Анатолий Антонович Казьмин
Здравствуй, дедушка Кощей!
– Пора мне, – вздохнула правая голова отстрелявшись. – Холодрыга тут у вас.
– А праздничный ужин? – удивился Михалыч, а из дворцовых ворот скелеты уже тащили три освежёванные коровьи туши.
Когда с ужином было покончено, девчонки платочками и снегом расчистили окровавленные драконьи морды, чмокнули Горыныча и он, тяжко вздохнув, замахал крыльями, поднимая тучи снега и медленно взлетел. Сделал над нами круг, снова выдал фирменный салют и громко хлопая крыльями, повернул на юг.
Мы помахали ему вслед, подпрыгивая на морозе и побежали обратно в Канцелярию греться.
* * *
За временем я следил по наручным часам. За пять минут до полуночи царь-батюшка произнес традиционное теперь, ежегодное поздравление своему народу:
– Ну, будем!
Все дружно зааплодировали, выпили и посмотрели на меня.
– Скоро уже, – я не отрывал взгляд от часов, держа под рукой смартфон с заготовленным треком Курантов. – Разливайте пока шампанское… Терпи, Аристофан, надо. Потом своим самогоном зальёшься… И не забудьте – под бой Курантов считаем удары, а на последнем выпиваем, заранее загадав желание!
Ни Аристофан, ни даже Тишка да Гришка, не испортили торжественного момента, а терпеливо дождались двенадцатого удара, а вот тогда уже та-а-ак заорали…
И я знаю, что загадала Варя – я сам то же самое загадал. Когда я нагнулся поцеловать её, то в глазах увидел нашу большую семью и то ли десять, то ли двенадцать детишек, точно я не разглядел.
– А теперь в натуре – подарки! – завопил Аристофан и кинулся к маленькой ёлочке около компьютерного стола, вокруг которой были свалены свёртки с подарками.
Маше досталась золотая ложка с лёгким намёком на постоянное обжорство.
Олёна получила цветную фотографию Никиты в деревянной резной рамочке.
Варя вытащила из своего свёртка золотую цепочку с медальоном, куда я вставил свою маленькую фотографию.
Михалыч с удовольствием нацепил на себя фартук с надписью: «Лучший в мире дед!».
Дизель счастливо разглядывал защитные перчатки из толстой кожи с вышитыми буквами «Д» на каждой и порывался запустить генератор.
Мы с Аристофаном достали большие глиняные кружки и на его была выпуклая надпись «Крутой бес», а на моей просто и скромно: «БОСС». Я был растроган.
Тишка да Гришка счастливо обнимали искусно вырезанные из дерева и раскрашенные фигурки Волка и Зайца из «Ну, погоди!», а рядом с ними обреченно ожидали своей участи две большие крынки со сгущенкой. Это от меня бонус за примерное поведение на Новый год.
А Кощей (он давно на неё заглядывался) получил авторучку и пять запасных стержней.
Обиженных не было.
Мы с Аристофаном тут же обновили свои кружки, гулко стукнув их друг о друга и как оказалось – в суете перепутали напитки. Вытерев слёзы после ужасного самогона, я вдруг почувствовал, что устал и очень хочу спать. Однако эти изверги потащили меня гулять. И правильно сделали. Я бы точно, так и рухнул там в кабинете, а пока мы носились по дворцу, мне немного полегчало и я снова был готов к подвигам.
Два скелета тащили за нами большую корзину, заполненную самогоном и кренделями и каждого попавшегося нам в коридоре, мы заставляли выпить, проорать «С Новым годом!» и отпускали, вручив в награду крендель.
Сначала мы отправились на кухню, где преподнесли Иван Палычу красивый резной серебряный половник, который дед откопал в сокровищнице фон Дракхена и заботливо его припрятал. Потом пошли в бухгалтерию, но почему-то оказались на конюшне. Ну, ничего, нам всё равно сюда надо было завернуть. Максимилиан без нас не скучал, весело празднуя с молоденькими кобылками, но нам обрадовался, а я с тихим злорадством вручил ему «Excel для чайников». Пускай просвещается. Читать-то он обожает, только фиг чего поймёт!
Перед уходом, Аристофан вдруг прослезился и щедро плеснул самогона в овёс:
– Не скучай тут, братан в натуре!
А вот в бухгалтерии мы задержались надолго. Агриппина Падловна получив от нас набор целебных трав для похудания, доставленных Калымдаем прямиком из Китая, растрогалась и ни за что не хотела отпускать нас. Калымдаю и Тамарке мы вручили какой-то невероятный, непонятно чем именно, но очень магический символ плодородия от ацтеков, который выклянчили у Горыныча, хранившего его в своей пещере.
После гостеприимной бухгалтерии моё сознание снова помутилось, хотя никаких гнилушек и местных пирогов из болотной тины я не ел. Помню, что мы всей толпой стояли в бывшей камере царя-батюшки, шикали друг на друга, хихикали и по очереди хлопали висящего Кешу по плечу, ну или, кто до чего смог достать. Как мы охрану не растревожили, ума не приложу.
– Да тише вы, паразиты, – шипел на нас самый трезвый Михалыч. – Ить стрельцы сейчас набегут, порубят всех на кусочки!
– Всех? – поразился я. – И Варю? И Его Величество?! А ну, Аристофан, прикрой меня с флангов! – Я, загородив Варюшу могучей спиной, принялся закатывать рукава несуществующей рубашки. – Да я ща этим стрельцам… Дед, выламывай дверь – на прорыв пойдём!
Уже и не помню, что мне помешало снести под корень тюрьму и водрузить над Уралом чёрное знамя Кощея, но я старался, уж поверьте.
Вернувшись под Лысую гору, царь-батюшка шёпотом обложил всех матом, а в голос заявил, что уже стар для таких гулянок и очень хочет спать. Выглядел он и правда, неважно, пошатывался, хватался за стены, иногда даже начинал петь что-то. Ну а что вы хотите? Почти полгода на цепях провисеть без еды и питья.
– Жалко батюшку, – всхлипнула вдруг Олёна и даже поперхнулась анжуйским, которое они с Машей по очереди прихлёбывали из большой бутылки.
– В натуре? – удивился чему-то Аристофан. Потом задумался на секунду и взревел: – Пошли конкретно Гороху морду набьём! А чего это он типа на нашего царя наехал?! Братва-а-а!!! Наших бьют!
Кое-как этого агрессивного пьянчугу удалось успокоить, велев ему налить всем и дружно выпить за здоровье Кощея. Сам Кощей тоже хорошенько приложился за своё здоровье и совсем ослаб. Пришлось нам тащить его прямиком в библиотеку, правда, завернув на секундочку в хранилище к Виторамусу. Пожилой хранитель артефактов получил от нас блокнот со встроенным в переплёт калькулятором и был просто счастлив, хотя совершенно не понял, что это такое и для чего оно нужно.
– Др-р-ружище, – хлопнул я его по плечу на прощание, – это т-т-акая вещь… У-у-у… Я тебе завтра расскажу, как её… им… пользоваться. Или оно? Или ём… Деда, как правильно сказать?.. Ну чего ты сразу – «балбес-балбес»? Тут же… ик!.. дамы!
– Босс, – слезливо протянул Аристофан, – не ругайся на дедушку. Он хороший. В н-н-натуре. Пошли лучше салют запускать?
– Гений! – я притянул беса за рожки и чмокнул в лоб. – Вот без базара в натуре – гений! Пошли! Только налей еще всем по чуть-чуть.
Царя-батюшку мы так и забыли у Виторамуса, хотя сразу честно отправились в библиотеку, уложить баиньки Его Величество. Зато вволю похихикали над Гюнтером, который рассекал в одних кружевных подштанниках, пытаясь прикрыть от наших глаз белокурого монстрика, загородив его своим холёным дворецким телом. Все были в восторге и, вручив Гюнтеру банку с китайской же мазью для разглаживания морщин, дружно вломились в кабинет царя-батюшки.
Змеепингвин фон Дракхен сидел в большой колбе наполовину заполненной какой-то зелёной жидкостью и грустно чесался. Похоже, в Кощее опять проснулся великий ученый. Огонь под колбой был небольшой и мы не стали вмешиваться в эксперимент, только положили рядом петушка на палочке – выйдет же когда-нибудь Дракхен из колбы, вот и покушает.
– Давай, босс, укладываем в натуре Кощея и пошли наверх салют запускать, – прошептал Аристофан.
– Верно. Деда, хватай за ноги, ты, Аристофан – за руки и тащите в спальню, сейчас я вам дверь открою. Уф-ф-ф… тяжёлая какая дверь… Ну, уложили? За это надо выпить. Наливай, Аристофан.
– Федь, а Федь, – дед резко выдохнул и занюхал самогон бородой. – А Кощей-то где?
– Во ты, дед, в натуре нажрался! – хохотнул Аристофан. – А кого мы сейчас в спальню-то реально тащили?
– Деду больше не наливать, – хихикнул и я, – вон же она на кровати лежит! Разуй глаза, деда!
– Кто – она? – почесал в затылке Михалыч.
– Олёна, – пожал плечами я. – Аристофан, а из чего ты самогон гонишь? Вон как деда-то попёрло.
– А Кощей? – дед потряс головой и протянул стакан.
– А он уже спит, дедушка Михалыч, – ласково сказал Аристофан, разливая по стаканам.
– В натуре, – подтвердил я. – Ну, давайте за…
– А в кровати кто? – перебил меня дед.
– Не, ну ты, дед, ваще! – заржал бес.
– Машка! Машулечка! – крикнул я. – Тоже спит что ли?… Варюш, разбуди, пожалуйста Машу, пусть хоть она деду скажет, кто там на кровати лежит!
Варя только вздохнула и покачала головой.
– Вот видишь, деда, тебе и Варя говорит, что на кровати Олёна валяется.
– А Кощей?
– Да сдался тебе этот Кощей в натуре! – Аристофан сунул стакан в карман. – Погнали салюты запускать!
Винтовая лестница из библиотеки на вершину Лысой горы была такая длинная и крутая, что Аристофан дважды скатывался вниз, а нам с Михалычем приходилось ждать его, разбавляя тоскливое ожидание самогоном. Ну, это я приврал на счет тоскливого. Скучать нам не давала Маша.
– Пьянь… пьяньчуги они обе… оба, мадмуазель Варя! – сдавала нас с потрохами милая вампирша. – Как я с этими паразитами тут намучалась, ты себе и представить не можешь! Подтвердите, мсье Теодор! А еще мешок яблок…
– Подтверждаю, – торопливо перебил я Машу.
– Во-о-от! – Маша покачала указательным пальцем. – А наш дедушка Михалыч – главный хулиган и алкоголик!
– И за это надобно выпить! – икнул дед. – А потом пойдём собачку какую хорошую поищем.
– Может, хватит вам? – робко спросила Варя.
– Так мы же еще фейер… фюрер… тьфу ты! Мы же еще салют не запускали! – удивился я.
– Мы же по чуть-чуть, – не меньше меня удивился дед.
– В натуре, – подполз к нам Аристофан. – Ща вмажем и дальше пойдём.
И мы пошли и добрались до самого верха, вот так-то! Не такие мы уж и пьяные были, просто устали сильно. И, кстати, дверь мы выламывать не стали – сразу поняли, что раз на люке стоит ёлка, то мы её запросто уроним вниз, если ломиться начнём. А вы говорите – пьяные… Обидно. А мы вон как о народе заботимся, праздник им портить не хотим.
И еще раз кстати – о Шмат-разуме мы почти сразу вспомнили, вот так-то. И через мгновение уже стояли в своих продуваемых насквозь костюмчиках под большой праздничной ёлкой.
– М-м-мать! – заорал Аристофан. – Холодина-то в натуре какая!
– Салют! – заорал и я, обхватывая Варюшу руками. – Запускайте уже!
Народ радостно взвыл и тут же не слабо так бабахнуло и небо раскрасилось разноцветными огнями. Гуляки заорали еще сильнее, а Михалыч тоже заорал, только прямо мне в ухо:
– Вертай нас обратно, внучек! Помёрзнем же на хрен!
Наш поредевший коллектив, едва очутившись в Канцелярии, тут же кинулся к столу.
– Всё, – прочавкал Аристофан, одной рукой держа в окорок, а другой, разливая по стаканам. – Больше типа гулять не пойдём в натуре.
– Мне больше не наливай, – предупредила его Маша. – Такой вонючий этот твой самогон… Дедушка, а подайте мне, пожалуйста, вон ту бутылочку с мозельским.
Скрипнула дверь и вошёл Дизель, неся на руках дрыхнущих бесенят.
Михалыч сразу заохал, засуетился и понёс Тишку с Гришкой к себе в комнату.
– А где мы их потеряли? – растерянно спросил я у Вари.
– Они с нами вообще не ходили, – вздохнула Варя и погладила меня по руке. – Феденька, тебе спать не пора?
* * *
Проснулись мы с Варей далеко за полдень.
Я сбегал в ванную, украдкой опрокинул там дедов антипохмелин и уже бодрячком вернулся в кабинет.
Пока Варя плескалась в ванной, дед, расставляя миски для завтрака, поведал мне последние новости:
– Всё в порядке, внучек, не переживай даже. Убитых уже похоронили, раненые все как есть в лазарете валяютьси…
– Убитых?!
– Ну а как же, внучек? – удивился дед. – Какой же енто праздник без смертоубийства? Но всё чинно, без излишеств, семь штук всего гуляк и уложили. А вот раньше бывало, как вспомню…
– Ох, ладно. А наши где?
– Да кто где, – пожал плечами Михалыч. – Машка спит еще, соня такая. Олёну еще утром бесы приволокли и в Машкину комнату кинули. – Дед захекал: – Полдворца от хохота плачет, обсуждая как Кощеюшка утром наконец-то до комнаты своей добрался, а в евойной кровати наша Олёнка бессовестно дрыхнет!
– Не прибьёт он нас?
– Не прибьёт, – отмахнулся дед. – Царь-батюшка у нас отходчивый. Это ежели бы мы ему сразу под горячую руку попались…
– А Аристофан?
– Уже умотал со своими бандитами дальше праздновать, – кивнул дед.
Варя свежая, розовая и до невозможности аппетитная, присоединилась к нам и сразу же уселась мне под бочок.
– Живой, Федька?
– Да чего мне сделается, Варюш? – затораторил я. – Да там и всего-то ничего не было, так, по пять капель чисто символически, ты же сама видела, да и то, если бы не дед с Аристофаном, я бы вообще пить не стал, а так, просто за компанию по рюмочке опрокинули.
– Во, брешет, аж завидно, – дед поставил перед нами миску вчерашнего салата. – Али тебе, девонька, чего попривычнее положить? Щей или каши?
– Спасибо, дедушка, салат тоже вкусный.
– Ага, салат – классный, – подтвердил я. – С собой в Лукошкино захватим вечером.
– А сейчас что делать будем?
– Я сейчас быстренько к Кощею смотаюсь, а потом, если захочешь, по дворцу погуляем или в цирк сходить можно.
Я зря переживал – Кощей на нас совсем не злился.
Когда я зашел к нему в кабинет, он стоял около всё той же колбы с фон Дракхеном и задумчиво раскачивался с носка на пятку.
– А, Федька? Ну, доволен своей гулянкой? Поставил-таки дворец вверх дном…
– Да я же не для себя старался. Ваше Величество, для народа, а главное – для вас.
– Ну да, ну да… Только давай больше такие масштабные гуляния не проводить. И хлопотно и дорого и голова на утро болит.
– Раз в год, Ваше Величество, – поклялся я, – на Новый год. А что это вы с Дракхеном вытворяете, если не секрет.
– Есть у меня одна задумка, Федь. Да только никак подобраться к этому гаду не могу. Вроде и выжали вы из него все соки, ан, нет, колдовством он плотно окутан. Доберусь до него – расскажу.
– А Лиховида Ростиславовича вы использовать не пытались?
– А, кстати, – кивнул Кощей. – Я с вашими гулянками совсем забыл о нём. Иди-иди, – тут же засуетился царь-батюшка и полез шарить по ящикам стола, – и куда же это я его сунул?
Увлеченная натура. Уважаю.
* * *
А, знаете, наверное и всё уже. Про самое важное – как мы во дворце Новый год встречали и маленькие и взрослые, я вам доложил. Сейчас еще немного про Лукошкино расскажу, закручу интригу на будущее в эпилоге, да можно будет и за следующий отчёт приниматься.
Итак, Лукошкино.
Домой к Варе мы заявились, как и обещали, под вечер, перенесясь с помощью Шмат-разума прямо во двор терема. Я бережно прижимал к груди ведро с оливье, Варя тащила корзинку с подарками, Михалыч на ходу расчесывал бороду, а Маша, едва опал взметнувшийся от переноса снег, кинулась на шею Кнуту Гамсуновичу, стоически поджидавшего нас на морозе.
Коротко поздоровавшись с послом, мы быстро утащили его в терем на разморозку, хотя тут больше действовала Маша, сразу же уведя посла в какую-то комнатушку, чтобы хорошенько растереть ему ноги. Ага, мы поверили, покивали и пошли проверять, как Пелагея справилась с праздничным столом.
Едва я успел оттяпать заднюю ногу запеченному поросёнку, как заявились гости.
Никита пришёл не один, украдкой разведя руками мол, попробуй, избавься от них – бугай Митька, а за ним и баба Яга, белыми лебедями вплыли в горницу. На сегодня, в честь праздника было объявлено перемирие и мы все, даже вредная Яга и интеллектуал Митька, старались вести себя прилично. Посидели мы хорошо, душевно, правда, в самом начале немного побуянил Никита:
– Гады! Сволочи! Буржуи! Митька, подымай немедля всю милицейскую сотню, а потом беги к царю – пусть войско даст с пушками! Воевать пойдём Лысую гору! Вот почему такая несправедливость?!
– Никитушка, касатик, ну успокойся ужо, – тянула его на лавку баба Яга, другой рукой пытаясь удержать Митьку, ринувшегося подымать народное ополчение. – Напишет мне Федька рецепт ентого салата, чтоб ему пусто было, да я тебе, голубь мой сизокрылый ишо и лучше приготовлю!
Немного успокоить участкового удалось подарком. Я распечатал наконец-то его сочинения и теперь торжественно протянул ему увесистую книгу в толстом кожаном переплёте. Никита был рад и даже не стал возмущаться, хотя и заметил, конечно, надпись на обратной стороне, сделанную вредным Аристофаном: «Ментовские сказки». А я вот и не заметил. Но я и не мент.
Когда Никита, немного успокоившись, вновь зачавкал салатом, в тереме наступил мир и покой. Бабка ревниво косила глазом на Олёну, пристроившуюся под боком участкового, Митька двумя руками загребал еду, Маша кокетничала с Кнутом Гамсуновичем, все время подливая вина в его бокал, Михалыч перемигивался с тёткой Пелагеей, а мы с Варей умиленно наблюдали за ними.
Посол с Машей, впрочем, скоро засобирались в Немецкую слободу, а мы с Никитой, выйдя проводить их, остановились на перекур в сенях. Курил я, а Никита только морщился и прислушивался, стоя на шухере у дверей в комнату – как бы не нагрянула тётка Пелагея с метлой и не выгнала нас на мороз.
– Слышь, Федь, – внезапно протянул он, – а что мне Олёна говорила, будто бы к лету её твой Кощей освободить собирается?
– Так и есть, – я выдохнул дым и поморщился от горечи, – при всех он пообещал. А что?
– Да ничего собственно, – замялся Никита, а потом вдруг решился: – Жениться хочу.
– О, класс! Горячо поддерживаю – Олёна у нас славная девушка.
– Угу. А ну, как не отпустит Кощей её? Криминальный элемент всё-таки, веры ему нет.
– Ты это брось, – покачал я головой. – Кощей у нас пацан реальный, слово держит без базара.
Теперь поморщился участковый:
– Ну и жаргончик у тебя…
– В натуре, – хихикнул я, а потом сказал уже серьёзно: – Не переживай, всё будет в порядке. Я на Кощея надавлю если что. Да не будет там никакого «если что», вот увидишь.
– Хорошо бы…
– Кстати, – решил я порезвиться, а заодно прощупать обстановку, – а как там Кощей поживает?
– Нормально поживает, – пожал плечами Никита. – Висит себе, отбывает пожизненный срок… Только бабка моя говорит – ненадолго это, так что радуйся. Говорит мол, долго никакие стены его не удержат.
– Посмотрим, – теперь я пожал плечами и хихикнул мысленно. – Ну что, пошли наверх?
А после полуночи, когда гости засобирались домой, к нам пришёл Дед Мороз. И подарил нам с Никитой по майке. Самой настоящей, современной, ну из нашего с вами времени, майке. Да еще с надписями. У Никиты на спине древнерусским шрифтом, но в нашем написании: «Первое Лукошкинское отделение милиции». А у меня спереди – латинская буква «F». Фантомас, наверное. Откуда он их берёт тут и майки и картриджи? Вот бы канал пробить в моё время, это же озолотиться можно! Хотя, нет, не надо засорять этот мир дарами цивилизации, тут и так здорово.
Деда Мороза мы напоили чаем и водкой, а когда он пошел дальше по своим новогодним делам, с ним ушли и наши гости. Михалыч, приобняв тётку Пелагею, отправился почитать ей книгу на ночь, а мы с Варей наконец-то остались одни. А уже в её спальне, торопливо стягивая с себя джинсы, я подумал: «Вот бы было прикольно, если бы вместо Деда Мороза к нам заявился бы Дед Кощей!»
Эпилог
Дворец отдыхал от Нового года целых две недели, проведя их в радостном веселье и умеренном пьянстве. Я с девчонками мотался в Лукошкино и обратно, пару раз привозил и Варю к себе в гости. Ага, с ночёвкой, завидуйте. Наши канцелярские бездельничали, накапливая силы для новых подвигов и праздников, а я в свободные минутки дописывал этот отчёт. Царь-батюшка почти не выходил из своего кабинета, быстро превратив его в лабораторию. Что именно он там химичил с фон Дракхеном и Лиховидом, мне не говорил, но я чуть ли не физически ощущал пятой точкой, что нас скоро ждут новые хлопоты.
Хлопоты… Ха! Там знаете, что было?! У-у-у…
