Ando Mitich
ЧетвЁртое. Сборник рассказов
Виски – это риски
Встретил сегодня сослуживца по старой работе. Он у нас там был начальником АХО.
Решили с ним обмыть это дело в парке, недалеко от метро.
Зашли в гастроном:
Я: – Может виски?
Он: – Нет. Виски – это всегда риски.
Я: – Ну может тогда купим джин?
Он: – Тоже мимо. Любишь джин – отрастёт на аршин.
Я: – Что отрастёт?
Он: – Срок погашения ипотеки…
Я: – Ну может тогда водочки?
Он: – А вот это – Вишенка на яишенке!
Посидели с ним тогда знатно, не помню уж, как и домой попал.
С утра сидел на кухне с больной головой и наворачивал яичницу запивая её вишневым компотом.
А самое главное, что я забыл про фондовые риски, которые меня ожидали на работе, и про очередной ипотечной платёж, который душит меня не первый год и про весь негатив. Прям попустило меня тогда.
Просто встретил нужного человека – в нужном месте…
Родительская астрономия
Помню немножечко своё детство.
Собирался я тогда в школу, в первый класс.
Собирали меня всей квартирой. Коммунальной. Брежневской.
Мать бегала, как ненормальная, но счастливая и показывала всем нашим соседям учебники, которые нам с ней выдали в школе:
– В первый класс идёт, сорванец! Большим человеком станет!
А я, конечно, очень переживал по этому поводу. Науки изучать как буду? Правописание? Таблицы и дроби?
Завтра первое сентября, а я сижу в нашей узенькой комнатке с мамкой, которая собирается на работу, и вдыхаю аромат клеёнки новёхонького ранца. Запах бесплатного обучения и манящие таблицы Менделеева.
Мать ушла в ночную смену, а я погасил свет в комнате, потому как надо экономить электричество и вожу в темноте пальцем по глянцевым обложкам новеньких учебников.
Открывается резко дверь, и в дверном проёме, в луче тусклого света, стоит батя:
– Сынок! Сынуля! – лезет родной мне человек целоваться перегаром и отмечает, что у моего ранца отличный запах знаний, – я помню, что ты хотел стать астрономом! Смотреть на звезды, планеты и млечный путь!
– Да, папка. Это моя мечта! – я прижал к груди учебники и замер, потому что, в руках у него была огромная картонная коробка, на бортах которой стояли синие печати с надписью "Тара" и "ГОСТ".
Батя сел напротив меня, поставив рядом коробку:
– Это правильно – в мечту надо верить! Подарок я тебе принёс. В честь того, что ты получаешь завтра, первоклассное образование! Ты же хотел стать астрономом? Хотел разглядывать звёзды и различные планеты?
– Я. Очень хотел! – с придыханием ответил ему, обняв новенький букварь, – очень!
– Вот тебе мой маленький подарок, от чистого сердца. Мне его учёные передали. Называется этот оптический прибор – телескоп! Владей паря!
Он ударил меня по плечу и чмокнул меня в лоб. Покосился, неудачно завалившись на полу и моментально уснул не раздеваясь.
Я, обезумев от счастья моментально кинулся к коробке. Внутри было много бумажного мусора, стружки и россыпь каких-то веток. Но! Разгребая всё это, я руками почувствовал внизу холод металла. Там был астрономический прибор! Телескоп.
Я выудил его наружу и с удивлением стал крутить его в руках. Он совсем не был похож на телескоп, тот о котором я знал. Да трубка с линзами, но с какой-то подставкой и сменными стёклами. Не совсем понимая, что это за новая разработка телескопов, я подошёл к окну и направил его в небо.
Я крутил его и так, и эдак, но всё было размыто и звёзд не было видно. Но всё равно у меня сосало под ложечкой от счастья.
И я все равно благодарен папке, несмотря на то что я пока ничего не увидел, что он исполнил мою мечту. Он ну хоть немножко, но приблизил меня к далёким звёздам, которые я пока не смог рассмотреть. А всё поэтому что – нужно учится. И в том числе крутить правильно линзы телескопа.
Мать с утра после смены разбудила меня, помогла одеться и вручила мне жиденький букетик с гладиолусами.
– А этот, я смотрю уже со вчерашнего вечера здесь лежит?
– Мамуль, папка мне подарил такой подарок, что ты даже представить себе не можешь!
– Пойдём быстрее, опоздаем на праздничную линейку, – торопила меня мать.
Мы прошли сквозь стройный хор соседей, по нашей коммунальной квартире, и все как один восхищались моей новой школьной тёмно – синей формой и желали мне одних только пятерок…
Я гордо шагал по коридору с гладиолусами и ждал, когда наступит вечер. Чтобы разглядеть внимательно звёздное небо в папкин подарок. Большая медведица и созвездие большого пса, а может увижу Кассиопею?..
Споткнулся задумчиво, о стоящую у дверей мать.
Она стояла на лестничной площадке, и путанно объяснялась с милиционером, нашим участковым – дядей Мишей:
– Значит вы утверждаете, что были на смене этой ночью?
– Да, я работаю в ночную смену. А что случилось?
– В Академии Наук, где работает ваш муж, вчера был похищен МИКРОСКОП!
Мать заламывала руки, кричала, умоляла, обнимала начищенные сапоги дяди Миши, но тщетно. Полусонного отца, сперва вынесли, а потом погрузили в милицейский бобик. Всё это время я стоял в проходе подъезда с гладиолусами и смотрел, как выносят коробку с моим телескопом, который подарил мне батька, в тот же бобик и вся эта процессия уезжает в неизвестном направлении под крики и плач моей матери.
Отца я больше никогда не видел, мать сильно сдала за всё эти годы, и даже на выпускной нашего 10го класса, когда нас выпускали она не пришла, только махнув рукой, на меня празднично одетого, сидя на своей маленькой табуреточке возле кухонного окна, в нашей маленькой коммунальной квартире.
Она всё время повторяла, глядя мне в глаза:
– Ну зачем, скажи мне пожалуйста зачем ты хотел тогда стать астрономом? Можно же и так смотреть на звёзды, разве нет?
Потом она бесконечно плакала, и слезы её непременно падали в пустую рюмку, которая постоянно стояла на кухонном столе.
Спустя месяц после выпускного, её не стало. На похоронах присутствовала вся наша коммунальная квартира. Соседки прижимали меня к груди и ревели, а их мужья тихонечко, за уже закрытым гробом, вскрывали бескозырки и разливали сами себе по маленьким рюмкам.
На кладбище, когда её похоронили, все уже сели в автобус и ждали только меня.
А я стоял над свежезакопанной могилой, с прямоугольной табличкой на песчаном холмике, и смотрел на чёрное и слишком звёздное небо, проклиная себя за то, что когда-то в маленьком возрасте заимел неосторожную себе мечту – стать астрономом, владея всего лишь на одну ночь ворованным, моим отцом, микроскопом…
Я тихонечко плакал над могилкой матери, и микроскопические атомы моих слёз превращались в ночные звёзды, которых на самом деле не было.
Я знал, что их нет в астрономическом плане. Но я так же понимал, что они вспыхнут на ночном небе с новой силой, если в них просто верить…
Кого ты больше любишь – папу или маму?
Папа у меня был по фамилии – Иванов, а мама – Петрова.
После того, как им зачитали приговор, и они обменялись кольцами, мама вышла из ЗАГСа тоже Ивановой, но при этом она до конца жизни крепко чтила свои Петровские корни!
Помню привозили меня на дачу к отцовским родителям. Мои дедушка и бабушка из рода Ивановых.
Ох, как они меня любили! Следили чтобы рядом не было мамки и наперебой расхваливали мои римские крылья носа, ушные улитки и правильное расположение макушки. Дед гладил меня по вихрастой голове и приговаривал:
– Наша порода! Ивановская! Ни в жисть не спутаешь ни с кем! Видишь бабка, как на нём макушка сидит красиво? Как у меня в детстве, и как у моего деда! Ты внучек конфет ещё хочешь? Ну кушай, кушай!
Я радостный сидел на крыльце и уминал за обе щёки сушки и конфеты. Бабка тоже подключалась к деду и вполголоса спрашивала меня, нагнувшись к моей красивой ушной улитке:
– Ты кого больше любишь, папу или маму?
Дед мне подмигивал, подсказывая правильный ответ и указывал кивком головы в сторону моего отца.
Я с полным ртом, роняя крошки, до конца ещё не прожевав тянул:
– Пааапку! – зная, что за этот ответ бабка вручит мне тайно, чтоб мамка не увидела, огромный кулёк шоколадных конфет и распихает мне в карманы шортиков дополнительный запас сушек с маком.
Один летний месяц заканчивался и начинался другой. Меня родители везли на кургузом каблучке, на базе 412 Москвича, на другую дачу. К бабушке и дедушке с фамилией Петровы.
Мамка их обнимала, и помогала собирать смородину и малину. Они долго пили с ней чай на крыльце, пока батя ковырялся с машиной, а потом он внезапно уезжал "по делам" в город.
Мамка качалась вечером в гамаке, а я сидел на огромном крыльце в окружении стариков, кушая огромный бутерброд с вареньем и запивая его компотом из трехлитровой банки.
Бабка подсаживалась ко мне с одной стороны, а дед с другой:
– Сразу видна наша Петровская порода! Глянь бабка, какие глазища у него. Как у меня в молодости. А подбородок? Лопатой, как у моего бати! А макушка глянь какая? Наша порода видна, её ничем не замажешь!
Я сутулый и толстый пятилетний мальчик, как птица киви, сгорбившись кушал вкусный бутерброд с вареньем над блюдцем, и следил, чтобы ни одна капля не капнула мимо. Хотя майка была уже к тому моменту вся заляпана каплями этого самого вишнёвого варенья.
Я поковырялся пальцем в носу, вытер руки об шорты и откинулся на стуле. Икнул, и окинул благодарным взглядом престарелую чету Петровых.
Бабка держала за спиной что-то, потом улыбаясь вытащила и это оказались новые вьетнамские кеды "Два мяча".
Наклонилась ко мне и тихонечко спросила:
– Ты кого больше любишь маму или папу?
Дед мне подмигнул и указал взглядом на свою дочку, которая в это время лежала в гамаке и, кажется, дремала.
– Маааамку больше люблю, – по – пионерски отчеканил я, и за этот правильный ответ – в город уже возвращался в новеньких кедах. Отчего мой папка почему-то злился, когда вёз нас обратно, постоянно пережимал сцепление и машина дёргалась, как безумная.
Потом был праздник – я заканчивал свой жизненный путь в детском саду и мне предстояло идти в первый класс. Собрались все родственники. Приехали бабушки и дедушки с обоих сторон. Мама сделала салаты, а папа поставил на стол бутылку из морозилки со сдвинутой набекрень этикеткой.
Я сидел с краю и болтал ногами. Каждую минуту меня то один дед, то другой трепали по очереди за макушку и наклоняясь каждый к своей бабке тихо что-то шептали им, секретно при этом мне подмигивая.
Потом пьяный дед, не помню уже чей, спросил как-бы невзначай меня в лоб:
– Кого ты больше любишь? Папку или мамку?
К тому времени я уже был подкован в этом вопросе, и знал, что можно говорить, а что нет, чтобы никого не обидеть.
Я многозначительно задумался и выпалил:
– Я больше всего люблю покушать и спать!..
Взрыв хохота. Мне аплодировали стоя, когда я сполз со стула и пошёл в свою комнату. Ивановы и Петровы, свято верили в то, что я знаю единственный правильный ответ, но держу его, как контрольный контраргумент в решающем сражении между двумя генофондами двух древних княжеств за право владения золотым ярлыком над моим сознанием.
Благодаря этому, я был невероятно популярен у своей родни. Они чувствовали во мне задатки африканской дипломатии. Когда надо, я мог в костюме джентльмена выступить на ассамблее ООН, а когда нужно, то быть каннибалом среди местных аборигенов.
Потом случилась школа. Между родителями прошла первая трещина, которая грозила перерасти в катастрофу.
Я получил свои первые оценки в школьном дневнике. Среди них была одна двойка.
Нет, меня никто не наказывал, не бил ремнем, не отказывал в сладком из-за плохой отметки.
Отец обвинял мамку и ужасные гены рода Петровых, что они плохо на меня влияют. И наоборот, он говорил, что родословная Ивановых, благоприятно влияет на меня и тыкал ей в лицо дневником, где была единственная пятёрка по какому-то таинственному предмету.
Мать закатывала истерику и кричала, что совсем всё наоборот.
Мол я, она показывала на меня пальцем с обломанным ногтем, если бы я рос в семье Ивановых, то превратился бы в зверёныша и не смог бы сложить 2 + 2, а в семье Петровых я был бы однозначно вундеркиндом.
Так было всегда. Когда получал пятёрки, то я был ярким представителем лучшей диаспоры одних или других. Когда двойки, то всё менялось и опять повторялось.
Родня воевала между собой постоянно, поле боя было усеяно контраргументами, фактами и родовым проклятьем.
Каждый древний род, хотел видеть во мне самое лучшее, что у них есть, и не хотел признавать потерю своего статуса при получении мною отрицательных результатов в плане учёбы и поведения.
Я сидел всегда в сторонке и постоянно жевал или шоколадные конфеты, которые мне привозили одни, или кушал ложкой варенье, которые мне дарили другие.
Прошло уже много лет с тех давних времен.
Сейчас между мной, и моей женой (в девичестве Сидоровой) сидит наш единственный и обожаемый внук – Витька. Мы сидим втроём на дачном участке и любуемся закатом.
Я только было открыл рот, чтобы задать Витьке самый главный вопрос, который меня в этой жизни волнует, как жена жестом мне приказывает заткнуться и отрицательно мотает головой. Она хочет прервать эту цепочку неуместных вопросов от бестолковых родственников…
Я умолкаю, но не перестаю умиляться на правильно расположенную макушку внука, от которой отходит ровный пробор к вискам.
Сижу гордый и важный, потому как знаю, что Витька – это НАША порода!..
Невестки
Свекровью, наверное, хорошо быть, а вот невестке не позавидуешь. Говорю так, ибо жена моя, наверняка будет учить невестку свою, как правильно готовить картинные блюда, которые она подсмотрела у именитых фуд блохеров. Хотя сама такое никогда не готовила и скорее всего даже не имеет представление, как это приготовить и тем более приготовив, сама не знает, как вкушать сию отраву, но тем не менее необходимо задать вектор, чтоб сынуля наш в будущем питался правильно.
Через это фильтр проходят многие девушки, но только единицам удаётся задержаться в таких семьях. Свекровь держит оборону до последнего сына!
Необходимо пройти внутренний экзамен и набрать нужное количество баллов претендентке на роль полезной невестки.
Будущая свекровь, должна зорко следить, как молодая моет посуду, ставит кастрюлю на открытый огонь, выбирает продукты по акции в ближайшем супермаркете, как правильно нарезает хлеб без крошек, как правильно раскладывает помытые ложки и вилки в выдвижном лотке рядом с мойкой. Ни одна деталь не ускользает от её взгляда!
Про внешний вид я молчу. Она обязательно должна находится 24 на 7 в районе кухни, с тряпкой в руках. Взгляд её должен быть не затуманен страницами социальных сетей. Ноги должны быть ровными, руки сильными, а лицо и волосы не должны содержать элементы вмешательства косметологического шайтана!
Вот очередная жертва, нашего семейного судилища. Сын привёл и оставил её в коридоре:
– Знакомьтесь, это Маша!
Супруга моя, разве только что не обнюхивает её. Брезгливо разглядывает эстетику её красивых и стройных ног.
Хорошо.
Едем завтра все вместе на дачу. Там будет самый жёсткий гендерный экзамен, на предмет пригодности молодой самочки получить необходимые категории на право управлением нашим сыном.
Всю ночь моя супруга ворочается и бухтит что-то себе под нос:
– Кажется она не поздоровалась со мной. Ты не видел, она руки вымыла? Не слишком у неё большой размер ноги? Кроссовки видел её? Интересно у неё пирсинг есть в пупке? Как она ребёнка будет носить? Интересно у неё родители пьющие? Может она тоже выпивает? Видел, как она посмотрела на нашего кота? Прям зыркнула! Может она животных не любит! Как она тогда будет любить МОЕГО внука?..
Я сладко укладываюсь спать под журчанье своей любимой жены…
Когда-то и я привёл её к себе домой, и очень хорошо помню выражение лица своей мамки, которая никак не могла принять во внимание, что сыну пришло время женится.
А потом мы поехали на электричке в сторону дачи, и матушка всю дорогу сопела и негодовала.
Ей не нравились её фиолетовые лосины и аляпистая куртка – варёнка. Плюс она жевала всю дорогу жевательную резинку, мотала головой и слушала плеер фирмы панасоник с кассетой группы Кар – мен.
Мамка нервничала, и всё время думала, кому она оставит своё богатство? У неё был огромный урожай кабачков и укропа. Сие богатство, она планировала передать в надёжные женские руки вместе со мной. Я шёл, как довесок к этому дачному сокровищу.
Но что-то потом пошло не так. Моя новая подруга, почуяв запах деревни, неожиданно переоделась в рейтузы на дачном участке и стала вместе с моей мамкой крутить кабачковую икру и сушить веники укропа. Они заготовили малиновый лист к чаю и что-то там ковырялись с помидорами.
Обратно ехали в город очень торжественно. Мамка моя сияла, от того, что в лице моей новой подруги, нашла близкого человека.
Кабачки, томаты и укроп её интересовали больше, чем всё остальное. На вокзале она долго не могла отпустить её и лезла к ней целоваться, а дома приговаривала постоянно:
– Молодец сынок, нашёл достойную девушку. Кабачки она понимает, любит укроп и томаты знает, как консервировать!
Я лежал на диване и слушал в наушниках аудио исполнителя группу Кар мэн:
– Лондон гудбай!..
Вижу, как сейчас моя супруга, которая совсем ещё недавно ходила в фиолетовых лосинах, осматривает новую пассию сына. Вижу, что изучает её кричащие розовые лосины и её джинсовую куртку. Девочка жуёт жевательную резинку и снимает в коридоре грязные кроссовки непонятного размера.
Жена внимательно их рассматривает и наливается кровью, по её глазам вижу, что сия барышня УЖЕ не достойна войти в нашу семью и носить нашего внука.
Я успокаиваю её:
– Не переживай дорогая! Завтра все вместе поедем на дачу, а у тебя там, я знаю, приготовлено для неё экзаменационное задание. Будет девочка решать уравнение с тремя неизвестными: кабачки, укроп и томаты…
Жена сладко чавкает во сне, мечтательно засыпает, чуть похрюкивая, а я понимаю, что если эта девочка не завалит завтрашний экзамен и всё пройдёт гладко, то я, в скором времени буду закусывать кабачковой икрой, кипятить банки для засолки помидоров и нянчиться с внуками…
Бабуля и косточка
В сетевом супермаркете, который расположен под нашими окнами, сегодня акция.
Черешня продаётся за полцены, почти задарма. Вывезли те работники тару со спелой ягодой посередь торгового зала, прилепили везде жёлтый ценник и поставили рядом электронные весы.
Ну народ, конечно, возликовал. Услышал бог Вишну, молитвы про дешёвую черешню.
Окружили граждане, страдающие авитаминозом, короба со сладкой ягодой, вооружились голубчики пакетами и давай грести её родимую килограммами.
Я тоже встал скромно в стороночке и как заправский вишнечерпий заполняю свой бездонный пакетик.
Рядом со мной, бабуля разместилась с утомлённым внуком, и тоже значит желает витаминов на халяву прикупить. Выбирает разборчиво, берёт своей клешней каждую ягодку, осматривает её, отрывает плодоножку, кидает её обратно в коробку и этот кастрированный экземпляр перемещает в сторону своей продуктовой корзины.
Я с любопытством наблюдаю за ней, и задаю резонный вопрос:
– Зачем это вы мамаша, отрываете им палочки? Нарушаете тем самым торговый баланс в природе!
– Дык мил человек, всё это есть от лукавого. Наберу я кило, а то может и два черешни, а там энтих палок может грамм на триста будет, а я плати, за это самое несъедобное? Не хочу оплачивать услуги срамных барыг, которые наживаются на простом народе.
– Это верно. Плодоножку действительно организм откажется переваривать. Зачем платить за неё? Но вот, что вы скажете насчёт косточки, которая расположилась внутри ягоды. Она тоже несъедобна, а вес ещё больше даст на весах. Как же в этом случае быть? На кило черешни, половина, наверное, придётся, как раз на косточку. Что в таком случае делать?
Бабка крепко задумалась. Внутренний калькулятор пенсионного фонда в её голове давал временный сбой и фруктовое замыкание. Она с презрением отложила от себя пакет с вкусной ягодой без плодоножек и отошла в сторону волоча за собой пухлого внука, явно думая об этой проблеме.
Я всё взвесил, что-то ещё купил и встал в очередь на кассу.
Выйдя из магазина, я закурил и выдохнул струю дыма в голубое небо.
Сзади, по плечу, кто-то мне постучал. Обернувшись, я узнал ту самую старушку. Она продемонстрировала мне своего внука, у которого в руках был тот самый пакет с черешней без плодоножек и говорит:
– Палки эти самые действительно не съедобные, а вот косточки мне для другого будут нужны…
Она встала на бордюрный камень градоначальника, шмыгнула носом, протерла носовым платком две ягоды из пакета, одну засунула себе в рот, вторую дала хулиганистому внуку.
Пожевала, сплюнула себе в кулак косточку, зажала ее между большим и указательным пальцем и метко выстрелила в сторону одиноко отдыхающего под деревом голубя.
Птица вспорхнула, и я увидел, как внук с восхищением поглядел на свою бабку. Проделав ту же манипуляцию, он выстрелил косточкой в сторону карниза, где чирикали пару воробьёв, которые также улетели.
Я крякнул от удивления, подмигнул старушке и её внуку, докурил и пошёл в сторону дома.
Вечером, того же дня, мы с женой, водрузив тазик с мытой ягодой на табурет, сняв москитную сетку, обстреливали с балкона местных котов, собак, птиц и прохожих, косточкой из-под черешни.
Я целился и думал про себя: ну плодоножки – это действительно не нужно и бестолково, но экономить на вишневой косточке, ну уж нет.
Увольте!
Лишать себя такого удовольствия:
– Ааааа! Смотри! Я попаааал в Марь Иванну!..
