Андрей Арсланович Мансуров
Под игом чудовища
– В-смысле, когда попал ему в лоб?
– Точно. Уж это-то, насколько я знаю, выключает сознание мгновенно… А сейчас рассиживаться некогда. Думаю, и смысла ждать нет. Хватайте тело, и бежим!
– Куда, милорд?
– Как это – куда? Домой, понятное дело. Кратчайшим путём – на юг!
Нести тело, пусть и весящее не больше пятидесяти килограмм, оказалось не просто утомительно, а очень утомительно. Даже сменяясь с лордом Дилени, за час они успели отнести его от замка всего на каких-то шесть-семь километров.
– Нет, так не пойдёт. Да и не получится: если трое ящеров, идущих по своим делам и не привлекали внимания, то трое, несущие труп четвёртого, привлекут уж точно. Ну-ка, принимайтесь копать яму. – в очередной рощице, где они остановились, всё ещё было достаточно темно: край солнца только-только показался над горизонтом, – Придётся лорду Юркиссу довольствоваться только нашим рассказом. Осмотрим, ощупаем, да закопаем.
Пока напарники лорда Дилени, с усердием сопя, долбили и выгребали мечами и кинжалами рыхлую землю под неизбежным мхом и опавшей листвой, лорд взял на себя работу по освобождению тела от одежды. И вот он перед ними – голый труп.
– Твою же … раскудрить через коромысло! Вот же …! Это же, это…
– Да, Марат. Согласен: святотатство. И гнусное свинство.
Бориса тоже проняло:
– Но ведь мы точно знаем: твари Хлодгара похищают только младенцев мужского пола! Где же?..
– Думаю, лорд Хлодгар в первую очередь избавляет их от этого. Кастрация – достаточно простая операция. Странно только, что шрамов никаких не видно. (Теперь понятно, почему и женщин никаких тут нет, и, похоже, не предусматривается и в будущем!) Зато у Хозяина такого бесполого существа после такой операции уж точно не возникает проблем с ненужными мыслями этого самого слуги, отвлекающими от служения. Например, с желаниями такого раба вступить в брак. Или просто – связь. С особью противоположного пола. И гормоны соответствующие не вырабатываются.
– Чего, простите?
– Нет, ничего. Я говорю, что превратив мальчика, будущего мужчину, в бесполое существо, лорд Хлодгар наверняка предотвращает массу проблем. Такой слуга безопасен. И никогда не предаст. Незачем! Поскольку отсутствует основной инстинкт. Размножения. – лорд Дилени тяжко вздохнул. – Ладно. Перевернём-ка его и на живот – осмотрим спину.
Осмотр спины ничего интересного не дал: спина как спина. Человеческая. Но вот отсутствие того, что делает мужчину – мужчиной, похоже, произвело на его спутников сильное впечатление: они всё никак не могли перестать вздыхать и качать головами.
– Ну хорошо. Может, кто-то из вас видит что-то ещё такое, чего нет на обычном человеке? Или наоборот – что-то лишнее?
– Нет, милорд.
– Нет.
– Хорошо. Надеюсь, мы запомнили хорошо. Закапываем.
Идти без тяжёлого, и подозрительно выглядящего, даже, вероятно, на взгляд самого раступого ящера, груза, оказалось куда легче и быстрей. Они за день покрыли расстояние никак не меньше тридцати миль – теперь они двигались быстрым уверенным шагом, почти не скрывались, избегая лишь многочисленных и хорошо наезженных дорог, по которым сновали телеги, запряжённые всё теми же бегемотами: и гружённые и порожние.
Разговаривали редко – лорд Дилени понимал, что и ему, и его спутникам есть что обдумать. Молчание прервал капрал:
– Надо же.
– Что, Борис?
– Да я вот говорю, если б у нас было времени побольше, можно было бы вообще никуда не ходить, и ничего не пытаться тут разведать дополнительно. Мы бы могли всё и так узнать, посидев сутки-другие в засаде у обочины такой вот дороги. По содержимому телег. Вон: повезли явно туши коров на ферму динозавриков. А вон та телега, с поднятыми бортами, везёт сено. На ферму коров. А та, которую встретили вчера – ну, мы ещё тогда поудивлялись, думали, что кур везут к столу лорда Хлодгара! – оказывается, везла с какой-то птицефермы материал. Туда. Для автоклавов. Э-эх… А вон та… э-э… Похоже, везёт початки кукурузы – забыл, что они тут какие-то совсем уж гигантские.
– Да, точно. – Марат пощурился, наклонив голову в одну а потом и в другую сторону, чтоб лучше видеть, – Початки. А вон та телега, с отдельными клетками, и под охраной тридцати вооружённых ящеров – наверняка везёт свежую партию детёнышей из этих… Автоклавов. На доращивание. Кстати, милорд. Вот не прошло и двух дней, решил спросить: а какого размера они будут, когда вырастут полностью?
– Думаю, как раз такого, как описано в древних преданиях. В длину – футов двадцать пять – тридцать, в холке – футов десять-двенадцать.
– Жутко. Настоящие чудовища. Как же они сами-то будут с ними справляться?! Ведь эти твари разнесут там этот крохотный сарайчик по брёвнышку!
– Не думаю, что они забалуют, или выкажут неповиновение хозяевам-тренерам. Я же говорил – проблема контроля, похоже, у Хлодгара теперь вполне успешно решена. Поэтому он и решил наконец выращивать полномасштабных, так сказать, монстров. Да и доращивают совсем уж больших и взрослых явно где-то в другом месте. Странно, что мы таких пока не встретили, потому что я думаю, располагаться они должны как раз поближе к нашим границам – чтоб тварям не бегать понапрасну по ненаселённым долинам и полям. И если б удалось сосчитать число таких ферм, и вольеров в них, мы бы примерно знали, сколько тварей Хлодгар считает достаточным для покорения Тарсии…
– Может, первая партия по-настоящему огромных тварей ещё и не выросла. – Борис сплюнул, – поэтому мы и не видели огромных казарм. Тьфу ты – бараков.
– А вон: посмотрите. Как раз подошло бы по размерчику. То, что вокруг понатыкано особо много сарайчиков, сараев, и прочих хозяйственных построек, и огромный дом – снова со стёклами! – может означать, что именно сюда и привезут. Первую готовую партию. А пока за ненадобностью здесь никого и не живёт!
– Это хорошо. Ну-ка, примем немного в сторону, и осмотрим!
«Они воображают, что и правда живут в мире, где возможны чудеса и колдовство.
В моём рассыпающемся в серую труху учебнике истории такое время называлось «Средними веками». Именно тогда неграмотной массе простолюдинов, да и знати, верховными служителями Христианства, узурпировавшими привилегию «колена Левита», и разжиревшими на своей халявной «десятине», и втюхивалась мысль, что всё – от Бога! Смена времён года – происходит по воле Божией. Вода зимой замерзает – по воле Божией. Люди рожают, дети болеют, умирают, погибают на войне – всё по воле Божией. И никто не может её знать. И нужно усиленно молиться, чтоб её величество Судьба, тоже направляемая рукой Божией, была поблагосклонней – для чего опять-таки нужно вести праведный и простой образ жизни, и работать. И терпеть. И молча покоряться воле Божией, даже если ничего не «вымолилось».
И ведь верят! И молятся! И терпят…
Наивно? Наивно.
Зато не нужно напрягаться, чего-то учить, и ломать голову, пытаясь постичь подлинные Законы, управляющие всем на свете: ни физики с её сложными для понимания понятиями и формулами, ни химии, объясняющей, как одни вещества могут преобразовываться в совсем другие, ни сопротивления материалов, объясняющего какой свод или потолок, скажем, в церкви – будет держаться, а какой – просто рухнет под собственной тяжестью. Или уж рухнет, когда на крышу нападает метровый слой снега.
Рухнуло, задавив часть паствы прямо во время молебна? Так на всё – воля Божья!.. Не искренне, стало быть, молились. И погрязли в грехах!..
И это, особо упорно насаждаемое, суеверие – вера в «Чудеса»!..
Дескать, раз на какой-то там иконе выступила кровь или слёзы – так это – Чудо! И нужно опять-таки усиленно молиться, веря, что уж она-то, эта икона, поможет! Вылечить заразившегося Красной чумой грудничка. Или собрать хороший урожай. Или удачно пристроить дочь замуж… Или избавиться от горба. Или костылей. Проклятье!..
Да достаточно посмотреть на лоснящиеся довольные рожи служителей Божьих, в церкви которых это мироточение иконы вдруг ни с того ни с сего произошло, и станет понятно, что это, как говаривали древние – просто удачный маркетинговый ход.
Да: нужно делать различие. Между верой и теми прихлебателями, что её «обслуживают». Вера – священна и подлинно верить человеку необходимо, как писал, и буду писать ещё десятки раз. Так уж устроена человеческая натура. Вера в Высшие силы, окончательную, верховную, справедливость, и лучший мир, что ожидает там – нужна. Потому что если не верить – пропадут, пропадут из нашего общества последние остатки совести и чести. Если не нужно бояться ада на том свете – зачем, спрашивается, «поступать с другими так, как ты хотел бы, чтоб они поступали с тобой?!»
Можно вести себя, как последняя мразь. Сволочь. Д…мо. Зная, что нет никакого «того света». И, соответственно, не будет наказания. Но!
Но, как уже упоминал, нужно делать различие. Потому что присосавшихся к трогательной вере подлинно верящих и надеющихся обычных землепашцев, гнусных пиявок-паразитов на самом-то деле все эти самые истинно верующие кормить вовсе не обязаны! Иисус сам говорил: «где соберутся трое, верующих в меня – там и Церковь!»
Но умники в помпезно расшитых и украшенных золотом и драгоценностями рясах решили, что проще получать стабильный доход, построив огромные солидные каменные дома-храмы, где и обирают сотни тысяч прихожан. Наивно думающих, что если они помолятся в Храме Божием, прилюдно, эта молитва дойдёт и будет слышна лучше, чем если они то же самое сделают у себя в сарае. Где-нибудь в укромном уголке. Или в поле.
А ведь Иисус ходил в рубище…
Раздражает, да. Потому что только я, ну, может, и ещё с десяток умников в нашей любимой Тарсии способны понять, что светлые и святые чувства людей просто цинично эксплуатируют. И что надо опять-таки делать различие – между чудом, и явлением Природы.
Первое – непостижимо, а второе…
Второе, если судить по наследию Предтеч – вполне нам по зубам. Объяснимо, постижимо и вполне поддаётся контролю и даже управлению!
И я верю, что законы, которые на самом деле управляют Вселенной – и правда постижимы. И молитвами холеры, Красной чумы, или хромоты не вылечить. Как не исправить и бедности. (Чтоб её «исправить» – нужно не тратить время на молитвы, а вот именно – пахать! Ну, и думать.) И Предтечи отнюдь не были богохульниками, колдунами или заключившими сделку с дьяволом мерзавцами, продавшими душу. Нет: они просто эти самые законы знали. И пользовались к своей выгоде. Лечили – лекарствами. Или делали какие-то там операции – с помощью инструментов. Удобные и многоэтажные дома строили – по расчётам. И кое-где на юге, я знаю, до сих пор стоят такие дома – просто не селятся в них: «проклятые места»!.. И то, что сейчас всех людей призывают навсегда предать анафеме все те «чудеса», что имелись в распоряжении всех людей в те времена, вовсе не показатель и не гарантия богоугодного и спокойного и мирного образа жизни.
А показатель нашего бессилия. И страха.
Да, мы, а вернее – «служители» Господа, боятся, что человек снова захочет и сможет поставить себе на службу силы, которые в мириады раз сильнее того же, скажем, буйвола. Или лошади. Вон: в преданиях есть фрагменты, где упоминаются какие-то автомобили. Так они позволяли человеку нестись со скоростью в десять раз быстрее лучшего коня! А самолёты якобы вообще летали над поверхностью земли как птицы. Только в сто раз быстрее, и с сотнями самых обычных пассажиров-людей на борту.
И что же в этом плохого?!
А плохого в этом то, что при такой жизни никто не будет верить в силу горячо любимого всеми попами Бога, и люди будут надеяться на свои. Руки, мозги, и машины…
Следовательно, доходы служителей Церкви упадут.
Ладно, что-то повело меня сегодня. (Опять придётся страницу жечь!)
Хотел же не об этом написать. А о том, как меня посетили (Оказав, есс-но, Великую Честь!) лично его Величество сир Ватель.
Сейчас, когда вспоминаю, смешно. А тогда, в первую секунду – удивился. Вот уж, как говорится, не ждали! Нет, подозревал, конечно, что рано или поздно… Впрочем, уже во вторую (Ну, или третью – не суть!) секунду вычислил нашего сиятельного властителя.
А вычислить его было до смешного нетрудно: он изо всех сил старался на столешницу, заваленную моими исписанными страницами, не смотреть! Стало быть, не утерпел-таки лорд Говард – рассказал, что я тут в свободное время кропаю скабрезные мемуарчики… И на цветистые описания и похабщину в описываемых сценах не скуплюсь.
Да и ладно.
Приветствовал я короля как положено: согнулся в глубоком поклоне:
– Сир Ватель! Позвольте приветствовать вас в моём скромном обиталище!
– Ну, не такое уж оно и скромное, как я погляжу. – вот он и подходит, преодолев первое смущение, и чуть щурясь: похоже, начинается близорукость. Да, стареет, стареет молодящийся рубака. Впрочем, насколько я помню, ему тридцать один. Расцвет. Вернее – это в старые времена был бы расцвет. Сейчас же уже в сорок человек считается дряхлым стариком. С поседевшими волосами и выпавшими зубами. И если не успел жениться в пятнадцать – вообще рискует не дожить до внуков! – Смотрю, лорд Говард не даёт своему дяде пропасть от холода и бытовых неудобств.
– Благодарю вас, сир. Это действительно так: дрожащий от холода и сырости, и думающий лишь о том, как бы не умереть с голода, я не был бы хоть сколько-нибудь полезен моему племяннику, государству, и, смею лелеять надежду, вам. Потому что просто не смог бы ничего путного вспомнить! И уж тем более – посоветовать.
Но ведь вы, ваше Величество, пришли вовсе не для того, чтоб убедиться в том, что условия моего содержания вполне… Приемлемы?
– Нет. Нет… – чувствую, замялось вновь его «величество», когда я напомнил ему о подлинной цели его визита, – Хотя то, что у вас тут вполне… э-э… комфортно, меня радует. Следовательно, вы не дрожите тут сутки напролёт, натянув на себя грязные обноски, и забившись в тёмный уголок, а можете весьма продуктивно проводить свободное время.
Вижу, как он вновь чуть расслабился. Однако то, что до сих пор ни разу не назвал меня по имени, говорит о том, что недолюбливает. И если б не любопытство, и, вероятно, ещё кое-что, ни за что бы не «снизошёл». Следовательно, мне нельзя перегибать палку, и быть с ним грубым, непочтительным, или излишне вульгарным. Но вот он продолжил:
– Вот об этом самом проведении… Свободного времени. До меня дошли сведения, что вы, милорд, некоторым образом предаётесь воспоминаниям. И даже записываете их. Это правда?
– Да, сир. Я ведь сейчас веду почти отшельнический образ жизни. Обречён, так сказать, на одиночество. Чтоб не подавать отвратительных примеров, и не общаться ни с кем. И было бы странно, если б я не пытался выразить в воспоминаниях все те мысли, что посещают меня, когда я пытаюсь по-новому осмыслить своё, так сказать, земное, существование. И эти мысли весьма разнообразны. Прошу прощения за это, ваше Величество. Надеюсь, безопасности нашего Государства такие стариковские записки не угрожают?
– Нет. Безопасности не угрожают. Но вот спокойствию духа руководства нашей страны, согласно последнему Указу нашего священного Конклава, вся книжная и даже рукописная продукция – угрожает. А посему она подлежит изъятию и уничтожению.
– Что ж. Не смею препятствовать исполнению Закона. Вы прикажете сжечь всё это, – обвожу глазами и дланью столешницу, – мне самому, ваше Величество? – беру в охапку стопку исписанных листков, и направляюсь к огню, полыхающему в камине.
– Постойте!.. Э-э… Милорд. Не нужно трактовать указания нашего Конклава столь буквально и прямолинейно. – вижу, он в замешательстве, так как явно ждал совсем другой реакции. Ждал, что я начну зубами и когтями упираться, и брыкаться, пытаясь сохранить своё «наваянное». Не хотел его разочаровывать – но хотя я ни за что не позволил бы сжечь всё это, ему показывать своих подлинных чувств я не собираюсь. А сыграть пофигиста мне – раз плюнуть. С нашими «благородными» аристократами только играть и нужно. А вот подлинного лица или эмоций им показывать ни в коем случае нельзя.
Запрягут и поедут.
– Если и имелось в виду сжечь, так это наверняка касалось в первую очередь вот именно – всех книг. Изданных в эпоху Предтеч. То есть – всего того, что противоречит нашей священной «Холи Байбл». Надеюсь, у вас ведь тут, в написанном, нет ничего противного Священному Писанию?
– Ну… Как вам сказать, ваше Величество. Скорее, наоборот. Всё вполне богоугодное. Ведь Священное Писание в своё время, насколько известно мне и вам, да и всем остальным истинно верующим, призывало, да и сейчас призывает к борьбе с ересью и колдовством. Любыми средствами и способами. И вполне допускало применение пыток. И допросов, так сказать, с пристрастием – когда речь шла о выяснении этих самых фактов: ереси, колдовства, случаев неистинной веры, и прочей крамолы. Для установления, так сказать, правды! А уж в изобретательности, когда речь идёт о развязывании языков, льщу себя скромной надеждой, я мало кому уступлю!..
Ну вот примерно об этом и у меня идёт речь. О способах, как наилучшими, и крайне болезненными способами выбить из отступника, или ведьмы – эту самую правду!
– Вот как? Хм-м… – его Величество делает вид, что удивлён такой трактовкой того, чем я занимался. Хотя я вижу, что уши его пылают, и естество даже натянуло ткань на том месте, где у нашего призового жеребца оно располагается, – Интересно. А, может, руководство нашего Конклава могло бы почерпнуть для себя кое-что полезное, и даже применить на практике кое-какие ваши… Методы? Если они оказались… Продуктивны.
– Они оказались, ваше Величество. И продуктивны, и действенны. И я даже могу предложить вам, не сочтите за хамство или неучтивость, ознакомиться с ними. Разумеется, если будет на то ваша высочайшая воля, сир!
– Она будет. Я… Прошу вас, милорд, передать мне для… Ознакомления. Ваши могущие оказаться полезными для нашего Конклава, материалы.
– Прошу вас, сир! – а то я не приготовился и на такой случай! Материалы, где описаны именно те самые «способы и средства», лежат на самом верху. Страницы пронумерованы. Нужно только не облажаться, и не передать страницы из того, что на самом деле я тут пишу. Минуточку… Ага – есть! Отделил.
– А почему… Эта стопка куда тоньше той, что осталась у вас на столе, милорд?
– Ну, это просто, ваше Величество. Вот в этой стопке, что я передаю вам – как раз мои… э-э… опыты в извлечении из людей и ведьм истины. А здесь – описания всех моих детских воспоминаний. Я начал с самого начала. (Времени же… э-э… достаточно!) Всё, что я запомнил из моего беспечного и счастливого детства. Здесь я рассказываю, какая у меня была няня, какие песни она мне пела, какие сказки рассказывала на ночь, сколько братьев я пережил, чем они болели, да какой камзол мне подарили на семилетие… Словом – настоящие мемуары. Про пока что – вот именно – детство. Про юность ещё не дошёл – записываю, что хорошо помню. Самое, так сказать, яркое. Или…
Или вашему Величество интересно прочесть и про моё воспитание и шалости? – зная, что играть нужно убедительно, храбро протягиваю ему и эту пачку. Хотя если он захочет её взять, мне придётся его придушить. Не хватало ещё, чтоб он прочёл про себя и свою маму, что они на мой взгляд из себя представляли и представляют в действительности! Тупорылый самовлюблённый жеребец и гнусная хитро…опая с-сука!
– Хм. – он делает вид, что колеблется, хотя я уже понял, что плевать ему на моё «детство». С высокой колокольни. – Нет, благодарю, милорд. Давайте пока с этим повременим. А пока я постараюсь внимательно изучить более насущные и актуальные материалы. – он начинает поворот к двери, я почтительно бормочу:
– Не смею настаивать, сир. И приношу самые искренние мои заверения в уважении, и желаю вам и вашим близким всяческих благ! – вновь почтительный поклон в пояс, и вот уже его Величество удаляется, оставив меня одного ехидно ухмыляться себе в усы, отвернувшись от окошка, в котором злобно скалится очередной «рьяный» охранник.
Никак, уломал наш жеребец ещё и королеву присоединиться – и теперь они кувыркаются с ней и леди Маргарет втроём.
Что весьма, знаю по опыту, утомительно. Хоть и пикантно.
Но быстро приедается. И сила этого самого – вот именно: «духа»! – уже не та.
И поэтому нашему поистрепавшему кое-какие органы за годы бесшабашной юности и зрелости кобелино нужны дополнительные стимулы для поднятия. Духа.
А интересно. Полезная информация.
Теперь можно будет сыграть и на этом.
Осмотр подтвердил предположения Бориса.
Высота потолков огромного барака из грубо обработанных блоков-камней, скреплённых известковым раствором, достигала двадцати футов. Внутри имелась и длинная вереница загонов-клеток. Стальные прутья в два дюйма диаметром, расположенные так часто, что и человеку не пролезть, сказали бы о том, каких пленников-питомцев тут собираются содержать, даже если б разведчики этого уже не знали.
А содержать взрослых пленников явно предполагалось поодиночке – междувольерные перегородки были глухими, из толстенных брёвен: словно тын перед валом Адриана. Да и правильно: уж если свирепые монстры выросли, глупо позволить им теперь, после всех забот и хлопот, просто поперегрызть друг другу глотки сдуру, пока надсмотрщики, скажем, спят. Или твари насмерть передерутся из-за туши барана или свиньи…
Ещё поразила людей печь – гигантская, тоже сложенная из камня, её труба выходила через крышу, крытую черепицей. Впрочем, печь имелась не одна: длинный ряд их шёл вдоль всей боковой стены, и располагались такие массивные конструкции через каждые пятьдесят шагов.
– Буду спорить на свой годовой заработок, в самом большом сарае – дрова. И во втором – тоже.
Однако никто с Борисом спорить не захотел – зачем, если и так все согласны?
– Похоже, у Хлодгара действительно всё продумано и подготовлено. Построить такие печи и барак (А, может, и не один!) из камня – это работёнка не на один год.
С другой стороны, как я сейчас задним умом понимаю, чтоб мы не скучали, и заодно думали, что он – идиот, ни на что большее не способный, он и подбрасывал нам – то крыс, то летучих вампиров, то ящеров – их-то долгой зимой обогревать и кормить не нужно! Поскольку мы их попросту перебьём.
А умно. Если б не план лорда Юркисса, и не наш поход, облажались бы мы. В следующий-то раз. В очередное лето.
– Но милорд… Разве этим тварям нужно тепло?
– Нужно. Ведь они жили в эпоху, когда климат был куда жарче. И холодных зим со снегами и метелями тогда, говорят, не было. Так что если нападение и состоится, то только летом. Следующим, или через одно – это зависит от того, насколько быстро могут расти эти твари до «боевого» состояния. И сколько их Хлодгар успеет понаклепать.
– Ну, если судить по этим… автоклавам, у него дело поставлено, конечно, на поток… Но – не больше сорока восьми за сутки!
– Нет, я думаю что всё же поменьше. Дело в том, что мы ведь заглянули только в два этих прибора. А что, если преобразование занимает побольше суток? Неспроста же ночью там нет дежурных – стало быть, ночью никто не вылупляется. Да и не думаю, что вылупляются – вот прямо все! Наверняка случаются и неполадки, и значит, несколько из преобразовавшихся тварей окажутся или бракованными, или просто мёртвыми.
Но, конечно, жаль, что мы не видели ни одного «вылупления».
– Нет уж, милорд. А я как раз рад, что не видели. Вонища, наверное, несусветная!
– Наверное. Хотя и того, что имелось, честно говоря, вполне хватало. Собственно, мы поэтому и нашли, если вспомнишь, это место так легко. И оно как раз с наветренной стороны от замка. Думаю, что после каждого «вылупления» лорд Хлодгар лично посещает питомник, и проверяет всех преобразованных «птичек» сам. Отбирая на доращивание только здоровых и «нормальных».
На это никто ничего не ответил, и разведчики вновь углубились в очередной лесок.
Уже на закате Борис взмолился:
– Милорд! Давайте сделаем привал! А то у меня ноги гудят, да глаза слипаются: мы ведь не ели весь день, если не считать перекуса на ходу, и не спали всю ночь!
Лорд Дилени, и сам чувствовавший себя не лучшим образом, и после бессонной ночи, а особенно после увиденного и передуманного, согласился быстро:
– Хорошо. Расположимся прямо здесь. Правда, здесь, в чаще, темно, но у нас такие продукты, что их можно брать и на ощупь. А вот водой мы днём зря не запаслись. У меня во фляжке – не больше трёх глотков.
– Ничего, милорд, можете взять из моей. Я сегодня почти не пил. Не мог, будь оно неладно. Это всё этот запах… – лорд Дилени скорее почувствовал, чем увидел, как Марат протягивает ему свою флягу.
– Спасибо, Марат. – лорд с удовольствием отхлебнул, и передал сосуд назад, – Думаю, завтра к вечеру, или чуть раньше, мы дойдём до нашего любимого болота.
– Пожалуй. Однако вот что, милорд. Если мы дойдём до болота до того, как хлынет ливень, может, нам выждать до рассвета?
– Это ещё почему?
– Ну… Просто враги нас уж точно не увидят – мы же будем за лесом и за кукурузой. А вот все те твари, что поджидают нас там, в глубине трясины, будут днём спать!
– Это разумно. Ладно, пожалуй мы так и сделаем. А сейчас – ложитесь. Первая вахта – как всегда моя.
Возражений не последовало, и привыкшие к кромешной темени очередной чащобы глаза лорда Дилени отметили, что оба его напарника располагаются на ночлег там же, где и сидели: на подстилке из мха и листвы. Сам он нашёл нужным встать: после еды глаза слипались особенно настойчиво, и лорд чувствовал, что если не хочет отключиться прямо на месте, нужно как-то развеяться.
Для «развеивания» он выбрал южное направление: захотел ещё раз осмотреть путь, которым предстоит двигаться завтра.
Выбраться к опушке удалось быстро, меньше, чем за минуту. А вот то, что предстало взору лорда, вовсе не способствовало спокойствию духа, или засыпанию.
Бегом он вернулся к уже похрапывающим спутникам. Принялся грубо трясти каждого, зло шипя:
– Быстрее! Вставайте! Нас обнаружили! Или вычислили. Чёртовы орды ящеров перекрывают южное направление!
Нужно отдать должное выдержке его спутников: никто и не подумал ворчать или задавать глупые вопросы: все знали, что лорд зря шуметь не будет, и они и сами всё прекрасно увидят, когда выйдут из рощи.
Зрелище, конечно, было не для слабонервных: как оказалось, в распоряжении лорда Хлодгара осталось не менее нескольких тысяч ящероподобных воинов. И это – явно не считая тех, кто сидел в редутах и гарнизонах на границе! И сейчас многомильные цепи ящеров, вооружённых ничуть не хуже, чем при нападении, организованно и быстро разворачивались, двигаясь так, чтоб предотвратить любое проникновение за охраняемый периметр! Позади, на не то – троне, не то – помосте, виднелась человекоподобная фигура: явно один из ментальных командиров! Впрочем, далее, справа и слева, скорее угадывались, чем виднелись и другие помосты – командиров, стало быть, много!
Лорд Дилени шёпотом приказал:
– Ползком! Прямо к нему. Марат. С какого расстояния сможешь попасть в лоб?
– Ну… Со ста шагов.
– Отлично. Недостающие триста уж как-нибудь проползём. Вперёд!
На преодоление трёхсот шагов ползком ушло минут двадцать – разведчики старались двигаться так, чтоб уж ни одна, как говорится, былинка не шелохнулась. На руку им было и то, что вечерний ветер дул от ящеров к ним.
Уже в полной темноте выползли прямо к позиции, занимаемой командиром подразделения из более чем пятисот ящеров: те теперь стояли двумя правильными до удивления рядами, и расстояние между отдельными бойцами не превышало пяти шагов – мышь не проскочит! И, что самое плохое, приблизившись, разведчики обнаружили, что командир-то – и правда не один: в нескольких сотнях шагов справа и слева стали чётко видны ещё такие же тумбы-помосты, сколоченные словно из досок или брусьев – они выделялись в темноте своей чуть более светлой окраской, и в высоту достигали десяти футов. И, разумеется, на каждой такой десятифутовой тумбе находился и командир своего подразделения…
Марат, ползший на пять шагов левее лорда, наложил стрелу:
– Могу попробовать, милорд. – тихого шёпота наверняка не было слышно дальше десяти шагов – и только лазутчикам: Борис полз на пять шагов правее лорда.
– Отлично. Действуй по готовности.
– Хорошо, милорд. Только… Вот что, милорд. Если они бросятся бежать, вы с Борисом… Ни в коем случае не вставайте! Иначе… Всё будет напрасно.
– Не понял, Марат – что будет «напрасно»?
Лорд не успел докончить вопроса, как звенькнула спускаемая тетива, и в центре лба монстра, пристально вглядывавшегося в темноту, возник третий глаз. Марат же после того, как получеловек завалился на спину, успев что-то простонать, вдруг вскочил в полный рост. И бросился бежать назад – по направлению к роще, откуда они выползли.
Вот теперь лорд Дилени понял, что задумал охотник, но было поздно. Потому что из темноты донесся его злой и зычный голос:
– Живым не дамся!
Чёрт возьми!..
Лорду Дилени и Борису оставалось лишь, стиснув зубы и кулаки, смотреть, как огромная масса из не менее чем пары тысяч ближайших ящероподобных тварей кинулась вслед Марату. Разумеется, несясь бесшумно, но не столь быстро, поскольку развить человеческую скорость мешали короткие ноги-лапы. Несколько тварей пробежали буквально в паре шагов от вжавшихся в землю и траву лорда и Бориса, не обратив, впрочем, на тех никакого внимания – в отсутствии приказов своего непосредственного командира они исполняли явно приказы чужих, непривычных, и незнакомых, и не отвлекались на какую-либо «самодеятельность»!
Так что своей цели Марат явно достиг: два соседних, оставшихся целыми, человека-командира, соскочив со своих помостов-тронов, кинулись тоже вперёд – туда, где маячила светлым пятном фигура охотника. (Лорд Дилени подумал, что кольчугу охотник явно стянул заранее, и теперь его нательная рубаха являлась отличным ориентиром в темноте!) При этом полулюди-командиры, конечно, не разговаривали – да и зачем разговаривать, если они отлично читают мысли и друг друга, и своих подчинённых, и, возможно, даже видят глазами преследователей!
Только когда фигура Марата скрылась в чаще, а люди-менталисты в азарте погони даже не подумавшие зачем бы стрелку так глупо выдавать себя, и старающиеся не отстать от подопечных, пробежали разведчикам за спины на пару сотен шагов, лорд Дилени и Борис двинулись снова вперёд: вначале ползком, на четвереньках, а потом и бегом, пригнувшись, и стараясь двигаться бесшумно.
Когда скрылись в очередной роще, Борис, сжимавший кулаки, простонал:
– Зачем?! Зачем он это сделал?!
– Не зачем, а – почему. Потому что понимал не хуже нас: пробиться с боем не удастся. И если что-то и делать, то делать надо быстро: иначе рассветёт, или ветер переменится, и нас будет видно как на ладони, или выдаст запах! А один труп лучше трёх.
