Анастасия Филонова
Люди
– Это обследование всего раз в год. Пообещай, что ты сразу же после обследования перестанешь их принимать.
Натали вцепилась Оливии в плечо и уже чуть ли не тормошила ее, пытаясь привести в чувства. Но Оливии было все равно, она и рада была бы разозлиться или как-то более эмоционально ответить Натали, но ответила как обычно:
– Ладно.
Оливия стояла у окна, рассматривая, как соседский парнишка, живущий через дорогу, их новый сосед, что-то конструирует у себя во дворе перед домом. Он составлял досочки вместе, сбивал их молоточком, потом на конструкции появилась крыша, небольшая дырочка. И совсем скоро Оливия в этой поделке увидела домик для птиц. Она даже открыла окно и высунулась на улицу, чтобы повнимательнее рассмотреть домик. Но вдруг откуда ни возьмись на ее окно налетела черная сумасшедшая крикливая стая воронов. Оливия вскрикнула и захлопнула окно, с той стороны вороны царапали перьями стекло, зловеще шуршали ими, шоркали по крыше острыми когтями, дико каркали.
Оливия спряталась в глубине комнаты за кроватью, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Паническая атака – еще один из постоянных симптомов ее врожденной болезни. Сколько она себя помнила, предпаническое состояние всегда, словно тень, сопровождало ее, что бы она ни делала, куда бы она ни отправлялась.
Но сейчас все было как-то иначе: сильнее, ярче, страшнее, она ощущала, как во всем теле пульсирует кровь, как пульс отдает в разные части тела, как сердце вот-вот выскочит из груди, как что-то живое и до этого неизвестное поднимается из глубин ее существа. Что-то, что напоминает птиц, жаждущих выбраться из клетки и рвущих когтями оковы. Вороны давно улетели, но Оливия только спустя полчаса смогла прийти в себя, открыть глаза и опустить руки, которыми все это время сжимала голову.
Она неспешно поднялась на ноги и села к компьютеру. Сейчас она ощущала невероятную легкость во всем теле и небывалую ясность в голове. Вероятно, это именно то, о чем говорила Натали, думала Оливия. Она не была, как прежде, в плену жужжащих тяжелых мыслей, ватного отупения и безразличной пассивности. Но она также знала каким-то своим обострившимся чутьем, что это состояние временное и оно совсем скоро исчезнет.
Она не придумала ничего лучше, чем взяться, наконец, за сочинение по литературе.
«…Геракл освободится от власти Эврисфея, своего глупого и трусливого двоюродного брата, и получит бессмертие, совершив двенадцать подвигов», – прочитала Оливия. Она листала интернет-страницы дальше, и ее глаза остро вылавливали определенные фразы: «Гера наслала на Геракла безумие, узнав, что он счастлив…», «трусливый Эврисфей боялся Геракла и наблюдал за доказательствами подвигов с городских стен», «страшные птицы с медными когтями напали на жителей города Стимфала, Геракл спас город, что и стало его третьим подвигом».
В голове девушки как мозаика складывались события уходящего дня. Она раз за разом прокручивала диалоги с Натали и все больше вспоминала деталей, которые упустила в момент разговора. Она быстро набросала вопросы и выводы на бумаге, предполагая, что завтра уже может и не вспомнить всего, что пришло ей в мысли в новом состоянии.
– Олли, ужин готов! – позвала мама.
Девушке есть не хотелось, но она привыкла делать все по продуманному за нее распорядку дня. Если мама звала или говорила, как и что делать, значит, так и нужно было делать, ведь Оливия была не в состоянии строить какие-либо планы. Но сейчас ей это показалось совершенно несправедливым.
Девушка спустила в кухню.
– Олли, познакомься, это наш новый сосед, – прозвучало как гром среди ясного неба.
В прихожей, скромно переминаясь с ноги на ногу, стоял тот самый сосед через дорогу и держал в руках домик для птиц.
– Джей, – парень протянул руку Оливии, второй пытаясь удержать поделку.
– Оливия, – ответила девушка, проигнорировав его дружественный жест.
– Олли, – вспыхнула краской мама, ощутив раздражение в голосе дочери, – он будет учиться в вашем классе. Он только пришел познакомиться…
«Одним уродом больше», – пронеслось язвительное в голове, и она презрительно глянула парню в глаза. Джей, что было уже совершенно странно для паренька-уродца, выдержал ее взгляд и одарил ее таким же. После чего они тут же отвели взгляды в разные стороны.
– …и смотри, какой подарок он тебе принес! – как маленькой девочке, продолжала лепетать мама.
– Какая прелесть, – буркнула Оливия и приняла домик из рук соседа.
– А теперь давайте, дети, за стол, на десерт я испекла пирог. Джей, проходи, дорогой, присаживайся, вот тарелочка, вилочка, салфеточка… – мама суетилась вокруг Джея, накладывая ужин и чуть ли не подтирая ему слюни. И Оливия поняла, что имела в виду Натали, когда говорила, что с ними обращаются как с дебилами. В данном случае Олли чувствовала, что мама с ними говорит как с неразумными детьми. И ее это раздражало, теперь ясно, почему Натали была на таком взводе. А еще ее раздражало, что Джей с терпеливой покорностью принимает такую навязчивую и унизительную заботу.
К концу ужина, за которым они с Джеем не сказали друг другу ни слова, Оливия ощутила наползающее на нее привычное ватное состояние. И мамина глупая суета уже не казалась такой глупой, да и Джей уже не был таким дураком. Но кто из уродцев приходит сам знакомиться с соседями, да и вообще хоть что-то мастерит без посторонней помощи?
В школе на обед из напитков был кисель.
– Опять эта вонючая жижа, – возмутилась Натали. – Она такая же размякшая, как и мозги всех этих олухов…
– А мне нравится, – ответила Оливия, – он прикольный.
– Я заметила, что у меня к десятому дню стали меняться вкусы и предпочтения в еде. Раньше я могла есть все, что мне дают, и мне было абсолютно все равно. Сейчас же я… – вдруг Натали подняла взгляд и заметила Джея, сидящего в противоположном конце столовой, он неспешно ковырялся в тарелке. – Как тебе, кстати, наш новенький?
– Да никак, – неопределенно пожала плечами Оливия. – Он мой сосед, вчера заходил знакомиться. Принес домик для птиц.
– Домик для птиц? – удивилась Натали, слегка повысив голос.
– Ага, – кивнула Олли, – странный какой-то.
– Знаешь, раскрою тебе секрет, – шепнула Натали.
«Еще один секрет…» – мысленно закатила глаза Оливия.
– …я стала иначе смотреть на наши внешности, мы теперь не кажемся мне уродцами, наоборот… Знаешь, как будто все наоборот. Это они, которые нормальные, – Натали подбородком кивнула на учеников стандартных классов, – это вот они уродцы. Посмотри, какие они все корявые, несуразные, вечно придумывают какую-то ерунду, ведут себя как полные придурки. А я смотрю на себя в зеркало, на тебя, на одноклассников. Мы все не такие, как они, но мы не ужасные, мы просто другие, мы красивые. И у нас на лицах не отсутствие интеллектов, а отсутствие энергии, подавленность, забитость…
– Натали, пожалуйста, – взмолилась Оливия, – я не успеваю уследить за твоей речью. Погоди, ты хочешь сказать, что мы не уроды? То есть уроды не мы?
– Да, я это именно так и вижу, – кивнула Натали. – Ты когда-нибудь задумывалась над красотой? Что красота – это гармония, а гармония – упорядоченность, а упорядоченность – это симметрия?
Последняя связка до Оливии доходила очень долго, и Натали тяжело вздохнула.
– Не вздыхай так, – ответила Олли. – Вчера со мной кое-что произошло, кажется, я ощутила что-то такое, о чем ты говорила…
– Что же? – нетерпеливо перебила Натали. – Ты все же решила не принимать таблетки?
– Нет, – покрутила головой Оливия, пытаясь собрать слова в стройное предложение, – я их продолжу принимать. Вчера меня испугала стая птиц. У меня началась сильная паническая атака, такой никогда раньше не было. И вдруг вся эта вата ушла из головы. И я… И я вдруг все увидела как-то иначе…
– Интересно, – Натали прищурилась, – говоришь, испуг? Сильная эмоция, выброс гормонов… Теперь становится понятнее, почему они так стремятся подсадить нас на седативы, а потом и на нейролептики…
– Кто они?
– Те, кто выписывают нам лекарства.
Повисло молчание. Шестеренки нехотя и со скрипом двигались в голове Оливии. И именно в этот момент она окончательно решила, что хочет вырваться из этого состояния и быть как Натали.
– Мам, а что ты подумала, когда у тебя родилась я? – спросила Оливия словно между прочим, когда они с матерью сидели в гостиной и смотрели новости.
Мама вздрогнула, за мимолетное мгновение по ее красивому морщинистому со слишком высоким выпуклым лбом лицу прокатилась волна непостижимых эмоций. Скорее всего, она испугалась вопроса, но Оливия не была сильна в оценивании эмоций других людей, так что этот момент остался за гранью ее понимания, и она просто с усталым терпением ждала ответа.
– Доченька, – начала мама и запнулась.
– Только скажи, пожалуйста, мне правду. Мне это действительно очень нужно.
Мама тяжело вздохнула.
– Твой отец сразу же отказался от тебя, он чуть ли не буквально испарился при виде тебя, а потом и вовсе исчез из нашей жизни. А мне ты показалась самой прекрасной девочкой на свете! Я подумала, что не имею права оставить тебя… – в ее глазах показались слезы, но она и не старалась их спрятать или украдкой смахнуть. – Я буду с тобой до самого конца, моя девочка, – и мама крепко обняла Оливию, пару раз всхлипнув.
Вечером Оливия стояла у окна, стараясь располагаться так, чтобы ее не было видно с улицы. На противоположном дворе странный сосед Джей снова копошился, что-то собирая или ремонтируя – Оливия не могла разглядеть что именно.
Тех ужасных птиц не было. И того чудесного состояния, соответственно, тоже. Джей пару раз поднимал голову на ее окно, но она была уверена, что с этого ракурса, из-за шторы ее точно не видно. Где-то очень глубоко внутри Оливии, куда не добирается свет сознания и царствует бессознательное, уже зарождался сценарий, по которому будет развиваться ее последующая жизнь.
На первом уроке почему-то не было ни Натали, ни Джея. Насчет Натали Оливии все было относительно понятно – ее новые возможности требовали определенных обстоятельств, в которых они бы проявлялись, и глупо было бы впустую тратить время в школе. Но все же из-за ее отсутствия Оливия чувствовала себя неуютно, словно без одежды – в последнее время подруга стала ее защитницей и даже наставницей. А вот Джей, мальчик, который только перешел в их школу, должен был в большей степени беспокоиться о своей репутации… Учитель, заметив, что двое отсутствуют, с каменным лицом сделал пометки в своем блокноте.
Оливия ждала подругу в общем коридоре, прижавшись к стене и обхватив рюкзак руками, словно закрываясь им от окружающих.
– Ты где была? – шепнула Олли, как только Натали появилась рядом.
– Да не волнуйся ты так, – шепнула она в ответ и подхватила подругу под руку, отводя в дальний угол коридора. – Я просто проспала.
– Как? – в голове Олли не могла уложиться эта информация. – Тебя же родители будят…
– Ну, вот так, – с нажимом ответила Натали, – не бери в голову, все хорошо. Есть какие-нибудь новости?
– Да, меня завтра везут на плановое обследование.
– Хорошо, – кивнула Натали.
– Джея сегодня тоже не было. Ты его не видела?
Натали неопределенно покачала головой, раздался звонок на урок.
Джей уже был в классе и сидел за своей партой. Опять эта ужасная математика: Оливия зажала голову ладонями, стараясь унять нарастающую паническую атаку. Сейчас математичка будет снова психологически давить на нее, снова этот страх. Ей казалось, что кроме нее никто больше не испытывает этих же противных эмоций. Она же пила сегодня таблетки, они должны действовать. «Видимо, нужна доза повыше», – мелькнула мысль в голове Оливии.
Математичка спросила Джея о его домашнем задании. Весь класс дружно обернулся в его сторону. Как и следовало ожидать, Джей попытался что-то нечленораздельно объяснить, он говорил какой-то бессвязный набор слов, цифр, лицо учительницы не выражало абсолютно никаких эмоций, вряд ли она надеялась услышать хоть от кого-то из них что-то адекватное.
– Что он творит, ну и дурак, – зло прошипела Натали.
– Почему? – удивилась Оливия.
– Ты только послушай, какую чушь он городит…
– Так ничего особенного… – ответила Олли и попыталась вслушаться в его речь.
– Ты не понимаешь, он это словно специально делает, только непонятно зачем?..
– Откуда ты знаешь, что специально?
Натали раздраженно глянула на подругу. И тут совершенно внезапно темная фигура математички выросла над их партой.
– Натали, может, ты и на этот раз удивишь нас своим домашним заданием? – вкрадчиво спросила она.
Натали кинула высокомерный взгляд на Джея, тот отрицательно покачал головой. Неужели он хотел, чтобы она, Натали, в этой ситуации не показала свое превосходство над всеми остальными? Эта идея Натали не понравилась.
– Вот, пожалуйста, – Натали протянула тетрадь с выполненным домашним заданием.
Она была уверена, что домашку она написала абсолютно правильно, но лицо математички вдруг исказилось в гневе.
– Оливия, – грозно прогрохотала математичка, – покажи свою тетрадь.
Оливия испугалась еще больше, но от чего совершенно неожиданно для себя по всему телу ощутила пульсацию крови, как будто жизнь наполняла ее и как будто энергия стягивалась к ней из внешнего мира. Вдруг ватное состояние оставило ее голову, а в сознании стало спокойно и комфортно. Оливия расслабилась и уже без страха передала тетрадь учителю. А потом ее взгляд зацепился за Джея, который все это время пристально наблюдал за всем происходящим, их взгляды сошлись в мимолетном контакте. Потом она повернула голову к доске с записанными формулами, и вдруг цифры приняли упорядоченное и понятное состояние.
– Ужасно! – вскрикнула математичка и с силой кинула тетрадь перед Оливией. – Такого бреда я еще никогда в жизни не видела!
И вдруг все вернулось в привычное русло: Оливия вздрогнула и уткнулась взглядом в парту перед собой. Голову снова заполнил вязкий туман.
Математичка прошла к своему столу и сделала записи.
На перемене подруги, как обычно, отправились в столовую. Но на полпути, словно из ниоткуда, рядом с Натали вырос Джей.
– Есть разговор, – шепнул он Натали.
– Мы идем в столовую.
– Я серьезно, – не отступал он.
– Ладно, – согласилась Натали и перевела взгляд на подругу: – Займи нам, пожалуйста, места, я буквально на минуту.
Олли согласно кивнула. Ей не хотелось показывать свою тревогу и расставаться с Натали, с которой они в последнее время стали ближе, чем за последние десять лет, что учились вместе. Натали с Джеем мгновенно исчезли в толпе других учеников, а Оливия свернула в коридор, ведущий к столовой. И чуть не налетела на Дэниса и его компанию. Компания была весьма заурядной: Дэнис, три его дружка спортсмена-переростка и две девчонки – главные красотки параллели.
– О, уродина! – загоготали парни, кривя лица, тем самым пытаясь изобразить уродство Оливии.
– Чего выперлась одна? Иди к своему стаду уродцев! – взвизгнула одна из девчонок.
Дэнис же молча наблюдал за происходившим, засунув руки в карманы и прислонившись одним плечом к стене. Его губы расползались в кривой усмешке, ему словно нравилось, как его псы расправляются с беззащитной добычей. Или – у Оливии мелькнула странная ассоциация – как кони Диомеда бросаются на человеческое мясо. Но Оливия отбросила эти ассоциации, поведение Дэниса казалось ей снисходительным, беззлобным, даже сочувственным, и она засмотрелась в его прекрасное лицо, стараясь запомнить все детали и уловить все его эмоции.
– Двигай отсюда, тугодумка, – толкнула ее девушка с противным пронзительным голосом.
Оливия, наконец, очнулась, огляделась и, опустив голову, поспешила скрыться в проеме, ведущем в зал столовой.
«Зачем мне быть такой, как Нат, и вечно оставаться изгоем, если я могу быть такой, как Дэнис, и быть счастливой?» – размышляла Оливия, сидя за столиком и дожидаясь подругу.
Нат с Джеем появились с подносами еды спустя пару минут невыносимого ожидания.
– Теперь он с нами, – сказала Натали, и они с Джеем уселись рядом с Оливией.
О, опять этот странный Джей! И что только ему нужно от нас? Он явно хочет разбить нашу с Натали дружбу!
– Олли, он просто сокровище, не обижайся, нам очень повезло, – дружелюбно шепнула Натали.
– Да прямо-таки? Он что, керинейская лань, чтобы нам с ним везло? – съязвила Олли.
– Ого, – удивилась Натали, – ты начинаешь постигать искусство сарказма? – и они с Джеем переглянулись, слегка улыбнувшись друг другу. – Расскажи Джею, что с тобой было.
– Ладно, – выдохнула Оливия и пересказала все Джею.
Его лицо менялось в неестественном для уродцев диапазоне, то хмурилось, то просветлевало, отражало то сочувствие, то тревогу. И Оливию вдруг озарило:
– Ты тоже не принимаешь лекарства.
Джей кивнул:
– Не совсем так. Я нашел дозу и схему приема, которая позволила бы почти полностью снять эффект. Но при этом все анализы подтверждают, что я их исправно принимаю…
– Так вот почему ты такой странный, – вдруг усмехнулась Олли.
– Нет, – Джей покачал головой, – среди нас троих самая странная – это ты. Твой организм и сознание бунтуют против лекарств. Ты умудряешься попадать в состояния, в которые мы с Натали пришли после нескольких недель отказа.
– И что же это значит? – удивилась Оливия, чувствуя, что ей близки слова Джея.
– Я пока не знаю…
– А есть еще другие? – спросила Олли.
Джей пожал плечами.
– Я пока нашел только вас.
– Олли, – перебила Натали Джея, – все не так просто. У лекарств куча различных эффектов и побочек, которые угнетают нашу нервную систему, да и вообще жизнедеятельность. И кроме них есть еще целая система, которой все это для чего-то нужно. С ходу и не разобраться, какая ниточка к чему тянется, кому можно доверять, а кому нет. Мне кажется, мы здорово рискуем, разговаривая сейчас здесь…
– Кстати, Натали, попридержи свой язык на уроках. Ты заметила, как учителя реагируют на твой интеллект? – сказал Джей.
– Да, – подтвердила Олли, – даже я заметила, что они не очень-то довольны.
Джей кивнул:
– Думаю, они тоже во всей этой системе.
– Это все как многоголовая гидра, – ошарашенно выдохнула Оливия. В ее голове вдруг снова прояснилось, начали проступать взаимосвязи, появляться предположения…
– Но что является главной головой? – спросил Джей.
Натали отрицательно покачала головой:
– Думаю, нам надо найти ответ на вопрос: «зачем им это все?», тогда и увидим главную голову.
Все согласно кивнули.
– А насчет интеллекта, – продолжила Натали, – ты даже не представляешь, как все эти тупицы меня бесят…
Следующим утром Оливия сидела на кушетке и ждала своего врача. В эту городскую клинику мама привозила ее на обследования с установленной периодичностью. Здесь все всегда было одинаково и за все годы ее обследований кардинально не изменилось. Оливия привычно вела взглядом по белым плинтусам потолка, потом по тонкой трещинке в побелке, мимо какого-то сероватого пятна на стене, вдоль ветхих окон с решетками…
Наконец-то в кабинет вкатился округлый милый дядечка в белом халате и тут же направился к девушке.
– Как настроение, деточка? Как спится? Кошмарики не мучают? – просюсюкал доктор Зоберг, параллельно заглядывая Оливии в глаза и уши, после чего жестом попросил широко открыть рот и вытянуть язык. Закончив внешний осмотр, доктор отстал от нее и принялся что-то записывать в медицинскую карту.
Ответа от нее он, естественно, не ждал, и Оливия, как обычно, промолчала, разве что вдруг ощутив отвращение к этому милейшему человеку.
– Сейчас я возьму анализы крови. Пока они будут готовиться, пройдешь психологические тесты в соседнем кабинете, я выпишу тебе новые рецепты, и на этом мы закончим.
Оливия молча кивнула. Доктор Зоберг взял шприц, продолжая говорить какие-то глупости, которые могли бы воспринять всерьез только умственно отсталые дети, и взял ее кровь.
Никого особо не волновало, если их, особых подростков, снимали с уроков для медицинских осмотров, которые запросто можно было бы сделать после уроков или в выходной день. Образование – это не для них. Непонятно только, для чего они ходят в школу? И вдруг Оливию озарило: чтобы следить за ними. Где же еще можно присматривать за людьми, над которыми нужен постоянный контроль?
В соседнем кабинете незнакомая женщина задавала банальные вопросы из разряда, что Оливия ест на завтрак, сколько человек у нее в классе, помнит ли она свою дату рождения, какой предмет ей больше всего нравится в школе.
Каждый раз вопросы были одни и те же, но каждый раз ей из-за особенностей угнетенной нервной системы приходилось несколько секунд думать перед ответом. Ответы всегда удовлетворяли врачей – они всегда кивали в такт ее слов, неизменно что-то помечая в карточке пациента. Удовлетворили они эту незнакомую женщину и сегодня.
– Оливия, концентрация препаратов в твоей крови близка к нижней границе. Ты каждый день принимаешь таблетки? – доктор укоризненно глянул на девушку поверх очков.
Оливия отстраненно кивнула.
– Тогда я могу это связать только с тем, что ты растешь, сейчас у тебя в самом разгаре переходный возраст, организм перестраивается, и ему нужны большие дозы лекарств. Так что я, пожалуй, повышу тебе дозу на четверть. Ну что ж, тогда до следующего приема. Доктор стал выкатываться из-за своего стола, Оливия поднялась с кушетки.
– И помни, лекарства нужно принимать каждый день, – напутствовал доктор Зоберг, провожая девушку к выходу из кабинета. – Вы особенные люди, вам нужен постоянный досмотр и уход, не подведи свою маму, – доктор похлопал Олли по плечу и передал матери.
Мама суетилась. Она зачем-то подхватила дочь под локоть, хотя Оливия никогда не испытывала трудностей с передвижением, и, поддерживая, повела к выходу.
Оливия попыталась вспомнить, как вела себя мать в предыдущие посещения врача. Все было точь-в-точь так же, как и сегодня. С той лишь разницей, что в прошлые разы Оливия не обращала внимания на такое ее поведение.
– Мам, а где те документы, которые мы подписывали? Помнишь? Которые об ответственности за прием лекарств и домашнем лечении? – спросила Оливия, когда они пришли домой.
– В комоде с документами, – не задумываясь бросила мама через плечо.
Эти документы они подписали, когда Оливии было четырнадцать. С тех пор на нее легла ответственность не только за свое будущее, но и за будущее матери – ее опекуна. В одном из пунктов Олли нашла слова, которым три года назад не придала значения.
«Если опекун не может справиться с обязанностями, указанными в данном договоре, пациент на установленное время передается под опеку в частную клинику поставщика лекарств. Если опекун и пациент повторно нарушают пункты данного договора по протоколу лечения, то наступает уголовная ответственность для опекуна и принудительное пожизненное лечение для пациента».
Оливии вдруг стало холодно. Озноб мурашками пробежал по всему телу. Она оглянулась на мать, мирно и увлеченно копошащуюся за готовкой обеда. Мир ее матери не был ужасным и таинственным, когда как мир Оливии начинал раскрывать многочисленные двери в темные и страшные подвалы. Ах, если бы не Натали с ее экспериментами!..
В ее комнате привычно царил полумрак. Двор напротив пустовал. Еще бы, Джей сейчас в школе, а его родители, скорее всего, на работе. Шторы в его доме были плотно закрыты. «Интересно, кто его родители?» – пронеслась мысль, Оливии вдруг показалось странным, что они с матерью еще так и не видели новых соседей.
Она отвернулась от окна, забралась на кровать с ногами и свернулась клубочком. Вот бы и сейчас попасть в это невероятное состояние. Она закрыла глаза и постаралась вспомнить тот день, когда ее напугали птицы. Она где-то слышала, что нужно дышать глубоко и спокойно, с каждым выдохом погружаться все глубже и все дальше. Птицы черными крыльями зашуршали перед ее глазами. Остро, больно, страшно. Но Оливия продолжала двигаться вглубь, вдаль, внутрь. Защелкали огромные клювы то ли птичьи, то ли неизвестных чудовищ. Сердце начинало биться сильнее, но девушка заставляла себя дышать ровно и монотонно. Заскользили длинные чешуйчатые переливающиеся спины, загорелись красные точки-глаза, они пристально смотрели на Оливию и словно пытались загипнотизировать, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом появился раздвоенный язык – он опасно и предупреждающе мелькнул на мгновение и исчез. Но и сейчас девушка не остановилась. Чешуя вдруг вспыхнула оранжево-синим пламенем и огненным серпантином заполнила все видимое пространство. Огонь ритмично вспыхивал, становясь все выше и выше, и, в конце концов, пламя полностью охватило сознание Оливии. В огне мелькали рога и копыта ее страхов, лица людей – знакомых и незнакомых, моменты из жизни – приятные и неприятные. Она одновременно и спала, и бодрствовала. Наконец, оранжевая плазма заполнила все. И Оливия резко открыла глаза, и не было больше ужасного ватного состояния, она словно стала целостной, словно она обрела какую-то часть себя, которую все это время подавляли лекарствами…
– Прямо как будто конюшни Авгия очистила, – пораженно выдохнул Джей, когда Оливия рассказала свою историю.
– Да, только сегодня уже по чуть-чуть возвращается вата, – безрадостно ответила Олли, выискивая глазами Натали.
Подруга задерживалась сегодня, и не отвечала на телефон. Оливия беспокоилась.
– Думаешь, с ней все в порядке? – в который раз взволнованно спросила Олли Джея.
– Надеюсь. Знаешь, твое волнение передается и мне. Пожалуйста, прекрати. Это подозрительно, учитывая, что мы должны принимать успокоительные.
– Мне выписали большую дозу лекарств.
– И?
– Я не буду их вообще принимать. Это я вчера поняла, когда меня охватил огонь.
Джей настороженно оглянулся по сторонам.
– Зачем ты мне это говоришь? – шепнул он ей на ухо.
– Я хочу, чтобы и ты тоже прекратил окончательно, – ответила Олли и заглянула ему в глаза.
Джей закусил губу.
– Мои родители жестко следят за этим, – одними губами проговорил он, при этом сделавшись мрачнее той тучи, что сейчас надвигалась на них.
– Но у тебя же как-то все это время получалось обманывать их.
– Все очень сложно, Оливия, – с нажимом проговорил Джей. – Пойдем лучше в класс. Кстати, как продвигается твое эссе по подвигам Геракла?
На следующий день Натали тоже не появилась в школе. Учителя никаким образом о ней не упоминали, как будто Натали никогда и не училась в их классе. Оливия начинала волноваться, но, похоже, она была единственной, кто испытывал настолько сильные эмоции. Теперь рядом с ней на месте Натали сидел Джей. И он находился в каком-то особенном мрачном и неразговорчивом состоянии. Оливия не лезла к нему с расспросами и больше сосредоточилась на внешнем мире. В последние дни ей нравилось наблюдать за всем окружающим – мир в ее глазах словно преображался. Неужели Натали и Джей видели все то же самое, что начинала видеть она?
Сегодня, спустя несколько недель слякоти и давящей облачности, наконец, выглянуло по-весеннему теплое яркое солнце.
– Пошли в парк, который тут за углом, – предложил Джей, когда они выходили после уроков из школы. – Ты давно там была?
– Какой парк? – удивилась Оливия и завертела головой, пытаясь сообразить, о чем говорит Джей. – Да если честно, я даже и не знала, что он тут где-то есть у нас.
Джей усмехнулся:
– Я здесь всего месяц, а узнал об этом городе больше, чем ты за всю свою жизнь, – и он потянул Оливию за руку за стадион, за мост через реку, за клумбы уже вовсю зеленеющих первоцветов. Они остановились под деревом, на котором проклевывались зеленые листочки.
– Ох, была бы здесь Натали, ей бы очень понравилось! – выдохнула Оливия, завороженно рассматривая таинственную, просыпающуюся от зимнего сна природу.
– Она мне и показала это место. Здесь мало людей. Хорошо разговаривать, можно не бояться, что кто-то услышит.
Оливия взглянула на Джея, удивленно приподняв бровь.
– Мы тогда не думали, что ты осмелишься пойти против всех правил, – пожал плечами Джей, словно извиняясь.
– Знаешь, мне уже лучше, – кивнула девушка в ответ. – В плане, что вата как-то сама собой постепенно уходит из головы. Не знаю, с чем бы это могло быть связано…
– Никому не говори об этом, пожалуйста.
– Но ты же нас с Натали как-то нашел, если бы мы тебе не сказали, ты бы и не узнал.
– Все серьезнее, чем ты думаешь. Это настоящая битва с кентаврами, силы не на нашей стороне.
– Как в «подвигах»… – задумчиво подтвердила Оливия и, поддавшись мимолетному желанию, протянула руку к широкому шершавому стволу дерева.
Новые ощущения и эмоции от изменившегося восприятия захватили ее дух, дыхание сбилось, задержалось и вдруг с силой ворвалось в легкие, неся через рецепторы влажные терпкие древесные дурманящие ароматы, сердце застучало быстрее, пальцы скользили по лабиринтам коры, попадая в выемки и трещинки – Оливия словно возвращалась к некогда утраченной и забытой жизни.
– Я раньше такого не чувствовала. Это действительно что-то странное. Неужели нормальные люди именно так и воспринимают мир?
Джей покачал головой, увлеченно наблюдая за действиями Оливии.
– По моим наблюдениям, нет. Их это не интересует.
– Давай сходим к дому Натали, проведаем? Я беспокоюсь. Где-то у меня был ее адрес…
Как оказалось, дом Натали находился не так далеко от школы и того места, где жили Оливия с Джеем.
– Странно, что за все одиннадцать лет, что мы учимся с ней вместе, мы никогда не были дома друг у друга.
Оливия с любопытством и нарастающей тревогой рассматривала выхолощенный домик, который мог бы участвовать в конкурсе самого милого дизайна. Несмотря на фасад, пышущий радостью жизни, дом и прилегающая территория казались на удивление безжизненными.
– Пошли, – кивнула Оливия Джею и направилась к двери.
Она несколько раз постучала, но никто не ответил. Из дома напротив в окно высунулась соседка, зло глянула на парочку и скрылась за плотными шторами.
– Не нравится мне все это, – процедил сквозь зубы Джей, – давай лучше уберемся отсюда.
– Подожди…
Оливия толкнула дверь, и та, чуть скрипнув, приоткрылась.
– Натали, – позвала Оливия. Дом отозвался приглушенным эхом.
– Олли, не стоит, давай уйдем, здесь никого нет, – взмолился Джей, стоя на пороге.
Но девушка его не слушала. Она осторожно прошла в гостиную, потом в кухню. На первом этаже царил идеальный порядок, покрытый белесым трехдневным слоем пыли. Звук изредка поскрипывающих половиц печально доносился из-под ног.
Джей шел следом, настороженно осматриваясь. Вдруг на улице залаяла собака, послышался звук подъезжающей машины, а потом и стук резко захлопнувшейся входной двери.
– Эй, есть кто? Это милиция! Поступило заявление о взломе! Выходите немедленно! – раздался мужской голос из прихожей.
Джей и Олли испуганно переглянулись. Девушка дернулась в сторону голоса, собираясь сдаться с поличным, но Джей схватил ее за руку и замотал головой. Потом потянул через столовую к двери, ведущей на задний двор. К счастью, она так же не была заперта, как и входная. Джей и Олли пробрались за высокими кустарниками к небольшому оврагу, спрятавшемуся за фасадами домов, перебрались через него и оказались на соседней улице. Оттуда они направились прямиком по домам. Всю дорогу они молчали, не в силах справиться с потрясением, догадываясь, что все-таки стряслось с Натали и ее семьей.
