
Этим словно ты сам умирал,
Не хотел в постоянстве идти,
Нелегко ли тебе в этом плыть
Обращённом устройстве – расти
Между слов по классической мгле,
Где бы опыту сам ты – нашёл
Это утро близ старой Невы
Между обществом схожего врозь..
Не бывает оно нам, как дождь
Между личной заслуги – в том плыть
Обоюдном исчадии, может любить
Эту осень близ странного – в ложь,
А потом нелегко умирать – там
И в наивности странно хотеть
Всё ожить между пафосом – летним,
Приземляясь от страха – на смерть..
Остановись, нечаянное солнце
Нет выхода внутри искать зеро
От слов пустой растраты – на глазах,
Нет чувства быть ему опять – окном
Под млеющей харизмой, словно страх
Пронзил гортанный уровень надежд,
Пародий жизни – говорить чутью,
Что ты один в одежде не сломал
Готовый слову уровень – в окне..
Ты не был им в зеро – наоборот -
Ты сам стащил прохладный разговор,
Что чудится в окне смотрящей – мглы,
Как форма от нечаянной – в зеро
Отныне власти – говорить прощай
Ещё внутри несмелой белизны,
Как выдох одиночеству под стиль
Не меркнущего общества застыть
И стать им в позе чувства, как нутро..
Но сам ты стал нам мумией – за слог,
За истину здоровой тяги лет -
Иметь зеро в кармане долгой тьмы
И говорить ей прямо в опыта – портрет,
Что им ты сможешь будоражить – яд
Под сном внутри не меркнущего льда,
И словно солнце – охлаждать года
Внутри пародий смерти, как и ад..
Ты в тысячной манере был бы – рад
Узнать своё зеро на тонком теле,
Ты открываешь мысли – невпопад
И чутко солнцу говоришь, что свой
На этом дне и в призраке затеи -
Стать вымыслом фигуры, словно ноль
И тысячный апломб судьбе – назло,
Когда мы ждать искусство – надоели..
Остановись – то чудо по краям,
По вымышленной призраком черте,
Оставь в себе обиду – между слов
И будто час в геройстве будь – никем
Или опять ничем – в пародии тупой,
Как солнце из нечаянной харизмы
Сегодня будит страх об этот – лёд,
Сегодня будоражит твой полёт,
Чтоб солнцу не светить одной – надеждой..
Обществу реальный
Как стог в печи откинутых ролей,
Как квази дружба вымышленной розги -
Ты ищешь форму неземной любви
В себе умом упрятав словом – дым,
А дух внутри коварности – храним
Под тонной новостей в упряжке долгой,
Где нет эпистолярной тьмы – в умах,
А только общий гнёт себе – на страх,
Что жилы точит времени – над модой..
Идёт один внутри старик под стиль
В глазах себе – уложенный на солнце,
Над гордой вереницей свежей мглы,
Где цапля в море – выше королей
И сном ему не меркнет зло – вокруг,
Не знает тысяч кладезей близ стаи,
Что ход червонный между королей,
Когда им будет плохо без долей
И без угрюмой маски – филигранной..
То жил в глазах застенчивой поры -
Тот мира сна старик и что – то думал
О тоннах новостей вчера – за ним,
За ложной формой квантовой зари,
Но вышел снова к обществу – реальный,
Как сам ты днём выходишь им – внутри
И льёт природа оттепели – в саван
Под чёрствой мглой пропитанных вестей..
Где нет тебя о дружеский восторг,
Где ушлый чёрт не будоражит в теле,
А ты старик реальный между – снов
И тешишь свой закинутый апломб,
Чтоб жить ещё сто лет и выше – кромки
Идти – за той чертой понурой мглы,
Где сам реальный ты на солнце – кровной
Морали выше чести в нас – исконной,
Где вышли к свету формы – короли..
Нет вымысла – гореть в плену
Не вынесу тот сладкий ад – уму,
В котором плен укором – на тебе,
Не выйду, но обратно отнесу
Ему – исходный уровень надежд
На то, что стало страхом – по любви,
А может в безначальности вело
К своей основе сладости – пройти
Туда, где сходит ужас под нутро.
Нет вымысла бежать из этих лет,
Ведь клетка так тонка и форма – ей
Легко сдувает птичий неба край
На воле от души, в которой стаей
Ты выше шёл по белой простыне
Меж лёгких слов и стало безнадёжней
Им в душу заходить – сегодня мне,
Но формой так печально и тревожно.
Нет вымысла объять просторный – край
От пустоши – готического мира,
Нет им идей обнять морали – в ней
И лёгким сердцем думая – простить
Свой скол – гореть в плену на бытие,
На отмели – внутри седой харизмы,
Что ищет свойства мифа – по глазам
И выше меры отдаёт – свой срок.
В плену иллюзий ада – я воздам
Манерный шум вестей и эту ночь,
Минорный шорох будущего – срочно
От сладкой укоризны по глазам,
Где между пленных снов ты – не один
И горький шаг карает – эту кровь
О том, что было будущего нам -
Так близко в субъективности и срочно.
На строчке нет придирчивой игры,
Ей тихо в плен сдаются тени лет,
А ты всё ищешь мании – в портрете
На той любви в вещественной игре
И трогаешь ей формы о глаза,
О том забытом будущем на теле,
Когда неясно выждал ты – свой срок,
Что между формой будущего – в том
Он только нам – наивности веление.
Так буду ли гореть в плену – дождей
И между форм единства на поминках
Искать свой чёрный рай – наедине,
Что между новой образом – мечты
Сегодня душит опытом последним
И может в том – повременит слагать
За будущим – свой новый день и вечность,
Откуда в форме чувства – предсказать
Ты сам не смог единство – на роду,
Ты вышел в плен гореть – себе насчёт
Иллюзий форм фатальности в бреду,
Где им нет смысла уходить – в полёте
И ждать свой срок манеры – под любовь,
Где ты не ищешь слово – удалое,
А только волей бередишь со строк
Свой день фамильной осени – в глазах?
Отчебучить ли страх налегке?
Отвыкаешь искать этот ад
В отчебученной миром тоске,
Всё неличное смотрит – назад,
Покачавшись от тонкой руки
И не важно, что было потом -
Ты отнял этот страх или имя -
Сам себе ты отличный манер
В идеальности гордой строки.
Отчебучит ли общество в такт
Рукотворное время отныне,
Чтобы мысли несли – по строкам,
Как отсыльные вепри под смерть,
Как наложницы в страхе – понять,
Что не можем мы думать им – ныне,
Только верим, что в лёгкости сна
Отчебучим свой мир – поперёк.
Этим видом ты выше от грёз,
Выше пасти стекающей с нас,
Что и волк по короткой ноге -
Отчебучивший гол на – посыле.
Он не верит, что в вепре – им сам
Станет высмотрев – сложной игрой,
Но внутри, точно страх и изгой
Водит смятое в теле – пространство.
Видит волк, что не лесом прошёл
Отчебученный мир по обломкам,
Видит вепрь, что несмело в аду -
Он настроился жить – по краям
Этой вечности, точно в бреду
Ты наивно не знаешь, что думать,
Точно сам отчебучен – за власть
Исторической ноши в лице.
Столько воли нам надо – понять,
Что и в обществе было дороже
Сном – угодное в призраке слов,
Точно волк – отчебученный в нас
И на распрях им нет – по глазам
Этой серости внутрь – нерадивой,
Но угрюмо стоят там – миры
В толще пропасти выше мозгов.
Этим стал ты – так тонок и бел,
Что седел в отчебученной коже,
Словно готика смысла – черты
Над заглавием странного я
И от этого ей ты – не спел,
Что не знал от пути – благородства,
Где у волка твой верит – оскал
Отчебучить – тот мир налегке.
