Андрей Шопперт
Колхозное строительство 3
52
– Какая разница между социализмом и капитализмом? – При капитализме человек эксплуатирует человека, а при социализме – наоборот.
Что хуже – социальный капитализм или капитальный социализм?
Перед отъездом барона Бика со товарищи пообщались с ним и Эдуардом Буффардом, о делах перетёрли. Пётр предложил несколько новинок.
– Нужно делать пластмассовые кюветы для кошек. Насыпать туда можно песка или опилок и выставить в коридоре. Красиво и спросом будет пользоваться. И к этому лотку обязательно лопатку с прорезями, просеивать отходы.
– О, у менья у самого коть. Персик, – поднял палец вверх Марсель.
– Перс? – не понял Штелле.
– Не перс. Персик. Рыжьий. Да, нужьно запустить пробныю партию, – Бик с каждым днём всё лучше по-русски говорил. Настырный капиталист.
– И дальше с кошками. Нужен каскад лежанок и домиков на стволе. Примерно так, – Пётр показал эскиз. На толстую трубу надеваются поочерёдно разные площадки. В середине есть домик. Всё застелено ковролином.
– Бьен. Очень карашо. Увьерен будуть покупать. Сам узе хочью, – протянул листок партнёру. Тот покивал головой и тоже палец показал. Хорошо не средний. Большой.
– Марсель, ты ведь видел игры Лего? – кивки обоих французов, – Они делают дома и машинки, – опять кивки.
– Датчане всё запатентовали, – Марсель развёл руками.
– Да и чёрт с ними. Вот картинки. Остров. Пальмы. Животные. Корабли. Лодки. Человечки. Пираты. Аборигены. Лаперуз ваш. Общим останется только принцип защёлкивания кубика. Если он запатентован, то можно и лицензию купить. Ещё можно космический корабль. Кусочек чужой планеты с инопланетянами. Можно войну. Вертолёты, танки. Пушки. Солдаты. Или раньше. Рыцари крепости. Требюше. Катапульты. И чтобы они действующие, на резиночках.
– Мьёшно. Отличная идеья. Думаью, купим лицензию, – Марсель повернулся к соратнику рассматривающему эскизы Петра.
– Бур бур мур мур, пер пердон, – ответил собеседник.
Вот как эти французы умудряются выучить французский язык? Ничего не понятно.
– Эдуард говорить, что придьётся строить сразу большой заводт. Много жельяющих купьить, – и оба опять большие пальцы показывают и зубы белые. Чего они красивого в своих волосатых пальцах нашли?
– Вот – завод! А можно сразу ещё один такой завод в Краснотурьинске?
– Кто закьясчик. Кто платьит. Россия?
– Марсель, а сколько у меня денег?
Попереглядывались партнёры. Поговорили о чем-то интересном, наверное, но не о деньгах. Слово «долларс» ни разу не прозвучало. Хотя вот «миллионс» слышалось.
– Трудно считать, деньги вложены в стройка в модернизация, в сырьё. На складах есть гововья продбюкция. Миллионов триста.
– Ну, ни хрена? Долларов?
– Ньет, что ти, франков, – это примерно на пять нужно разделить. Шестьдесят миллионов долларов?! Мать вашу, родину нашу. За полгода? Не там работаю. Перехать? Нет. Родину не продам! Да, у них и нет столько денег. Шьютка!
– А можно построить на мои деньги? – сколько, блин, свечной заводик стоит?
– А докьюменты, как строить?
Как? А чёрт знает. Колхоз может заводы строить? Консервные точно может. А вот пластмассовых игрушек? Да и хрен с ним. В худшем случае отберут и передадут государству, но ведь завод работать не перестанет. У детей в стране будут замечательные игрушки на тридцать лет раньше.
– Колхоз «Крылья Родины». Как и всегда, – махнул рукой.
– Посчитать. Зданьие, электричество. Водьа, отопленьие, – у капиталисты проклятые.
– Всё будет. Нужен проект.
– Карашо. Прибыль будьет?
– Козе понятно.
– Ми в деле.
Родину хотите ограбить? Детей? Шутка.
– Прибыль в новые производства.
– Как ти говорьить. Ежьику поньятно.
– По рукам!
Опять пальцы волосатые.
53
Дороги в городе были настолько плохими, что когда врачи «скорой» говорили: «Мы его потеряли!» – водитель разворачивался и ехал искать пациента.
Открою вам тайну: на самом деле, дороги в России портят не грузовики, а яхты.
Министр был ненастоящий. Трубицын Евгений Георгиевич. Министерство автомобильного транспорта и шоссейных дорог РСФСР в справочнике первое попалось. А на самом деле, зачем с главнюков начинать. Даже если такой и есть, то ведь всё равно пошлёт в нижестоящую инстанцию. Не будет же така шишковина о малюсенькой двухкилометровой тропке думать. Нужно мыслить «Глобально». Вот и пусть, а мы с ненастоящим министром про тропку поговорим.
Вот министр не настоящий, а вид у него вполне. Солидный. Высокий лоб, красивый галстук. Бардак на столе, как и у Петра. Узнал, ну, да и секретарша предупредила. Интересно, что Фурцева своим пребыванием на этом посту подняла популярность в целом для страны не самого важного министерства. Вот и Петру отголоски славы достались. Популярен.
– Пётр Миронович, заходите, присаживайтесь. Чайку, кофейку?
Эх, знал бы ты, товарищ, как сейчас удивишься.
– Пётр заноси.
Занёс. Два ящика приличных. Два сервиза производства Краснотурьинской экспериментальной фабрики костяного фарфора. Достали пару образцов. Красота. Всякие Дулёвы даже рядом не лежали. Получше, чем даже Севрская фарфоровая мануфактура. Уж не хуже.
– Давайте кофейком обмоем подарок, – Пётр о товарище навёл справки. Хороший министр. Уже начал создавать объединение «Совтрансавто». И об этом поговорим.
Попили. Товарищ замкнулся. Понял, что министр Культуры сейчас попрошайничать будет. Ну, не себе же на дачу асфальтовую дорогу хочу. Но начинать надо, раз пришёл.
Штелле рассказал о своём «подшефном» колхозе, о том, как добирался пешком до школы. Потом о щебёнке из Краснотурьинска. О планах по спасению вот этого маленького кусочка Родины.
– Пришёл выслушать ваши замечания Евгений Георгиевич.
– Вы, Пётр Миронович – взрослый и очень умный человек. Книги замечательные пишите. Я с удовольствие вашего Рогоносца два раза прочитал. Даже лучше Стругацких. Про песни вообще особая песня. Нет вам равных. А такую детскую ерунду сейчас рассказали. Трактора эту вашу щебёнку махом в грязь втопчут, и через год будет опять всё непролазно.
– И…
– Только бетонные плиты. Потом вынимание грунта, большие глыбы внизу и метр отсыпки щебёнкой разной.
– И…
– Планы ведь свёрстаны на пятилетку.
– И…
– Два километра. А в самой деревне?
– Селе.
– Ещё километра два-три. Пять?
– И…
– Щебень ваш.
– Договорились. Побольше бы нам таких министров.
– Смешно. Знаете, что обидно, Пётр Миронович. Сделаем, конечно, к этому кусочку подшефной вам Родины дорогу, но ведь таких дорог миллион нужно. Нет таких денег. И понимаю, что и Москва не сразу строилась. А людям в глаза смотреть стыдно, – министр встал и подошёл к серванту в углу кабинета, вернулся с двумя рюмашками и начатой бутылкой коньяка «Белый Аист».
– Мне чуть, – предупредил Пётр, – Сегодня ещё к мебельщикам ехать.
– И мне чуть. Сегодня ещё к Тарасову ехать.
– Привет передавайте.
– Видел ваши машины. Напросился прокатиться на Турье. Даже там, за бугром, им до этой машины лет двадцать не дотянуть. Шедевр. А двери Ваграна. Оторопь берёт. Ну, за вас!
– За кусочек Родины.
54
Соединенные Штаты Америки – это санитары мира: они нападают на слабые и больные страны.
В Белом Доме хотят ввести гендерно-нейтральные обращения. Например, «товарищ».
Данная глава написана совместно с автором Дмитрий Соловей.
Тайная вечеря была неправильной. Стол был не длинный вытянутый, а круглый. Хотя из-за обилия желающих вокруг этого стола пристроиться, его Пётр с женой заранее раздвинули и сделали овальным. Теперь шесть персон могли сесть, при этом друг друга локтями не пихая. И не только стол не подходил. Ещё и то, что находилось на столе, не совпадало с оригиналом. Там несколько оловянных, скорее всего, тарелок и какие-то пряники. Почему оловянных. Фарфор делать не умели. Сталь – даже не смешно. А тарелки светлые. Ещё есть возможность, что серебро. У плотника и путешественника? Лучше остановимся на оловянных.
У Петра стоял на овальном столе роскошный сервиз Краснотурьинской фарфоровой фабрики с ручной росписью. И вместо пряников разные салаты горками в салатницах. Не стыдно гостей приглашать.
Только вот было всё наоборот. Это его пригласили. К нему домой и за его стол, но пригласили. Когда все шесть взрослых дядек собрались, то женщины и дети спрыснули в другие помещения, дверь за собой плотно прикрыв.
Начнём по старшинству. Генерал-полковник Семичастный, потом генерал-полковник Цвигун. Третьим, скорее всего, нужно считать генерал-лейтенанта в отставке Судоплатова. Если и дальше звёздами на погонах меряться, то генерал-майор запаса Тишков. Всё, генералы кончились. Шушера пошла. Команданте Че Гевара. Считаем, что Команданте это полковник. Последний и совсем в детских погончиках. Участвовал в Гражданской войне в Испании на стороне республиканцев, в воинском звании майора в боях под Гвадалахарой. Рамон Меркадер. Всё, даже и половины от персонажей картины не набралось.
Почему Пётр был гостем? Обсуждали взрослые дядьки свои шпионские игры. А тут писатель. Однако выбрали дядьки его квартиру для тайной вечери, и пришлось пригласить хозяина. Ещё он разработал сценарий операции. Рамон был приглашён не столько, как будущий участник, но скорее, как переводчик. Дело серьёзное и лишних людей решили не привлекать.
Когда гости зашли, то на столах ещё две бутылки армянского коньяка присутствовало, но Судоплатов зыркнул на них и сказал, чтоб убрали.
– Или они, или я, – старый чекист важней.
Да, никто и не рыпался. Все отлично понимали, что сначала дело.
Пётр, посмотрев на огромную сигару Че Гевара (пока не зажжённую), очень захотел повторить фразу Судоплатова: «Или она, или я», подразумевая табак в таком количестве. Рамон правильно оценил выражение лица хозяина дома и поспешил пояснить, что сигара большая, но это одна на весь день. Из-за астмы врачи рекомендовали команданте курить не более одной сигары в сутки. Че к совету прислушался и заказал лично для себя сигары длиной тридцать два сантиметра. Это чтобы хватало на целый день.
Мда… похоже, смолить кубинец будет. Пётр представил, как выставляет кого-то из генералов или того же Че на балкон с сигаретами и… передумал делать замечание.
– Давайте, товарищи, для начала послушаем Павла Анатольевича. Вы ведь прочитали оба сценария написанные Петром Мироновичем и материалы, что подготовили специалисты из комитета Госбезопасности? – предложил Семичастный.
Судоплатов, расстегнул ворот рубахи. Потом встал и снял пиджак, повесил его на спинку стула. Сел снова на стул и взял в руки нож с вилкой. Вжикнул их друг о друга и обвёл взглядом присутствующих.
– Меня напрягает притянутость за уши желания известного режиссёра Витторио Де Сика снимать в Боливии фильм о зверствах партизан. Вы думаете эти сопризеденты полные идиоты? А ЦРУ, там вообще дауны?
– Я тридцать первый сценарий писать не буду, идеи кончились, – Пётр даже из-за стола встал и на диван уселся, дистанцируясь от критиков.
– Рамон Иванович, переведите команданте. Что он думает по этому вопросу?
Меркадер перевёл. Че Гевара выслушал, склонив голову. И вдруг, как выдал пламенную речь. Минут на пять. Всё увеличивая и увеличивая накал. Штелле уже решил, что сейчас кубинец на него с кулаками бросится. Обошлось.
– Товарищ Гевара говорит, что русские слишком умные и меряют всех по себе. Ни главнокомандующий вооружёнными силами генерал Овандо Кандиа, ни Рене Баррьентоса сопрезидент военно правительственной хунты, не слышали ничего о великом французском режиссёре Витторио Де Сика. Сам товарищ Че тоже. «Как, кстати, и я», – подумал Пётр.
– Спроси у команданте, Рамон Иванович, а он-то сам, что думает про сценарий, – облегчённо вздохнул Владимир Ефимович.
Спросил. Опять пламенная речь. Ещё длиннее. Всё хана графоманству Петра.
– Товарищ Че Гевара говорит, что в целом не плохо. Его только тревожат русские девушки снайперы. Товарищ Гевара предлагает взять кубинок. Главный плюс, могут затеряться среди местных. Знают язык. Имеют подходящую внешность. Ну и товарищ Гевара спрашивает, а вообще из предполагаемых участников операции был в джунглях хоть кто-то?
Теперь из-за стола вышел Цвигун и тоже уселся на диван.
– Подождите, там ведь по сценарию именно белых девушек похищают местные бандиты-партизаны. Переведи Рамон Иванович, – взвился и Семичастный.
– Постой, Рамон. Съёмочную группу можно чуть увеличить, пусть будет и пара кубинок. А вот про джунгли это и впрямь правильный вопрос, – вмешался Судоплатов.
– Обе девушки сейчас во Вьетнаме. Там они проходят акклиматизацию и привыкают к работе в боевых действиях. Теперь точно переведите товарищу команданте.
На этот раз речь революционера была короткой.
– Товарищ Че Гевара спрашивает, про транспорт. Всё будет как в книге? Сначала катер, а потом сухогруз под американским флагом?
– Да всё так и будет. Корабль и катер уже куплены. Вертолёт тоже. Даже два на непредвиденный случай.
– Пилоты летали над горами? – Судоплатов внимательно выслушал, кивая головой, и выдал вопрос на засыпку.
– Тренируются сейчас в Таджикистане.
– Высоты известны в Кордильерах? – снова Судоплатов.
– Да, Павел Анатольевич. На таких и тренируются пилоты. Это около трёх с половиной тысяч метров. Сами горы значительно выше, но там существует проход. И отвечу на следующий вопрос, который вы хотите задать, чилийцы сбивать не будут. Есть коды опознавания. И горючего хватит, – улыбнулся, как непослушному мальчику, Семичастный.
– Хватит, дак хватит. Просто представил вертолёт, летящий на семи тысячах метров. У меня тогда последний вопрос. Там в сценарии агентов ЦРУ высаживают на необитаемый остров. Надеюсь, это просто для успокоения режиссёра?
– Ну, Павел Анатольевич, вы как первый год в разведке. Кто же их отпустит? Сколько они всего полезного знают, – хмыкнул Цвинун.
– Рамон Иванович, вы наш разговор переведите товарищу Че Геваре.
– Уже.
– И что он думает? – перевёл взгляд на пламенного революционера председатель КГБ.
Вот теперь точно пламенная речь, даже кулаком по столу в конце. Фарфор подпрыгнул. Вилки с ножами звякнули.
– Товарищ Гевара говорит, что он бы этих собак, прямо там расстрелял, но раз советским друзьям нужно их допросить, то ладно, постарается взять живыми. И ещё команданте спрашивает. Когда же будет петь Маша?
Маша? На совещании, где решается вопрос о его жизни, о жизни десятка человек. И чем чёрт не шутит о серьёзных изменениях в мировой политике.
– Сейчас поужинаем. И споёт.
– Рerfectamente. (Замечательно).
Пётр уже думал, что всё, закончили обсуждение. Ошибся. Опять пламенную речь выдал команданте. Послушали перевод на повествовательный язык. Че Гевара снова вернулся к актёрскому составу. Вернее, к костюмам для женщин. Представленные эскизы (Маша, плюс Пётр, плюс сам Слава Зайцев) ему понравились. Команданте, конечно, заметил, что это непрактично и на лошадях в таких не поскачешь, но ему лично очень понравились варианты женских гимнастёрок с расстёгнутыми пуговичками. По этой причине он и предлагает кубинок – у тех бюсты пышнее. (Эх, не видел он Филипповны, бедняга).
Генералы от таких пожеланий не сразу нашлись с ответом. Где вертолёты с кораблями, и где бюсты? Может, отдельно сиськи, и отдельно коды опознавания. Тут как раз Пётр успел вставить замечание о том, что фильм будет рассчитан на широкие слои населения. Это не документальные кадры и подобные украшательства, тем более одобренные лично команданте, вполне приемлемы.
– Ahora las Canciones! – Закурил всё же Че.
– Вы хочите песен. Их есть у… Маши.
Глава 16
55
Пьяные грузчики, пытаясь найти тормоз, отчаянно давили на все педали подряд, но поехавший с лестницы рояль было уже не остановить.
Пришёл вагон. Обычный товарный вагон. Коричневый. Дощатый. Опломбированный. Долгожданный. Как веха в жизни. Вот до вагона одна жизнь, а после другая. И даже не главное, то, что улучшится она или ухудшится. Главное, что она вот, осязаема. Весома. Не призрачная черта. Коричневый вагон.
Бывает что-то в жизни в первый раз. Любовь детская. Предательство одноклассницы с косичками. Дала понести портфель не тебе, а идиоту Вовке, у него отец где-то добыл пластинку жвачки. Как сейчас помню свой первый полет во сне. Ночь, плацкарт, верхняя полка…
А вот этот коричневый – середина жизни. Нет уже дороги назад. Не будет предательницы с косичками.
Вагон привёз из Краснотурьинска мебель. Не быстро её сделали. Три с половиной месяца жили Тишковы почти в пустой квартире. Из Краснотурьинска мебель забрали, но кухня в Москве в высотке Авиаторов в три раза больше, а мебель-то встраиваемая. Погоревали, и отдал её Пётр Петру. В смысле – танкисту. Тому Тишков раздобыл квартиру не очень далеко от своего нового дома. Там кухня точно, до сантиметра равнялась привезённой мебели. Вот, есть польза от стандартизации, а то высмеял один режиссёр, нужно посмотреть, что он сейчас снимает и тоже к нему Д’Артаньяна приставить. Одного ведь уровня с Гайдаем. Снимет на пяток замечательных фильмов больше.
Осталась стенка, шкаф купе в прихожую, кровати раскладывающиеся девочкам и стол трансформер. Самое интересное, что в этом затягивании две недели на своей совести. Пётру всё некогда было замеры сделать и эскизы нарисовать. Вживался в образ крутого министра. Пока жена с Машей не стукнули кулаками. Одна по столу, другая по печени. В своём праве.
Замерил, отправил. И ни ответа, ни привета. Позвонил домой, и прямо спросил, получили ли товарищи письмо. Нет? Ещё несколько дней подождал. Нет? Решил пойти и Семичастному морду набить. Передумал, а вдруг это не его почтальоны изъяли, а настоящие потеряли. Нарисовал следующий эскиз. Даже улучшив предыдущий, и отправил с проводницей поезда Москва – Серов. Там Макаревич встретил.
Сделали и новую кухню и кресла, и диван, и журнальный столик. Даже конапушку красивую. В огромную прихожую шикарный резной комод. В зал роскошный стол, который Пётр самолично в Эрмитаже перерисовал. Чем хуже советский министр всяких Гольштейн-Готторпцев? Бороды нет? Так ведь у Николая первого тоже не было. Ещё в заказ входил комплект «спальня»: встроенный шкаф-купе, тумбочки, трельяж с пуфиком, кровать с огромной резной спинкой до половины стены. Вся в драконах китайских хвостатых. В этих же драконах и створки шкафа, и дверцы тумбочек. Крысота.
Пётр сказал Тамаре Филипповне, что сегодня больше не появится. Поехал проверять театры. Почти правду сказал. Приехали в Большой. Нужны ведь грузчики. А директор на колени (шутка) нужно серьёзную работу провести, вечером премьера. Режиссёр кубинец. Точно, и Петра ведь пригласили. Посол Кубы будет. Громыко. Не красиво получилось, если бы не пришёл.
Погнали на ж/д станцию, там ведь тоже есть грузчики. Оберин пока Пётр проверял сцену в Большом, позвонил и вызвал два грузовых такси к вагону. Приехали, осмотрели пломбы в присутствии, судя по всяким дубовым листьям на фуражке, целого железнодорожного генерала.
– Где грузчики-то? – Спросил Пётр дубоволистового.
– Вон их бригадир идёт.
Васька Пепел! Ни кем другим этот товарищ быть не мог. Горький тоже был попаданцем, и был знаком с этим «бригадиром». А потому взял и зарисовал его в пьесе «На дне». Сколько там? Три судимости. Все руки в перстнях и солнцах. Подошёл вразвалочку дохнул. Б..дь. Живёт же кучка людей. Где-то раздобыл Пепел рецепт изысканного французского блюда «Луковый суп».Soupe à l'oignon. И вот за обедом употребил. И портвейном настоящим, из бочек с португальского дуба, заполировал. Не перегаром прёт. Амбре.
Подошёл, глянул в раскрытый уже вагон.
– Четвертной ребятам и мне чирик, – сплюнул через зуб, чуть не попав Штелле на ботинок.
Всё. Вот для этих страну спасать? Потом в девяностых крупным бизнесменом станет.
– Майор, я его подержу, а ты ему пару пальцев сломай, – так и сделали.
Но жилистый мужик оказался. Если бы не обмочился, то и вывернулся бы, а так видно центр тяжести сменился, упал на щебёнку, крутясь и крича что-то про волюнтаризм. На своём, правда, языке, а переводчика нет.
– Слушай Васька, – остановил ногой вращения бригадира Пётр, – Вот Майор будет с ребятами (выдумал ребят) подъезжать сюда время от времени и проверять ваше состояние. Хоть один раз, хоть от одного из твоей бригады, учует пары алкоголя, сломает тебе и пахучему остальные пальцы. На ногах тоже. Уяснил. Иди в травмпункт. Не нужны больше твои услуги.
– Павел Павлович, – обратился к дубоволистному, – Где у вас телефон? Проводите. Ну, и когда мы уедем, проведите товарищам грузчикам политинформацию.
Пока шёл, думал, где найти грузчиков. Всё же хотел в Большой позвонить. Но по дороге «разъяснило». Позвонил Гречко. И что самое интересное, дозвонился.
– Андрей Антонович, это вас товарищ Тишков решил побеспокоить.
– Пётр Миронович? – голос был отсутствующий. Сидел себе министр прокладывал пути баллистических ракет до Вашингтона, минуя Атлантический океан, а тут культурный министр.
– Андрей Антонович, понимаю, что не по адресу, но больше обратиться не к кому. Мне нужен взвод солдат. Мебель на машины загрузить, а потом в квартиру поднять.
– Лихо. А что за мебель? – загоготала трубка.
– Ну, мне сделали в Краснотурьинске.
– Нда. Ладно, будут солдатики. Не простынь там. Послезавтра же на охоту, – мать вашу. Точно же. Про премьеру в Большом забыл – ладно, но то, что приглашён на охоту Брежневым и забыл, это не ладно. Всё эти шпионские игры. Опять две ночи сценарий дорабатывал. Нет, не чекисты заставили. Де Сика. Уехал, наконец.
Две машины Урал приехали через сорок минут. Не одни приехали. В сопровождении «Чайки» и двух УАЗиков. Одного милицейского и одного воинской автоинспекции.
А вот дальше! Сюр! Чего это? Какой сейчас год?
Из машин на землю посыпались солдатики. Все в галунах и аксельбантах. Какой-то военный оркестр привезли? Со съёмок сняли?
– Привет, Пётр! – Гречко обниматься полез, как со старым другом, – Нравятся?
– Что это? Съёмки какого-то фильма? – вроде не слышал ни о чём таком.
– Не, дембеля, выловила вон ВАИ и закрыла. Я когда ты позвонил, вспомнил, что весной и осенью шляются такие индивиды. Решил забрать их с губы. Пусть поработают, а то отожрутся там, потом в дверь не вылезут. Но это не главное, тебе решил показать. Вот какую форму солдатики хотят, а ты чего сшил. Любуйся, – и гогочет.
– Дембеля. Андрей Антонович, а можно их потом сфотографировать. Каждого по отдельности. Мысль сейчас закралась комедию про это снять.
– Армию позорить? – сразу перестал гоготать.
– Разве они позорят армию? Себя. Вот про таких, как они, домой тайком пробирающихся, чтобы их ВАИ не поймала. Наоборот воспитательная комедия.
– Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Снимем. Лучших поищем по всем гарнизонам. И дам команду по всем вооружённым силам смешные истории с такими типами собрать. Как размах? – на самом деле размах.
– Замечательно получится.
– Ну, хвастай мебелью. Наслышан о ней. Половина Москвы жужжит, что ты Галине Брежневой на днях привезёшь. Такую? – ну, что за страна. Ещё ничего не сделал, а уже все знают.
– Почти.
Пока солдатики, звеня аксельбантами, разгружали вагон, министр обороны обходил предметы мебели. Они, конечно, были в ящики запечатаны, но бумага кое-где оторвалась, кое-где задралась. Дракончики на свет повылазили.
– Ты, Пётр, не подумай чего, но зря ты со мной связался.
– Не понял? – даже головой помотал.
– Чего тут не понять. Я ведь тоже человек. И мне надо. Не откажешь старику?
Вот. Фабрику нужно было раньше строить.
И чего сейчас Антонычу ответить?
