Ана Гратесс
Высота Стекла
От чего-то я уже знала свою судьбу и это придавало мне сил идти дальше. Не буровая установка и не вознаграждение за работу, ибо оно предмосток, подготовка, а это практически эфемерное чувство Знания… Теперь все будет по-другому. Моя сущь сделает новый Дом действительным шедевром. Преображение меня – преображение всего что есть вокруг!»
Взор уловил дальний, казавшийся смятым, окорок некоего черного предмета. На нем тоже была жизнь, но иная. Этакий мир наоборот. Он дышал холодным космическим духом и не желал на себе и толики солнечного тепла.
«Назову сие Черным Подреберьем», и стало так.
И Высота юрким взглядом уловила рядом с ней продолжение материальной градации, словно бы от ее хлада отходил отросток, но уже побольше. И на нем также имелась жизнь и была она иной. Еще один мирок наоборот. Данный отросток казался самостоятельной структурой и плыл в темном космосе под видом конуса с вершиной внизу, на котором зияла темная пропасть. Удивительный коричнево-рыжий оттенок придавал этой форме настроение подъема и упадка одновременно.
«Назову сие Земляным Рвом», и стало так.
Чуть дальше от пропасти отходила еще одна ветка мироустройства. Она сияла оранжевым цветом и благоухала апельсиновыми плодами. Как удивительно было ощущать запах с такой выси!
«Назову сие Оранжем», и стало так.
Тут же перед взором возник искрящийся портал, и Высота-Стекла провалилась в него и оказалась в новом небе. А Дом Высоты засветился голубоватым отливом, но потом цвет изменил окраску на зеленоватый, потом же он перешел в желтый и чем ближе Высота подлетала к Дому, тем насыщеннее становился цвет. Алый красный, в некоторых местах бардовый и темная жженка по краям мировой доски – все это являло себя аппетитной равниной с колпачным навершием в лице атмосферы.
«Назову сие Павильон Мяса», и стало так.
Вертелись в глазах лиловые, голубые, желтые оттенки. Грубая окружающая материя била в нос, отчего в глазах засыпали искорки, а тело стало превращаться в прозрачную субстанцию. Высота веянием духа наметила место своего бытия и все вокруг раскрасилось в еще более яркие оттенки.
Других сознательных существ Высота Стекла воспринимала как свои собственные мелкие эманации, которые так же, как и она находились в коннекте «разум-воля».
– Я отщипываю от себя по кусочку мерцающей на звездном свету субстанции и вкладываю сё в существ, населяющих данные земли. Пускай в них теплится красота и прозрачность моего духа.
– В небеса моя сущь отправляет виданное божествами Вдохновение. Среди многовременных медитаций ко мне пришло осознание данной вехи и ее я тоже хочу подарить этому миру. Пускай Вдохновение служит сущам тем свежим ветерком, который будит в каждом чувствительном сердце желания к творчеству!
– Созидание станет тем мостиком, который соединит Стекло и весь остальной мир крепкими нитями дружественности, заботы и любви. Спасибо нам всем! Да будет Мир!
И стал мир и расцветали сады в восприятиях у существ, обладающих даром сознания. Красиво та песня лилась из источников жизни. Павильон, Оранж и Подреберье дружно сосуществовали долгие счастливые года. Иная сторона хоть и была чуть чудной в глазах жителей Мяса, но всех принимали с истовым радушием и гостеприимством. В то же время и существа Павильона казались остальному миру слишком ярчатой житью, но все вокруг пыхало и дышало такой красотой, что не было и намека на негативные помыслы.
Было где развернуться и Вдохновенным токам. Раз сердечки плыли в пространстве открытыми, то вдыхать в них созидательный дух было увлекательно просто. Высота Стекла высилась под облаками цветочных ароматов, в нее вливались мысленные потоки всех живущих на Земле существ. Она же в свою очередь имела некоторое влияние на тех, в чьих телах ходила частица Стекла. То есть на всех.
Но всему приходит время меняться и даже божественная сущность, пришедшая с негаданного пространства, нуждалась в движении. Высота возжелала еще большего приятия вокруг себя.
Распылялись в воздухе золоченые пыли, глади материи преображались слишком стремительно, чтобы успеть что-то осознать. И кончилось это тем, что Стекло потеряло часть своих «деток», которыми она ласково называла всех носящих ее частицу. Немного пригорюнилась Высота, и решила созвать совет из любезнейших.
Золотая пыльца сделала свое солнечное дело и через пару дней несколько добровольцев пришли в Башню. Та встретила нас (меня, и еще троих лучезарных) родительскими объятиями и всей возможной теплотой. Обсудили положение дел на всей оконечности Земли и было принято, что житие нуждается в правителях, так как монополия Стекла на сознание потерпела некоторое фиаско, а Высота нуждается в хранителях, которые будут стеречь ее идейный поток, выбирая из того самое наилучшее и полезное. Все на благо Дома, на благо Мира.
Сульфия Аурумис оглядела присутствующих и найдя блеск в их глазах продолжила рассказ:
– И мы заметили грохот, который сотряс данные земли. С тех пор начались качественные и количественные преобразования, затронувшие практически все сферы нашей повседневной жизни.
– То было дивное время, – продолжала она, – мы неслись к звездам внутри нас с таким рвением, которого бы хватило на большой скачок к землям Спутника, хоть того и след давным-давно простыл. – Тут Аурумис улыбнулась.
Хранители из будущего, Глорис и Фери, которые под видом странствующих философов пришли на аудиенцию к Сульфии, переглянулись между собой. Глорис захотела взять слово:
– А сейчас что, не дивное?
– И сейчас дивное. Мы продолжаем нашу миссию, и мы можем сказать, что истинно счастливы. – Женщина в золотом одеянии встала из-за прозрачного стола. Рядом с ней, из пустоты, возникли три светящихся сфероида с буквенными обозначениями в навершиях.
– Это мои спутники, которые также являются хранителями Высоты Стекла. – Она огладила каждую сферу. – Само их существо возжелало преобразиться из пяти-членных сущей в замкнутые и блистающие двигательные формы.
Аурумис указала на сферу с буквой А, – вот эта форма раньше являлась особью QI, которая также и сейчас бытийствует моим основанием. – Потом она переместила палец в сторону сферы с буквой И на лбу, – а эта формочка еще недавно плыла в ведении Оранжа, красуясь огуречным телом. – Сульфия дошла до третьей сферы с буквенным оттиском У, – данная светящаяся сущь самая опытная в вопросах межпространственных путешествий; она радовалась Вдохновению в огуречном скафандре.
– По две женских и по два мужских основания, как и предсказывали древние манускрипты. – Фери, все это время сидевший на атласной подушке, встал и пошел в сторону сфер, чтобы поближе их рассмотреть.
– Совершенно верно, мистер Негаданный, – сказала Аурумис, щелкнув зубами. – Мистер Фери.
Фе с испугом в глазах воззрился на золоченную женщину, остановившись в паре шагов от поблескивавших сфероидов. А Глорис тоже поднялась с сидения, но не стала подходить к сущам, а отошла чуть ближе к панорамному окну, с которого открывался великолепнейший вид на простершийся внизу город. Она помнила этот образ со своей прошлой жизни. Сейчас пейзаж был другим, более радостным и приятным взгляду, преобразование будущего еще не коснулось высящихся всюду небоскребов, еще не наполнило небо болью.
– Вы сразу нас узнали, Сульфия, хоть мы и предприняли все меры предосторожности. – Чуть печально молвила Глорис.
– Внешняя оболочка другая, это да, и на вас стоят защитные психические механизмы, которые отражают бдение физиогномических аппаратов, замещая вашу настоящую память смешанной памятью других существ. Но сей психический паззл не действует на меня, ибо я есть проницательность самого Стекла, помноженная на золотую пластину.
Хранитель перестал глазеть на сферы, и пошел в сторону Глорис, чье ментальное состояние перекликалось с ледяным космосом внешних сфер. Его подруга меланхолично смотрела вдаль, желая увидеть фиолетовое мрево надвигающейся Грозы. Но тех облачных структур еще не существовало в припорошенном золотом Павильоне Мяса.
Глорис решилась задать интересующий ее вопрос:
– Почему Высота имеет именно ту форму, которую она имеет сейчас? – На этих словах хранительница представила, как внизу большая земляная дыра раскрывает свою пасть для объятия, и девушка летит прямиком к ней.
Меланхолическое настроение упругим шлейфом окутывало внутренний взор. Гло глядела и глядела вниз и словно бы даже успела потеряться в упаднических видениях, но голос Сульфии выдернул ее обратно на поверхность.
– Данная Башня является прототипом трофея старца, который тот получил за битву в Цефей-1. Слеза впитала в себя эту пространственную форму и ее подсознательные системы, на основе данного трофея, выстроили Высоту в том виде, которую мы смеем наблюдать сейчас.
– Цефей-3 в нашем времени называют последовательность «невероятных стечений обстоятельств», – Фери поднял палец вверх, указывая на Высоту. – Что-то мне подсказывает, что и Цефей-1 недалеко ушел от своего далекого собрата!
Сульфия засмеялась, – Ты прав, Фе. «Недалеко ушел от далекого собрата», и это верно. Старец выбил Слезу у Звезды, а потом и свою одинокую пролил, ибо как после короткой схватки с негаданной противницей его охватила меланхолия, чем-то сравнимая с тем состоянием, в котором сейчас пребывает Гло.
– Моя подруга тоскует по родным местам, хотя раньше не испытывала к ним какой-то особенной привязанности. – Сказал Фери, с волнением поглядывая на напарницу.
– Это приходит ко всем нам и время неустанно придвигает черту, за чьим звездным пологом не будет ничего. Все рассыпается. Млеет от желания растворения с сущим, родительским Космосом.
– Я не тоскую по родным местам, Фе. – Глорис хмуро посмотрела на всех присутствующих в зале, а потом обратилась прямо в Аурумис – Мы забурились в ваши края, так как хотим исправить наше будущее, спасти сознательное человечество! А для этого нам нужно уничтожить одну вещицу, с которой все началось.
Сульфия участливым и вкрадчивым тоном произнесла: – И это тоже пройдет, милая! Желания наши быстротечны, как потоки реки…
Глорис перебила говорившую:
– Этой вещью является ваша драгоценная Высота Стекла!
Светящиеся сферы подлетели к нарушившей ментальный покой и в два хлопка обездвижили ее физическое тело. Под Глорис возникла воздушная подушка и тело девушки осело в ее упругие объятия. Но обездвижен не значит молчалив?
– Именно Стекло, с него все началось. – Девушка пристально глядела на Аурумис, а та улыбалась лишь уголками рта. – Ты знаешь, к чему ваше движение приведет и оттого спокойна?
Золоченое, струящееся полотно материализовалось из сверкающей сферы и на плечах Сульфии оказалась искусно расшитая мантия. На голову ей, все те же сфероиды, водрузили корону с буквой А в середине. Хранительница изящным шагом направилась ко стеклу, где обездвиженная Глорис была свалена в уголок собственной тоски. Когда женщина оказалась рядом с неподвижной хранительницей, она задала вопрос:
– Ты читала мои литературные произведения, милая? – Та ответила, что «нет», тогда Аурумис продолжила, – в цикле под названием «Десять без одного» описано восхождение некой структуры, материя которой превосходила все знаемое людьми того времени и не могла ими точно идентифицироваться. Зато какие чудеса ее великолепие сотворяло! Они подумали: «Раз опознать мы ничего не в состоянии, то будем молиться ее красоте и той магии, что изливается из ее формы». Долго тамошние люди взмаливали восходящую вверх структуру, а та все вокруг засыпала подарками и дивом невиданным.
– А кончилось все тем, что эта «прекрасная» и «великолепная» градация всех уничтожила, оставив на месте некогда цветущей планеты сюрреалистическое пепелище, – Фери подвел итог. – Я читал этот цикл, собственно, из-за него у меня возникли первые подозрения на счет нашей Высоты. В то время ко мне приходили думы такого рода: «Сё повествование так перекликается с тем, что происходит с нами сейчас. Но ведь подобные «перекрестки» между реальностью и вымыслом не редки и некоторыми умельцами используются для художественных практик. Так что такое это «Десять без одного», предостережение или все-таки вымысел?»
– Нарядное платье для коротких или долгих умопостижений. – Сульфия вновь оказалась в центре большого помещения и воздела руки к небесам, словно бы взывая к нечто.
– Нарядное платье для моих темных слуг из Розовой Длани! – Ярко-розовый столп света прорезал пространство рядом с хранительницей.
– Нарядное платье для моих морских детей! – Лазурный столп света возник рядом с розовым чуть смешиваясь соприкосновением, отчего между двумя столпами возникла лилово-фиолетовая прослойка.
Сульфия переместила энергетическое давление с рук на все тело и принялась крутиться вокруг своей оси, взмучивая разноцветные искорки с залежавшегося окружающего пространства. Между тем светящиеся цветом столпы от махового движения Сульфии стали колыхаться и тоже как бы закручиваться в подобие спирали, потихоньку придвигаясь к хранительнице. Они хотели слиться друг с другом, став вихревым торнадо.
Оба «пришельца», Фери с Глорис, находились у окна. И если девушка уже не могла использовать свои мимику, так как заклинание Аурумис наконец дошло до всей структуры тела, то хранитель глядел на световое действо с нескрываемым удивлением. Недалеко от них, шеренгой выстроились сферы, видимо, чтобы защитить свою хозяйку от нежданного нападения.
– Гло, ты сейчас как мешок с глубокой проседью, – зашептал девушке Фе. – Если настанет момент сматываться, я не смогу тебя унести с собой, поэтому придется нам обоим бдеть здесь до конца, что бы не случилось. – Он погладил руку хранительницы, – я не брошу тебя здесь одну.
Аурумис теперь полностью слилась со столпами, отчего возник искрящийся торнадо. Полоток из гладкого хрома превратился в облачное месиво поигрывающих электричеством туч. Громовое-вихревое заревело во всю свою мощь:
– Для перцевателей мощей святых есть Дом, а у меня есть Вдохновение! Aurum perfecto domo eius!
Стены и окружающая реальность стали перемещаться на манер конструктора, занимая составными частями новые для себя места. Теперь сознательные сущи обнаружили себя под высоким стрельчатым потолком в просторной каменной зале цвета терракота. Освещалась она невидимыми глазу светильниками, от которых изливался тепло-желтый свет. Торнадо хранительницы куда-то бесследно исчез. Не было также ни сфер, ни искрящихся темных облаков. Фери с Глорис были здесь одни. Они нашли себя на цветастом ковре.
– Мой взор узнает тебя из тысячи преображенных огуречных кладок. – Гло немного пошевелила руками и ногами, – зачарованность Сульфии отходит, смотри Фе!
Друг обнял хранительницу и оба в некотором измождении откинулись на ковер. Над ними плыл деревянный потолок, чья верхушка была скрыта в темноте. В чуть мерцавшем пространстве витал невесомый аромат гвоздики с корицей. Это напоминало о домашнем уюте и празднике.
– Аурумис выкинула нас, защищая Высоту или себя? – Спросила девушка и щипнула запястье Фери, тот негромко пискнул.
– Мне кажется обоих. – Он покрутил запястьем, чтобы кровь немного взыграла в венах, обращаясь к Глорис. – Их сущь настолько срослась, что друг без друга они существовать уже не могут. Сульфия внутри Стекла и Высота внутри хранительницы.
– Мы совершенно не достигли того, чего планировали достичь. – Грустным тоном сказала Гло. – Не учли золоченую силу Аурумис и всего остального. Хреновые из нас спасатели!
– Она говорила про цикл «Десяти без одного». Помнишь ту книгу, которую нам вручил Мистер Фо? – Когда девушка кивнула, Фе продолжил. – Название ее «Десятое пространство». Ты рассказывала, что повествование идет о некой силе, которая видоизменяет реальность вокруг себя.
– Оу, получается, в них есть схожесть. – Глорис заметно оживилась. – У меня же эта книга с собой, в сумочке! – Девушка расстегнула тонкую куртку, извлекла из потайного кармана ту самую плетенную сумку, а уже из ее светлых недр вынула книгу с фольгированной обложкой.
– Чует мое сердце, что там мы найдем ответы на все наши вопросы. – Вымолвил Фери.
Хранительница первое время листала находку, а потом, помахав головой, захлопнула ее и снова открыла, таким образом наугад выхватив главу, которая называлась «Перевертыш».
– Ага, сделает нас волшебниками из страны Неназывайка и, пожурив пальчиком, сложит Стекло до его основания, а потом сбросил все это пестрое пространство в пекло и на том конец. – В задумчивости говорила девушка.
– Будешь читать вслух?
– Нет, отыщу взглядом зацепку и от нее буду отталкиваться в рассуждении.
Фери встал с ковра и решил прогуляться по каменной зале, в которую они угодили. «Ждать ее словес или не ждать, все в конечном итоге превращается в суповой набор. Так отчего бы не осмотреть тот «суп», в котором мы оказались на этот раз?».
У супа оказалась нарядная одежда, она мягко высвечивала реберные вставки из какого-то странного материала. Сё была не то яшма, не то гранитная крошка с янтарным наполнением. Но свет струился через эти грани. Ребра хотели показать некую картину, но в силу удаленности привычного восприятия не могли этого сделать. Тогда в ход пошел аромат. Данный запах должен был пробудить некоторые воспоминания, и это вроде как сработало, но опять не полностью.
Теперь суп повел одного из хранителей ведомой ему дорогой. Плотно закрытые ставни окон не должны мешать вниманию, потому был выбран мягкий теплый свет, который примет ту форму, которая нужна в данный момент.
Данный момент явил себя с лучшей стороны, напустив размышление о «Десятке» и книге, удачно оказавшей у Глорис в сумочке. А ведь она входила в Высоту без куртки и без сумки. Никто не заметил подмены, все кажется таким каким «должно быть».
Парень уходил все дальше и дальше, покуда его напарница совсем не скрылась из виду. Покуда журчание некоего ручейка не стало так близко, что в его звук можно было окунуться с головой. Хранитель так и сделал.
И плавал Фе незнамо где, плыл Фе незнамо куда, но одно он понимал: «пространство меня вытащит, я верю, радужные вспышки становятся все краше, я вовсе уже не преображенный огуречный человек, а сверкающий изумруд!» И стало так.
Хранительница тем временем утопала в буквенных сочетаниях, теряя остатки собственной идентичности. Она сливалась с героиней «Перевертыша» – Весалисой, которая рассказывала своему парню о новой песне, название которой «Башня Высота Стекла».
Терракотовая комната означилась помолодевшим голосом:
– Значит Высота Стекла – это песня? В действительной реальности ее не существует? Пространство вывернуло мои внутренности наружу, так и появилась эта Башня. Золоченные колпачки на голове Сульфии – только блеф и колдовство, а все, что происходило до сего момента – книжная мара? – Глорис-Весалиса хлопнула в ладоши, – Да и черт с ним со всем, а-ха-ха-ха! Пойду сочиню еще одну песенку!
И весело, в припрыжку, отправилась дева за гитарой, не забыв выкинуть книгу, и та упала в ручеек. Не запамятовала девушка и о серебряном венце для головы и зеленом чаем, который будет и бодрить, и освежать. Вдохновение протиснулось через крохотные щели, натворив собой диковинных вещей. Творчество мягкими кошачьими движениями склонило одну чашу весов, а другую сделало практически пустотной, сделав таким образом упор на пространство с вариантами. И все схлопнулось, сгрудилось у основания хрустально-стеклянной планеты.
Коротко показывались зеленые травинки и голубое небо, чуть попискивали людские голоса, но все это быстро исчезало, пережевываясь беспощадным полем информации, который оставлял за собой только звездную рассредоточенность и аромат всевозможности.
Этот запах делался густым, потом редким или во мгновение растворялся в черноте зрачка; но все же был, существовал от сих до сих. Так же и герои: сперва теряли себя, но через какое-то время вновь находили частички сознания и воспаряли в событийную канву, веселя окружающий туман. И снова круг, и так до бесконечности.
Ах! Слишком красиво сие помутнение! Изумруд уже начал понимать, что река, сковывающая его плотное тело и позволяющая, собственно, перемещаться, не река вовсе, а его ум. И ум тотчас же исчез.
Глава четырнадцатая
Мотания смыслов из уст в уста. Без какой-либо усталости. Чуть что – наготове быть. Изучать морской бой или сопеть без умолку над кофемолкой. Все одинаково расплывается перед глазами. Так зачем существам разлука и радость, любовь и смех? С отчаянием и ложечкой меда на верхушке. Вопрос из области вечного скитания души по нескончаемому водовороту жизни. Ответом на него будет:
– Шарф Дианы замотался вокруг этой фиолетовой сущности, и та издохла, не успев мы воздушные подушки принести! – Молвил синяк, который когда-то давно брал поясняющую бюллетень у лагуномолодцев. – Шарфист сам взошел на корабельную мачту и сбросился вниз, клянусь!
Раз так, пускай дальше кланяется в ноги Лагуне и мировому океану; управителя все равно больше нет, как нет и грозовых облаков над головами. Не хочет плыть по исковерканному небу субстанция вдохновенных идей. Философия смазала обручи розовым жиром и вынесла то на обозрение всяких прохожих, от того и ценность пропала.
Двое из Лагуны, Миста С и Диана, пожали руки всем детям, находившимся при водяной толще. Перекресток здесь замирает всего на секунду, а потом снова набирает ход. Выпрыгивает из плетенных сумочек и медленно свирепеет от натиска мультяшных историй. Высота Стекла растеклась по золоченному берегу, и в браслетах, что на запястьях, бренчит колокольчиками. Дом сделал так, как сделать было необходимо. Спать больше семи часов не положено!
– Звезда в наших руках, Миста, – Ди показала напарнику светящийся белый шарик, – что будем делать дальше?
Зеленые волосы ирокезных дел мастера перевалились через окно, дабы подышать свежим воздухом. Парень сделал руками жест, напоминающий взлет с аэродрома: вжииих, и ты плывешь в глубокой синеве. Он вымолвил:
– Быть может отправимся в параллельный мир? Давно хотел побывать в Павильоне Мяса.
– Там Время все еще играет в свои шаткие игры и посторонним вход строго воспрещен. – Сказала Диана, чуть поигрывая шариком в своих руках.
Девушка стояла на деревянном мосту и глядела в темное море. Загадочны были ее глаза, скрытые под маской из крыльев бабочек. Ди одела сю маску в знак памяти по ушедшему в космическое путешествие Дереву О. Оно росло близ Лагуны и многим поколениям вещало собой символ содружества с внешним миром и умиротворенную красоту с внутренним. И бабочки очень любили цветы данного дерева и прилетали к нему в любую погоду, не важно был ли это сильный ветер с дождевыми соплистыми каплями или нежная роса по утру. Дерево оберегало всех, кто находился под его могучей сенью.
Диана, заступивши на службу, мечтала однажды расстаться с формой доставщика и примкнуть к великому корню многовекового древа. К его медитативным субстанциям, дававшим покой и негу, к его светлому зеленому лику, который кажет всем желающим философские фильмы на любой лад. Дружба ветвей его крепко за собой стоит. А вокруг порхают бабочки и число их кажется бессчетным, распыленным по всей беспредельности.
Сознательное существо занимается житием само по себе, а общность природы существует сразу всем! Скопом или мелью, прорехой ли в облачном тумане или пещерными жителями с панцирем за спиной. Красота подарков для себя, для крикливого эго. А умиротворение – для всех, способных к наблюдению за мысленным потоком.
Дерево говорило безмолвно, нежностью обвивало любящих его воздушное учение. Миста С часто шутил по поводу смешных физиономий, которые просят у Дерева О милостыни на поесть или на звонкую монету. Ведь для мирских забот существует мозг, а Дерево это про другое. Деревко – сознание самостоятельное, но как искусно оно сцепляется с мозговыми волнами других живинок, что даешься диву!
Зелень лагуномолодца успела подмерзнуть на мятном ветерке, а Диана все стояла на мосту и глядела, ввинчивая свой острый взгляд куда-то в застенок известной реальности. Ее рыжие волосы с изяществом развевались в соленой дымке океана, временами складываясь в узорчатое художество неизвестного ваятеля. Когда Розовая Длань упразднилась, потоковое творчество прекратило ход, а когда и Звезда оказалась в «чужих» руках, то Розидателям пришлось совершить преобразовательное шоу.
Хорошо складывалась история с Грозой, оказалась она при Высоте, да не могла до нее добраться, ибо заморожено все вокруг! Петелька в петельку, капля за каплей, дождь за дождем и бам: приплыла к воздушной красотке весть из-за параллели, что ее ждут два молодых человека, пожелавших ее электрического присутствия. Гроза собрала скудные пожитки, припрятала за пазуху оригинальную шкатулку и отправилась в долгое-близкое путешествие, на прощание отправив поцелуй своему Отцепи-прицепи Ура.
Космос запределья выглядел страшным, но волновал душу, брал за лацканы неведомого пиджака. Дуновение ледяного бриза сорвало с Грозы красную шляпку, и та полетела в атмосферный вихрь Мяса. Скачок в черноту норы и Земляной Ров тут как тут показался провалом своего нутра, приглашая отведать последнего пути. Оранж грузно осел на пыльную землю, щебеча про себя о каких-то музыкальных деревяшках. А Черное Подреберье приветствовало гостью блеском темного металла и блеклой краской порядком пожухлой растительности.
Грозовая воздушность знала о Крейцере и Нексусе, которых след простыл, о которых судачат разные сплетенки, желая собрать расплывшейся в вечности паззл. Но данная суета молвы не для ушей Грозы, она собиралась представить новым друзьям (а она не сомневалась, что с лагуномолодцами они станут хорошими приятелями) оригинал Вдохновения, которого не видело еще не одно полнокровное существо этого мира.
Крученность знала об эксперименте лабораторных Назидателей, которые заставили лагуномолодцев созерцать то искусственное переливчатое облако. Подделку сварганили за месяц с небольшим, использовав для закваски микроскопический клочок грозового творчества. Гроза ведь собиралась затмить восприятие хранителей Башни неуемным потоком художеств, но план оказался не у дел, потому темная круча, несшаяся теперь по чернотам в другой мир, млела от мыслей, что ей наконец удастся показать себя и представить других, из своего кучнистого племени, в наилучшем свете.
– Друзья оценят мои способности, я стану для них новой Звездой, и старец выпустит из себя столько Слез, что их хватит на весь видимый мир. Высота перельется через край и станет новым мировым порядком!
Сей поток было не остановить и Черное Подреберье с успокоенным сердцем пропустило Грозу в свои владения, а там и моря разукрасились темно-синим с примесью зеленого.
Диана и Миста С наблюдали за ходом подсвечивающегося облака с интересом, но без фанатизма, которым славилась их гостья. Воды грудящегося моря затаили волнообразный бег с препятствиями и над Лагуной стоял идеальный штиль. Камни с растительностью тоже, казалось, выжидали прилет скорого великолепия. Одни лишь дети-доставщики не выказывали никакого интереса к новому для их взора развлечению, предоставив себя на околоток бумажной работы и течению ветхих чаяний у поедания остатков корабля.
Небеса вдруг скучились, неправдоподобно выпучив облачные завитки, а потом с громом и молнией явили через себя Грозовое торжество мощными всполохами электрических разрядов. Лагуна заверещала от зрительной феерии!
Лагуномолодцы подсчитывали баллы за сё показательное шоу.
– У нас было сорок девять из двухсот, Миста, когда мы только-только заступали в Лагунью пасть. – Сказала Диана. – А у Грозы есть шестьдесят шесть из ста. У нее отрыв.
– Да это заметно даже по тому, как она двигается. Все небо трепещет, чуть ли не разрывается на части!
Гроза уже расседалась вокруг морского великолепия. Облачное стремление победить так и сияло у той на вихрящейся физиономии. Она возвещала собой иную ипостась времен, ей не составляло труда в миг разогнать все окружение и остаться с новыми приятелями наедине. Но Грозушка делать этого не стала, а только заглушила рев электрических молний.
– Приветствую далеких дитятей морской волны! – Толкнула себя темная круча в ворох сознательного восприятия. – Да испита станет чаша наших сердец, пускай наша общая душа величаво трещит в закутке у Черного Подреберья!
Лагуномолодцы подхватили настроение гостьи и захлопали в ладоши, а после сего пиетета сказали:
– И мы приветствуем творческую натуру занебесья Павильона! Принимаем твои пожелания и отдаем свои – будь всегда на Высоте и никогда не опускайся в низины Земляного Рва!
Облачная тучность кувыркнулась, сделав кругляш вокруг своей оси, и небеса снова загрохотали величавым громом и запылали ярким молниями.
– Благодарю мои сердечные друзья, – говорила Гроза. – Я знала, что мы с вами срастемся подобно стеблям снякоти, станем подобны оранжевой соли планетарной любви!
Диана вынула из кармашка какой-то сияющий предмет и вознесла его ввысь, дабы туча увидела.
– Смотри Грозушка, это наш трофей, доставшийся нам от Розидателей, помнишь таких?
Туча почесала завитки на голове и сказала:
– Нет, я знаю только Назидателей.
– Назидатели пройдя преобразование Мадам А, стали Розидателями, напрочь выбив из списка своих задач творческое бдение над Розовой Дланью. – Начал Миста С. – Им стало то неважно и скучно, и они вознамерились поглотить пылающей звездой Лагуну, а в случае удачного нападения взялись бы за остальные живительные организации планеты.
Диана продолжила:
– Но нам, силой ребячливой прыти, удалось взять розовых лент за их тонкие жаберки и выбросить в прожорливые воды океана. – Она снова помахала светящимся предметом, зажатым в руке. – А их космолет-Звезда стал нашим путеводным талисманом и одновременно трофеем над силами, хотевшими порабощения.
Грозовой фронт слушал с большим вниманием, а когда слагание дошло до талисмана, то он улыбнулся своей широкой, кучной улыбкой и достал из-за пазухи светящуюся шкатулку персиковых цветов.
– А это узнаете, мои дорогие лагуномолодцы? – Туча выписала шкатулкой полукруг над маленькими фигурками, стоявшими на песчаной земле.
Миста С и Диана не верили своим глазам. Та самая шкатулка, но каков блеск!
– Туча, не уж ты нам принесла оригинальное Вдохновение? – Спросили лагуномолодцы в один голос.
Довольной выглядела Гроза, говоря: – Конечно, я ведь обещала, вот и любуйтесь теперь!
Неслыханное действо. Шкатулка опустилась на землю и лагуномолодцы ринулись к ней, желая прикоснуться к великолепию их грез наяву. Резная ее поверхность сверкала тысячей золоченных солнц, но не обжигала при этом сетчатку, от чего взор мягко утопал в сем невозможном свечении. Как красиво колыхалась персиковая переливчатость на витиеватом узоре, как возносила себя над всем миром эта кроткая предметность и в то же самое время она была неотделима от настоящего, от ясности и понимания. Из большой она превратилась в малую кроху, которую можно было уместить на раскрытой ладони.
