Ана Гратесс
Высота Стекла
Глава шестнадцатая
Песочница с добрым десятком персонажей мягко выступала из темноты. Серая дымка мягко рассеивала тусклый солнечный свет, и он становился еще более разреженным, рассредоточенным по очумелым материям. Наверняка персонажи не думали о звезде и свете, поглощенные лишь своей игрой, в которую тогда играл и выигрывал весь сознательный мир. Парнишка с девушкой, являвшиеся главнокомандующими парадом нахлобучили на головы смешные шапки, поплелись к трибуне и стали вещать на всех собравшихся горланистые песенки, напоминая манер шутовских комедий.
Внимательно слушали персонажики, записывали в клетчатые блокноты льющееся золото. Бриллиантовое сукно общественной жизненности множилось новыми блистающими камнями, все шло как всегда замечательно. И продолжалось бы нескончаемо долго, если бы не одно но. Вся десятица фигурок на доске вовсе не принадлежала себе или даже случайному течению событийного ряда, а перемещались иными сущностями, для которых данная песочница была излюбленным развлечением.
Они смеялись, высвечивая фонариками любимые игрушки, а другие с ожесточением принимались посыпать холодным, влажным песком.
– Красим в краски наш придуманный небосвод, вставляем туда мерцающие точки, отправляем персонажей на жизнь или смерть.
– Пускай эти маковки думают, что действуют исходя из своих желаний и потребностей.
– А нам будет от того веселье и смех.
– С помощью игрушек мы можем объяснять собственные жизненные нарядности и неурядицы.
– Они у нас есть? Жизнь то наша, она настоящая со всеми втекающими и вытекающими?
– Конечно! Мне так сказал мой родительский очаг. Да и самому приходилось наблюдать. И не раз!
– А ну-ка расскажи. Я пока буду чертить в песочнице значки-указатели для себя и для «кукол».
– Видел однажды падающую звезду, но не то обыкновенное, метеорное или спутниковое, а настоящую звезду. Можешь представить такое?
– Могу, но это чудовищно.
– Вот и мне оно таким представилось перед взором. Я не верил глазам, протирал их, капал чайным маслом, пританцовывал, разгоняя в теле кровь, но картина на менялась. Звезда падала и падала, а вокруг становилось все светлее и светлее. И жарче. В какой-то неопределенный момент, прошу прощения что без подробностей, память тогда в жидкий сок превратилась, так вот, в какой-то момент я потерял ориентацию в пространстве, а потом и себя самого. Очнулся где-то через двое суток. Меня разбудила моя любимая подруга. Она тогда сказала, что я оболтус и рыбья требуха, пару раз одарила звонкой затрещиной и ушла, горько плача. А я ничего понять не мог, в голове туман перемешивался с пеплом.
– Хм, получается, что эту звезду видел один ты, раз подруга была в порядке и даже смогла встретить твое пробудившееся сознание.
– Да, и такие версии приходили в голову. Но был один нюанс… Знаешь, давай-ка поиграем в персонажей, а то как-то блекло стало вокруг.
– Вперед!
Песочница перетряхнулась, в нее влилась розовая клейкая жидкость, засыпались белые хлопья, напоминающие снег. В середину песочницы была выставлена башня из прозрачного материала, а вокруг нее рассредоточились пятна причудливых городов.
– Нужно дать названия свежеиспеченным городишкам! Давай говори, а я буду подписывать.
Голубоватый палец указал на красноватое мрево, окружавшее башню.
– Павильон Мяса.
Пальчик переместился в область с оранжевым налетом, находившимся недалеко как слева от красноватого пятна.
– Оранж.
Указательная тростинка выпала на зияющий темно-коричневым провал, чья пасть означилась в верхней части песочницы. От остальных пятен эту область отделяли темные океанические толщи.
– Земляной Ров.
А над полями игрового поля высились по чудному вывернутые ветви из черного, блестящего материала. Палец указал прямо на них.
– Черное Подреберье.
Рука взмахнула и треснула по ребрам реальности, на города стали падать черные хлопья. Сыпались они медленно, словно бы нехотя поддаваясь планетарному притяжению. Сущности завороженно глядели на темнопад, а персонажи, что бдели у тех в сумках, отрывисто пищали, не зная, что предпринять.
– Сотрем время и память, пускай все начинается сначала.
– Нужно назвать башню. Мне не нравится, что она просто «башня», я хочу чего-нибудь необычного, чего нету больше нигде.
– Высота Стекла.
Оба посмотрели на прозрачную вышину. Долго смотрели. А потом молча принялись расставлять фигурки «кукол». Необходимый огонь души вмещался в персонажей посредством дыхания самих сущностей. Они прикрепляли к малым телам специально приспособленные для того трубки; напитывали себя, например, лесным ароматом или запахом машинного масла и короткими дышками впускали сё в материальный аппарат куколок. Форма и структура легких позволяла вмещать различный дух для самых различных целей.
Лиловый аромат для романтических натур и специального событийного разряда, лесной аромат для поднятия общего духа и тонуса, аромат персиковых плодов предназначался для разрешения творческих задач.
Вдохновением было названо то единственное ради чего и затевалась вся эта, с одной стороны, дивная и ребяческая, с другой стороны, кощунственная и монструозная симфония. Музыка желаний и ее странных закутков правила сущностями и те были не в силах ей противостоять. Да и, собственно, зачем? Ведь так приятно ощущать на плечах легкость свежего утра, или чарующую отягощенность вечереющих небес, когда у тебя все в сладком сиропе Удовлетворения плавает.
Голубоватые пальцы крепко сжимали персонажей, чтобы те не вырвались. Розоватые мозги по ходу дела продумывали жизнь своих кукол. Ни для каких событий не мог иметь место скрупулезный сценарий, ибо это убило бы всю прыть игрового поля и само Вдохновение. Только веяние «случайности», только сущностная неуемность в созидании. Вот так и свершались глубокие или высокие поступающие движения. Именно таким образом персонажей сдвигали с песочного поля с одного крашенного пятнышка на другое. А Высота Стекла красиво поблескивала в свете тусклого солнечного диска.
Оно казалось и сном и реальностью. Временами грубая розовая жидкость просачивалась сквозь мягкие тона, и персонажи пачкались склизкой житью. Сущности всегда с осторожностью вынимали куколок из данной игры и вмещали тех в сосуды с синим наполнением для очищения.
В одну такую «чистку» чуть не пропал персонаж с именем Ян Крейцер. Благо его вовремя успели вытащить, обтерли мягкой тряпочкой, но черты данной куклы донельзя исказились и прочитать в нем того Яна уже не представлялось возможным. Тогда было решено включить в игру синюю материю, которая стала выступать как область преобразования и погибели.
Однажды сущности решили использовать одного из себя в качестве реквизита. Лицо замаскировали в синей жидкости и разыграли несколько сценок с сундуком в десне. Прототипом для Мадам стала достопочтимая матерь играющих. Ее чтили и на лик ее молились каждый день; носили в сердцах медальоны, лишь бы только помнить и розоветь от испытываемой нежности. Но была одна черта у матери, а именно – временная колкость, вызывавшаяся резкой, стреляющей болью в суставах. Эту острую черточку отобразили в ярком персонаже Мадам Р.
– Знаешь ли ты, что седьмой печатью был тот чудак с острова «десятое пространство»?
– Иди в пенек со своим «десятым пространством», надоел!
– Игра стоит свеч, друг мой, приятель моих сердечных мышц.
– Матушка не одобрила бы, что ее образ мы используем в подобной игре.
– А что не так с игрой? Весело? Весело! Интересно ли? Еще как! Все остальное пыль и требуха.
– Как скажешь странник.
– Как скажешь третье создание.
Продолжательство перекочевало из одной плоскости цветного пятна на другую. Вот там Грозовая революция свершается, а чуть поодаль Розовая Длань штампует произведения искусства, и тут же перемещается с лилового неба, на Цефей под номером Три. Невероятное стечение обстоятельств громко хрустнуло мясом где-то под областью черных ребер. Мутные облака звездного теста постучались в стекла Высоты, а то сделалось подобно каменной недвижимости. Существа удивились.
– Видимо, реальность и впрямь стала вершить себя сама. Мы достигли прогресса?
– Еще бы не начать прогрессировать под предводительством Такого наплыва мысленной материи. Чистый успех!
Башня-Высота-Стекла блеснула острым кончиком туче-хватателя и одну из сущностей больно укололо в ее голубой палец. Та засмеялась и похвалила «куклу».
– Какая прелестная конфигурация! Ее непременно нужно показать отцу!
– Отец не одобряет подобных игр.
– Эту форму он точно одобрит. Пошли за ним.
Приволокся отеческий жрец, ему все в подробностях рассказали, и он сам возжелал дотронуться до Высоты. И его сморщенный временем палец тоже оказался уколотым.
– Вот же на! Никогда еще не было такого прецедента, чтобы вымышленные персонажи наносили увечье создателям!
– Даешь добро на модификацию, отче?
– Конечно даю, мои милые экспериментаторы! Глядишь и выльется это начинание во что-то невероятное, в то, что сдвинет нашу реальность в сияющие сферы невозможного, к которому мы движемся посредством наших изнурительных медитаций. Благословляю на удачу!
Отец умолк и пошлепал в свою ризницу к собратьям по делам духовным. А его дети, забыв себя от радости принялись швырять направо и налево восковые фигурки, рассыпая красную пыльцу страсти по всем уголкам песочницы. Персонажи все разом чихнули и глубокие моря сменили цвет с темно-синего на приятный глазу изумрудный. А сверху, над Черным Подреберьем заливисто смеялся старец, держа в руках достопамятный трофей над битвой. Какой? Уже никто и не помнит!
Совершенно внезапно глубокий и теплый свет выплыл из утробы Земляного Рва и все сделалось светлее, чем если бы обе сущности день и ночь расцвечивали песочницу искусственно созданным пучком фотонов посредством пальчиковых фонарей.
– Не фонари, а руки оближешь! Согласен?
– Точно-точно, еще бы им не быть вкусными, из такой материи они созданы!
– Раз песочница освещается теперь самостоятельно, то мы можем съесть наши приспособления, в которых совершенно отпала нужда.
– Можем-можем. Съедим и запьем розовой жидкостью, а в легкие впустим персикового аромату!
Гениальная трапеза снесла сущностей чуть поодаль от игрища; а ее персонажи тем временем все освечивались денным светом из глубин Рва, делаясь все тоньше и краше. Дух теперь вмещался в «куколок». Они стали ощущать давление на свои структуры извне и несколько персонажей взбаламутили воды морские, из-за чего несколько близких к нему пятнышек городов оказались под тонким слоем изумруда. А Высота Стекла стояла в одиночестве, важно безмолвствуя, пока вокруг нее происходили диковинные, а иногда и дикие вещи.
Когда сущности доели фонарики, то вернувшись к песочнице, не досчитались двух игровых персонажей. Схватились за сердца голубые ручки, головы пошли кругом.
– Самосознание или диверсия воришек?
– Полагаю, что первое. Мы ведь сами вдохнули в игру искры взаправдашнего света. Теперь остается либо продолжать эксперимент с модификацией, либо все разломать к чертям, и начать собирать сызнова, уже учтя провороненные структуры.
– В таком случае ломаем, сэр.
– Одобряю, сэр.
Таким образом, испугавшись будущих вращений самопроизвольного сознания, сущности уничтожили первоначальный проект, оставив только Высоту Стекла, заботливо укутав ее в зеленые шелка и возложив материю в сундук с космическими символами. Тех двоих «кукол» сущности так и не смогли отыскать, и решили, что Ров с ними, что они вдвоем смогут-то? Никакой мир никогда не подвергался упадническим влияниям такому малому количеству сознательного потока. Нечего было бояться пропажи. Точка.
Двоичная система предполагает собой, что некоторыми сдвигами в реальности можно объяснить необъяснимые перепады настроения у погоды. Внешняя весенняя славность так и показывает себя со стороны громкого чавкающего падения. Драгоценные монетки сыплются на головы; стеклянные башенки размывают живую водицу. Все наполняется жизнью, кипит натуральными соками. Смотрит сквозь пальцы внимание; обособленным сосудом ощущает себя душа. А что душа вмещает в себя? Сочный пирожок с еловыми ветками. Съешь и не заметишь того.
– Если не то, так это.
– Собачья упряжка в лоне у розовых черточек.
– Персонажи чувствовали себя хорошо, пока некоторые из них не вознамерились взять управление на себя.
– Внимательнее нужно быть к деталям!
Слово вырвалось из победного предприятия двоих персонажей, что покинули игрушечные земли, отправившись в мир «настоящего». Зелень и цветущий рай встретили их. Птицы распевали божественную трескотню, лианы витым украшением размачивали материю вокруг нечетких физических граней. Все хотело показать себя с наилучшей стороны, занимательной гармоникой принимаясь на раз-два-три.
Как-то вечером отправились игроки к своему духовному наставнику, чтобы-таки рассказать о произошедшем. Тряслись подкрылки у сущностей. Хоть и знали, что отец бранить их не станет, все-равно косточки так и перли в морозец густой, а кожа покрывалась мурашками.
– Диана с Мистой С выписали кренделя, батенька!
– Отчалили неведомо куда, достопочтимый!
– Таки эксперимент ваш удался значит?
– Разве то не промах и не «недоглядели»?
– Моя интуиция мне подсказывала, что должно произойти нечто подобное, и она, по обыкновению, оказать права. Не является промахом то, дети мои, что жизнь дает.
– Мы подобны создателям, отче?
– Вы занимаетесь ребячливой игрой, но толк от нее, как оказалось, есть. Творчество развивает дух, это главное.
– Тогда мы разыграем предполагаемый мир, в который ушли наши дорогие куклы.
– Ни в коем случае не делайте этого! Навлечете тень на материальное бытие свое. Развивайте дальше град свой, с которого все началось.
– Мы его уничтожили батенька, одна главная достопримечательность осталась.
– Тогда выставьте ее в середине песочницы и все тут.
Сущности поцеловали лоб и кисти отца своего и, пожелав добра ему и его светоносным «медитателям», благочестия им и радости духовной втуне, отправились на игровую площадку, добирать пальцы персонажеских тел.
Солнечный свет рассеивался теперь куда проще обычного. Дневных суток стало хватать не до вечернего отхода от дел, а до ночных посиделок у синеватого огонька. Площадка высвечивалась подобием плывущего в сказочные области постамента, который веял собой то ощущение фантастичности, которое неотступно следует за кудесниками красочных миров. Все внешние структуры и каждый взмах воздуходувных легких стремился к тому, чтобы помогать художественному началу каждой емкой идеи.
Что подразумевается за словом «емкий» в таком контексте? Вмещение в сосуд мысли множественной фазы волевых усилий, приправленных чувствами священнодействия и удачливости задуманного предприятия. Никогда не возникало ярко окрашенных эмоций от созерцания космических сфер вне себя, над или под головой, или таковых рядом с другом сердца? Если да, то наблюдатель поймет, о чем слова хотят тут втолковать. Порой художник сам не внемлет шелестящему через строчки смыслу, больше полагаясь на читателей или зрителей, что «они все поймут так, как следует», не забивая себе голову.
На создателей временами возлагается песчаная буря и кладется на острые плечи великолепный букет из розовых шпажек со съестным рулетом. Глаза на макушке мокнут от слез счастья, ведь общий выигрыш составил несметное количество драгоценных монет. Не высыпаетесь из-за каждодневных бдений над доской с восковыми фигурками? Наймите сущностный подход к сему и ваши руки, события и реальность вокруг вас будут свободны для новых творческих подвигов.
Обе сущности вернулись к себе на игровое поле, в котором песок был влажным от последней вакханалии, уничтоживший старый порядок.
– Вынимаем Высоту Стекла из защитного саркофага и ставим в середину нового мира, от нее и будем отталкиваться.
– А не будет ли лучше, если мы сперва окрасим песок и расчертим поля, а потом водрузим Башню?
– Отче сказал, что нужно давать максимальную волю внутренним структурам. То значит мы должны следовать за музыкальностью Стекла. То значит ставим наше чудо в центр и отдаемся течению.
– Благоприятный ветерок подул, гляди!
Погодные условия мягко изменились с кофейного оттенка, на чуть зеленоватый. Сделался свежий ветер, утренняя дремота окончательно развеялась. Полету интуитивного теперь ничто не могло помешать и сущности принялись за строительство нового мира. Персонажей отмыли в синем растворе, оставили сушиться на дневном свету. Высоту вынули из сундука, любовно протерев ее прозрачные грани изумрудным шелком, выставили в центр песчаной площади, как и было оговорено ранее.
Как только Высота была воздвигнута на предназначавшееся ей место интуитивные потоки игроков тут же заструились персиковым свечением, менявшим первоначальный холодный оттенок на мягкий розовый, страстную фуксию и обратно. Душевных дел мастер вызвал себя на ковер в хрустальный замок «Опечатка», где действовали законы душевного равновесия. Сущностный покой нарушился троекратным возгласом «Птичье племя – ура!». А световое шоу, лившееся из верхушек атмосферных вихрей, было похоже на сто и десять конфетных фонарей, которые находились в обиходе у сущностей.
Чесали сущности головы, понимая ровным счетом ничего, но продолжали действовать по зову левой пятки. Зелени в песочнице стало так много, что ее дух развеялся далеко за пределы игровой площадки и теперь к песочнице подползали все, кому требовался покой и уют теплых солнечных ванн.
– Первые зрители, ого! А не поломают они нам чего?
– Эти уставшие прохвостки тут за гармонией, которую в избытке источает наш зеленый мир. Так редка эта форма в наше время…
Смотрящих становилось все больше и больше, и вскоре уже вся площадка была заполнена умиротворенными радостными физиономиями. Зелень ароматом дивных цветов привлекала к себе различных насекомых и бабочек, которые жили в «настоящем» миру только в заповедных местах, скрытых от расточительного умного глаза. Многих персонажей подъела добротно разросшаяся грибница. Передвигались по красочным подмосткам немногие из уцелевших. И теперь они являли собой великолепное чуткое сознание.
Вдохновение вынимало из внутренних сфер ту субстанцию, которая служит строительству духа и направляло ее прямо в зеленую красоту нового мира. Башня облеклась в крепкую породу бурого оттенка, став самой высокой точкой тамошней реальности. С ее вершины глядела на сущностей сине-желтая птица. Она цокала клювом камень, испивала дождевые капли, вмещающие дух свободного парения. И птица эта, насытившись свежим Вдохновением взлетала ввысь, под небесами плывя в блаженном забытьи.
– Все-таки красивое место родилось у нас!
– Как бы не так. Мы сделали лишь пару подготовительных движений и то с помощью интуиции. Я все больше утверждаюсь в знании, что это не «мы», в нашем привычном понимании, а иная формация. Та безымянная структура, которая связывает всех живых существ.
– Что-то наподобие грибницы-матрицы?
– Скорее всего, да.
За сим кадровка прожевала темно-зеленой жижи и огонь снова принял свой обыкновенный вид. Птичье собрание по инерции все еще неверяще глядело в огнево, словно бы желая отыскать то единственное лекарство, что поможет им не впасть в отчаяние от увиденного. Куро-фаза Аси спросила птенца:
– Это наш мир, так? Си сущности стоят над нами и сейчас?
Наресин держал под крылом кружку с теплым прозрачным соком. Он не был взволнован или как-то взбудоражен увиденным, словно бы ему ранее уже показывали это увлекательное кино и синева вела с ним подытоживающие беседы.
– Это Наш мир, совершенно верно, – Птенец допил сок и поставил кружку на сидение. – Но если вы сосредоточенно внимали происходящему на проекторе, то могли подметить, что Они давно не властны над сей реальностью. Данная структура имеет самоорганизующееся зерно и действует по ставшему общим закону Голографии.
Глазовращатель мигнул огромной сферой глаза и покосился на говоривших, тут же в его крыльях появился кубообразный предмет. Он нес приколицу в синий огонь, и в момент, когда куб исчез в пламени все озарилось неимоверно ярким свечением, вспышка разнесла собрание в щепки, а близкие к ним деревья означились огнем.
Многие сошли с дистанции жизни, но еще больше понесла потерь презумпция веры в лучший мир. Близкие соседи теперь не ждали Вдохновения с Горы, а пытались из остатков старого слепить новое, но получалось так, что плоды урождались скверные, без искры.
Сине-желтая птица знала о случившемся, но вмешиваться не спешила. Ветер и солнечный свет сами все исправят. А тем временем сущности, которых лелеяла Звезда уже почти окрепли, и понемногу принялись шевелить упругими телами.
Звездчатое начало воспаряло к вершинам небесных замков. Проносились восходы и закаты, сливаясь в единую субстанцию. Морская волна то стремилась поглотить пологие земли, то отступала неимоверно далеко, да так, что воды его касались видимого горизонта лишь плоской зеленоватой чертой.
Когда время вернуться в родные земли все-таки пришло Вдохновение увидело враждебных к нему хрустальных сущностей, которые ежедневно занимались тем, что добывали металлы и стоили кричащие в тишину городишки. Того изумрудного блеска, что ранее радел здесь, было почти не видно. Вдохновенный поток отправился навестить пришельцев, а те находились под прозрачным куполом, созданным Звездой, который напитывал младые тела теплым солнечным светом.
Звезда приветливо окликнула дорогого гостя, а тот расплылся в радостных потоках, принося тем самым еще больше уюта в эту величественную гармонику.
– Я смотрю, успехи не за горами, друга-подруга! – Сказало Вдохновение.
– Как видишь, красота нашей души, делаю то, что ты мне наказало перед отлетом.
Сущности глядели на них обоих с неуемным интересом. Они встали и подошли к персиковым дланям дружественного Вдохновения, думая про себя о сырной мышеловке и о зеленоватых соках своей крови. Звезда громко засмеялась.
– Эти милахи думают, что тебя можно съесть, а потом сделать из остатков крикливую мышеловку для сбора растительного материала.
– Да уж, – Вдохновение подлетело чуть ближе к сущностям, – позволю-ка я им поиграть со мной, пускай оформят впечатление во что-то более «съедобное».
От обыкновенных Дианы и Мисты С не осталось и следа. Вместо них на арену жизни воспылали голубовато-зеленоватые сущности круглых физиономий с пятиконечными ушами. Передвигались они нахлестом, обе ноги еще увязали в окружающей зелени, но мощность мышц не оспарялась никем и ничем. Сущности легко раскалывали орехоподобные скорлупы и без какого-либо труда напрыгивали до самого потолка купола. А тот был высок, ох как высок! В десять раз превосходил длину пришельцев.
Персиковое облачко сменялось многими оттенками, от чего сущности, наблюдая за градиентом, приходили в восторг. Цвета они различали и уже могли стоить ассоциации к ним. Звезда хорошо их натаскала с помощью проекторов и образной визуализации. Теперь дело оставалось за настоящим исследованием. Зеленые ростки и плоды с немногочисленными простейшими были уже давно пригублены сущностями и особого интереса не вызывали, зато облако Вдохновение вызвало в них бурю затолканных под сундуками восприятия эмоций.
Зеленоватые сущности занялись думой: «Зубило само по себе не могло перейти из одного состояние в другое, его нужно как следует перетереть через сито настоящего, чтобы сок сердцевины мог проникнуть внутрь нас. Внутрь нас самих и мог бы подойти чуть ближе к своей привычной форме, без фанатизма гореть синими огнями в наших черных глазах. Переваливается через край сего мира такое желанное Вдохновение. Такое сильное и несклоняемое ничем».
Перевертыш случился и здесь, в залитой космическим светом земле. Сине-желтая птица, вернувшись с полета, снова восседала на Горе, имя которой еще не прозвучало в реальности. Она зорким взором глядела на звездных дитятей и млело у той в сердце чистая радость. Звезда с Вдохновением решили наконец дать имена блестящим отпрыскам.
Так как половой принадлежности у обоих сущностей не наблюдалось их назвали Грезалью и Грим-усой. Грезалью был Миста С, а Грим-усой стала Диана. Родительская структура перешла от ментальных программ к материальным действиям, а именно: убрала купол, дав наконец своим деткам вкусить свободного полета.
Оба Г.Г. переворачивались на сто восемьдесят градусов, самую малость захватывая края металлодобывающих городков. Местные жители нисколько не испугались новому виду, так как в далекие времена, когда бденствовало Прежде, были предупреждены о подобном соседстве. Хрустальные клуши и птичьи перья мало-по-малу выстраивали свое навершие, держа в уме глубоко вшитый образ высящейся к вершинам стеклянной громады. Сегодня Вдохновение собиралось огласить название Горы. И многие уже догадывались, какие два слова раскроет персиковое мрево.
Завечерело и сущностей отправили к домашнему очагу близ родительской Звезды, а Вдохновенный поток созвал обширное собрание, которое насчитывало более трехсот видов хрустальных сущей и вдвое больше старателей. Трибуна у персикового облака была похожа на деревянный пенек или на тумбу для тростниковой воды. Синие всполохи света трепетали значками витающего в воздухе ощущения скорой победы, а собравшиеся нетерпеливо переступали с лапы на лапу. Пришельцев не наблюдалось, заботливая Звезда уложила детей спать.
Когда шум улягся и свечение сделалось мерным, подобным дыханию сопящего младенца, Вдохновение взяло слово:
– Приветствую уважаемых гостей и всех интересующихся. Как вы знаете я приплыло сюда с весточкой о высоте, о нашей горной вершине. – Облако окинуло добрым взглядом хрустальных сущей, красиво поблескивающих голубоватым отсветом огней.
– У вас в головах наверняка стоит образ некоего стеклянного, высящегося к небесам строения. Могу вас уверить, что нет нужды изобретать велосипед и то, что вам нужно, уже есть здесь. Да-да, именно на этой земле, и до вашего прихода сюда Оно крепчало породой и ожидало момента огласки. И наконец сей момент настал! – Облачная красота хлопнула в некое подобие ладоней и радостно продолжила. – Мое облако долго бдело над вершиной, и о многом мы с ней вели разговор, но что меня больше всего удивило, так это будущее, которое сулит собой невероятные перемены!
По толпе прошелся гул. Послышались неодобрительные возгласы и реплики, некоторые из гудящих собрали с себя стеклянную пыль и бросили ее в вещающее облако. Меж тем, Вдохновение было к тому готово и встречало подобную реакцию с легким сердцем, ибо знало, что все они в миг умолкнут, когда Имя будет оглашено. Атмосфера сказочности не могла чем-то поколебаться, только лишь громом и нечаянным разбитым бокалом с вином.
– Вотыса Тселика или Тселика Вотыса! – Громогласно вскричало облако.
Ветер голосов стал нестерпим, только вездесущим глазам была доступна весточка о гремящем великане, которого не видали здесь долгие тысячелетия. Не то что тысячелетия, громкое слово это никогда не выдавало себя ничем из привычного мирского обихода. Свежий ветерок участливо стоял в сторонке, махая смежными дверьми, пропуская гостей на бал или красивой залой полюбоваться. Солнечной залой, Звездной залой, что есть Космоса жития крупинка.
Раскладывался туманец над горной местностью, не в силах противостоять искушениям внешних миров. Он рассекался на землю, глину и камни. Отходили зелень и деревья, шуршали птицы и другие жители тамошних земель. Все это погребено теперь под слоем глубокой веры, под красочным порогом розовых лепестков. Такие любимые, эти солнечные прелести в экстазе самоуничтожились, сделались чем-то вроде тумана или иллюзорного дымка.
Книга, что ранее на стеклянных полках красовалась, принялась переворачиваться, стряхивая с себя опостылевшие слова, загруженные повозки с глупыми наречиями. Все жаждало избавиться от старого, изжитого порядка. Хрусталь принялся разбивать свою форму, вновь становясь полнокровными жителями нового мира Вотысы Тселика. Металлодобывающие прииски закрылись на квадратные замки, образ Высоты Стекла медленно, но верно стирался с памяти. Теперь в сознаниях клокотала Гора, приблуда богов, которая смогла наконец перепеть космическую гармонику, став легким сном для всего вечно перекатывающегося мира.
Колесо не остановится никогда. Это сущности знали точно, а еще они знали, что обладают несметными богатствами в лицах Грим-усы и Грезали. Те пришельцы, чьи бирюзовые лапы ломают глиняные горшки и выращивают цветущие растения, были связаны с Вотысой Тселика незримой нитью родства, чем-то очень древним, не могущим, в силу восприятия окружающей фауны, предстать в истинном свете. И пусть. Пускай Звезда и дальше присматривает за детьми, пока те развиваются. От них ждут великих дел, фантастических преобразований.
По словам Вдохновения, будущее представляло перемену и угрозу, но та угроза перегораживала путь только хрустальным скорлупкам прошлого, для всего остального дороги были распахнуты настежь. Вековые парки всего мироздания приняли на грудину песчаное войско всеодолевающего сна. Эпоха преобразования только начавши путь уже заканчивала его. Переменчивым потоком шли морские воды на облюбованные хрусталем города, смывая стеклянные постройки, дробя силой волны поблекший металл.
Сине-желтая птица восседала на вершине вершин, зорким глазом глядя на весеннюю оттепель. Ее краса грела на солнце яркие перья и ощущала счастливое окончание, сулившее начало сказочному великолепию. В мир выпускались стрелы из лука и цветочной пыльцы. Они, пересекая горизонт, являли дуги, которые источали дивный аромат, а за ними и планетарные древа принялись раскрашивать небеса в блестящие картины, отдаваясь изящному творческому потоку.
Мир тут и там плыл себе, расширяясь по всем сторонам от Вотысы Тселика. А Гора улыбалась душой, показывая обитателям Настоящее всеми доступными красками. Вот древко упало на водоносный слой, открылась рана в земле. К ней тут же подлетели квохчущие куро-фазы и принялись латать рану, чтобы вода снова потекла в нужном ей русле.
Звездные дети, услышав весть о реке и произошедшем, ринулись на помощь, прыгая так высоко, что неблизкую дорогу удалось преодолеть в пару прыжков. Бирюзовые тела сказали курам, чтобы те пошли отдохнули, а они тем временем, сами свернут металлический крюк и воды снова засветятся солнечными бликами, напитывая биологические виды живительной влагой.
Вот маслице бриллиантовое воспылало страстью к полетам и натурой своей загорелось. И полететь то, полетело, но подожгло пару соломенных поселков. Тяжелым дымом нависла угроза красочному урожаю. На то пришел прохладный дождь, гася последние сполохи зеленого пламени, спасая тем самым не только урожайный сезон, но и многие соцветия Вдохновения, которых тут произрастает великое ничего.
