Анна Арис
Пока заходит солнце. Сборник рассказов
– Всё будет не так, – проигнорировал подкол друга Колька. – Ты отправился в прошлое и убил Маро, и этим ты изменил всё! Но не для всех, а лично для себя! То есть в том мире, откуда ты прибыл – ничего не изменилось, а вот из прошлого ты не вернулся. Зато в прошлом изменилось всё, но если ты вернешься обратно в твоё настоящее, то есть будущее с точки зрения прошлого – ты увидишь другой мир! Совершенно другой! Мир, где нет твоих родителей, близких, знакомых, мир, который не знал войны. Никакого нарушения причинно-следственных связей – альтернативный мир! Другой слой реальности!
– То есть я отправился в прошлое и там остался, – задумчиво произнес Лешка, – началась новая история… Интересно…
А если, допустим, действовать не «в лоб»? Если я, имея цель убить Маро, попадаю не в две тысячи пятнадцатый, когда Маро уже было тридцать два, а в тысяча девятьсот восемьдесят третий? Или вообще за пару лет до его рождения? И… – Лёшка замялся, подбирая нужное слово, – делаю так, чтобы его родители не встретились? Результат тот же – я спас миллионы жизней и спокойно вернулся «домой».
– Но твои предки ведь тоже не встретились, ты не родился. С этой точки зрения тебе некуда возвращаться! – хохотнул друг.
– Сам же говорил про не человеческую логику? – мотнул головой Лешка, – Смотри, до определенного момента, назовём его точкой отсчета, всё взаимосвязано, после него – линии реальностей расходятся как лучи снежинок, возникают разные вероятности происходящего. В одной вероятности они не встретились, в другой встретились. Эти линии не могут быть абсолютно, идеально параллельны, ведь они уже пересеклись однажды, а значит…
– Постой, ты хочешь сказать, что в каждой из реальностей можно вычислить точки, в которых миры пересекаются? И изменив нечто в одном слое, можно вернуться в свой мир, но слегка изменённый?!
Лёшка кивнул.
– Но существует же вероятность, что всё пойдёт в корне не так.
– Да-а, – протянул Лешка, – вероятность всегда существует.
Через пятнадцать лет, он уже возглавлял прототип сегодняшнего ОПВ³: экспериментальное оборудование, расчет первых точек пересечения, первые перемещения, первые результаты.
Предотвращена гибель министра обороны, спасён советник президента, хладнокровно застреленный в две тысячи семнадцатом. Его убийца ликвидирован за пять лет до этого: несчастный случай в горах.
Вероятности прочитывались тщательнейше: те линии, на которых советник вовсе не был советником или был застрелен другим убийцей, отметались на этапе первичного анализа.
Вариантов могло быть несколько миллиардов – технологии позволяли просчитывать всё, меняя горизонты глубины исследования. Всё совершенно прозрачно, легально, гуманно… С официальной точки зрения, конечно.
На плазменной панели таяли секунды.
Точка отсчета – время до образования сверхновой. До взрыва Солнца.
Ноль – тупик, где всё заканчивается.
Глава ОПВ³ полистал файлы последнего отчета.
Всё верно. Ошибки быть не может.
Все эти игры со временем и пространством завели в никуда. Приблизили конец света.
Многомерные, разветвлённые пространственно-временные связи оказались куда сложнее, чем кто-либо мог представить. И те точки пересечения… лучи снежинок, в беспорядке нанизанных на спираль времени. В момент кризиса одного исторического цикла можно попытаться устранить катастрофу в предыдущем цикле.
Возможная встреча в метро агента со старым знакомым, до сего дня, полностью исключавшаяся, изменила бы историю наиболее благоприятным образом. Вернее, уже меняет, если всё прошло гладко.
Алексей Семёнович открыл еще один файл.
«Александра Варянцева. Вторая степень обучения». То есть «благородную» цель ей уже внушили, но сути процедуры еще не объяснили. Подходит по всем параметрам. Наивна и уверенна в непогрешимости ОПВ³. Считает, что делает благородное дело и не вдаётся в подробности. До этого задания лишь две тренировочных «вылазки», не преследующих грандиозных целей. Родственники погибших хорошо оплатили их лёгкую смерть. Алексей Семёнович горько усмехнулся.
Александра не сможет ликвидировать объект. И уж тем более ей не догадаться, что сама является объектом в замысле главы ОПВ³. Она просто не должна погибнуть – временной коллапс, кардинально поменяющий пространство.
Идеальная точка отсчёта, идеальный переломный момент.
В любом случае – из двух зол выбирают меньшее. Угроза пространственно-временного кризиса велика, но…
– Его-то они по крайнеё мере переживут, – Алексей Семёнович снял очки и, подойдя к окну, приподнял створку жалюзи.
Сквозь затемнённое стекло офисного окна солнце казалось тусклым, размытым оранжево-алым пятном. Совершенно безопасным.
Дымом сгоревших листьев
Странный человек в костюме пепельного цвета и надвинутой на самые глаза фетровой шляпе был замечен в городе рано утром.
Как, когда и откуда прибыл незнакомец, не видел никто. Серый гость, казалось, просто появился посреди широкой аллеи городского парка, необычайно оживленной для субботнего утра. Пожилые супруги – бывший антиквар и его жена – не спеша прогуливались от скамейки к скамейке; художник, разложив кисти, краски и палитры прямо на земле, пытался запечатлеть на ватмане хрупкое очарование раннего часа; молодая женщина дремала на скамейке, пухлощёкий малыш в красной вязаной шапочке сосредоточённо сопя крутился у её ног. Прохладную тишину нарушали двое подростков – повизгивая и подначивая друг дружку, мальчики носились за юркими, быстрыми белками.
Незнакомец глубоко вдохнул горьковатый воздух и даже не закашлялся. Проезжавший мимо на велосипеде худой мужчина в форме почтальона удивленно поднял брови. На его веку, новичкам всегда было не просто привыкнуть к специфическому духу города: едкому, терпкому, с полынным привкусом – словно где-то жгли сухие листья.
Вдруг позади человека в сером раздалось резкое «А-а!». Тот даже не вздрогнул – лениво, не спеша, оглянулся.
– Простите, – миловидная брюнетка вскочила со скамьи и подхватила на руки полуторагодовалого малыша. Мальчик надрывно плакал, размазывая по покрасневшему, словно его шапочка, личику крупные слёзы. – Напугали мы вас.
Незнакомец отрицательно качнул головой.
– Убегает всё время, – виновато улыбнулась молодая мама. – Сладу с ним нет, только потеряешь бдительность, а его уже и след простыл.
Она вытащила носовой платок и вытерла рёве лицо.
– Только по звуку могу его отыскать, – закончила свою мысль женщина. – Убегать-то он убегает, а потом в слёзы: мамы на горизонте не видно. Сирена моя маленькая, – она поцеловала малыша и повторила: – Напугали вас. Простите.
– Что вы, – мягко улыбнулся незнакомец. – Где же это… – он сделал вид, что что-то ищет в карманах. – Вот оно! Держи! – и протянул ребёнку резной ярко-жёлтый с красной окантовкой листок. Красивый, большой и совершенно не примятый.
Малыш, округлив глаза, уставился на подарок.
– Надо же! – выдохнула женщина. – Я таких и не видела. Не растут здесь клёны.
– Это не просто лист, он волшебный, – загадочно произнёс серый незнакомец, когда пухлая ручка схватила листок. – Он исполняет желание.
– Желание? – молодая мама засмеялась, подхватив игру странного человека. – Он же маленький, говорить толком не умеет. Какие желания? Дайте лучше лист мне.
– Запросто, – мгновение, и в пальцах осеннего гостя возник другой листик – на этот раз оранжевый с тонкими зелёными капиллярами прожилок.
– Вы фокусник? – женщина озорно прищурилась.
– Нет, я волшебник. Ну что же вы? Держите! – человек протянул ей крохотный дар осени.
Молодая мама несмело взяла листок, словно опасаясь, что тот вот-вот исчезнет или превратится в голубя.
– Волшебников не бывает, – не слишком уверенно произнесла она.
– Не бывает, – вмиг погрустнев, кивнул осенний гость.
Они замолчали.
Женщине было неудобно вот так распрощаться, а незнакомец, казалось, даже не замечал затянувшейся неловкой паузы. Он стоял и смотрел в конец аллеи, туда, где, среди уже сбросивших свою крону деревьев, задумчиво покусывая кончик кисточки, стоял художник.
– Вы сказали, он желания исполняет? – наконец произнесла молодая мама, покрутив листок.
Малыш на её руках заёрзал, выронил свой листок.
Лист, словно танцуя, спланировал на мелкий дорожный гравий.
– Не желания, – поправил незнакомец, – желание.
– Всего одно? Не честно, – по-детски протянула женщина.
– Одно, – твёрдо кивнул человек, – зато самое-самое заветное. То, которое невозможно высказать словами.
– Как это? – удивилась молодая мама.
– Вам бывает иногда грустно просто так, без причины, словно «кошки на душе скребутся», а отчего – не понятно?
Женщина секунду подумав, кивнула.
– Это и есть невысказанное желание вашей души, вашего подсознания, – подытожил незнакомец.
– А как я пойму, что я этого хотела? Вернее, если мне будет не нужно то, что пожелает моё подсознание?
– Так не бывает. Душа, она, знаете ли, мудрее самого мудрого человека. Потому, что людям свойственно ошибаться.
– … Людям свойственно ошибаться, – последнее, что успел сказать ди-джей, прежде чем Александр выключил магнитолу.
Джип съехал с дороги. Автомобиль тряхнуло – после ровной поверхности тракта, ехать по гравию было непривычно.
Мужчина припарковал машину на обочине.
Несколько минут Александр сидел, откинувшись на кресло, и бездумно созерцал открывшийся перед ним вид.
Слева тянулась дорога – широкая серая лента ровного асфальта, справа возвышалась кованая решётка городского парка. Тоненькие, хрупкие лиственницы, осины и березы несмело протягивали сквозь прутья ветки, словно здороваясь, приглашая войти, насладиться их компанией.
Александр был уверен, что в этот час в парке пусто, как, впрочем, и во все остальные – расположенный на самом краю города парк популярностью не пользовался. Зато мужчина ездил сюда каждую вторую субботу месяца, как на работу.
За три года это стало не просто его желанием, а безусловным рефлексом, некой потребностью души – парк тянул Александра к себе, манил, звал в тревожных снах, пугал своей настойчивостью. И за все три года мужчина ни разу не вышел из машины, ни разу не вошёл в гостеприимно распахнутые ворота. Он специально проезжал их на максимально возможной скорости, стараясь даже не смотреть на призывно раскрытые объятья.
А сегодня в воздухе носилось нечто такое… – аромат сухих осенних деревьев, запах хрусткого гравия и терпкий, ни с чем не сравнимый, дух горящих листьев. Мужчина специально сделал два круга вокруг парка, но так и не увидел дымящихся куч – но призрак огня, тем не менее, витал повсюду.
В общем, сегодня был такой день и Александр остановил свой Джип напротив ворот.
И сейчас сидел, не в силах не то чтобы выйти из салона, мужчина не мог даже повернуть голову, посмотреть на витые узоры решетки.
И дело было вовсе не в самом парке, не в гостеприимных объятьях ворот и не в дороге, к которой Александр давным-давно привык, а в запахе гари, в красных, словно языки пламени осенних листьях… в боли, что, казалось, должна была уже притупиться.
Новый порыв ветра бросил на лобовое стекло пригоршню алых тронутых серой пеленой тлена листьев. Александр вздрогнул и впервые за три года заплакал.
Скрипучий деревянный двухэтажный дом стоял на самом краю города. Как очутился он именно там, вдалеке от оживлённых автострад, магазинов, аптек, заводов и детских садов – запутанная история. Старейшие жители дома – пожилой антиквар и его жена – любили вспоминать летними вечерами за чашкой малинового чая, что когда они бежали в этот город из блокадного Ленинграда, дом уже стоял здесь – заброшенный, с выбитыми стеклами, холодный и негостеприимный. Чёрной громадой он возвышался на пригорке, невдалеке от леса.
Ходили слухи, что в этом доме некогда располагалась инфекционная больница, куда свозили недужных со всей округи. Судачили о жутких завываниях раздающихся в его стенах и странных свечениях его окон. Кто-то рассказывал про постоялый двор, алчные хозяева которого грабили и убивали постояльцем. Другие намекали на наличие в нём некогда публичного дома, обитатели которого погибли от странным образом начавшегося пожара. Третьи опровергали эти версии, выдвигая в оппозицию совсем уж безумную – вроде бы дом уже стоял, когда первые переселенцы начали строительство самого города.
За годы дом оброс огромным количеством легенд, слухов и мифов. Даже в городской управе не могли сказать ничего определённого о дате его постройки.
И хотя вряд ли хоть один из этих слухов имел историческую основу, загородное место дома среди горожан считалось проклятым. И даже наличие в нём жильцов не могло нарушить эту странную, сверхъестественную уверенность.
За всё время дом сменил множество жильцов – люди переезжали в более комфортные квартиры, уезжали в другие города – но бывший антиквар с женой никогда не изменяли своей обители, приютившей беженцев, казалось, на время.
Звонкое «Ах ты, зараза!» нарушило сонную тишину старого дома.
Жена антиквара выглянула в окно. С крыши, подгоняемые криками тётки, слезали растрепанные пацаны. В одинаковых шортах, некогда бывших целыми джинсами, и выгоревших футболках, ребята выглядели близнецами, хотя Витька был на целых два года старше Семёна.
– Что там? – антиквар оторвался от газеты и близоруко посмотрел на жену.
– Витька с Сёмкой опять змея запускать решили, – отозвалась пожилая женщина. – Вот Верка и злится.
– А что ж в этом дурного?
– Я ж рассказывала? – внимательнее посмотрела на мужа женщина. – Запутается бумажный змей в проводах – не дай бог пожар случится! Провода старые, то и дело искриться у столба начинают. Уж сколько аварийку вызывали – нет денег на замену и всё тут! Подремонтируют кое-как, и живите – радуйтесь!
Антиквар молча кивал, изучая газету. Жена махнула рукой. Что толку рассказывать? Всё равно не слушает – пока до последней страницы не прочтёт, потерян для мира.
В стекло вежливо постучала миловидная брюнетка.
– Ирина Витальевна, можно у вас соску вымыть?
– Опять выплюнул? – расцвела в улыбке жена антиквара, открывая форточку. – Давай, сполосну.
– Спасибо большое! Всё время безобразничает – сил уже нет.
– То ли ещё будет, – пожилая женщина вернула назад вымытую соску. – То ли ещё будет, когда ходить начнёт. Выброшенные непонятно куда пустышки и игрушки сущей ерундой покажутся.
– Это ваше? – послушалось сзади. Молодая мама обернулась.
Высокий брюнет протянул плюшевого мишку.
– Игорёк, – обрадовалась молодая мама медвежонку. – Спасибо вам, – обратилась она уже к молодому человеку. – Игорёк – это любимчик сынишки, – засмущалась она двусмысленности своей радости.
– Я так и понял, – кивнул брюнет и, развернувшись, пошёл в подъезд.
– Новый сосед со второго этажа, – прошептала из окна жена антиквара. – Говорят, художник.
– А-а, – протянула молодая мама. – Надо сходить, по нормальному познакомиться, когда муж приедет. А то неудобно вышло…
– А когда Саша вернётся?
– Обещал в следующую субботу, если командировка не затянется…
Выбравшись на крышу, молодой человек огляделся. Вид потрясающий! Красота вокруг неописуемая! Не даром ему присоветовали снять квартиру именно в этом доме.
Художник прошел к старому дымоходу, раздумывая куда лучше поставить мольберт, и увидел вихрастого паренька. Тот, сидя на корточках, расправлял что-то на пахнущих солнцем и пылью досках.
– Привет! – сказал молодой человек. – Не думал, что здесь кто-то есть.
– Ага, – раздалось снизу. – Мы тоже! Кидай Сёмка!
Паренёк подошел к краю:
– Сейчас! – и уже художнику: – Тётка разоралась, и мы змея на крыше забыли. Это Витька, – кивнул он вниз.
– Салют! – поздоровался второй мальчик.
Сёмка подхватил большой малиново-оранжевый ромб и кинул вниз.
Внезапный порыв ветра подхватил змея. Его развивающийся ленточный хвост легонько мазнул художника по щеке.
– Куда?! – взвизгнул Сёмка.
– Пускай летит! – крикнул снизу Витька. – Потом поймаем!
– Куда там – поймаем?! – подпрыгивал брат. – Снесёт на лес – пиши пропало!
– Я сейчас!! – мигом оценив перспективы, на бегу закричал паренёк.
Красный змей, сделав пару кувырков, внезапно взял влево и повис на проводах.
– Ой! – испугался Сёмка. – Палкой сбить? – мальчик посмотрел на художника, но ответить тот не успел.
Снизу послышался недовольный мужской голос и вслед за ним дребезжание упавшего велосипеда.
Раздалось надрывное «брямс» и провод упал на крышу. Яростно извиваясь, он разбрасывал во все стороны колкие искры.
– Уходим! Быстро! – успел крикнуть художник, прежде чем змея-провод впилась ему в лодыжку.
– Бежим к речке? Окунёмся… – предложил Витька, провожая глазами вылетевшую из куста рябины ворону.
– Не, – лениво отозвался Сёмка. – Холодно купаться. Давай лучше белку поймаем! У Вовки из седьмого «А» всю зиму одна жила. Так классно орехи грызла! Прямо с рук брала!
– А давай! – обрадовался брат. – Чур моя белка будет!
– С чего это твоя?
– Я старше!
– Ах ты!!
Сёмка бросился на брата, но был ловко сбит им с ног.
– Не честно!
– Ещё как честно! – Витька придавил брата коленом к земле.
– Смотри – белка! – Сёмка ловко вывернулся и, вскочив, бросился за пушистым зверьком.
– Удрала, зараза, – сказал Сёмка, когда запыхавшийся брат нагнал его.
– А если это была не белка, – отдышавшись, зловещим голосом начал Витька, – а призра-ак!
– Дурак! – обиделся брат. – Какие призраки днём в парке?
– Стра-ашные, – с подвыванием произнес Витька. – Не слышал что-ли как Ирина Витальевна рассказывала?
– Старушечьи байки! – дёрнул плечом Сёмка.
– Ну-ну, – насупился брат.
– Да ладно! Неужели ты в них веришь? – не сдавался младший.
– А что? Помнишь, наша бабушка тоже рассказывала?
Сёмка нахмурился, сгрёб сухие листья, удобно устроился на них и уставился на брата снизу вверх.
– Она каждое дуновение ветра считала дыханием приведения.
– А что? – Виться тоже шмякнулся на листья. – Вот представь, мы тут за белками носимся, а рядом призраки расхаживают. Вон какой ветер, – он показал на раскачивающиеся кроны деревьев.
– А ещё она говорила, что призраки – это души, которые не могут уйти, которых что-то держит на Земле, – продолжил Сёмка.
– Ну да, – согласился старший брат, не понимая, куда клонит младший.
– Эта же ерунда! Сам подумай: вот ты умер и охота тебе бестелесной оболочкой таскаться? Что такое-эдакое тебя здесь удержать может?
Витька окинул взглядом парк.
Ирина Витальевна, поддерживаемая за руку мужем, присаживалась на скамейку; художник сосредоточенно водил карандашом по ватману; Вероника бежала за озорным сыном; почтальон слез с велосипеда и не спеша шел вдоль аллеи… Серая спина уходящего незнакомца терялась среди графично черных стволов…
– Ну-у… – наконец сказал мальчик. – Видимо, ничего удержать не может.
– Вот именно, – удовлетворённо потер руки Сёмка. – Кстати, ты уже решил, что загадаешь? – он вытащил из кармана курточки мятый осенний лист.
– Ты ему поверил? – расхохотался Семка, кивая на удаляющегося незнакомца. – Волшебный! Желание! – передразнил мальчик.
Витька пожал плечами, крутя в пальцах листок.
Сёмка помолчал, достал свой, поднёс к губам, но тут же резко отдернул.
– Смотри, с ним что-то происходит!
– С моим тоже!
На другом конце аллеи молодая мама с удивлением смотрела на свой листок.
Александр высморкался, вытер тыльной стороной ладони глаза и решительно вышел из машины.
Аромат жженой листвы стал насыщено-невыносим.
Открытые ворота манили. Ветки деревьев покачивались в такт порывам ветра.
Александр поёжился и решительно вошёл в парк.
– Смотри, вон белка! – услышал он звонкий голосок за спиной.
Резко обернулся. Никого.
Господи, как напряжены нервы, как прыгает сердце в груди.
– Да смотри же! Вот там! – тот же детский крик. Александру показалось, он узнал, кому принадлежит этот голос.
Принадлежал…
Сердце дрогнуло и пропустило удар.
Александр опустился на скамейку, сжал ладонями виски. Он знал, что будет тяжело, но что так плохо, даже не предполагал.
Невдалеке на пригорке чернел большой выгоревший прямоугольник – всё, что осталось от его прежней жизни.
Александр помогал разбирать пепелище.
На месте дома уже два с половиной года расположен парк, а «проклятое» место всё так же черно, как и в первые дни после пожара.
Хрустнул гравий. Мужчина вскочил. Опять показалось?
Коренастый человек в сером пальто медленно прогуливался по аллее.
– Добрый день, – поздоровался он, поравнявшись с Александром. – Прекрасное место, не находите?
– Не сказал бы, – пробормотал мужчина.
– Вы об этом, – человек в сером кивнул на чернеющий прямоугольник.
Александр кивнул.
– Знаете, – продолжил незнакомец. – Многие места сохраняют ауру того, что, казалось бы, не оставило после себя ничего.
– Что вы имеете в виду? – не понял Александр.
Странный человек промолчал.
– Я думал здесь никого не бывает… – сказал мужчина, – в субботу, утром, – решил уточнить он.
– Никого не бывает… – эхом повторил незнакомец. – Знаете, – он в упор посмотрел на Александра. – Никого – понятие относительное.
– Здесь когда-то стоял дом, в котором я… мы жили.
Человек кивнул:
– Слыхал ту историю. Жуткий пожар. Никто не выжил?
– Женщина. Жила на первом этаже, в последний момент успела выскочить, – вздохнул Александр. – Сейчас в психиатрической клинике. Её племянники погибли. Одна воспитывала, сестра за полгода до этого… Не смогла смириться.
– А вы?
Александру показалось, что колкие немигающие глаза незнакомца прожигают его насквозь.
– Часто приезжаю сюда, – признался мужчина. – Это место не отпускает меня. От них ведь ничего не осталось, – шепотом добавил он.
– А вы бы хотели? – серый человек сел на скамейку, закинул ногу на ногу. – Отпустить.
«Белка!» – словно бритвой по нервам.
Александр кивнул.
– Так в чём дело? – незнакомец протянул мужчине сухой, почти прозрачный, листик.
– И что мне с ним делать?
Незнакомец вновь проигнорировал вопрос мужчины.
– Человеческие души, словно сухие листья. Для того чтобы дерево возродилось весной, осень вынуждена собирать свой печальный урожай.
– Вы так говорите… – начал Александр, – словно это благо.
– Для дерева – благо.
– А если дерево не хочет расставаться со своими листьями?
Незнакомец усмехнулся.
– Не нам спорить с природой.
– Ах, да, – разозлился Александр, – великий и непреложный закон круговорота вещества в природе.
– Можно и так сказать.
– Вы кто? – помимо воли вырвалось у Александра. Мало того, что странный человек припёрся в его парк, так ещё и смеет нарушать шаткое душевное равновесия, расковыривая и без того не затянувшиеся раны.
– Никто, – тот пожал плечами, и, казалось, потерял к мужчине всякий интерес.
Александр, спрятав руки глубже в карманы, двинулся по аллее прочь от скамейки с незнакомцем.
– Умник какой выискался, – досадовал мужчина. – Души, листья, благо. Что б ты понимал?!
«…рядом призраки расхаживают. Вон какой ветер». Александр остановился. Показалось?
Закрыл глаза, прислушиваясь к сухим осенним шорохам.
«…вот ты умер и охота тебе бестелесной оболочкой таскаться? Что тебя здесь удержать может?».
– Схожу с ума, – подумал Александр, и холодная волна мурашек пробежала по его коже.
«Лист желание исполняет. Одно, но самое-самое заветное», – услышал мужчина сквозь оглушительный стук собственного сердца и только сейчас понял, что до сих пор сжимает в ладони лист, врученный ему незнакомцем.
Лист измялся, раскрошился, и только твёрдые, упругие прожилки еще держали форму некогда красивого творения природы.
«А что если?…», – ударила в висок Александра шальная мысль. – «Чем чёрт не шутит?!»
– Я хочу чтобы моя жена и сын были живы! – прошептал он, прижимая лист к губам.
Огляделся. Ничего не изменилось.
– Я хочу, чтобы пожара не было! – вновь попытался Александр.
Бесполезно.
По пустым аллеям гулял ветер.
Может, лист потерял волшебные свойства? Помялся, осыпался…
«А может, никогда их и не имел?» – усмехнулся внутренний рациональный голос.
Александр вновь поднёс лист к губам.
– Не сработает, – странный незнакомец стоял за спиной.
– Почему? – с нескрываемой обидой спросил Александр. «Мне же ветер сказал…» – мелькнуло в голове.
– Потому что никому не в силах повернуть время вспять. Ушедшие не в своё время души, связаны словно жемчужины – одной ниткой. Тот, где держит одну из них, владеет всеми. Я сделал для вас всё, что мог. Прощайте.
Александр растерялся. Тот же рациональный внутренний голос подсказывал, что кто-то из них определённо спятил.
Незнакомец развернулся.
«Наверное, надо что-то сказать… спросить…» – подумал мужчина.
– Это место действительно проклято? – слова сорвались с языка сами собой.
– Что? – человек в сером остановился. – Ах, место! Нет, конечно. Что за ерунду вы говорите!
Яростный порыв ветра поднял и закружил опавшую листву. Ярко-красный с оранжевыми всполохами вихрь хлестнул Александра по щекам. На глаза выступили слёзы.
Пыль?
Когда Александр протёр глаза – на дорожке аллеи никого не было.
Незнакомец исчез.
Александр стоял посреди кружащихся в бешеном танце листьев и с тоской смотрел в глубь парка.
Вихрь стих так же внезапно, как и начался. Падающий сухой лист нежно прикоснулся ко лбу мужчины.
В горле возник упругий комок. Так касалась Вероника.
– Отпускаю, – пробормотал Александр и достал зажигалку.
Вначале вспыхнули листья в руках у пожилых супругов. Затем огонь перекинулся на кожу. Их силуэты стали зыбкими, прозрачными. Ирина Витальевна крепко взяла мужа за руку, и супруги растворились в осеннем воздухе. Дымом взметнулись вверх и затерялись среди пушистых облаков.
То же самое случилось с Витькой и Сёмкой. Превратившись в дым, они, словно продолжая соревноваться, ринулись ввысь и навсегда пропали в небе.
– Эх, сорванцы… – пробормотал почтальон и, уже растворяясь, крепче сжал двухколёсного друга.
И только художник долго смотрел на тлеющий лист, словно желал запомнить все нюансы цвета горящей осенней души. Наконец, растаял и он.
– Отпускаю, – повторил Александр, и ветер оставил на его губах поцелуй. Теплый и нежный. С горьковатым осенним привкусом – печали и огня.
