Алексей Бабина
Наполеон III. Триумф и трагедия
В Лондоне Луи Наполеон встречался с политиками и общественными деятелями, завел несколько интересных знакомств и, как водится, не был обделен женским вниманием. Сотрудники французского посольства с напряженным вниманием наблюдали за его жизнью в столице Англии и время от времени неодобрительно отзывались о нем и его политической активности. Раздраженно ворчал по этому поводу и престарелый посол Франции Талейран.
В ходе этой поездки Луи Наполеон впервые посетил индустриальные центральные и северные районы Англии, ознакомился с политическими процессами и изменениями в избирательной системе. Он посетил Бирмингем и Ланкастер, а в марте 1833 года впервые в своей жизни проехал по железной дороге от Манчестера до Ливерпуля, которая была введена в строй чуть более двух лет назад. В письме своему другу Нарциссу Вильяру, учителю старшего брата, Луи Наполеон дал подробное описание железнодорожного полотна и состава, количества пассажиров, организации движения и всего, что окружало движение по железной дороге. Как пишет Милза, Луи Наполеон в письме указал, что они ехали со скоростью 24 километра в час[275], хотя Ридли утверждает, что средняя скорость составляла 27 миль в час и пассажиры поезда проехали расстояние от Манчестера до Ливерпуля (36 миль) за один час и двадцать минут[276].
Зимой в Лондоне Луи Наполеон заболел. Поднялась температура, болело горло, и общее состояние напоминало примерно то, что было несколько лет назад в Италии и Париже. Он слег в постель. В этой связи Ридли указывает, что начиная со времени участия Луи Наполеона в революционных событиях в Италии и заболевания корью в 1831 году у него всю оставшуюся жизнь периодически наблюдались приступы тяжелой болезни, сопровождаемые ухудшением общего состояния здоровья, высокой температурой и болями в горле. Это время Луи Наполеон был вынужден проводить большей частью в постели[277].
Вот и сейчас больной Луи был постоянно дома. Это его угнетало. Чтобы не тратить время, он взялся за чтение романа Гюго «Собор Парижской Богоматери», который пытался осилить еще в свою первую поездку в Англию. Однако и на этот раз было прочитано немного. Как отзывался сам больной, прочтение этой книги не только не улучшило самочувствие, но сделало его еще хуже[278].
* * *
Луи Наполеон возвратился в Швейцарию в мае 1833 года (Арезе поехал в Милан) и вернулся к тому же образу жизни, какой вел до отъезда в Великобританию. Продолжая обучение в военной школе в Туне, он написал специализированное руководство по артиллерийскому делу Manuel d’artillerie à l’usage des officiers d’artillerie de la République helvétique. В 1836 году эта работа была одновременно опубликована в Швейцарии и во Франции и получила высокую оценку специалистов. На титульном листе работы значилось имя авт.: «Принц Наполеон – Луи Бонапарт».
Луи Наполеон смог в полной мере воспользоваться новой книгой для популяризации своего имени во французской армии. Всем знакомым офицерам он послал экземпляр книги с сопроводительным письмом, в котором высказывал глубочайшее уважение, просил прочитать издание и изложить свое мнение, а также передать книгу любому, кто проявит заинтересованность в ее прочтении. Всем, кто обратился к нему с письмами, дал ответ[279].
Луи Наполеон внимательно следил за событиями во Франции, был рад переговорить с каждым французом, кто посещал Арененберг. А приезжавших было много. Среди них можно выделить писателя и драматурга Александра Дюма, политика, дипломата и писателя Франсуа Рене де Шатобриана, известную общественную деятельницу мадам Рекамье, писательницу Дельфину де Жирарден. От окружающих не скрывались его оценки политической жизни страны и критика в адрес короля.
В апреле 1834 года в Лионе произошло восстание рабочих под экономическими лозунгами, которые вскоре переросли в политические. Раздавались голоса, призывавшие к установлению республики. Дело дошло до прямого столкновения рабочих с правительственными войсками. Прослышав об этом выступлении, Луи Наполеон бросился в Женеву с надеждой перейти французскую границу и присоединиться к восставшим[280]. Однако через несколько дней правительственные войска подавили лионское восстание, и недовольный Луи вернулся домой.
Тем временем познания Луи Наполеона в военном деле были оценены на службе. В июле 1834 года власти кантона Берн присвоили ему звание капитана в артиллерийском полку[281]. Его товарищи по службе и горожане, присутствовавшие на торжественной церемонии присвоения, с воодушевлением кричали вслед гарцующему на лошади молодому офицеру «Vive Napoleón!»[282]
В это время также произошел ряд событий в личной жизни Луи Наполеона. Осенью 1835 года несколько европейских газет опубликовали материалы, в которых утверждалось, что Луи Наполеон рассматривается в качестве мужа Марии да Глории, королевы Португалии, овдовевшей после смерти Огюста Богарне, старшего сына Евгения Богарне[283]. Однако эти статьи оказались не более чем слухами. Португальское правительство рассчитывало выдать королеву замуж за сына французского короля Луи Филиппа, но после дипломатических переговоров мужем королевы стал принц Фердинанд Саксен-Кобург-Готский.
Гортензия задумывалась о женитьбе сына и рассматривала разные партии. Но породниться с одним из королевских семейств было весьма проблематично, поскольку великие державы продолжали внимательно следить за представителями семейства Бонапартов. Многие королевские дома также не хотели портить отношения с сильными мира сего. При этом кандидатура Луи Наполеона вызывала особое неприятие из-за его активности и политической позиции. Одно время в качестве хорошего варианта для женитьбы Луи Наполеона предлагалась кандидатура дочери генерала Арриги де Казановы, герцога Падуи. Этот вариант был привлекателен еще тем, что генерал был очень богат и в качестве приданого предусматривались деньги на сумму более 600 тысяч ливров[284]. Практичная Гортензия сразу же начала вести разговор об 1 миллионе ливров.
Однако Луи Наполеон не выказывал желания жениться. Его помыслы были о Франции, и связывать себя узами семейной жизни с иностранками он не желал. Правда, он написал письмо отцу, в котором просил совета по поводу брака с дочерью герцога Падуи[285]. Луи Бонапарт ответил, что он не поддерживает эту идею, и к неудовольствию Гортензии, дальнейшие разговоры о свадьбе, сошли на нет.
С позицией отца по данному вопросу Луи Наполеон с радостью согласился, хотя к этому моменту у него сложились с ним напряженные отношения. Бывший король Голландии не одобрил продвижение сына по службе в швейцарской армии, поскольку считал, что «ни при каких обстоятельствах… нельзя служить армии чужого государства. Конечно, военная профессия – самая лучшая и самая почетная… до тех пор, пока защищаешь свою собственную страну. В противном случае… это самая презренная профессия из всех»[286]. Более того, он критиковал сына, что тот жертвовал деньги на строительство местной деревенской школы и производство пушек для швейцарской армии.
Гортензию раздражало, что сын не хотел серьезно рассматривать в качестве будущей жены кандидатуры женщин, которых она сама выбирала и предлагала. При этом до нее доходили слухи, что Луи не прочь жениться и даже предпринимает на этом поприще определенные шаги. Так, она узнала, что сын добивался расположения Луизы де Грене, приемной дочери маркиза де Грене, проживавшего в своем поместье недалеко от Арененберга. Поскольку Луиза де Грене не приняла ухаживания молодого человека, он захотел непременно добиться ее благосклонности и жениться на ней. Гортензия воспротивилась этому плану, считая, что девушка не партия для ее сына.
В ноябре 1835 года Арененберг посетил Жером Бонапарт, князь Монфортский, с детьми – тридцатилетним Жеромом Наполеоном Бонапарт-Патерсоном, пятнадцатилетней Матильдой и тринадцатилетним Наполеоном Жозефом, получившим в семье прозвище Плон-Плон из-за того, что был толстым. Они пробыли в городе две недели и затем отправились в Италию. Весной следующего года они опять приехали к Гортензии и Луи Наполеону и провели в Арененберге уже два месяца. Еще в детстве сын Гортензии и отпрыски Жерома встречались в Италии и весело проводили время. Но сейчас, став взрослыми людьми, они смотрели друг на друга другими глазами.
Через некоторое время Луи Наполеон страстно влюбился в Матильду. Она была красавицей и обладала живым умом, могла поддержать светскую беседу и блеснуть познаниями. Ей уже наскучил отцовский дом, и она была не против изменить кое-что в своей жизни. Луи Наполеон просто не мог оторвать свой взор от ее правильных, красивых черт лица, гибкого девичьего стана, белых мраморных плеч, которые постоянно соблазнительно открывались в платьях с глубоким декольте (она любила носить такие платья и знала в них толк, что вызывало раздражение у стареющих дам двора Гортензии).
Если раньше Луи Наполеона было трудно заставить остаться дома, то теперь он каждый вечер проводил в Арененберге, постоянно находясь на виду у Матильды. Они прелестно щебетали, могли остаться вдвоем, и Луи не преминул блеснуть своей галантностью и умением петь романтические песни. Как говорит Стэктон, «на шестнадцатилетие Луи подарил ей кольцо с бирюзой, венок из незабудок в серебряной оправе и устроил ночную регату на Боденском озере»[287].
От Гортензии не скрылись взгляды сына и знаки внимания, которые он постоянно оказывал Матильде. Она начала хлопотать о браке между ними. Трудности возникли после смерти в ноябре 1835 года матери Матильды, Екатерины Вюртембергской, когда Жером Бонапарт и его семейство оказались в стесненных материальных обстоятельствах. Луи Бонапарт был категорически против этого брака, указав на то, что в случае женитьбы годовое содержание сына составит не более шести тысяч франков. «Женись, но на богатой, нравственной молодой женщине из хорошей семьи», – писал из Италии бывший король Голландии[288]. Король Вюртемберга также был категоричен и ответил, что не одобряет этот брак с Луи Наполеоном и оставит Матильду без приданого[289].
Гортензия потеряла дар речи, когда Жером Бонапарт заявил, что после свадьбы он собирается обосноваться в Арененберге. К тому же выяснилось, что и сама Матильда не особо горит желанием выйти замуж за Луи Наполеона. Он казался ей малопонятным и неискренним. «Если бы я вышла за него замуж, то бы разбила ему голову, чтобы узнать, что там внутри», – впоследствии объясняла она[290]. В конечном итоге Жером Бонапарт с семейством покинул Арененберг и отправился в Италию.
Гортензия и все домашние полагали, что отъезд Матильды[291] скажется на восприимчивой и романтичной душе Луи, но они ошиблись: вскоре произойдет событие, которое подведет незримую черту в жизни Луи Наполеона.
* * *
По мнению биографов и историков, точкой отсчета восхождения к власти Луи Наполеона следует считать посещение летом 1836 года Арененберга молодым человеком по имени Жан Жильбер Виктор Фиален. Он познакомился с Луи Наполеоном, и на всю жизнь они стали друзьями.
Виктор Фиален родился 11 января 1808 года в Сен-Жермен-Лепинасс (Лотарингия) в семье сборщика налогов. После гибели отца в сражении у Саламанки в 1812 году его взял на воспитание дядя. В 1825 году он вступил во французскую армию и в 1828-м окончил кавалерийскую школу в Сомюре, получив чин сержанта.
Вначале Виктор Фиален придерживался роялистских взглядов, но потом встал на республиканские позиции и во время Июльской революции 1830 года в Париже отказался стрелять в народ, присоединившись к восставшим. После установления режима Луи Филиппа был уволен из армии за свои республиканские убеждения. Стал рьяным сторонником Наполеона I, издавал газеты, пропагандировавшие наполеоновские идеи. Отличался авантюрным складом характера, решительностью, беспринципностью, обладал даром агитатора и был готов на все для достижения поставленных целей. В 1831 году случайно столкнулся на улице Аугсбурга с Луи Наполеоном, что привело его к мысли о поддержке племянника бывшего императора.
С целью посещения в июле 1835 года Арененберга Виктор Фиален, который к этому времени принял древний титул своих предков «виконта де Персиньи», добился получения рекомендательного письма от Жерома Бонапарта, с кем встретился в Лондоне с целью уговорить его возглавить восстание против Луи Филиппа[292]. Фанатично преданный наполеоновской идее, приятный молодой человек с армейской выправкой и деятельным нравом был принят в Арененберге с распростертыми объятиями. Луи Наполеон и Виктор Персиньи прекрасно дополняли друг друга и оказывали магическое воздействие друг на друга. Они решили объединить свои усилия.
Летом 1836 года Луи Наполеон и Персиньи запланировали государственный переворот во Франции. Скорее всего душой восстания был опять же Персиньи, который предпочитал действия бесконечным разговорам. Со временем он приобрел большое влияние на Луи Наполеона, и тот с радостью принял план своего друга.
Июльская революция 1830 года не оправдала надежды больших групп населения Франции. Рабочие, часть крестьянства и мелкой буржуазии были недовольны установлением власти крупной буржуазии, банкиров и биржевиков. Промышленный переворот сопровождался обнищанием части крестьянства и их перемещением в города, где были ужасные условия жизни. Недовольны властью были роялисты, республиканцы, бонапартисты. Политики республиканского толка вещали о том, что революция обманула ожидания народа, а роялисты проклинали «узурпаторскую» власть.
Правительство Луи Филиппа проводило осторожную внешнюю политику, стараясь не вступать в противоречия с великими державами, что вызывало дополнительное раздражение у части общества, ностальгировавшего по славным временам наполеоновской Франции. Сторонники империи и многие военные ловко пользовались сложившейся ситуацией, утверждая, что Франция постоянно сдает свои позиции и превратилась в страну, с которой никто не считается. Время от времени в армии вспыхивали мятежи против власти. Во Франции росли бонапартистские настроения. Участились выступления рабочих и крестьян. Экономические лозунги превращались в политические, что вынуждало правительство жестко реагировать на них (подавление выступлений в Париже в июне 1832-го и апреле 1834 года, в Лионе в ноябре 1831-го и апреле 1835 года и т. д.), и это только усугубляло ситуацию.
Однако при этом следовало учитывать, что июльский режим сменил власть ненавистных Бурбонов, опирался на буржуазию и зажиточные слои населения, а не на военную силу, создал основу для либеральной и свободной экономики, пытался не допустить торжества крайне правых и левых взглядов во внутренней и внешней политике.
Недовольством власти Луи Филиппа и решили воспользоваться Персиньи и Луи Наполеон. За несколько месяцев они подготовили план, по которому в Страсбурге предполагалось поднять гарнизон, провозгласить империю и призвать народ и армию свергнуть правительство. С этой целью намечалось начать поход из Страсбурга на Париж наподобие того, триумфально совершенного Наполеоном I в марте 1815 года. Впоследствии Луи Наполеон говорил, что императором должен был стать Жозеф Бонапарт, к кому переходила власть в соответствии с декретом Сената от 1804 года[293]. Кандидатура императора подлежала одобрению на всенародном референдуме.
Страсбург как место начала восстания был выбран не случайно. Город находился недалеко от территории Швейцарии, граничил с Великим герцогством Баден (граница проходила по Рейну, через него был переброшен мост), многие офицеры и солдаты гарнизона, общей численностью 10 тысяч человек, сочувствовали бонапартистам. В группу заговорщиков вошли полковник Водре, командовавший артиллерийским полком в Страсбурге, майор Брюс; майор Дени Паркен, муж одной из бывших фрейлин Гортензии, Луизы Кошеле, проживавший недалеко от Арененберга; лейтенант Арман Лэти, лейтенант де Кверель, известная певица Элеонора Гордон.
Гордон была дочерью офицера наполеоновской гвардии и вдовой британского офицера, на тот момент ей было 28 лет. Она была страстной бонапартистской. Не без ее участия удалось привлечь к заговору полковника Водре. Водре и Паркен были старыми солдатами еще императорской армии, а Водре участвовал в знаменитом сражении при Ватерлоо в 1815 году. Кроме того, ему пообещали, что он станет генералом. Остальным заговорщикам не было и тридцати лет.
Попытки втянуть в заговор высших офицеров в лице генерала Теофиля Вуароля, командующего гарнизоном Страсбурга, генерала Реми Эксельмана и помощника Вуароля полковника де Франковиля не увенчались успехом. Более того, Вуароль даже успел отослать в военное министерство телеграмму с предупреждением о возможной попытке мятежа в Страсбурге.
В августе 1836 года Луи Наполеон тайно посетил Страсбург и встретился с офицерами гарнизона[294]. Все, с кем он встречался, довольно тепло и дружески с ним разговаривали, но большинство уклонилось от прямых обещаний поддержать заговор.
25 октября 1836 года Луи Наполеон покинул Арененберг, предварительно сказав Гортензии, что едет на охоту в Германию. Гортензия, которая пребывала в неведении, дала ему обручальное кольцо Жозефины в качестве талисмана[295]. На следующий день он встретился со своими товарищами по «тайному делу» во Фрайбурге, а 28 октября, благополучно перейдя мост через Рейн, оказался в Страсбурге. Заговорщики сняли небольшой дом на улице Фонтен, 24. Здесь было место их сбора. Вскоре в доме собралось пятнадцать человек, среди них были Луи Наполеон, Персиньи, Водре, Паркен, Лэти и Элеонора Гордон. Несколько дней они обсуждали план предстоявших действий. Луи Наполеон призывал к бескровному восстанию, подчеркивая, что это не военный мятеж.
Первоначально датой начала восстания было определено раннее утро 31 октября, но впоследствии, в целях предотвращения любых попыток предательства, решили перенести начало на сутки вперед[296].
В ночь с 29 на 30 октября Луи Наполеон не спал. Он слишком нервничал и не мог заснуть. Склонившись над столом, он писал и правил проекты обращений к народу Франции[297], жителям Страсбурга[298] и армии[299].
Обращение к народу Франции
Вы преданы! Ваши политические интересы, ваши коммерческие интересы, ваша честь, ваша слава проданы иностранцам. Кем? Людьми, которые воспользовались вашей замечательной Революцией и отвергают все ее принципы. Разве это правительство – без правды, без чести, без великодушия; институты – без силы, законы – без свободы, мир – без благосостояния и безопасности; короче говоря, настоящее – без будущего, за что мы сражаемся уже сорок лет? В 1830 году во Франции к власти пришло правительство, созданное без консультации с жителями Парижа, провинций или французской армией. Все, что было сделано без вашего согласия, является незаконным.
Только Национальное собрание, избранное гражданами, имеет право выбирать, что лучше всего подходит для Франции. Гордясь своим происхождением, обеспеченным четырьмя миллионами голосов, которые призвали меня на престол, я предстаю перед вами как представитель суверенитета народа. Настало время, чтобы из хаоса партий был услышан национальный голос. Настало время, чтобы крики свободы изменили вас для того, чтобы отбросить бремя позора, угнетавшее нашу милую Францию. Разве вы не видите, что люди, которые управляют общественными делами, все еще являются предателями 1814 и 1815 годов, палачами маршала Нея?! Можете ли вы доверять этим людям? Они делают все, чтобы угодить Священному союзу. Повинуясь Священному союзу, они бросили наших союзников; чтобы сохранить себя, они вооружили брата против брата; они обагрили наши города кровью; они попрали наши симпатии, наши желания и наши права. Неблагодарные люди! Они помнят баррикады только для того, чтобы строить форты. Не понимая Великую Нацию, они пресмыкаются перед сильными и унижают слабых. Наш старый трехцветный флаг страдает, продолжая и дальше оставаться в их руках. Французы! Пусть память о великом человеке, который так много сделал для славы и процветания страны, воодушевит вас! Уверенный в святости моего дела, я появился перед вами с Волей Императора Наполеона в одной руке и шпагой Аустерлица в другой. В Риме, когда люди увидели окровавленный труп Цезаря, свергли своих лицемерных угнетателей. Французы, Наполеон величественней Цезаря – он символ цивилизации XIX века. Преданный принципам Императора, я не знаю других интересов, кроме ваших; никакой другой славы, кроме славы Франции и человечества. Без ненависти, без злобы, свободный от всякого партийного духа, я призываю встать под Имперским орлом всех, кто чувствует, как в его груди бьется французское сердце. Я посвятил свою жизнь достижению великой миссии. Со скалы Святой Елены луч заходящего солнца перешел в мою душу. Я знаю, как сохранить священный огонь живым. Я знаю, как победить или умереть за народное дело. Люди 1789 года, люди 20 марта 1815 года, люди 1830 года – поднимайтесь! Посмотрите на тех, кто управляет вами, и на торжественную эмблему орла – символ свободы, и делайте свой выбор! Да здравствует Франция! Да здравствует Свобода!
Наполеон
Обращение к жителям Страсбурга
Эльзасцы! Вам выпала честь быть первыми, кто сверг власть раба Священного союза, который ежедневно ставил под угрозу наше будущее как цивилизованного народа. Правительство Луи Филиппа особенно ненавидело вас, жителей Страсбурга, потому что они ненавидели все, что было великим, благородным и национальным. Они ударили по вашей чести, когда уничтожили ваши легионы, нанесли ущерб вашим интересам, когда повысили импортные пошлины и разрешили установить иностранные таможни, парализующие вашу торговлю. Жители Страсбурга! Вы положили руки на свои раны. Вы призвали меня встать рядом с вами, чтобы мы могли вместе победить или умереть за дело народа. Под вашим руководством и руководством солдат я наконец-то, после долгого изгнания, ступаю на священную землю родной страны. Спасибо вам! Эльзасцы, мое имя – это флаг, который должен возвратить вашу великую память, и вы должны знать, что этот флаг несгибаем перед фракциями и иностранцами и склоняется только перед величием народа. Честь, страна, свобода – вот наша движущая сила и наша цель. В 1830 году Париж показал нам, как следует свергать нечестивое правительство. Давайте, в свою очередь, покажем ему, как утверждается свобода великого народа. Жители Страсбурга! Завтра мы пойдем на Париж, чтобы очистить столицу от предателей и угнетателей. Организовывайте свои национальные батальоны, вызывающие испуг у непопулярного правительства. Охраняйте в наше отсутствие ваш город, бульвар независимости Франции, который сегодня является колыбелью возрождения. Пусть в ваших стенах царит порядок и мир, пусть добрый гений Франции вместе с вами смотрит с ваших бастионов. Эльзасцы! С великим народом возможны великие свершения. Моя вера во французский народ безгранична!
Наполеон
Обращение к армии
Солдаты! Пришло время возвратить вашу древнюю славу. Созданные для славы, вы меньше других можете терпеть позорную роль, которую вас заставляют исполнять. Правительство, предающее наши гражданские интересы, также марает нашу воинскую честь.
Засранцы! Неужели они думают, что племя героев Арколи, Аустерлица и Ваграма иссякло?! Вот! Лев Ватерлоо продолжает стоять на наших границах. Вот! Юненг разрушен. Вот! Школа 1815 года не признана. Вот! Почетный Легион дождем проливается над авантюристами и отказан храбрейшим. Вот! Наш флаг не развевается над теми местами, где наше оружие торжествовало! Короче, везде измена, трусость, чуждое влияние и громкие призывы ко мне: давайте изгоним варваров из Капитолия! Солдаты! Вернем орлов, которых мы носили в великие времена. Враги Франции не могут терпеть их вида. Избавим страну от предателей и угнетателей, защитим права народа, защитим Францию и ее союзников от вторжения – вот путь, куда призывает вас честь! В этом ваша возвышенная миссия! Французские солдаты! Каким бы ни было ваше прошлое, приходите и становитесь под возрожденным триколором, символом ваших интересов и вашей славы. Разделенная страна, преданная свобода, страдающее человечество, слава в печали рассчитывают на вас. Вы будете вровень с судьбами, которые помогут вам. Солдаты Республики! Солдаты Империи! Пусть мое имя пробудит в вас старый пыл. И вы, молодые солдаты, родившиеся, как и я, под звуки орудий Ваграма, помните, что вы дети солдат Великой армии. Солнце сотен побед сияло над нашими колыбелями. Пусть наши славные поступки или наша смерть будут достойны нашего рождения. С небес великая тень Наполеона будет направлять наше оружие и, удовлетворенная нашими усилиями, скажет: «Они были достойны их отцов». Да здравствует Франция! Да здравствует Свобода!
Наполеон
Затем он написал два письма Гортензии, в одном из них сообщал, что восстание закончилось успехом, а во втором – потерпело неудачу[300]. Какое послать письмо, зависело от результатов восстания.
В 4.30 утра воскресенья, 30 октября 1836 года, все конспираторы (за исключением Гордон) покинули дом на улице Фонтен. Совсем недавно прошел снег. Мерцавшие огни города отблеском отражались на снегу, который покрыл землю. Отряд заговорщиков разделился. Одни направились к дому генерала Вуароля и главы полиции, другие на телеграфную станцию, чтобы отпечатать обращения, подготовленные племянником бывшего императора.
Луи Наполеон вместе с полковником Водре пошел к аустерлицким казармам в южной части города, где располагался 4-й артиллерийский полк, которым командовал Водре. Луи Наполеон был одет в форму артиллерийского полковника, с треуголкой Наполеона I на голове и орденом Почетного легиона на груди. Водре был одет в генеральскую форму.
В 5 часов утра Водре построил свой полк во внутреннем дворе казарм, обратился к солдатам с речью и сообщил, что по всей Франции прокатилась волна восстаний и началась революция. В этот момент на плацу появился Луи Наполеон. Полковник представил его войскам и призвал солдат присоединиться к революции и поддержать племянника великого императора[301]. Расчет был точен. В этом полку когда-то начинал свою службу молодым лейтенантом Наполеон Бонапарт, и этот же полк поддержал императора в 1815 году.
Луи Наполеон развернул триколор и поднял вверх императорского орла. Воздух казарм огласился громогласными криками «Vive l’Empereur!», и весь полк с воодушевлением присоединился к своим офицерам. Луи Наполеон во главе полка направился к центру города.
К этому времени на улицах уже появились горожане – кто по делам, а кто привлеченный шумом на улице. Увидев проходивший возбужденный полк во главе с полковником и осведомившись, в чем дело, многие стали кричать вслед солдатам: «Да здравствует Император! Да здравствует Свобода!» Некоторые бонапартисты истошно завопили: «Да здравствует Наполеон III!»
Граждане-республиканцы попытались организовать собственную демонстрацию с криками «Да здравствует Президент Республики!».
От полка отделилось несколько отрядов, которые направились в казармы 3-го артиллерийского полка и бригаду понтонеров. Однако, как пишет Ридли, если бы Луи Наполеон имел опыт организации военных переворотов, то он немедля сам направился бы в казармы 3-го артиллерийского полка. С этим полком можно было бы завладеть 150 орудиями и сразу решить ситуацию с противостоянием других частей в свою пользу. При помощи орудий племянник императора получил бы полный контроль над всем городом[302].
Луи Наполеон отверг эти предложения, поскольку не хотел вооруженного противостояния и не был намерен предъявлять угрозы гарнизону и жителям Страсбурга. Он стремился получить поддержку силой убеждения. Вместо этого Луи Наполеон направился в дом генерала Вуароля, где Паркен и другие заговорщики безрезультатно пытались убедить генерала присоединиться к ним. Когда Вуароль в очередной раз отказался и в ответ на слова Луи Наполеона о восстании отдал приказ его арестовать, заговорщики поместили генерала в отдельную комнату под замок[303]. В этой комнате был выход на лестницу, чего мятежники не заметили. Оставшись один, генерал быстро воспользовался лестницей и покинул дом.
Тем временем племянник императора направился к казармам 46-го пехотного полка. Тут, как полагает Ридли, Луи Наполеон совершил еще одну ошибку. Вместо того чтобы войти в казармы в сопровождении всей возбужденной массы солдат 4-го полка и тем самым убедить пехотинцев, что переворот проходит успешно, он вошел лишь с несколькими своими сторонниками[304]. Как только Луи Наполеон стал говорить, по толпе собравшихся пехотинцев пронесся недовольный гул. Командир пехотинцев полковник Тайлонди крикнул: «Солдаты, вас обманули!» Другой офицер добавил: «Человек, которого вам представляют как наследника императора, всего лишь переодетый актер – он просто племянник полковника Водре»[305]. Обступившие пехотинцы закричали: «Vive le Roi!»
Тайлонди приказал тут же арестовать Луи Наполеона и тех, кто был с ним рядом[306]. Небольшая группа заговорщиков отступила к стене казармы. Луи Наполеон, убежденный, что не должна быть пролита кровь французов, запретил своим сторонникам пользоваться оружием. Один из них, Паркен, пустил в ход кулаки, и теперь они кровоточили.
– Вы ранены, – сказал Луи Наполеон, – Вы пролили кровь за меня.
– Лучше бы у меня не было ни капли крови, – ответил Паркен. – Я бы предпочел, чтобы вы оказались в безопасности, рядом с королевой в Арененберге.
– Нас расстреляют, но мы умрем благородно, – заявил Луи Наполеон[307].
Какие-то рабочие забрались на стену и стали швырять камни. Луи Наполеон и остальные заговорщики сдались. К 8.30 переворот провалился. Были арестованы все участники мятежа, за исключением Персиньи, который, переодевшись в гражданскую одежду, бежал в Кель на другой стороне Рейна.
О подробностях мятежа и его подавлении в Париже узнали только к утру 1 ноября[308]. Несколько часов король и члены правительства были в полном неведении относительно реального положения дел в Страсбурге. Обрывочная информация только усугубляла ситуацию. Приезд де Франковиля с официальным рапортом Вуароля несколько успокоил короля и министров[309]. Но неизбежно встал вопрос: что делать дальше?
Тем временем в общей суматохе, по ошибке, в Арененберг было направлено письмо Луи Наполеона с информацией об успехе восстания[310]. Только сейчас Гортензия и домочадцы поняли, куда поехал молодой принц. Несколько часов они полагали, что авантюра Луи Наполеона удалась, но вскоре появился Персиньи, и в газетах поместили сообщения о провале мятежа и аресте его участников.
Официальное мнение во Франции и Европе было единодушным – это попытка группы авантюристов совершить государственное преступление. Заговорщики должны понести самое суровое наказание. При этом официальная французская печать пыталась подчеркнуть, что события в Страсбурге показали стабильность июльского режима, стремление народа к спокойной мирной жизни и отторжение легитимистских и республиканских идей[311].
