Анна Арис
Пока заходит солнце. Сборник рассказов
Съешь мой сон
Сжавшись в комок Вовка наблюдал, как по черному небу медленно ползёт грязно-серая туча. Мальчик сбил одеяло и поставил его перед глазами козырьком, чтобы не видеть тучу, но одеяло все время падало, и туча продолжала маячить перед глазами. Ажурная, словно Валентинины салфетки на комоде, подсвеченная мертвенно-желтым светом толстощёкой луны.
Ночь.
За тонкой ширмой, наспех сооруженной из ДСП (Валентина считала, что у детей непременно должны быть разные комнаты), сладко посапывала сестрёнка. Убегалась, умаялась за день. Лето на то и есть, чтобы бегать да дрыхнуть без задних ног.
У Вовки непроизвольно закрылись веки. Мальчик вздрогнул и ущипнул себя за руку. Не спать!
Только бы не уснуть.
Иначе…
Что будет, Вовка даже думать не хотел – сердце начало стучать быстро-бысрто, холодный пот выступил на лбу, а ладони сделались противно липкими.
А как он радовался, когда мама на всё лето привезла его и Ленку к двоюродной бабке своей коллеги – Валентине. «На природу, на солнышко, пастись» – так сказал папа.
Не смотря на преклонный возраст, назвать Валентину бабкой, язык у детей не повернулся. Высокая, худая, статная дама с чуть тронутыми сединой волосами и добрыми глазами за толстыми стеклами очков была похожа на добрую учительницу.
Жила она в низеньком, поросшим с северной стороны мхом, домишке. И хотя мамина коллега уверяла, что бабка живёт в деревне круглый год, Валентина не была похожа на местных упитанных, краснощеких и крикливых кумушек.
Вовка с Ленкой поначалу даже побаивались её.
Но вскоре полюбили добрую Валентину всей душой. По утрам та кормила детей сладкими ватрушками, а по вечерам не загоняла с криками в дом, разрешая носиться по полям да по оврагам до поздней ночи.
– А чего тут бояться? – сказала Валентина мальчику в первый день. – Лихих людей здесь отродясь не бывало, зверей кровожадных не водится – гуляйте!
Они и гуляли. Убегали до самого леса, шлепали по мелководью, ловили мальков в болотистой речушке, строили замки из ила и камней, гоняли ласточек и пугали своими криками шмелей на лугу
И все бы было просто замечательно, но в первую же ночь Вовка увидел нечто.
Нечто вылезло из пыльного старинного комода и, цокая коготками по выкрашенным половицам, гордо прошествовало в кухню. Судя по звукам, там оно тихонько ворча и стеная вспрыгнуло на окно и вылезло в открытую форточку. Точно так же поступал соседский кот Проказник, которого подкармливали дети. Получив угощение, тот благодарно мурчал, тыкался холодным носов в детские колени, и уходил через форточку по-английски – не прощаясь.
Ночное нечто было маленькое, ершистрое, но он него исходила такая угроза, что мальчик затаив дыхание, лежал до утра. Ему все казалось, что нечто вот-вот вернется или даже уже вернулось, а теперь прячется под кроватью и только и ждет удобного случая, чтобы вцепиться мальчику в ногу.
Рассказать об этом Ленке он не решился. Во-первых, сестра была на целых пять минут старше и могла попросту засмеять Вовку, а во-вторых, мальчик сам не был уверен, что нечто ему не приснилось.
Утром, при ярком дневном свете даже самый ужасный ночной страх казался не более не более чем очередным, хоть и жутким, но приключением. А приключения Вовка любил.
– Полезли на чердак! – после завтрака предложила Ленка.
Все окрестности деревни дети уже исследовали, а убегать куда-то далеко (например, к тому же дальнему лесу), когда тебе этого никто не запрещает, как оказалось не так уж и интересно.
– А полезли! – азартно согласился Вовка, залпом допивая молоко.
Валентина полола морковь – рядом с грядкой уже образовалась внушительная гора сорняков – и дети справедливо решив, что раз она не запрещает им бегать где угодно, то и против исследования укромных уголков своего дома ребятами выступать не будет.
Взобравшись под самую крышу по узкой скрипучей лестнице, приставленной к стене дома, Вовка толкнул прямоугольную деревянную дверцу.
– Ну, что там? – дышала в затылок Ленка.
Хоть она и считала себя старшей, но в ситуациях, таящих в себе потенциальную опасность, предпочитала оставаться за спиной брата.
– Не знаю ещё, – дернул плечом мальчик, стряхивая паучка.
Дверь поддалась на удивление легко. Дети влезли на чердак.
– Видишь что-нибудь? – прошептала откуда-то справа Ленка.
– Неа. Темно, хоть глаз выколи. Ой…
– Что? – обеспокоенно отозвалась Ленка.
– За гвоздь зацепился, – пробормотал мальчик. – Ерунда.
Окон чердак не предусматривал и только через пару секунд, когда глаза привыкли к полутьме, дети смогли его рассмотреть.
Стены, словно оплетенные гигантской железной паутиной, были заставлены стоящими вертикально кроватными панцирными сетками.
– Ого! – присвистнул Вовка.
– Смотри! – толкнула мальчика в бок Ленка.
Мальчик перевёл взгляд вверх и вновь присвистнул.
– А на потолке-то они зачем?
Сестра пожала плечами.
– Кто их знает, этих деревенских… Может традиция такая. А может, что б тепло удерживать зимой.
– Тепло, – фыркнул Вовка, – скажешь тоже. Много его тут удержишь железом-то?
Вдруг Ленка оглушительно чихнула.
– Ну и пылища! Пошли отсюда. Вообще не интересно.
– А ты думала, тут спящая царевна дрыхнет? – подколол сестру Вовка. – Ах, нет! В твоём случае – спящий принц! Вместе с конем.
И хохоча, мальчик кинулся вниз по лестнице, подгоняемый угрозами Ленки.
Вскочив на крыльцо, Вовка чуть не сбил с ног конопатого паренька. Тот отпрыгнул, наткнулся на низенькие перила и с тихим «ухх» шмякнулся в лопухи, в изобилии растущие около дома.
– Чего дерёшься? – раздался из лопухов обиженный голос.
– А чего на дороге стоишь?! – вместо того чтобы извиниться, пошел в атаку Вовка.
– Я не стоял, я молоко принёс, – донеслось обиженное. – Бабка Милку подоила, она с ночи пришла.
Кто именно, бабка или Милка пришли с ночи, Вовка не понял, и только сейчас заметил высокую, прикрытую блюдцем, крынку у двери в дом.
– Почему я тебя раньше не видел? – спросил Вовка. – Мы тут уже неделю живем.
Парнишка выбрался из зарослей и на всякий случай отошел от крыльца подальше. Исподлобья окинул тяжелым взглядом Вовку.
– Не видел, не видел, – чинно и гордо произнёс парнишка. – Здесь много чего не видно.
– Эт-та чего например? – спросила подоспевшая Ленка.
– Ничего, – парнишка с безразличным видом направился к калитке.
– Эй, стой! – Ленка бросилась за незваным гостем. – Расскажи!
Мальчишка остановился, почесал облупившийся нос.
– Да, говорят, сноед тут живет.
– Кто?
– Где? – одновременно спросили брат с сестрой.
Парнишка кивнул на Валентинин дом.
– Да прям тут.
– Врешь! – Ленкины глаза вспыхнули.
– Может вру, а может и нет, – делано безразлично пожал плечами парнишка. – Только не орите, когда к вам сноед придет…
– А чего нам орать? – удивился Вовка. – Ну придет и придет.
Он хорошо помнил ночное нечто, но не поддаваться же страху перед незнакомым парнем.
– Сноед есть сны, – пояснил паренек. – А не видя снов человек может сойти с ума.
– Вот уж глупости! – фыркнула Ленка. – Я вот не вижу снов и ничего!
– Видишь, – уверенно возразил паренек. – Просто ты их не помнишь. Так бывает.
– Все равно глупости.
– Э-э, нет. Нам в третьем классе об этом рассказывали.
Брат с сестрой притихли. Во втором классе они этого не проходили.
– Днём сноедов не видно, они скрываются, – продолжил парнишка, – но каждую ночь они выходят, пробираются к изголовью кровати, вытягивают свой хоботок, присасываются ко лбу и пьют сон. И однажды, когда сны закончатся…
Вдруг раздался резкий звук – звякнула колодезная цепь, Валентина набирала воду для поливки огурцов.
Дети вздрогнули. Даже сам рассказчик слегка побледнел.
– И – что? – с придыханием спросила Ленка.
– И – ничего, – пожал плечами парнишка. – Мне пора.
Было видно, что ему стыдно за этот внезапный испуг. Хотел сам напугать городских неженок, а оно вон как вышло.
– И что? Ты ему веришь? – отчего-то шепотом спросила Ленка.
– А ты? – так же шепотом спросил брат.
Засаду было решено сделать на чердаке. Ленка предположила, что сноед может прятаться только там, Вовка не спорил. В такие моменты, мальчик всегда вспоминал слова отца о том, что спорить с женщинами себе дороже.
Но вот же – дался ей этот сноед!
Вовка передернулся, вспомнив, как коготки нечто стучали по голым доскам.
Дождавшись пока в соседней комнате размеренно засопела Валентина, дети ужами выскользнули из своих кроватей и, стараясь не наступать на скрипучие половицы, прокрасились к входной двери.
Светлая летняя ночь встретила ребят стрекотом и чьим-то приглушенным свистом.
– Птица? – спросила Ленка.
Вместо ответа, Вовка поежился.
Остывшее дерево лестницы неприятно холодило босые ступни – Вовка забыл надеть сандалии и теперь очень об этом жалел.
В этот раз первой на чердак влезла Ленка. Свет фонарика запрыгал по панцирным сеткам.
– Никого, – разочарованно протянула Ленка.
– А ты думала сноед тут сидит и нас ждет? – мальчик плотно закрыл за собой дверцу.
– Тс-с. Топчешься как слон, – Ленка потянула его вниз на сухие доски.
Мальчик сел на пол рядом с сестрой. Ленка выключила фонарик.
Ребят окружили серые летние сумерки.
Девочка зевнула.
– А если сноед похож на Угрюмище? – спросила Ленка.
– На кого? – удивился Вовка.
– Ты что правда не знаешь? Нам в садике еще Елена Михайловна о нем рассказывала.
Девочка придвинулась ближе к брату и тихо начала:
– Давно это было. Плыло по реке корыто, а в нем Угрюмище сидело. Опустило хвост в воду и рулило, одной рукой против течения гребет, другой русалок за хвосты ловит. Вытаскивает и в мешок прячет. Наловил полный мешок и на берег вылез.
Ночь стояла. Тишина, лишь слышно как в мешке русалки недовольно пищат. Дошел до села Угрюмище, постучался в крайний домишко.
– У вас дети спят? – спрашивает.
– Спят, – отвечают ему из избы.
Угрюмище буркнул что-то недовольно в усы и к другому крыльцу направился.
– Спят, – в окошко спрашивает, – ваши детки?
– Никак, – отвечают ему оттуда. – Не хотят засыпать сорванцы.
– Вот, – говорит тогда Угрюмище и протягивает мешок с русалками. – Кто спать по ночам не желает, того русалки до смерти защекочут.
Испугались родители.
– Не нужны они нам! – кричат, деток обнимают.
Ленка замолчала.
– А дальше что было? – спросил Вовка, так и не дождавшись продолжения.
– А ничего, – зевнула девочка, – вернулось Угрюмище к реке, вытряхнуло русалок из мешка. До следующей ночи, – таинственно закончила сестра.
Звезды мигали сквозь неровно прибитые доски чердачной двери. Положив голову Вовке на плечо сонно вздохнула Ленка. Мальчик смотрел на звезды, пока веки сами собой не закрылись.
Вовке снилась туча. Огромная, сизая и тяжелая. Она надвигалась на ставшего вдруг крохотным Вовку, метала яркие острые молнии, разевала рот, пыталась поглотить его целиком.
Мальчик дернулся и проснулся.
В углу кто-то прятался. Вовка не видел существо, но чувствовал его присутствие. Ленка слабо всхлипнула во сне – видимо, ее тоже мучил кошмар.
Мальчик протянул руку, желая разбудить сестру, но тут сноед выбрался из темного угла. Ростом он был не больше кошки, только совершенно круглый и вместо шерсти был покрыт подвижными иголочками.
Он подкатился к ногам мальчика, тот замер. Сноед что-то прострекотал и вытянул розовый хоботок, протянул его ко лбу Ленки и легонько коснулся ее кожи.
Нахмуренный лоб девочки разгладился, она причмокнула губами и улыбнулась.
– Ты сноед? – спросил Вовка у существа.
Сноед вновь откатился в угол и оттуда сверкнул розовыми глазками.
– Не бойся.
Существо высунулось.
– Ты питаешься снами? – вновь спросил мальчик.
Сноед мягко мурлыкнул.
– Ты питаешь всеми снами? – уточнил Вовка. – Полностью забираешь их у людей?
Сноед разразился недовольной тирадой.
– Только кошмарами! – дошло до Вовки. – И совсем не похож ты на Угрюмище.
Существо больше не внушало ему страх, более того сноед был мальчику весьма симпатичен.
– Пойдешь со мной? – вырвалось у Вовки.
Сноед радостно уркнул и подкатившись к ногам мальчика, благодарно прикоснулся к ним хоботком.
Вовке всегда хотелось иметь домашнее животное, но у мамы была аллергия на шерсть.
Ночь.
По чёрному небу медленно ползет грязно-серая туча. Полет угрожающе и неотвратимо.
Вовка застонал во сне и почувствовал на лбу легкое прикосновение, словно бабочка крыльями задела.
И тут же сквозь тучу пробился первый робкий лучик солнца, затем лучик стал смелее… он разгорался, набирал силу и вот уже туча исчезла – на прозрачно-синем небе безмятежно сияло яркое солнце.
Цена сентября
Когда Вадим ступил на неровную, вымощенную красноватыми камнями дорожку парка, ветер тут же бросил ему в лицо пригоршню влажных листьев.
Тихие, пустынные аллеи грустили. Скамейки, словно бездомные кошки, настороженно выгнули свои худые спины. Небо, хмурое и холодное, вместо слабого света проливало на парк лишь серую вязкую мглу.
Этот парк, вдруг подумал Вадим, словно прихожая, любой желающий попасть в город, вначале проходит здесь. Часто посаженные деревья, переплетенные над головой ветки, а где-то впереди выход (он же вход?). Аллея словно туннель.
…Вера бежала по дорожке. Из под её ног в разные стороны разлетались листья. Жёлтые, огненно-оранжевые, красные. Вадим смеялся: «Осенний ангел»
Когда это было?
Давно?
В другой жизни?
Хозяин гостиницы молча протянул молодому человеку журнал регистрации, так же молча выдал ключ.
Сквозь звон кассового аппарата Вадим услышал:
– Ужин в девять – просьба не опаздывать.
Кинув рюкзак на кресло, Вадим включил свет и осмотрелся. Небольшая, но просторная комната располагала всем необходимым: кровать, стол, два стула, кресло, платяной шкаф и даже крохотный телевизор (интересно, работает?).
Молодой человек, не раздеваясь, лег на кровать.
Потолок с затейливой лепниной и облупившейся белой глазурью казался пришельцем из другого мира. Из мира, в котором каждый вечер устраивают балы, а дамам неприлично показаться на люди непричесанными и в домашнем платье.
Провалявшись до полдевятого, Вадим, заставил себя подняться. Переоделся и без четверти девять уже был в столовой.
За длинным столом сидели немногочисленные постояльцы гостиницы.
– Ты надолго? – малышка с яркой ленточкой в тоненькой косе смотрела на Вадима в упор.
– Это не культурно! – тут же одернула её молодая женщина и одарила Вадима ледяным взглядом.
– Это твоя мама? – шепнул он девочке.
Та покачала головой и ответила тоже шепотом:
– Нет, это Лида. Присматривает за мной, – и, помолчав, добавила. – Вообще-то она хорошая.
Вадим кивнул, обводя взглядом остальных. Кроме неприветливой Лиды и её подопечной, за столом находилась высокая строгая дама, жилистый мужчина в сером не по размеру пиджаке и хозяин гостиницы.
Ужин проходил в молчании. Седая дама брезгливо поджимала губы и косилась на мужчину в пиджаке, уплетающего курицу руками, серьёзная Лида постоянно делала замечания энергичному ребёнку.
– Тебя как зовут? – когда подали чай, спросила девочка.
– Вадим.
– Так… Лиду ты уже знаешь, тётю Александру, зовут тётей Александрой, а это дядя Коля, – кивок в сторону строгой дамы и мужчины.
– А хозяина гостиницы как зовут?
Девочка пожала плечами:
– Я его зову дядя Хозяин. Ой, а меня Варвара зовут, – девчушка спохватилась и протянула крохотную ладошку.
– Как в сказке, – улыбнулся Вадим. – Вар-вар-вар-вара… – сымитировал он голос водяного.
Девочка рассмеялась.
Звякнул колокольчик. Сидящие за столом напряглись.
Хозяин, кряхтя, встал, шаркая ногами, пошел открывать дверь.
Над столом повисла гнетущая тишина. Казалось все замерли: седая дама с долькой мандарина (так и не донесла до рта), тощий Николай, протянувший руку за хлебом, Лида еще секунду назад шуршащая салфеткой. Вадим поймал себя на мысли, что боится даже шумно выдохнуть.
Хлопнув дверью столовой, вернулся хозяин. Обычный звук, показавшийся неестественно громким, произвёл странный эффект: все отмерли, засуетились, показушно не обращая внимания на вошедшего. И только Варя смотрела во все глаза.
Хозяин нес пачку конвертов. Их глянцевая поверхность отражала свет настенных бра, отчего в комнате вмиг стало светлее. Он, не торопясь, подходил к каждому и вручал конверт. Строгая Лида трясущимися пальцами сразу надорвала бумагу, вытащила сложенный лист, прочла, закусила губу, помрачнела. Та же перемена случилась и с остальными.
– У тебя что? – Варя тронула Вадима за локоть.
– А? – он только сейчас заметил конверт перед собой.
– У меня по-прежнему, – девочка показала Вадиму лист, на котором разборчивым подчерком значилось: «Не время».
Вадим с замиранием сердца достал послание. «Завтра в 10.00».
– Что это значит? – спросил он у Варвары.
Та только вздохнула:
– Повезло-о-о.
Присутствующие уставились на Вадима.
– Так нечестно, – взвизгнула строгая дама. Голос у неё оказался тонким и на редкость громким. Николай поморщился, словно от зубной боли. – Я здесь дольше всех, а этот, – она наморщила нос и кивнула в сторону Вадима, – только прибыл. Почему он?
– Успокойтесь, Александра Васильевна, – подала голос Лида и ободряюще улыбнулась мне. – Не нам решать кто раньше, кто позже…
А она симпатичная, подумал молодой человек, и не такая уж и строгая.
После ужина Вадим вышел на балкон, облокотился на холодные каменные перила, присвистнул. Вид открывался замечательный.
Гостиница была не высокой – всего три этажа, но располагалась весьма удачно: на пригорке.
Многочисленные змейки тропинок разбегались от входа и терялись между деревьев. Вдалеке блестела лента бойкой речушки – если хорошо прислушаться, можно было расслышать её журчание. На севере выстроились зыбкие горы, исчезающие в темной синеве неба.
…«Осенний ангел?» смеялась в ответ Вера, подбрасывая вверх листья. Вадим ловил её руки, целовал в запястье…
Когда это было?
Было ли?…
– Красиво, правда? – раздался Варин голос.
Девочка стояла на соседнем балконе и сосредоточенно вглядывалась в даль.
Вадим согласно кивнул.
– Варь, а ты давно здесь? – неожиданно спросил он.
– Не помню. Но здесь хорошо, – она помолчала и добавила, – не больно. А они всё рвутся уйти.
– Куда уйти? – Влад взглянул на девочку.
Она пожала плечами.
– Какая разница! Им главное – уйти.
– А ты не хочешь?
– Хочу, – она вновь задумалась. – Но по другой причине. Им здесь не по себе, наверное. Тётя Александра всё время ворчит, дядя Коля шутит, но как-то невесело, Лида иногда по ночам плачет, – Варя посмотрела на Вадима. – А мне страшно ждать. Мама всегда говорила, что нет ничего хуже, чем ждать. Это правда?
– Не знаю, – Вадим поёжился. Ветер стал холодным. – Ты не знаешь… там, при выходе из парка, была табличка «Добро пожалось в город…», название было стерто, но я не вижу тут города. Здесь, кажется, нет никого кроме нас.
Варвара слегка наклонила голову, словно вспоминая:
– Я не сразу оказалась здесь. Я заблудилась в парке, а когда вышла, то долго бродила по лесу, почти дошла до гор. Меня нашел Дима. (он тоже уже ушёл) и привёл сюда. Он говорил, что здесь много людей и много таких гостиниц. А еще говорил, что мы их не видим, как не обращаем внимания на прохожих, встречающихся нам на многолюдных улицах. Я скучаю по нему, – Варя отвернулась.
– Здесь всегда так холодно? – Вадим решил сменить тему.
– Нет, вчера было лето. Новенький приносит с собой своё время года. Наверное, ты принёс осень.
– Сентябрь, – пробормотал Вадим, смотря на золотые деревья.
… Удар. Абсолютно бесшумно сминается передний капот.
Почему не сработала подушка безопасности?
На белоснежную обивку стекает кровь. Шея неестественно вывернута…
… так не бывает у живых…
В руках зажат букет осенних листьев.
Ярко-алых…
… осенний ангел…
Вадим проснулся в слезах.
Было?!
В низу раздавались встревоженные крики. Прислушался. Шум нарастал, послышался плач.
Мгновенно вскочив, Вадим натянул джинсы, набросил рубашку и выбежал из номера.
В холле на диване рыдала Лида, обнимая Варю. Тут же стояли высокая Александра в забавном халате с рюшами, никак не вязавшимся с её строгой прической, и Николай в неизменном пиджаке. Хозяин у стойки отчитывал капли какой-то вонючей жидкости в стакан.
– Что? Что случилось? – обвёл глазами присутствующих Вадим.
– Письмо, – сухо бросил портье, – она получила письмо.
– Ей пора уходить, – уточнила Варя.
– Я могу отдать письмо ей? – всхлипывая, спросила Лида, целуя девочку в макушку.
Хозяин покачал головой.
… Удар.
На белоснежную обивку стекает кровь.
Чьи-то холодные пальцы на шее.
– Есть пульс! Скорее!
– Как она? – губы не слушаются.
– Не закрывайте глаза! Смотрите на меня! Говорите…
Темнота.
…букет осенних листьев…
Красная брусчатка аллеи.
Было!!!
Вадим дрожащими руками достал из заднего кармана сложенный листок, протянул хозяину.
– Возьмите моё время. Она же ребёнок – она должна жить! Мне незачем возвращаться! Ну же!
Хозяин резко взял Вадима за локоть:
– Всему своё время, молодой человек!
– Но я не хочу возвращаться! Моя жена умерла. Я не хочу там жить! Понимаете – не хочу!
Последние слова он почти прокричал.
– Иди за мной, – хозяин гостиницы скрылся за дверью столовой.
Вадим, зло хлопнув дверью, зашел следом.
– Молодой человек, нечего тут изображать благородство! Всему своё время!
– Как же вы не понимаете… – начал Вадим, но хозяин перебил его:
– Даже если бы захотел её отпустить – ей некуда идти!
– Она не может вернуться к жизни? – дошло до Вадима. – Она не в коме, как мы?
– Ей некуда возвращаться, – хмуро сказал хозяин.
– Но как? – ошарашено, спросил Вадим. – Как, черт подери? Как такое возможно?
На «черт подери» хозяин поморщился, но ответил:
– Она заблудилась, – он выразительно посмотрел на Вадима, – заблудилась, понимаете. И там констатировали смерть. Понимаете, её физическое тело умерло. Ей некуда возвращаться.
– Но как же…
– А вы – живы. Всё еще. Но чтобы умереть, вам нужно вернуться в физическое тело, хоть на секунду, а потом выбрать другую дорогу. Другую.
Темнота.
Красная брусчатка аллеи.
Серые плиты площади.
Красная брусчатка или серые плиты?
Красное или серое?
– Господи, почему я сразу не умер… – Вадим закрыл руками лицо.
Хозяин пожал плечами.
– Это был ваш выбор.
– Я ничего не могу для неё сделать? Совсем ничего? – пробормотал Вадим.
– Вы очнётесь через, – хозяин посмотрел на часы, – четыре часа. И пойдёте на поправку.
– Я не хочу, – помотал головой Вадим. – Путь Варя уйдет через моё тело. Пусть спокойно уходит, это постоянное ожидание… оно сводит с ума…
– Но вы навсегда останетесь здесь, – холодно произнес хозяин. – Навсегда понимаете? К чему вам жертвовать своей жизнью? Ради чего?
– Я не смог спасти её… это по моей вине… Вера, она…
– Ваша жена? – уточнил хозяин.
Вадим кивнул.
– Если я помогу кому-нибудь здесь, может кто-нибудь… кто-нибудь поможет ей… там… где бы она ни была….
– Это глупо, – пожал плечами хозяин. – Но это ваш выбор. Я дожжен предупредить, что ваше тело в любом случае отвергнет душу Варвары. Ей останется только выбрать верную дорогу. В вашем теле жить она не сможет. А вы не сможете пойти за ней следом.
– Я… – голос предательски дрогнул. – Я согласен.
– Доктор! Он очнулся!
Из горла вырывается сип.
– Вадим Сергеевич, вы меня слышите.
Еле заметный кивок.
Господи, как хорошо дышать!
– Вадим Сергеевич, сейчас подойдет доктор. Всё хорошо. Ваша жена жива.
Не-е-ет!!! Я должна вернутся! Должна сказать Вадиму!
Темнота.
Красная брусчатка аллеи.
Серые плиты площади.
Красная брусчатка или серые плиты?
Красное или серое?
– Мы его потеряли. Время смерти 10.05.
