Андрей Юдин
Ловушка для губернатора
– Точно, – он засмеялся, – Сейчас наберу.
Машина пришла буквально через две минуты. У подъезда он вышел и огляделся: снег прекратился, но успел накрыть землю не слишком толстым, но все же сплошным белым покрывалом. Вечер казался совсем не темным, даже дышать стало легче. Ростислав несколько раз глубоко вздохнул и поднялся в квартиру. Разделся, прошел в комнату, сел на диван и набрал номер жены. Говорить с ней ему в эту минуту совсем не хотелось, но и оставлять звонок без ответа он посчитал неправильным.
Людмила выглядела нерадостной:
– Спасибо, что позвонил. Соизволил.
– Был занят. Я ж работаю здесь. Как у вас дела? Как дети?
– Нормально. Растут без отца.
– Не драматизируй. Обычная командировка.
– Ага. Непонятно насколько.
– Буду знать, позвоню, – попытался отшутиться Ростислав.
– В выходные-то приедешь? – жена тон не поддержала.
– Позвоню, когда узнаю.
Русаков отключился и подумал: а будут ли они, эти выходные?
Он поднялся в квартиру, принял душ и пошел спать. День завтрашний и, правда, обещал быть трудным. Заснул он не сразу, поворочался на широкой кровати, ища точку опоры, но потом все же усталость дала о себе знать.
Глава шестнадцатая.
Виктор Васильевич Санин возвращался домой с тяжелым сердцем. С сыном отношения испортил. Работодатели (щедрые, кстати) тоже озлились. Санин жил в старом панельном доме, но особенно его это не беспокоило. Квартира хорошая, отделанная, утепленная, шумоизоляцию тоже сделали. Лифт, хоть и скрипучий, но работал исправно, так что на свой пятый этаж девятиэтажки добирался Виктор Васильевич без проблем. Короче, мой дом – моя крепость.
Однако в этот день звезды ему явно изменили. Лифт не работал. Кнопочка не светилась и на все нажатия никак не реагировала. Кряхтя и тихо матерясь, Санин побрел на свой пятый этаж. К счастью, по дороге никто не встретился. Возле двери он остановился, хотел позвонить, но потом подумал, что вероятнее всего Арина уже укатила на свой концерт. Он достал ключ и повернул его в замке. В прихожей щелкнул выключателем, и луч света моментально выхватил мужскую кожаную дубленку и тяжелые ботинки. Со стороны спальни раздались какие-то звуки. Виктор Васильевич, не раздеваясь, с прытью, которую трудно было заподозрить у шестидесятивосьмилетнего мужчины, бросился туда.
Они его тоже услышали. Крупный мужчина с гривой темных волос и с большими выпученными глазами, путаясь в штанинах, натягивал брюки. Любимая жена Санина, Альбина, успела набросить на себя халат и стояла у дальней стенки, отгороженная от дверей широкой супружеской кроватью. Администратор Альбины Завертайло (а это был он), был выше и крупнее Санина, но известного блогера это не смутило. Он с лету врезал Завертайло в подбородок. Администратор крутнулся волчком, но устоял, и мимо Санина опрометью выскочил в коридор. Тот бросился за ним. Сзади что-то визжала Альбина.
Завертайло, проявляя чудеса ловкости, схватил дубленку и ботинки и рванул в сторону двери. Один ботинок попал под ноги Санину, и Виктор Васильевич, теряя драгоценные секунды, пнул его в сторону выхода. Завертайло успел открыть дверь и выскочил в проем. Ботинок последовал следом за ним. Любовник пробежал один проем вниз, приостановился и громко крикнул в сторону открытой двери:
– Сумасшедший! Пошел в… задницу!
Санин не преследовал его. Виктору Васильевичу стало тяжело дышать, и он вернулся в квартиру:
Альбина снова уселась на кровать, и, как показалось Санину смотрела на него совершенно бесстыже.
– Что уставилась? – сказал он, пытаясь успокоить одышку. – Собирай манатки и вали отсюда.
– Чего ради? – ответила она. – Я здесь прописана.
– Ну и что? – сказал Санин. – Я тебя на улице подобрал и привел в свою квартиру. Так что, больше терпеть тебя здесь не хочу.
– Это я из тебя человека сделала, – зло парировала Альбина. – Вспомни, каким ты был? Грязным, измученным, жить не хотел. Поэтому мой тебе совет: не пори горячку, херней не страдай из-за ерунды. Обсудим все и продолжим жить. Я ведь знаю, что ты не дурак, а мужчина продуманный.
– Я – мужчина!!! – взревел Санин. – И не позволю так над собой издеваться. Не уходишь – я уйду. А разговаривать будем через юриста, а не успокоишься – через полицию.
Он развернулся и вышел из квартиры. Санин пешком спустился вниз, где понял, что погорячился. Но гордость и кипучий нрав вырвались наружу впервые за долгие годы, и Санин был, с другой стороны, даже горд тем, что так смело повел себя. И все же, все же…
Он остановился и задумался. Ехать ему было особо некуда. Разве что к сыну, но после сегодняшнего инцидента делать это явно не хотелось. Может вернуться – мелькнула позорная мыслишка и сразу же исчезла. Показывать слабость перед женой ему не хотелось. Близких друзей у Виктора Васильевича не было. Спать в машине было не с руки.
На улице между тем окончательно стемнело. Санину захотелось есть. Он решил пройтись до ближайшего магазина, тем более, что мозги на морозце не мешало проветрить. Срывался мелкий снег. Он повернул за угол. Продавщицы здесь знали его, он любил позубоскалить с ними. Но брать хлеб, колбасную нарезку и, к примеру, минералку ему совсем не хотелось. Поехать что ли в ресторан? От этих мыслей у него разболелась голова, он прошел еще дальше – до угла следующего дома и зашел в аптеку. Купил таблетки и поллитровку «Нарзана». Мысль посмотреть таблетки в бардачке машины даже не пришла к нему в голову. Виктор Васильевич свернул за угол соседнего дома и прошел к беседке, стоявшей в глубине двора, уселся на скамейку и выковырнул таблетку. Кинул ее в рот и запил «Нарзаном» из горлышка. Откинул голову назад и сделал еще один глоток.
Тени появились откуда-то сбоку.
– Дядя, закурить не найдется?
– Не курю и никому не советую, – зло ответил Санин, не поворачивая голову.
– А дядя-то грубиян, – сказал совсем тонкий мальчишеский голос и Виктор Васильевич, наконец, обернулся. Их было трое. Двое совсем мелких, а третий худой и повыше. Санин с грустью понял, что нынче с ними он уже никак не справится. Эх, вернуть бы хоть лет с десяток.
Он постарался быть максимально миролюбивым, хотя внутри все клокотало. Надо бы их запомнить, а потом найти, мелькнуло у него в голове. Он встал, сжимая бутылку за спиной:
– Да, нет, я ничего. Я уже ухожу.
– Ну, давай пятеру и уходи себе, – ответил высокий.
Санин шагнул из беседки и почувствовал удар по голове. Вязаная шапочка была слабой защитой, он упал практически сразу, а перед глазами запрыгали разноцветные искорки. Ему еще пару раз досталось по ребрам, и Виктор Васильевич скрючился, выронив на снег стеклянную бутылку. У него торопливо обшарили карманы, и, видно, успокоились, вытащив портмоне с несколькими сотнями и мелочью. (Карточки и крупные купюры предусмотрительный Санин прятал глубоко). Парни быстро удалились, а Санин попытался распрямиться, болели ребра, сильно заныла голова. Но он все же смог достать телефон и сделать вызов:
– Что? Проблемы с написанием?
– Нет… на меня напали, – с трудом сказал Виктор Васильевич.
– Что? Опять? Уже неоригинально. Работай, Васильич, мы ждем.
В телефоне послышались гудки. Санин с трудом поднялся, но доковылять смог лишь до ближайшего подъезда. Его начало тошнить, и он присел на лавочке.
Мимо проходила молодая пара. Видно, торопились домой.
– Опять пьяный, – сказала женщина, не останавливаясь.
Виктор Васильевич нашел в себе силы поднять голову:
– Вызовите, если можно, скорую. Я – не пьяный, на меня напали.
Глава семнадцатая.
Утром Русаков проснулся в боевом настроении. Вообще-то настроение было обычным, но он заставил его встать в стойку, принял прохладный душ, сделал кофе покрепче. Потом глянул за окно, там за ночь подвалило снежка. Опять же настроение улучшилось. Чтобы уж совсем не впадать в раж, он подумал о первом, что предстоит сегодня. Похороны. И хоть не был ему Цветков ни сватом, ни братом, мероприятие это в любом случае неприятное. Но… надо работать, отрабатывать, наконец, обещанное ему Тонковидовым, по полной программе. Значит, и похороны – работа. Он оделся и спустился вниз. Легкий морозец никак не сказался на скромном автомобильчике. Машина завелась с пол-оборота. Не обманул гаишник.
Дорога заняла немного времени. Без десяти десять он был уже в своем кабинете. Сразу же зазвонил телефон. Тонковидов.
– Зайди, Слава.
Исполняющий обязанности выглядел неважно. То ли приболел, то ли перебрал вчера. Спрашивать его Ростислав не стал. Антон заговорил сам:
– Не люблю я такие мероприятия. Прямо растекаюсь и спрятаться хочу. С детства еще, когда бабушка умерла.
Тонковидов сморщился и его прямо передернуло. Русаков даже слегка испугался за своего шефа.
– Может успокоительного накапать? – спросил он.
– Принял уже, – махнул рукой тот. Потом поднял глаза на собеседника. – Не спиртного, серьезно, валерьянки с чем-то там. Со спиртным поосторожней надо. А ты что подумал?
– Ничего, – помотал головой Ростислав.
– Ладно, все равно работать нам надо. По кадрам давай разбирайся. День сегодня не лучший для этого, но деваться нам некуда.
Русаков вернулся к себе в кабинет, посмотрел на часы – девять уже, и набрал Оксану.
– Сейчас зайду, – ответила она. – Но только быстро, никаких лишних разговоров, не относящихся к делу.
Он положил трубку внутреннего телефона и хмыкнул. Именно сейчас было не до флирта.
Оксана зашла через несколько минут. Действительно, была настроена по-деловому, правда, извинилась, мол, сами понимаете, день такой. Тяжелый.
– Вот,– сказала она, сунув ему в руку бумажку. – Свяжетесь. Он поможет, если что.
И ушла. Русаков, не глядя засунул бумажку в карман, посидел молча несколько минут, потом позвонил Катину.
– Заходи, – отреагировал тот. – По-быстрому. Сам понимаешь.
Да, день тяжелый, думал Русаков, проходя недалекий путь по коридору. Еще недавно ему было тяжело находиться в Москве, в собственной квартире, а сейчас он не дома и положение вообще непонятное. Впрочем, не хуже губернаторского, усмехнулся он про себя.
– Короче, пробили твоего жителя нехорошей квартиры. Вернее, владельца. Действительно, может быть интересно. Смирных Эдуард Павлович, руководитель аппарата главы города. Живет он там или нет, не знаю. У него в собственности еще домик за городом. Коттеджик.
– Что за человек?
– Не знаю. Сорок пять лет. Русский. Не судим. Больше пока не знаю.
– Значит, мэрия? – спросил Ростислав.
– Мэрия – не мэрия, – Сергей Сергеевич скривился. – Не строй из себя детектива. Посмотрим. Кстати, парень твой из столицы когда приезжает?
– Сегодня днем. Скоро уже, – Русаков посмотрел на часы.
– Спрячь его у себя на квартире. Как только момент выдастся – пообщаемся.
– Ага. – Ростислав встал и уже от двери задал вопрос. – Чуть не забыл. Эксперты дали заключение о смерти Цветкова?
Катин внимательно посмотрел на него:
– Даже два.
– И что?
– Какое правдивое, хочешь спросить? Оба….Отравили его. Только пока никому об этом. Вообще никому.
В одиннадцать началось прощание с Цветковым. Ростислав сидел в кабинете и ждал звонка от Антона. Но первым позвонил Шкадов.
– Приехал я. Что дальше?
– Привет. Сейчас я отдам ключи охране. Скажешь, свою фамилию, ключи заберешь и езжай ко мне на квартиру. Там жди. Адрес напишу. Администрацию области найдешь?
– Обижаешь. Я сыщик все же, какой никакой.
Русаков успел только отдать охране ключи и записку, поднялся к себе, как зазвонил внутренний.
Помощник Тонковидова пригласил его в приемную.
Там уже были замы губернатора. Ростислав только успел поздороваться, как из кабинета вышел Антон. С грустным лицом, поджатыми губами. Исполняющий обязанности натянул на себя маску скорби. Он оглядел собравшихся и на выдохе произнес:
– Ну что ж, пойдемте…
Все гуськом вслед за ним вышли из приемной. Ростислав шел в хвосте цепочки. Уже в коридоре к ним присоединился Катин. Так процессия проследовала длинными коридорами в большой зал, по центру освобожденный от стульев. Посредине в открытом гробу лежал Цветков. Ростиславу никогда не доставляло удовольствие рассматривать мертвых, поэтому он больше рассматривал окружающих. А Тонковидов вообще стал меньше ростом и как-то сморщился. Чувствовалось, как тяжело дается ему эта церемония.
И все же он взял себя в руки, подошел к вдове, что-то сочувственно говорил ей и детям покойного, еще каким-то родственникам. Через несколько минут начались речи. Опять выступил Тонковидов, затем бывший губернатор Данилов – большой мужчина с седой головой и густыми кустистыми бровями, затем худощавый и даже изящный в очках с золотой оправой мэр Сакуляк. Русаков оказался в первом ряду и поэтому не смог толком рассмотреть всех людей, пришедших на церемонию прощания. Изредка он скашивал глаза и видел только людской монолит из темных костюмов.
Говорили о том, как много покойный сделал для области, о том, каким прекрасным семьянином он был. Ни одного слова, ни одного намека на какой-то криминальный характер случившегося произнесено не было.
На кладбище было очень холодно, и Ростислав не мог понять, то ли так похолодало, то ли это особенность всех кладбищ в зимний период, независимо от их местонахождения. А в ресторане было столько людей, что он просто не мог уследить за всеми. Русаков плюнул на все и опрокинул пару рюмок водки. Его немного отпустило, но в то же время он почувствовал усталость. «Слабак! – подумал он, – Какой же я слабак!». Потом он вспомнил, что на квартире его ждет Шкадов и посмотрел на часы. Было уже почти три. Он подумал, что надо ехать общаться с Дмитрием, хотя больше всего хотелось спать. Потом посмотрел на Тонковидова, сидящего наискосок от него. Видно было плохо, но Ростиславу показалось, что тот тоже очень устал. Русаков выбрал момент, встал и направился к Катину. Тот вообще сидел в другом конце стола. Ростислав наклонился к нему:
– Сергеич, мне ехать надо. Меня человек ждет.
Тот поднял голову:
– Выпил?
– Самую малость.
– Я к тому, что за руль тебе не надо. Отвез бы тебя, но пока мне тут побыть надо. Водители в соседнем зале. Найди там Дамира, он тебя отвезет. Я позже подъеду. Дождитесь.
Шкадов в спортивном костюме, развалясь на диване, смотрел телевизор.
– Интересное что-то? – поинтересовался Ростислав.
Дмитрий поднял голову:
– Нет. Нашел местный канал, полная дребедень, новости вчерашние, фильмы советских времен.
– Ну, у нас тут кино поинтересней, – сказал Русаков, устало усаживаясь в кресло. – Не соскучишься. Есть хочешь?
– Нет, – Шкадов махнул головой. – Ты уж извини, я немного в твоем холодильнике пошарил. Могу сделать комплимент: для холостяка неплохо.
– Стараюсь. А выпить не хочешь? Я б, например, не отказался. Замерз. Или нервное просто.
– Нет, – Дмитрий опять махнул головой. – Давай сначала по делу. А потом разберемся.
– Ладно. Слушай нашу историю.
Ростислав начал рассказывать, стараясь, как можно подробнее описать все местные придворные интриги. В какой-то момент ему показалось, что он начинает путаться.
– Слушай, Дима, ты не записываешь ничего. Тебе все понятно? – спросил он, подходя к концу своего повествования.
– Ну да, на память не жалуюсь. Все понятно, кроме главного…
– А что главное? – переспросил Русаков.
– Главное, кто убийца, – засмеялся Шкадов. – Ты, что детективы не читаешь?
– Нет, я тупой. Только сериалы смотрю, – раздраженно ответил Ростислав. – Главное понять, кто кукловод здесь, кто за ниточки дергает. А это сложно, потому что все очень запутанно.
– Ты понимаешь, – задумчиво сказал Шкадов. – Я сыщик, детектив. Искать убийцу могу. А в политических делах… тут сложней. Хотя кто знает, как оно обернется.
– Ладно, – подумав, согласился Ростислав, – Понимаю я тебя. Но… вот сейчас человек один появится, может вы быстрей общий язык найдете. Профессиональный. А я бы выпил все же. Хоть чуть-чуть расслабиться.
Он почти умоляюще посмотрел на Дмитрия. Но тут раздался звонок домофона. Приехал Катин. Шкадов вопросительно посмотрел на Ростислава.
– Спец приехал, – сказал тот, поймав взгляд, – Возможно, с ним-то мы и выпьем.
– Сопьешься ты здесь, – засмеялся Дмитрий.
– Не получится, – Русаков скривился и пошел открывать дверь.
– Рад познакомиться, – сказал Сергей Сергеевич, пожимая руку Шкадову.– Нам сейчас лишние штыки нужны.
Он выглядел устало, и поэтому, наверно, сбросил защитную реакцию, состоявшуюся из смеси иронии, напряженности и нежелания говорить лишнее.
– Ситуация, может быть и не такая жуткая, как ее преподносит наш общий друг Русаков, – продолжил он, усевшись в кресло напротив Дмитрия и глядя прямо на него. – Но запутанная. Людей-то понять можно, жили они жили, разыгрывали свои игры, а тут приехали какие-то чужаки и хотят забрать большой кусок пирога. Но мы люди государевы и должны выполнять свои дела. И без сантиментов. Так?
Он неожиданно в упор посмотрел на Ростислава.
Тот даже слегка растерялся, сделал паузу и сказал:
– Ну, конечно…другого выхода нет.
– Выход есть всегда, – усмехнулся Катин. – Но дело не в этом. Работаем по сценарию и вбок не уходим.
Он опять повернулся всем телом к Шкадову.
– Дмитрий…как вас по отчеству?
– Андреевич. Можно просто Дмитрий. Или Дима.
– Так вот…Дима. Не будем распыляться. На тебе, как на спеце, главное дело такое – попробовать отыскать того, кто отравил Цветкова. Ты в курсе, кто это?
– Ну да, Ростислав рассказал. Первый вице-губернатор. Бывший. Работать, конечно, на чужом поле сложно.
– Отходные пути готовишь? – Катин поднял на него голову.
Шкадов хмыкнул:
– Я же сказал сложно. Но не сказал: нельзя.
– У нас, кстати, есть человек, который нам поможет, – вмешался Русаков. Только сейчас он вспомнил про бумажку, которую дала ему Оксана. Он встал, залез в карман пиджака и извлек ее.
– Растешь, – улыбнулся Сергей Сергеевич. – Собственные методы.
– Собственные связи, – ответил Ростислав.
– Это хорошо, с одной стороны, а с другой…не в свою сферу лезешь. Ладно, что за человечек? Говори и давайте запомним, что доверять ему все равно на все сто нельзя и что знать его имя должны пока только мы трое.
– Со вторым пунктом согласен, а почему доверять нельзя? Мне его человек вроде проверенный дал.
– Штампы, – отрезал Катин. – Никого не ты, ни я тут толком не проверяли. По минному полю ходим.
Он немного помолчал, а потом добавил:
– Ну, деваться нам особо некогда, будем работать с теми, кто есть. Пусть он постарается дать список тех, кто был тогда в доме у Данилова. Надо будет их отработать. Займешься, Дима?
– Конечно, – Шкадов кивнул.
– Ладно, заболтались мы тут. По сто грамм что ли? – спросил Катин.
Русаков выдохнул, там ему захотелось выпить. С трудом произнес:
– Не откажусь. Дима, ты как?
Шкадов пожал плечами.
– Короче, у меня есть. Расслабимся и согреемся, – сказал Сергей Сергеевич, и лицо его в момент разгладилось, он как бы сбросил напряжение и стал немного другим человеком. Русаков уже не раз замечал за ним подобную метаморфозу.
Глава восемнадцатая
Тонковидов чувствовал себя ужасно. Он понимал, что ему необходимо перебарывать это чувство, и старался делать так постоянно. Происходящее с ним сейчас напоминало Антону школьные годы. Тогда он тоже не знал, кто из учителей вызовет его к доске, а кто из одноклассников или ребят из другого класса на перемене толкнет его и сделает вид, что поступил так нечаянно, а потом будет смеяться за его спиной. Тонковидов пытался убедить себя в том, что он серьезная фигура, серьезнее всех в этом Задрищенске, то есть Ясноборске, что за ним серьезная поддержка. На людях он держался, а одному было совсем хреново. После похорон, которые он на дух не переносил еще с детства, они с Катиным заехали в администрацию, посидели в кабинете, наметили план действий. Вернее, Катин докладывал, а Антон с трудом сдерживал раздражение. Ему не нравилось ничего из того, что предлагал Катин. А еще больше раздражал в этот момент его старый друг Слава и его идеи. Зачем-то вызвал из Москвы частного сыщика, затеял какое-то свое расследование. Для чего заниматься тем, в чем ты не специалист? Есть тут свои следователи и сыщики, да еще и москвичи курируют расследование. Но это официально. А что делается неофициально и сам Тонковидов до конца не понимал. Озвученная версия смерти Цветкова – сердечный приступ. То, что произошло на самом деле в столице тоже прекрасно известно. Но связывают ли они случившееся с ним, с его деятельностью на посту и.о. губернатора, Антон не знал. Для себя он решил, что вечером наберет своего куратора и задаст ему все эти вопросы.
Скрепя сердце, Тонковидов отпустил Катина и вызвал машину. На улице было холодно и сыро. Выпавший накануне снег в центре города уже успел посереть и не радовал глаз. На улочке, где жил Антон, вообще было темно. Все фонари почему-то не горели. Антон успел подумать, что завтра он сделает нагоняй мэру, как вдруг противно заскрипели тормоза и голова резко дернулась вперед. Хорошо еще, что на узенькой улочке машина ехала небыстро, тем более, что коттедж был от них в десятке метров.
– Что ты творишь? – недовольно успел процедить Антон водителю, и в свете фар заметил девушку в светлой шубке, лежащую перед машиной.
– Бросилась сама. Откуда она взялась только, – успел сказать водитель, выскакивая из машины.
Тонковидов выскочил за ним следом.
Девушка приподнималась на локтях. Антон рассмотрел аккуратную темную прическу.
– Жива? – спросил водитель, наклоняяясь перед ней.
– Да-да,– пострадавшая подняла голову.
– Встать можешь? – спросил Антон.
– Да-да, все в порядке, – немного заторможено повторяла девушка. – Помогите мне, если не трудно.
Она протянула руку в направлении Антона, и он автоматически взял ее. Она схватилась за его руку и второй и встала на ноги. Тонковидов увидел ее лицо с большими, наверно, напуганными глазами. На каблуках она была примерно одного роста с ним.
– Цела? – облегченно-вопросительно выдохнул водитель.
– Наверно. Вроде не сломала ничего, – медленно выдохнула девушка.
– Вас отвезти куда-то? – спросил Тонковидов, понимая, что, к счастью, все обошлось.
– Сейчас. Пять минут, – ответила она рассеянно.
– Может врача нужно?– спросил уже водитель.
Антон недовольно зыркнул на него. Еще скандала ему не хватало. «Глава области сбил пешехода». Решение пришло быстро.
– Я живу здесь, – он показал на калитку в десятке метров от них. – Давайте, зайдем. Вы умоетесь, передохнете. А если понадобится врач, я позвоню и вызову.
Позвоню Катину, он что-нибудь, сообразит, подумал Тонковидов.
– Ну, хорошо, – нерешительно сказала девушка. – Вы извините, тут темно, а я с тротуара, наверно, сошла.
– Это вы нас извините, – чуть успокоившись, сказал Антон. – Ездим, вперед не смотрим.
Он опять недовольно посмотрел на водителя:
– Иди, звони, пусть Ильич выходит. А ты на дорогу смотри, а не мечтай.
Водитель позвонил и буквально через несколько секунд дверь распахнулась. Видно, Семен Ильич ждал хозяина.
– Ой-ой, – запричитал он, увидев девушку. – Что с вами? Помощь нужна? Сейчас Дарью Петровну позову.
– Не надо никого звать, – недовольно сказал Тонковидов. – Если надо, я сам вас позову.
– Пойдемте в дом, – сказал он девушке. – А вы пока что свободны.
Они зашли в коттедж. Девушка сняла шубку, и Антон пристроил ее на вешалку, потом оценивающе взглянул на девушку. Короткое черное платье. Колготки на коленях в снегу. То ли сбиты, то ли нет. Темные волосы слегка встрепаны. Больше никаких отклонений он не обнаружил. Впрочем, помада на лице тоже чуть смазана.
– Зовут-то вас как? – спросил Тонковидов.
– Алина. А вас?
– Антон…Викторович. Вы пройдите в ванную, вон там. Умойтесь.
Она кивнула и послушно пошла в ванную. Антон разделся и прошел в гостиную. Он расстегнул пиджак, приспустил узел галстука. Слегка кружилась голова, и во рту ощущался противный вкус поминального обеда. Он хотел раздеться, сбросить с себя официальную униформу, но присутствие гостьи не давало ему сделать это.
Алина появилась достаточно быстро. Видимо, она успела слегка поправить макияж, и лицо сразу посвежело, на нем даже появилась смущенная улыбка.
– Все в порядке? – спросил Антон.
– Да, – ответила она, – Отделалась легким испугом. Шубка вот только запачкалась, наверно.
– Надо почистить? – спросил Тонковидов. – Я попрошу.
– Не надо, – опять смущенно улыбнулась Алина и присела на краешек дивана. – Потом.
Антон посмотрел ей в лицо, потом на колени, прикрытые тонкими колготками, и почувствовал, как где-то в животе у него начинается непонятное движение. Он попытался спрятать его вглубь и овладеть собой.
– Что-нибудь поесть? – спросил он. – Или выпить?
– Нет, я не голодна, – ответила Алина, – А выпить? Только самую малость. На донышке.
Тонковидов встал и достал из бара початую бутылку коньяка. Плеснул в два бокала. Действительно, понемногу.
– Ну, давайте за знакомство, – сказал он, поднимая бокал.
– Давайте, – Алина опять улыбнулась и взяла двумя пальчиками ножку бокала, чуть покачала его. И Антон опять начал испытывать волнение. Они чокнулись, и он побыстрей опрокинул коньяк в рот. Получилось некрасиво, но ему не хотелось сидеть с бокалом в руках, да и коньяк как-то не пошел. Впрочем, уже через мгновение внутри у него потеплело, и он смог изобразить на лице улыбку.
– Что ж, вы по темноте ходите, – сказал он, сокрушенно покачав головой. – Опасно. Неизвестно, что выскочит или выедет.
– Шла от подруги, – ответила Алина. – Выпили чуть-чуть, так что за руль не села. Но я живу неподалеку, десять минут прогуляться. Я ж не думала, что свет выключат.
– Я с ними поговорю, с выключателями этими, – сердито сказал Антон. – Серьезно.
– А у вас большие возможности? – Алина чуть притворно распахнула глаза.
– Да так, средние, – неопределенно ответил Антон. – А вы чем занимаетесь?
– Студентка, – ответила она, – Пятого курса уже.
– Ого, – засмеялся Антон, – Серьезно.
– Вы знаете, я пойду, наверно. Родители ждут. Спасибо вам за приют. Было приятно познакомиться.
Тонковидову вдруг захотелось, чтобы она осталась у него. Он внезапно оробел и замолчал. Но это длилось считанные секунды.
– А родители вам не разрешают задерживаться подольше? – поинтересовался он, глядя на Алину в упор и слегка сощурив глаза. – У подружки, например.
Она засмеялась:
– Но вы же не подружка… Хотя, если честно, у вас уютно.
– Ну вот…
– Извините, я пойду все же.
– Конечно, только две просьбы, если можно.
– Какие?
– Я вас провожу, и еще…дайте мне номер вашего телефона.
– Хорошо, я дам номер. А провожать меня не надо. Думаю, что свет уже включили. Мне недалеко совсем. Я буду осторожно.
Она встала, показывая, что настроена решительно, впрочем, опять улыбаясь и лукаво глядя на него. Тонковидов опять в очередной раз понял, что ничего не понимает в женщинах и лишь произнес грустно:
– А номер?
Она засмеялась:
– Почему так невесело. Пишите.
Он забил номер в свой смартфон. Алина вышла в холл. Тонковидов помог надеть шубку, на секунду прижимаясь к мягкому меху:
– Свет-то включили?
– Сейчас увидим.
Он открыл дверь и увидел, что все фонари на улице опять горят.
Алина засмеялась:
– Видите, а вы не верили.
Он пожал плечами:
– Верил, но надеялся…
– На что?
– Хорошо, – сказал Антон невпопад и добавил, – я позвоню.
– Обязательно, – кивнула девушка.
Он проводил ее до калитки, немного посмотрел вслед и вернулся в дом. Здесь Антон сбросил пиджак, сорвал галстук, долил в фужер еще коньяк и залпом выпил. В голове застучало. В это время у него зазвонил телефон. Тонковидов посмотрел на номер: звонил его московский куратор.
– Да, – сказал он, изо всех сил пытаясь собраться.
– Здравствуйте, Антон Викторович.
– Здравствуйте, Юрий Иванович.
– Как у вас дела?
– Похороны. Невесело. И непонятно, кому мешал Цветков. Хотелось бы выяснить. Или я мешаю.
– Не нервничайте. Выясним. Вы в это дело не лезьте. Работайте. Скоро мы вам еще человека пришлем. Он вам поможет.
– Хорошо.
– И еще: завтра к вам приедет один бизнесмен. Он хочет вложиться в вашу область. И местных подтянуть. Они завтра к вам подойдут.
– Они?
– Да. Он и ваш банкир. Фамилия бизнесмена Кулаков. Он вам позвонит. Примите, поговорите. Надо вам инвестиции подтягивать.
– Да, приму.
– Ну и хорошо. Мы на вас рассчитываем. Всего доброго.
– До свидания.
Тонковидов отключился и посмотрел на дисплей. Наступило какое-то отупение. Он понял, что ему надо срочно поспать. Антон подумал об Алине. Жаль, что она ушла. А с другой стороны, он не был уверен, что сейчас на многое способен, как мужчина. И возможный щелчок по самолюбию ему бы не пошел на пользу. Ну, ничего, сейчас выспится и все будет в порядке. Антон усилием воли заставил себя пойти в ванную. Умыться и спать, спать, спать…
Глава восемнадцатая
Виктор Васильевич Санин лежал на больничной койке и старался не шевелиться. Потом все же повернул голову и осмотрелся. Наступило сумрачное январское утро. За окном было противно и тускло. Но все же даже этого света хватило, чтобы разглядеть палату. Впрочем, ничего особенного в ней не было. Еще три койки. Тумбочки, стулья, зеленоватые стены. Больница – она и есть больница. Одна кровать была пустой, на двух других спали мужчины. Один из них слегка похрапывал. Пахло казенщиной и еще, совсем слегка, какими-то лекарствами. Санин дотронулся до головы, почувствовал повязку. Болело, но терпимо. Он вспомнил о событиях вчерашнего вечера и едва не заскрежетал зубами от злости.
Скорая приехала довольно быстро. Повезло, что не прохожие, ни врач с фельдшером не посчитали его за какого-нибудь бродягу. Первые вызвали неотложку, вторые привезли в больницу. Его осмотрел дежурный доктор, потом сделали рентген. Санин пожаловался на головокружение и боль в ребрах, медсестра сделала ему какой-то укол. Стало полегче. Врач долго изучал снимки, потом сказал Виктору Васильевичу, что ему повезло, никаких серьезных повреждений нет. Ссадину на голове промыли, наложили повязку. Сил ехать домой или куда-нибудь еще не было, и Санин даже обрадовался, когда доктор сказал, что лучше бы ему было полежать в больнице хоть пару дней. Он кое-как добрался до палаты, переоделся в застиранный халат и лег в кровать с хрустящим и свежепахнущим бельем. Виктор Васильевич терпеть не мог такие казенные учреждения, но силы быстро оставили его, и он заснул.
Утром он чувствовал себя лучше и уже мог наблюдать за обстановкой. Она Санина раздражала. Пришла сестра, соседи заворочались, потом проснулись. Один, совсем пожилой, с изрезанным морщинами лицом, другой молодой с красной физиономией. Оба с перевязанными головами. Молодой пытался шутить с медсестрой, но она особо не реагировала. Померила всем температуру, раздала таблетки. Санин скривил гримасу, таблетки принимать не стал. Медсестра не обратила на это никакого внимания. Когда она ушла, Виктор Васильевич почувствовал, что хочет в туалет. Сам вышел в корилор, там было тихо и сумрачно, горели тусклые лампочки. Свет был только из окон в дальних концах коридора. Вдали на посту кто-то приглушенно разговаривал. Виктор Васильевич туалет нашел быстро. Потом умылся и медленно вернулся в палату. Голова слегка покруживалась, начало ныть ребро, но в целом состояние было терпимым.