Ан Ци
Коллекция королевы
Окно на грязной площадке выходило на улицу. Она села на широкий подоконник и глянула вниз. «Папа рассказывал, они тут часто сидели с ребятами. Он, верно, тоже так вот смотрел. Интересно, что с тех пор изменилось? Господи, а что теперь делать? Позвонить снова Стасу или еще подождать?»
В это время внизу стукнула дверь, и Лиза, услышав быстрые шаги, с надеждой обернулась назад. Каблучки застучали по лестнице вверх… «Может, это…? Ох, нет, не Катя, эта точно моложе.»
Бойкая невысокая девушка в белом халате и сестринской шапочке появилась на площадке и приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте, – сказала она, – простите, Вас зовут Лиза Бисер?
Голос её звучал спокойно, уверенно, и Лизе обрадовалась от всей души, наконец-то всё объяснится.
– Я медсестра из клиники Екатерины Александровны, меня зовут Люся, – зачастила девушка. – Она отправила меня за Вами. У меня внизу машина, я Вам все по дороге расскажу. Понимаете, её срочно вызвали на работу. А Пете, как назло, пришлось уехать. Вы долго ждете? Наверно, проголодались? Поехали! Давайте Ваш чемодан!
Она подхватила лизины монатки, не слушая возражений, и обе девушки направились вниз. Около подъезда стояла серая машина, мотор был включён, а за рулём сидел мужчина лет тридцати в спортивной рубашке с расстёгнутым воротом. Его глаза закрывали солнцезащитные очки с белым ободком, на голове красовалась фуражка с крабом. Он кивнул им и вопросительно взглянул на сестру. Люся открыла багажник, заботливо уложила внутрь чемодан, а водитель распахнул дверцу. Лиза забралась в машину и почувствовала, что заметно устала. Хорошо бы всё скорее устроилось. Выспаться, передохнуть, а завтра она будет готова приняться за поиски. Машина тронулась, набирая медленно скорость и, словно услышав её мысли, севшая рядом Люся спросила.
– Устали? Ничего, сейчас отдохнёте. – С этими словами она сделала быстрое движение и коснулась Лизиной руки выше локтя. Лиза ощутила что-то похожее на укус и лёгкое жжение. Она хотела было задать вопрос, но улыбающееся лицо медсестры задрожало, словно отражение в воде, смазливая мордашка превратилась в недобрый оскал, и Лиза медленно сползла на сидение. В угасающем сознании прозвучали только слова.
– Коля, всё в порядке. Давай скорее на базу. Аккуратней только, не дай бог, остановят!
– Всё путём, а корочки на что? Только Люсь, а ты точно не переборщила, ты уверена?
После этого Лиза увидела высокую гору, на ней стоял Кирилл и звал её к себе. Она сделала один шаг, второй и плавно взлетела вверх.
Глава 33
Ночь выдалась безлунной. Небо с вечера заволокли тяжёлые облака, и вокруг стало темно, как у кита в брюхе. Уже начало противно моросить, дальше будет, бесспорно, хуже. И потому полночный обход сторож Слёзкин решил сделать в хорошем темпе.
Всё было в этот день, как всегда. Он с удовольствием глубоко вдохнул ночной воздух. Всё-таки есть свои хорошие стороны в его судьбе! Ночью все запахи становятся сильнее, а в зоопарке полно зелени и цветов.
Вот и рогатые! Около загона пятнистых оленей долго сидел дежурный ветеринар, потому что по всем признакам у двух самок ожидался приплод, оставить их без присмотра нельзя. Но он уже ушёл, и семейство отправилось на покой.
Хорошо, идём дальше. Хищников нет в открытых вольерах. Они спят внутри помещений, иначе чересчур опасно, несмотря на рвы и преграды. Стоп, а это что? Вдруг раздался громкий хлопок, словно кто-то с силой стукнул дверью, и плеск воды. Ох, это же зевнул крокодил, потревоженный его собственными шагами. Мощные челюсти издают такой звук, когда ударяются друг о друга.
На болоте и на пруду: лебеди утки, гуси. Птицы спят очень чутко. Легко просыпаются, но также легко, покричав, снова засыпают. Прижавшись к вожаку, спят горные муфлоны. На вершине скалистой горки виден силуэт огромного козерога и сидящих на камнях чёрных грифов и сипов.
Да, здесь никогда не бывает сонного царства. Сейчас ночные звери вполне активны. Филины и совы кормятся ночью. Барсуки бегают всю ночь по клетке. А при первых признаках рассвета засвистят крылья уток-крякв и огарей, перекочёвывающих с места ночёвки на большой пруд, где им дают корм.
Слёзкин глянул в сторону слоновника и улыбнулся. «Слава богу, сегодня всё в порядке. Вчера дежурный зоотехник рассказал, что слон отвернул хоботом гайки, вытащил болты, вывел своё семейство на горку и возвращаться не пожелал. Их малыш, побегав немного, улёгся спать, поэтому мама и папа заботливо стояли рядом и ждали, пока он не проснётся. Дежурство-то было не его, а сменщика – Ваньки. Сегодня пока без происшествий. Погода, правда, пакостная.»
Весь День на небе были тучи. Тяжёлые, низкие, несущие головную боль и сонливость, они то и дело проливались дождём. Затем светлело, но ненадолго. Часам к шести, однако, зарядил не на шутку дождь, занудный, мелкий. Дождь тоски с безнадёгой, неотступный, как зудящий комар. Дядя Гоша зонтиков не любил, считал баловством. Он сделал уже один круг, основательно вымок и с удовольствием думал о сухой телогрейке в сторожке, чайнике со свистулькой, удобные теперь навострились делать приборы, не надо возиться с кипятильником и чекушке перцовки.
«Слоновник всё же проверю и обезьян, а остальное потом. После обхода сосиски кипяточком залью, горчица у меня есть, и огурчик малосольный остался.»
Дождь усилился. Дядя Гоша поднял воротник, нахлобучил поглубже клеёнчатую рыбацкую шапку, подарок друга с Северного флота, завернул за угол, сделал пару шагов и остановился. Из темноты послышался звук шагов и приглушённые голоса. Мужчина с женщиной… или подросток? Безлунное и беззвёздное небо и редкие фонари в пелене дождя не позволяли ничего разглядеть.
«Кого это несёт? Они ещё далеко и идут как-то странно… А, вот с фонарём поравнялись. Смотри ты, словно привязанные друг к другу идут, ни ближе, ни дальше. Маленький впереди. Так, фонарик блеснул! А темно-то как, пропасть! Ё-к-л-м-не. Сели, и оба сразу! И сели так же, он позади шагах так в пяти, а тот… Она? Впереди. Паразиты! Видно, клетку несут. Воровать экзотов пришли. Ща-ас я вас, голубчики! Нарываться не буду, а позвоню – сообщу, и вас накроют.» Дядя Гоша осторожно выглянул из-за угла и убедился, что неизвестные свернули в сторону ягуаров. Он поспешил к сторожке, набрал номер и доложил обстановку. Однако примчавшийся наряд никого не застал.
– Ушли, видно, через запасной выход, через тоннель. А стибрить успели? – добродушно спросил старшина.
– Так темно же, завтра только увидим, – с досадой махнул рукой старик. – Простите, ребята, что потревожил.
– Ничего, дядя Гоша, служба наша такая. Хорошо, хоть тигр у вас не сбежал, – засмеялся старшина.
Милиционеры уехали, но Слёзкин покой потерял. Он пытался отвлечься, вернулся к себе и посидел. Газетку развернул и радио покрутил… Тревога не отпускала! Тогда он снова вышел.
Дождь перестал наконец, но с деревьев щедро капало. Заденешь ветку – холодный душ. Последний раз сверкнуло около ягуаров, а там ночью только пустая вольера. Рядом гепарды и оцелот, и тоже пусто. «Что ещё?» Чуть в стороне от дорожки для посетителей среди густых кустов бузины притулилась большая клетка для пересаживания крупных животных. Она была обшита вагонкой с трёх сторон и наполовину заполнена тючками с сеном. Рядом раскачивался на ветру облезлый фонарь
«Эй, не тут ли они колбасились! Клетка, как будка, зверей в ней нет. Я вот что думаю, не успели они, или…Что еще? А если ворьё у нас что прячет? Чего ж лучше, звери не увидят, и я ведь обойду да уйду?»
Слёзкин повозился с ключами и открыл сетчатую дверцу. Он вошёл внутрь и осветил внутренность будки. И вдруг охнул, сделал несколько быстрых шагов, наклонился, поцокал языком и быстро выскочил вон, не забыв заботливо запереть дверь. Затем дядя Гоша со всех ног побежал в сторожку, позвонил, взволнованно прокричал несколько фраз и стал ждать.
Через несколько бесконечных минут телефон загремел в ответ. Слёзкин сорвал трубку и проговорил: «Толя, Анатолий Александрыч, да! Не сомневайся. Скорей давай! Да ничего, что сам не можешь, я ж тут. Есть, товарищ полковник!» После этого он схватил пёстрое одеяло, что держал для себя в сторожке, уложил в брезентовую сумку и резво потрусил к воротам.
Капитан Слёзкин служил в Академии по хозяйственной части, был строг и спуску никому не давал. Он хорошо знал и уважал отца Мордвина, давно оставившего семью. Тот был начальник средней руки и в средних, можно сказать, чинах. Знал и мальчишку-курсанта Тольку, высокого, с бритой цыплячьей головой и серыми испуганными глазами. Мальчишка окончил Бронетанковую и стал классным специалистом, потом демобилизовался и долго занимался топливом на гражданке. И, как не редко в жизни бывает с военными, опять запела труба, и он оказался в органах внутренних дел, где пребывал по нынешний день.
А Слёзкин вышел в отставку и стал искать себе занятие. Он подрабатывал, где придётся, но всё больше в охране, пока однажды сосед Степаныч не предложил податься к нему. Сосед ухаживал за зверьём, родом был из деревни, с детства любил лошадей, в зоопарке ему было самое место. Только Слёзкин предложение с негодованием отверг. Наблюдать живность – сколько хочешь, а навоз таскать… Извините! Но Степаныч не отставал и однажды спросил за пивом.
– Гош, а в сторожа ты пошёл бы?
– В сторожа – это можно. Сторожить не зазорно.
На том и порешили. И Слёзкин, который по натуре государственный был человек, отнёсся к делу так серьёзно, как мог. Он ревностно следил за имуществом. Следил, впрочем, уже многие годы за народишком тоже, который был вороват и часто шкодлив. Дело в том, что был Слёзкин человеком вполне линейным. Он не колебался «вместе с линией партии», поскольку колебаться органически вообще не умел. Он умел только одно – выполнять приказы. Однажды его вызвали авторитетные люди, пригласили в комнату без таблички и поставили перед ним задачу. И капитан просто начал её выполнять, не задавая лишних вопросов никому. Прежде всего себе самому. Он стал работать с той же детской добросовестностью, с какой управлял курсантским довольствием, и делал это бесплатно. А когда позже ему положили за сотрудничество небольшие деньги, отнёсся с пониманием, и все.
Из всего этого для Слёзкина вовсе ничего не произросло, кроме, впрочем, разных пёстрых контактов. Времена изменились, и он перешёл из помощников Большого дома в информаторы Дома поменьше, тоже ничего не заметив.
В этот день он пришёл с докладом – пас наперсточников. Их расплодилось немерено, они вконец обнаглели. Около зоопарка эта публика ошивалась очень охотно, особенно в выходные и праздничные дни. Участковый тоже тот ещё голубь…
Дверь отворилась, и в приёмную вошёл… «Кто бы Вы думали? Толька! И такой солидный и важный! Неудобно даже признаться, что когда-то были знакомы. Я без формы, старый гриб штатский…» Пока капитан Слёзкин кряхтел и покашливал от подобных мыслей, Анатолий Александрович Мордвин, забежавший на минутку к сослуживцу по делу и готовый уже также выскочить пулей, остановился на всём скаку.
– Извините, Вы случайно не… вы страшно похожи на моего старого… друга сказать будет негоже, я был курсант-мальчишка, а он офицер. Могу я спросить, как Вас зовут, а то я ночью спать не буду?
Пришлось признаться, и Мордвин растроганно заахал. Он обнял старика и утащил к себе в кабинет. Там он усадил дядю Гошу в удобное кресло, распорядился соорудить чайку и достал графинчик из орехового «гостевого шкафа». Они ударились во вспоминания и то хохотали, то сердились, а то соглашались друг с другом – теперешние, ясно, не тянут, не чета…
Когда одновременно зазвонил телефон на столе и мобильный в толстом чёрном портфеле, Анатолию Александровичу совсем не хотелось возвращаться в повседневные рабочие будни. Он тряхнул головой и с досадой и горечью сказал.
– Дикие времена, дядя Гоша. Я чего к твоему Клямину прибежал. Тебя увидел и обо всём позабыл, а дело у меня такого рода, что ждать не может. Дочь одноклассника пропала. А Клямин, как-никак, розыскник. Вот взгляни.
Он протянул Слёзкину фотографию Лизы, присланную по электронной почте Кате Сарьян. Старик посмотрел внимательно и заметил.
– Девчоночка – первый сорт. Ни тебе штукатурки ни волос этих, знаешь, будто пакля. Я раньше думал, они их не чешут ни хрена.
– Такие колбаски, висят спереди и сзади что у парней, что у девок? -прищурился Мордвин.
– Точно. Толя, ёж твою двадцать, веришь, они за них деньги платят! Большие деньжищи! Нет ты мне скажи, а мыть их как?
Телефоны затрезвонили снова. «Русское поле» – выпевал аппарат на столе, «Эх, полным-полна коробушка, есть и ситец, и парча!» – заливался бубенчиком мобильный. Анатолий растерянно оглянулся, не зная за что хвататься. Потом повернулся к старику и протянул ему руку.
– Мне сейчас бежать надо. Возьми, пожалуйста, карточку, а – товарищ капитан? Чем чёрт не шутит? Я тебе туда мою визитку вложу, – скороговоркой зачастил Мордвин, засовывая в толстый белый с синим служебный конверт четырёхугольник отличного серебристого картона с тиснением. – Если что, сразу на мобильный мне, или сюда. Телефон знаешь. Мне тут же передадут.
– Толя, а ты в каких же теперь чинах? – польщённый «товарищем капитаном», спросил старый отставник, убирая конверт в нагрудный карман. – Смотрю, ты в штатском. Не знаешь, как и обратиться по форме.
Мордвин отчего-то смутился. Он откашлился, а потом пробурчал.
– Песню знаешь? – и затянул неожиданно фальшивым фальцетом: «Ах какой был мужчина!»
«Настоящий полковник», – заверил капитан Слёзкин, а потом стал во фрунт и, подмигнув Анатолию, «мол знай наших, отчеканил.»
– Слушай мою команду! Зам. Ком. взводАм, построить взводА повзводно! – от тарабанил он старую курсантскую хохму, щёлкнул каблуками и вышел.
Глава 34
Ясным утром дул свежий бриз с моря и яхта с белым парусом весело летела вперёд. Она ловко обогнула скалу, справилась с боковым течением, и между двух каменных вертикальных пальцев проскользнула в тихую бухту. Волны выгрызли тут кусочек берега, сложенного мягкой породой, и улеглись у гранитов и базальтов синей лагуной. С моря её не было видно. К языку чистого пляжа с серо-белой рыбацкой лодкой спускались широкие каменные ступени, с обеих сторон поросшие пиниями. На склоне выше виднелось несколько олив. Олеандровые деревья, бугенвилии и жасмин, растущие рядом, заставляли предположить, что где-то рядом должно быть жильё. Но дома с моря также нельзя было увидеть, как и тихой лагуны. И когда яхта мягко врезалась в берег, пассажирки не подняли головы, чтобы взглянуть на жилище. Знали они о его существование вообще?
Перед домиком из дикого камня в тени агавы примостился парень на деревянной лавке перед таким же самодельным столом. У его ног стояли два ведёрка с… «показалось? Нет, вот ещё. И опять… забрёл, видно, кто-то. Значит надо исчезнуть.»
Парень осторожно выглянул из зарослей, глянул вниз и оценил обстановку. Потом убрал рыбу, сбегал к ручью ополоснуть руки и скрылся в доме. Затем он поднялся в мансарду, опустил там жёлтую штору и пристроил в открытую фортку цейсовскую подзорную трубу.
А пассажирки чувствовали себя вполне вольготно. Они расположились на берегу, раскинули тент и вынесли сумки с вещами. За широкими соломенными шляпами лиц было не рассмотреть. Обе были одеты в шорты и майки и, похоже, приехали не для купания. На подставке появились колбы, пробирки и чашки Петри. За ними последовала морилка, прибор для измерения удельного веса и солёности воды… вот они ещё повозились, и решили передохнуть.
«Чудеса. А что же я слышал? Может, радио? – наблюдатель отвлёкся. Огромный шмель зажужжал ему в самое ухо и нахально уселся на стекло окуляра. – Стой, вот опять. Да это кларнет! Интересно, честное слово. Любительское переложение, но ни одной фальшивой ноты. Я вижу сейчас, кстати, только одну поменьше. А где вторая?»»
Кларнет замолчал и снова начал играть.
«Ах, что б мне пропасть, если это не Телониус Монк! Ну да, «Round Midnight»
Наблюдатель страшно воодушевился. Он забыл об осторожности и, схватив старенькое банджо хозяина, спустился снова на улицу и сел у порога.
– А мы дуэт организуем! Тоскливо всё время одному. И я плохой Робинзон!
Он пристроился в терцию и заиграл второй голос, всё больше увлекаясь и волнуясь от подзабытого уже ощущения. Некоторое время они играли вместе. Потом послышалось девчоночье хихиканье, и низкий грудной голос в ответ. Слова утонули в шуме высокой волны, добежавшей до берега от проходящего вблизи корабля. А когда улеглось волнение…
– Бьянка, – позвал детский голос, – играй ещё, я сейчас!
Послышалось царапанье, кряхтенье. Несколько камешков осыпались вниз, худенькая голенастая девочка-подросток выскочила из-под плоской скалы на голос банджо и, увидев сидящего по-турецки Рикардо, от неожиданности открыла рот.
Глава 35
Парень в чёрных джинсах и чёрной же трикотажной куртке с драконом на груди быстро шёл по дорожкам зоопарка в сопровождении мужичка с всклокоченными волосами с проседью и надетой задом наперёд кепке.
– Где, дядя Гоша?
– Тут недалеко, Лёша, рядом с кошатником.
– Чего? – вытаращил глаза тот.
– Ягуары тут у нас. Разорались сегодня ночью… может чуют, а может так.
– А тебе не помстилось часом? Ты сегодня – как? Тормозную с Денатуратом не мешал?
– Это ты зря! – глаза дяди Гоши сузились и стали колючими.
Он остановился и принялся хлопать себя по карманам в поисках курева. Лёша примирительно протянул ему пачку сигарет, но старик отмахнулся.
– У меня самосад. Не люблю дерьмо.
Обиженное, замкнутое выражение не сходило с его лица. Он и не думал и идти дальше.
– Дядь Гош, не журися! – протянул, смеясь Лёша.
– Капитан Слезкин! Хоть бывший, да капитан! Вот кем ты будешь, я не знаю. Ты, парень, пока молокосос и ещё…
– Так точно, товарищ капитан, и ещё хам. Разрешите искупить? – продолжал балагурить парень, явно пробуя извиниться.
– Я болтать не обучен. Сам сейчас всё увидишь. Спит она, я проверил.
Старик двинулся вперёд снова, но скоро замедлил шаги.
– Стой, пацан, мы пришли, – сказал он негромко и остановился.
Перед ними было нечто вроде небольшой будки. По-прежнему не было луны, а фонарь справа возле вольеры освещал преимущественно собственный столб. Дядя Гоша выбрал на ощупь тяжёлый ключ и включил фонарик.
– Подожди-ка, я гляну. Потом вместе войдём. Если она – что делать будем?
– Она – не она, выручать человека из зверинца надо. А девочку просто на руках можно унести. У входа нас будет машина ждать. Я, между прочим, этим гадам сам сюрприз приготовил, – с этими словами Леша хлопнул рукой по своей большой сумке.
Белая собака протиснулась под дверцей, подошла к Лизе, покружилась на месте и улеглась, свернувшись клубком. Потом вздохнула, лизнула Лизу в нос и положила голову ей на грудь.
«Я сплю, это мне снится. Плуто, машкин пёс, такой большой, пушистый… или… это я где же? Пахнет сеном – это не Плуто! Это Шерри, наша собака. Мама варит обед на плитке, папа что-то мастерит, потому что звенят железки.»
Лиза завозилась, обняла тёплую шею собаки и, не открывая глаз, хотела снова уснуть. Как вдруг рычание, настоящее грозное рычание, вовсе не похожее на нежное мурлыкание или на сдержанное, предупреждающее ворчание недовольной собаки огласило округу.
«Нет, это не сон, правда, где-то рядом рычат, но, может, это прибор… то есть, мотор?»
Рычание повторилось снова. Глухие басовые ноты перешли в открытое форте, затем слева раздалось ответное р-р-р-р-рр-а-а-а-у, глухой стук, и шипение огромной рассерженной кошки. Одновременно тёплое, шелковистое существо рядом с Лизой заворочилось и снова лизнуло её в щёку шершавым языком.
«Не знаю, где я. Я прихожу в себя, но… после чего? А, вот я сажусь в машину. Только где? Возле университета? Около нашего дома в Швабинге или… Боже мой, я же в Москву прилетела, я папу ищу… Меня никто не встретил, потом эта медсестра, что-то укусило меня как оса, и всё…»
Она открыла глаза, и хотя было очень темно, попробовала рассмотреть что-нибудь. Во всяком случае, собака была не сон. Она преспокойно лежала рядом, угревшись около девушки, и ничуть не боялась. В помещении, и вправду, пахло сеном. Его заполняли маты из прессованной соломы и сено в тючках. Лиза ощупала своё жестковатое, но вполне удобное ложе. На соломе лежал брезент. На нем толстое шерстяное одеяло. Сверху девушку тоже заботливо укутали. Она попыталась подняться, но у ней сразу закружилась голова, и пришлось снова лечь. Рука её при этом задела что-то сбоку. Она с усилием слегка приподнялась и сделала новое открытие. У стенки стоял термос, а в нем булькала жидкость.
– Нет, пить тут нельзя, и сил нет совсем, – пробормотала Лиза, – я сейчас опять усну, хочется спать, страшно хочется спать…
Дверца клетки открылась, и двое мужчин один за другим вошли осторожно внутрь. Вдруг чёрная тень метнулась им навстречу и, проскользнув между ними и гавкнув на прощание, выскочила наружу.
– Что за пропасть, зверь? Это ж собака, – ахнул Лёша. – А девушка что?
– Я тебе говорил, она спит. Потихоньку, не испугать бы. Я посвечу, Лёш, а ты смотри. Я-то уверен.
Лиза, действительно, погрузилась в глубокий сон и проспала всю процедуру. Её упаковали как куклу в дяди Гошино одеяло, предварительно почему-то сняв верхний бежевый свитер. Лёша взял её на руки и осторожно, но быстро понёс к воротам. Дядя Гоша отрапортовал по телефону, и вскоре они сдали свою находку на руки врачу. Машина отъехала, а капитан Слёзкин вместе с опером Алексеем вернулись обратно, чтобы заняться Лешиным «сюрпризом для гадов». И молодой парень принялся опять наводить мосты. Вытащив из кармана бумажный пакетик, он радушно предложил своему спутнику.
– Георгий Сергеевич, мама пирожков напекла с мясом и с луком. Смотрите, как пахнут. Возьмите, пожалуйста, или я буду думать, что вы всё ещё злитесь.
– Ладно, хрен с тобой, давай пирожок, а то ты меня из «дяди» в Георгия Сергееча разжаловал, а я ещё с твоим отцом, помню… Ты смотри, ведь как получилось? Я сначала прохиндеев увидел, а меня ребята учили: «дядя Гоша – сам не лезь, не знаешь, на что напорешься». Вот я и решил мудрость проявить – наряд вызвал. А эти и утекли. У меня, знаешь, даже мыслишка есть, кто это может быть, но я пока погожу…
По крыше клетки-ловушки снова забарабанил дождь, перешедший затем в настоящий грозовой ливень. И действительно загрохотало сначала вдали, а потом всё ближе и ближе. Когда примерно через четверть часа, зазвенев ключами, Слёзкин запер замок и оба побежали к сторожке, чтобы переждать непогоду, молнии полосовали небо вовсю. Кра-а-ах – и оно расколось прямо над злополучной будкой. На секунду стало светло как днём. Совершенно достаточно, чтобы увидеть в клетке на соломе, покрытой пледом, лежащего к ним спиной человека. Он был укрыт по самые плечи, виднелся только кусочек золотисто-бежевой кофты. Это, вероятно, была женщина, так как рыжеватая коса спускалась на спину, а потом медной змеёй переливалась на грудь
– Да не дрейфь, Колька, ничего с ней не станет! Я ей рядом поесть и попить оставила. На всякий пожарный, если проснется. Но не должна! Только часа через два! Сегодня ночь подходящая – очень темно. Мы её перенесём преспокойно, допросим, припугнём и отпустим. Глянь, мы пришли, а вот и она. Спит себе, смотри – коса у ней на спине. Видишь? Вот я тебе сейчас посвечу!
Похожая на мальчика девушка в чёрной куртке направила узкий луч сильного карманного фонаря в клетку-ловушку и дёрнула за рукав стоящего рядом с ней толстощёкого парня.
– Давай, отпирай. Носилки мы там заховали. Ну ты чего?
– А вдруг она не дышит?
– Ты, Коль, не мент, а ботаник, честное слово! А туда же – калымить детективом решил. Так мы никогда не поженимся! Я ж ей инъекцию сделала по всем правилам, я через год академию кончаю, ты забыл? И практика у меня какая в приёмной Силина – ветврача, и здесь в Зоопарке. Э, с тобой каши не сваришь, лучше я!
Она отворила без колебаний заскрипевшую дверь, сделала шаг вперёд, и тут вдруг вместо уверенного голоса командирши Коля услышал истошный визг.
– Ведьма! Ко-оль, страшилище! Зенки зелёные! Зубищи!
Фонарь осветил, и впрямь, рожу не для слабонервных. Фосфоресцирующие глаза, желтые длинные клыки под рыжим париком с такой-то трогательной косой! Коля заметался. Он бросился назад, но потом всё же рванул внутрь на помощь подружке. И тут раздался спокойный баритон.
– Ни с места. Уголовный розыск. Вы арестованы. Очень советую не бузить. Хуже будет! Вытяните руки! Так – вы тоже. Считаю до трёх!
От ужаса Коля тоже заорал.
– Да тише вы! Всех зверей перебудили. Им спать пора! Негромкий щелчок наручников – отличный финал для этой карнавальной сцены. Но нет! Раздалось мощное рычанье – Р-р-р-р-а-а-ар-р-р а-у-у-у!
– У нас свои колыбельные. Заосад есть Зоосад, – ухмыльнулся дядя Гоша, из кустов наблюдавший представление, и потрусил к себе в сторожку за заслуженной «рюмкой чаю».
– Ну что, народы, развиднелось немножко? Петя нашёлся сам и повинился. Лизу мы… скажем осторожно, обнаружили и эвакуировали в безопасное место. Молодых обормотов взяли, допрашиваем сейчас, – начал Мордвин, встретившийся снова с друзьями. – Я кое-что могу рассказать. Одна группа «интересующихся» плотно сидела на хвосте у Кирилла. Они, видно, узнавали последовательно то, что узнавал он. Эти вели себя довольно пристойно и неагрессивно. Они слушали телефонные переговоры, устанавливали жучки. И проследили все его передвижения до Димки. Потом его потеряли, и я понял почему.
Мордвин сделал паузу и открыл записную книжку.
– Толь, как же неагрессивно? А нападения на Киру с самого начала, и попытка убить? – нахмурилась с недоумением Катя.
– Не забегай вперёд. Я вовсе не всё знаю. Многое не вяжется ещё.
– Извини, я понимаю. Ты и сказать нам не всё можешь, – вздохнула она.
– Само собой. Послушай, что недавно приключилось. Приходит это одна москвичка по имени Лидия Черениченко домой, а у неё замок взломан, и всё вверх дном. Когда первый шок прошёл, стали они разбираться, а что украли? Пропало, действительно, несколько мелких вещей. Ну кража и кража. Вызвал её муж милицию. Те плечами пожали, составили протокол… «будем искать, говорят!» Только сами понимаете, дело мелкое, а работы много. Так бы всё и осталось, но у нашей героини случился родной брат в ФСБ в солидных чинах. Тогда за дело пришлось взяться всерьёз. И оказалось, что пропавшие вещички выбросили в ближайший мусорный контейнер, даже не потрудились подальше отойти. Значит, искали, а не крали, но что? А теперь, внимание. Кто-нибудь знает, что за птица – Лида Черениченко?
– Понятия не имею, – развела руками Соня. Кать, в ты?
– Я тоже. Толя, ты думаешь, она из нашей школы?
– Не только из школы, но даже прямо из родного класса, девушки, эта Лида!
– Что ты, Толь. Наша Лидка Пирожок была, в замужестве Рева лет двадцать, но теперь снова, как и встарь Пирогова, а больше…
– Сонь, ты на верном пути. Вы, девчонки, имеете обыкновение выходить замуж и менять фамилии. И поэтому Черениченко раньше была… Правильно, я вижу Катя начинает вспоминать – Лида Рябина пришла к нам в конце девятого класса. Мы с ней не особенно много общались. Вот она нам в голову и не приходит.
– Толя, – запротестовала Соня, – про Рябину я теперь допетрила, но в остальном, глухо как в танке. Почему её обокрали? Нет, инсценировали это, верно? А главное, при чём тут наши дела?
– А потому, что наш Пирожок в десятом переехала на Речной. Помнишь, они с мамой, наконец, квартиру получили? Вот её и нет в списках выпускников, которые кто-то искал и нашёл. А Рябина как раз стоит. Лида Рябина! Они Лиду искали.
– А почему…?
– Они след потеряли. Там что вышло? Кирилл мне объяснил, он Пироговой из магазина позвонил на службу. Встретились они тоже у неё на работе. И поехали не на машине Кирилла, она не для просёлков. Ну невозможно же прослушать телефоны в каждом магазине, куда занесёт клиента. И в учреждение, куда заказывают пропуск, сразу без подготовки тоже трудно войти. А имя известно было уже. Им следовало искать одноклассницу Лиду! В десятом у нас, однако, кроме Рябины, не было Лид.
Глава 36
– Кто объяснит, почему у одних «серьёзно», а у других нет? Люди давно вместе, у них общее жилье, знакомые, досуг. У них сплелась своя особая жизнь. Это длится иногда долго, и мало значит для обоих. Бывает так. Но бывает… совсем иначе!
Рикардо был не мальчик. Он очень нравился девушкам, охотно им отвечал взаимностью. Никогда не был, правда, мачо. Не был и «ходоком». Так вышло, что не женился. Если бы не эпоха больших перемен, не гастроли, не индейка-судьба! Он, верно, уже имел семью. И теперь… теперь, встретив Бьянку? Она приплывала почти каждый день, иногда оставалась ночевать в его домишке, иногда возвращалась на Серрару к родным. Но всё на свете, как известно, проходит. Ее отпуск близился к концу. Скоро морской биолог, специалист по придонной фауне Бьянка Монти должна вернуться к своей работе в Неаполе. А он тогда… не утопиться ли в самом деле? Но для этого Рикардо слишком хорошо с детства плавал.
Однажды он нахмурился и сказал:
– Знаешь, о чём я думаю, малыш? Что если бы я, встретив тебя, уже был женат? Я такой, знаешь, консервативный чудак. Мне очень важно иметь дом и детей. Я бы за это всё, что хочешь отдал. У меня никогда не было толком… Ах, ерунда. Но мне нужно поговорить с тобой. Серьёзно поговорить, а я не решаюсь.
Бьянка, тогда как-то странно посмотрела на него своими русалочьими глазами из-под иссини-чёрной чёлки и захлопнула книгу.
– Сегодня ровно две недели, как мы с сестрёнкой бросили якорь у летнего домика дяди Джованни. Я хотела отобрать пробы, понырять… здесь бывают интересные морские звёзды и полипы, зафиксировать, что найду. Паола любит мне помогать и попросилась со мной. Ты заиграл, она вскарабкалась вверх. Я тебя увидала и прилепилась как усатый омар! Серьёзно поговорить нам обязательно придётся, ты прав.
Она почти не задавала вопросов. А он старался не врать. Если возникала нужда, пытался обойти опасный угол, как мог смолчать, начать о другом. И мучился неизвестностью. Казалось, как не спросить, откуда он сам и кто? На что и где он живёт? В конце концов, как получает еду? И почему никогда не выезжает «на материк»? И вместе с тем, они говорили о чём угодно, находили бесконечно много тем для беседы и по-детски радовались общности взглядов.
Она же рассказывала охотно о себе. Он знал о папе и маме, живущих в Неаполе, о братьях и сестрах, о многочисленной родне на Искии и на Капри.
Она всегда хотела быть биологом и работать с морскими животными. Родители, состоятельные благожелательные люди, в общем, поддерживали её. Но папе раньше казалось, она могла бы стать скрипачкой. А мама пророчила ей карьеру юриста и говорила, что дядя должен этим заняться. Но, впрочем, как она хочет! «Только, пожалуйста, поосторожней с аквалангом, моя девочка, я очень беспокоюсь, пока ты в море».
