– Разузнал. Ну, не всё, так, в общих чертах.
– А я тоже о вас кое-что знаю, мне Маркин звонил. Он сказал, что вы хороший специалист. Знаете, я место вам подыскала отличное! Дом культуры имени Горького. Это в шахтёрском посёлке Синегорский. Отличный молодой коллектив! Вы не представляете, какие там таланты! Поедите?
– Понимаете, у меня были на лето другие планы. Мы обычно собираемся в группу и уезжаем на море работать в доме отдыха. Так что я хотел бы…
– Вы нисколько не пожалеете, напротив, захотите остаться у нас работать и после института. Там такая красота!
Несколько минут я слушал пылкую речь начальника Белокалитвенского районного управления культуры, с грустью отмечая про себя о безвозвратно потерянном месяце.
«От неё не отвяжешься, подумал я, – плакали мои гастроли на Чёрное море».
Погрузившись в свои мысли, я вначале плохо соображал, о чём она говорит, но её пыл, задор, пафос, наконец, заставил меня прислушаться к ней.
Моим собеседником оказалась женщина, лет тридцати-тридцати пяти, увлечённая своей работой, удивительно весёлая и добродушная, совершенно не укладывающаяся в стереотип советского начальника. Она долго говорила о проблемах в сфере культуры, о нехватке специалистов, о низкой зарплате, об отсутствии жилья, но всё это преподносила с юмором, с какой-то насмешкой, пересыпая свой рассказ весёлыми историями. Несмотря на свою роль пассивного слушателя, я проникся к ней некоторым уважением и – удивительное дело! – уже смирился с предстоящей работой в Синегорском.
– Видите вон того молодого человека у автомата газированной воды? Я сейчас познакомлю вас с ним. Это наш художественный руководитель, баянист, его зовут тоже Саша, – Серых Александр Геннадьевич, – он работал в Синегорском доме культуры, руководил хором, знает там всех. Удивительный человек! Вы с ним обязательно подружитесь!
Объект нашего внимания, тем временем, опорожнив третий стакан, направился к нам, заметив, очевидно, Лидию Ефимовну.
– Ты очень кстати, Саша, вот, познакомься, твой тёзка, приехал к нам на практику.
Серых представившись, подал мне руку и присел на скамейку рядом со мной.
– Жара невыносимая! Сколько лет живу, такой не припомню! – произнёс он, вытираясь огромным носовым платком, больше смахивающим на полотенце. А ты надолго к нам? – обратился он ко мне, переходя сразу на «ты».
– На месяц. До первого августа.
– Это хорошо. Поможешь подготовить программу ко Дню шахтёра. В этом году исполняется сорок лет стахановскому движению. Юбилей, сам понимаешь. А по специальности ты кто?
– Вообще-то я духовик. Саксофонист.
– Вот как? Джазмен, значит?
– Ну, наверное. В Ростове я работаю художественным руководителем в клубе одного из предприятий. Руковожу молодёжным ВИА. Ещё играю в цирке и в биг-бэнде…
– Это же отлично! А с жильём уже решили? – обратился он сразу к нам обоим.
– Пока нет, – вступила в разговор Лидия Ефимовна, – сейчас поднимемся ко мне в кабинет и созвонимся с поссоветом, у них там гостиница есть небольшая, договоримся, чтобы определили за наш счёт.
– Давайте сначала выпьем по стаканчику газировки,– предложил Серых.
– Саша, да куда уже тебе? – смеясь, спросила Лидия Ефимовна. – Ты же только что выпил три стакана!
– Жара, просто не могу! Живу на воде! Трёшки сейчас самый большой дефицит. А этот… – он повернулся в сторону автомата, – выдаёт по пол стакана!
Я порылся в кармане и, обнаружив несколько трёхкопеечных монет, поднялся со скамейки.
– Угощаю! – подбросив монеты на руке, со смехом предложил я, и мы все вместе двинулись к автомату.
– Кстати, как у вас с деньгами? – спросила Лидия Ефимовна. – Может быть, выписать вам аванс?
– Нет, нет, всё в порядке. Деньги у меня есть.
В кабинете Лидия Ефимовна несколько раз пыталась дозвониться до председателя поселкового совета, чтобы решить вопрос о жилье, но трубку на том конце провода никто не поднимал. Тогда Серых подсел к её аппарату и позвонил на почту. Там работала его давнишняя знакомая, участница художественной самодеятельности, солистка хора, как он её назвал, тётя Валя. Он с ней о чём-то переговорил, о чём – я не слышал, так как был поглощён своими мыслями.
– Ну, вот и всё, Саня. Жильё я тебе уже нашёл. В посёлке есть небольшая гостиница, типа общежития. Но сейчас там живут солдаты – приехали на уборку урожая. Поэтому, определяем тебя на частный сектор. Будешь жить у Далматовой Валентины Ивановны, работнице Синегорского отделения связи. Я с ней уже договорился.
– Я хорошо знаю эту семью, все они были активные участники художественной самодеятельности, Валентина Ивановна пела в хоре, дочь её, Светлана, неоднократный призёр фестивалей и конкурсов, вы не поверите, какой у неё голос! – вставила Лидия Ефимовна.
– А почему были? Разве сейчас они не поют?– спросил я.
– В прошлом году у них произошло несчастье, – ответила Лидия Ефимовна, – погиб муж Валентины Ивановны, его тоже звали Сашей. Он был самым активным участником самодеятельности: отлично играл на баяне, без нот, правда, самоучка, неплохо пел.
– А как же это произошло?
– Это Саша пусть расскажет…
– Я толком не знаю, – начал Серых, – знаю только, что он в последнее время работал механиком в гараже, снимали двигатель с машины, а он сорвался с тельфера и упал на него.
– Жалко человека, – продолжила Лидия Ефимовна. – После этого Валентина Ивановна перестала петь в хоре. Да и дочь их, Светлана, тоже, кажется, не стала появляться в доме культуры. Но вы, я думаю, сможете настроить их на мажорный лад. В общем, вы поезжайте, они вас уже ждут.
– Квартирные за счёт отдела культуры, я правильно сказал? – вставил Серых.
– Это мы можем оформить в бухгалтерии прямо сейчас, – ответила она, – вы только напишите заявление. А хотите потом, когда приедете практику закрывать.
– Лучше потом. А как туда добраться?
– Это очень просто, – ответил Серых, – в два часа,– он посмотрел на часы, – о нет, ты на него уже не попадаешь! Теперь только в четыре идёт автобус на Грушевку, садись на него и через час ты в Синегорском. Запомни: Далматова Валентина Ивановна. Она уже в курсе дела. Сейчас я напишу адрес.
– А как туда проехать на машине? – спросил я.
– Ты на машине? А, точно! Это твой «Запорган» стоит под знаком «Стоянка запрещена»? Жёлтый такой?
– Наверно, мой. Только знака я там не видел…
– Саш, сходите вместе, если что, – сошлись на меня, – обратилась к Серых Лидия Ефимовна. – Ну, не пуха вам ни пера, – подавая мне руку, заключила она. – Жалеть не будете, помяните моё слово! Там такие ребята! Ну а если что, – звоните! А то и приезжайте. Разберёмся, поможем.
– А направление вам отдать? – спросил я её.
– Отдадите директору дома культуры. Её зовут Татьяна Васильевна. Молодая, очень энергичная, в постоянном поиске талантов – вот такая она директор! Я позвоню ей. После перерыва она на работе с трёх часов. Ну, ещё раз, удачи вам!
Мы вышли из кабинета начальника отдела культуры и сразу же направились к машине.
– Вон знак, видишь? На тополе?– показывая рукой на проржавевший круг спросил Серых.
– Такой знак не грех не заметить. Про него и гашники, должно быть, забыли.
– Ну, не скажи! Этот знак для них самое хлебное место! Просто в такую жару им, наверное, не до твоего «Запоргана». Кстати, там, где ты будешь жить, и место для него найдётся. Я сейчас перезвоню, скажу, что ты на машине.
Перегнав «Запорожец» в другое место, мы ещё раз пристроились в очередь к автомату газированной воды, а потом немного поговорили о моей предстоящей работе. Под конец он подробно объяснил мне, как доехать до Синегорского и как найти нужный адрес.
Распрощался я с Серых как с большим приятелем, тогда я не мог даже предположить, что впоследствии мы станем большими друзьями.
На выезде из города я взял двух попутчиц до Синегорского. Это были мать с дочерью. Разговорились. Первое, что они спросили у меня – к кому я еду. Я объяснил им, что буду проходить летнюю практику в местном доме культуры. Оказалось, что они хорошо знают семью Далматовых. Очень подробно рассказали о том, как погиб Александр Иванович – ему раздавило грудную клетку, он ещё несколько дней жил и умер в больнице в полном сознании. Произошло это в прошлом году, сразу после майских праздников, все они были после хорошего бодуна, поэтому и пенсию по потери кормильца назначили мизерную. А у них двое детей. Вот мать и крутится.
– А он что, пил? – поинтересовался я.
– Да так, не очень,– затараторила младшая.– Ну, бывало, выпьет, но он такой безобидный, на лавочке возле своего дома сидит, на гармошке играет и песни поёт. Светка его очень любила. Они, прям, как друзья неразлучные были. Лодка у них была, на рыбалку вместе плавали.
– А Светка, это кто?
– Да, дочка его. Она моя одноклассница. Хотите мы покажем, где они живут?
– Буду вам очень признателен. Скажите, а как здесь вам живётся?
–Да, как и везде. У нас посёлок шахтёрский, пьют здесь очень, – ответила старшая.
– Пьют, наверное, везде одинаково, – немного подумав, сказал я. – А молодёжи у вас много?
– Молодёжи много, – ответила младшая.– А вы к нам надолго?
– На один месяц. До первого августа.
– А сколько мы вам должны? – это уже спросила мать.
– Да ни сколько. Это я вам должен за такую ценную информацию.
– Спасибо вам. На автобус мы опоздали, а другой ещё не скоро, долго бы пришлось стоять на такой жаре.
В Синегорский мы въехали часа в три. Несмотря на унылый вид жаркого дня, посёлок мне понравился – уютные, чистые улицы, много зелени. В воздухе кружилась белая метель тополиного пуха, созревающие абрикосы и цветущие липы отчаянно пахли, их медовый аромат глушил запах бензина и перегретого мотора.
– Здорово тут у вас! А речка далеко? – спросил я у своих попутчиц.
– От Далматовых не очень, – ответила младшая.
– Наверное, искупаться хочется? – спросила старшая из них. – Жара стоит такая, просто ужас. Дождь нужен. В огороде всё сохнет, поливай не поливай.
– Меня зовут Надя. А вас как? – это спросила младшая.
– Меня Саша.
– А вот их дом.
Я остановил машину.
– А вам куда?
– А мы живём на Овражной, – ответила Надя.
– А это далеко?
– Нет, не очень.
– Давайте я вас отвезу. У вас сумки тяжёлые.
– Спасибо вам большое, – это уже сказала её мама.
Подъехав к воротам дома Далматовых, я посигналил и почти сразу же из калитки выглянул лохматый светловолосый мальчишка лет десяти, выглянул и сразу же скрылся. На смену ему вышла девушка, невысокая, но стройная, в коротеньком цветастом платьице и в стоптанных тапочках, такая же светловолосая, с тугим длинным хвостиком вместо косички, перехваченным резинкой. Она, молча, открыла деревянные ворота и жестом руки предложила въехать во двор. Я остановился на маленькой площадке возле дома, поросшей спорышом. Двор оказался совсем небольшим, но уютным: справа, у входа в дом располагалась беседка, укрытая виноградом, с деревянным столом и двумя лавками, а прямо перед машиной отдельно стоял небольшой флигель, скорее всего летняя кухня. Слева от меня, загораживая площадку от жгучего солнца, росли две высокие яблони, между ними располагался погреб.
Выбравшись из машины, я подошел к девушке, которая успела уже закрыть ворота.
– Так вы и есть Валентина Ивановна? – спросил я у неё.
Она улыбнулась, отчего на щеках у неё образовались ямочки.
– Нет, Валентина Ивановна моя мама. А меня зовут Света. Светлана.
Она протянула мне руку, как мне показалось, совсем не для рукопожатия, я взял обеими руками её прохладную ладошку и заглянул в её большие светло-зелёные глаза. Какое-то чувство волнения охватило меня, и я на минуту потерял ориентацию в пространстве. Я увидел себя как бы со стороны и голос мой тоже стал чужим и неуверенным.
– А меня Саша. Александр.
Сделав паузу, я спросил:
– Пойдешь за меня замуж?
Не знаю, зачем я спросил это, так, сорвалось с языка, скорее всего, хотел пошутить, а испугавшись, понял, что глупею и не только в её глазах, но и в своих собственных. Подозреваю, что и вид у меня в эту минуту был растерянный и жалкий. Она снова улыбнулась ямочками на щеках, отчего лицо её стало светлым, а из глаз брызнули солнечные лучики, и просто сказала:
– Пойду.
Меня с головой накрыла горячая душная волна нежности, – чувство, которое я никогда не испытывал раньше. Что это? Любовь с первого взгляда? Разве бывает так?
Какое-то время я молчал. Её такое внезапное согласие обезоружило меня, я просто не знал, чем ответить ей. Не выпуская её руки, я произнёс как-то робко и неуверенно:
– Тогда пойдём к твоей маме, Валентине Ивановне, и скажем ей об этом.
Света снова улыбнулась.
– А мамы нет дома, она ещё на работе.
– А где она работает?
– На почте.
Ах, да, я же всё это знал, ведь при мне же звонил Серых на почту. Как я мог всё это забыть?
– А это далеко?
– Нет, в центре посёлка, совсем рядом.
– Тогда пойдём?
Она озорно отбросила с глаз светлую чёлку.
– Пойдём. Я только переобуюсь.
Мы вышли из калитки, перешли на теневую сторону улицы и пошли к центру посёлка.
– А мама не будет против, как ты думаешь? – спросил я у Светы.
– Не знаю. Не думаю. Но ты ей понравишься, это точно.
– Почему ты так думаешь?
Света остановилась и посмотрела на меня как-то по-особенному, я даже не знаю как, улыбнулась и вложила свою маленькую ладошку в мою руку.
– Так думаю… идём…
Мы не спеша двинулись дальше и за поворотом улицы снова попали на солнцепёк.
– А как ты узнала меня? Ну… я хотел сказать, про то, что буду жить у вас?
– Мама приходила на обед и рассказала, что к нам на квартиру едет студент-музыкант. А ещё знаешь, что она сказала?
– Что?
Света снова посмотрела на меня и вдруг засмеялась необыкновенно звонким и переливчатым смехом.
– Нет, не скажу. Потом как-нибудь.
Чем ближе мы подходили к центру, тем больше я волновался, мокрая от пота рубашка прилипла к спине, ноги становились тяжёлыми и непослушными. Успокаивала только Светина рука и её какое-то весёлое спокойствие.
Мы подошли к приземистому длинному строению с зелёной вывеской «Синегорское почтовое отделение связи». Тут уж мне совсем стало не по себе. Наше скоропалительное решение стало казаться мне, по меньшей мере, несерьёзным и желание поворотить обратно возобладало всем моим существом. Я посмотрел на Свету, она улыбнулась, и в глазах её вспыхнули весёлые зелёные искорки. Наверное, это придало мне решимости, и я открыл дверь в небольшой, но светлый зал, насквозь пропахший сургучом.
Светину маму – Валентину Ивановну – я узнал сразу, настолько они были похожи друг на друга. Меня она тоже заприметила – наградила такой же улыбкой с ямочками на щеках. Она вышла из-за стеклянной перегородки и (как мне показалось) совершенно не удивившись тому, что мы держались за руки, сказала:
– А вы уже и познакомились.
– Валентина Ивановна, я хотел бы с вами поговорить, – с трудом выдавливая из себя слова, произнёс я.
– Конечно, – согласилась она. – Пойдём на улицу.
Под любопытные взгляды двух её сотрудниц мы вышли на улицу и расположились на скамейке в тенистом парке, не далеко от почты. Я вытащил из нагрудного кармана рубашки вместе с промокшими от пота правами пятидесяти рублёвую бумажку и протянул Валентине Ивановне.
– Это вам за квартиру.
– Что вы, это много. Мы же договаривались за двадцать.
– Нет, нет, я же буду жить у вас целый месяц. И потом, может быть, иногда пить у вас чай.
Валентина Ивановна засмеялась, но деньги взяла.
– И не только чай, а всё, то, что у нас на столе.
После того, как она сказала мне «ты», я неожиданно осмелел и безотлагательно перешёл ко второму вопросу.
– И ещё. Знаете, мы решили со Светой пожениться. Вы не будете против?
Сказал и испугался. Сидел, вжавшись в деревянную скамейку, и ждал словесной оплеухи. Валентина Ивановна улыбнулась и, немного подумав, спросила:
– Так сразу? И ты согласна, дочь?
– Ну да.
– Во, дают! Ну что ж, я не против, только с одним условием: после того, как Светлана закончит школу. Остался всего один год. Согласны?
Мне выбирать не пришлось, согласился сразу, а Света как будто уже заранее всё знала и совершенно не удивилась сказанному.
– А можно мы погуляем со Светой по посёлку, и она мне покажет его достопримечательности?
– Ну конечно можно. К ужину возвращайтесь, хорошо?
Первым делом мы направились в дом культуры. У входа нас встретила девушка лет двадцати пяти. Представилась:
– Татьяна. Директор дома культуры. О вас я уже знаю, мне Лидия Ефимовна звонила.
– Меня зовут Саша. Александр Седихин. Я направление забыл в машине, можно я потом принесу?
– Это не важно. Хотите посмотреть дом культуры?
– Конечно. С вашего позволения.
– Ну, не будем такими официальными. Дом культуры наш построили давно, ещё до войны. Потом его несколько раз подстраивали. Здесь у нас библиотека. А это фойе. Зимой мы проводим здесь танцы. А это у нас зрительный зал, как видите, большой, на пятьсот шестьдесят мест, есть комнаты для кружковой работы, музыкальная студия. Это уже по вашей части. Кстати, ребята из ансамбля «Синяя Гора», когда узнали о том, что к нам приехал специалист, очень обрадовались. Вы смогли бы сегодня в шесть вечера провести с ними репетицию? Заодно бы послушали их.
– Конечно, смогу.
– Светлана тоже участник нашей самодеятельности, знаете, как она поёт? – продолжала Татьяна. – И мама её тоже пела в нашем хоре. Вы же у них будете жить?
– Ну да.
– Вот и уговорите её, пусть приходит к нам снова. Она у нас лучшая солистка!
Мы поднялись на сцену зрительного зала и вошли в небольшую комнату.
– Это мой кабинет. Хотя это не совсем правильно, потому, что мы собираемся здесь все, а бывает, что и репетируем.
– Уютно у вас. Мне нравится.
– А ребята собираются на втором этаже. Там и аппаратура. Идёмте, я покажу вашу комнату.
По деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, где располагалась музыкальная студия. Это была довольно просторная комната со стандартным для тех времён набором музыкальных инструментов: пианино марки «Ростов-Дон», ударная установка Энгельсской фабрики, звукоусилительное устройство «Гармония 70», электроорган «Юность», стойки с микрофонами.
– Я видел у вас в кабинете усилитель «Регент 60». Разве он не для ансамбля? – поинтересовался я.
– Не только «Регент», мы ещё недавно получили электроорган «Матадор», он тоже у меня в кабинете. Просто у нас нет руководителя, ребята собираются стихийно, частенько подвыпившие, и я опасаюсь давать им дорогой инструмент.
– Всё понятно. Ну а если под мою ответственность?
– Нет вопросов. Можете уже сегодня подключить.
Я попробовал пианино – довольно расстроенный инструмент.
– А настройщик у вас есть?
– Что вы, откуда он у нас?
Я взял несколько аккордов, затем предложил Свете что-нибудь спеть. Она сразу же согласилась и попросила сыграть «Гляжу в озёра синие» в тональности си-минор. Пианист я не ахти какой, но всё же подобрал ей аккомпанемент. С первых же звуков я был просто поражён её голосом, чистым и стройным, с довольно большим диапазоном.
– Слушай, да ты талант! У тебя голос как у Эллы Фицджеральд! Тебе бы джаз петь!
– А кто такая эта Элла Фицджеральд?
– Это знаменитая американская певица. Я обязательно познакомлю тебя с ней. У меня есть несколько её записей, в частности Summertime.
– А что это?
– Это ария из оперы «Порги и Бес» Гершвина.
– Я оперу не пою. Никогда не пела.
– Это не просто опера. Это мюзикл, понимаешь?
– Нет, не знаю.
– Тебе надо учиться. В Ростове открыт джазовый факультет при училище искусств, тебе нужно поступить туда обязательно. Там есть вокальное отделение.
– Я училась здесь в музыкальной школе по классу домры, два класса закончила, а потом, когда папа умер, бросила.
Света спела мне ещё несколько песен, в основном это был народный репертуар, и я был просто поражён её пением. Мне было даже стыдно аккомпанировать ей на расстроенном пианино, да ещё с такой техникой игры, как у меня.
– Здорово! Ты просто молодчина! Тебе надо попробовать джаз. Хочешь, я помогу тебе?
– Я не пела никогда джаз, да и не слышала его, честно говоря. Сегодня вечером придёт Юлька. Вот она поёт здорово! Ты, когда её услышишь, то со мной и возиться не захочешь.
– Кто такая Юлька?
– Довгаль Юля. Она в этом году окончила школу и в конце лета уезжает к папе на Украину, в Донецк. Там она поступила в училище.
– Музыкальное?
– Нет, не музыкальное, на кондитера будет учиться.
До шести вечера оставалось меньше часа, и мы решили провести его в кафе. Заказали мороженое и ситро «Золотой ключик».
– Это Юлькина сестра, – отмечая кивком головы девушку, которая принесла нам заказ, тихо сказала Света. – Её зовут Наташа.
Наташа подсела к нашему столику и бесцеремонно вторглась в наш разговор.
– А вы, случайно, не женаты? – спросила она.
– Нет, пока….
Я с улыбкой посмотрел на Свету, которая немного смутилась.
– Светка ваша невеста?
– А почему нет?
Наташа засмеялась, потом серьёзно продолжила:
– Отобьют. У нас тут такие девки, просто огонь! Особенно, если кто новенький появляется. А Светка, она ещё соплячка, ей школу закончить надо. У нас знаете, какие порядки – если что, и по комсомольской линии, и по учёбе биографию испортят.
Во время всего этого разговора Света сидела молча, иногда улыбалась и, казалось, совсем не обижалась на сказанное.
– Вот, например, у меня сестра есть, Юля, – продолжала наша собеседница, – это настоящая невеста. И красивая, и умная, а поёт, знаете, как?
– Юлю я обязательно послушаю.
– Да вы её ещё не видели!
Все мои старания перевести разговор на другую тему оказались безуспешны и, едва доев мороженное, мы поспешили на выход. Было половина шестого. Жара сменилась духотой, и дышать стало даже труднее, чем два часа назад, когда я приехал сюда. Шли молча. Уже у самых дверей дома культуры Света сказала:
– Ты не обижайся на неё. Она хорошая. Это она от жизни такая. У неё муж пьёт, бывает, всю получку пропивает. А бывает, что и бьёт. Она тогда к маме уходит. А Юлька говорит ей, что никогда замуж не пойдёт, лучше уж одной жить, чем вот так маяться.
В доме культуры мы вновь встретились с директором, которая попросила меня зайти к ней в кабинет и написать заявление.
– Вы за эту практику получите денежки, я оформлю вас художественным руководителем, а это целых 120 рублей – сказала она.
– Спасибо, это будет очень кстати, – ответил я.
– Работать будете с двух до восьми вечера. Выходной у нас понедельник. Вас это устроит?
– Конечно! Ещё как устроит! И вот ещё: говорите мне «ты», а то мне кажется, что я не один, – притворно оглянувшись по сторонам, произнёс я.
Татьяна засмеялась и протянула мне руку:
– Тогда взаимно: я тоже не люблю, когда меня называют на «вы».
На репетицию ансамбля «Синяя Гора» собралось столько народа, что музыкалка трещала по швам. Кроме участников ансамбля пришли их родственники, знакомые и друзья, было видно по всему, что ребята эти пользуются здесь уважением и славой. Я поздоровался со всеми, представился, вследствие чего сорвал аплодисменты. Меня это несколько смутило, всё же я попросил всех не курить (сам я никогда не курил) и вести себя немного тише.
Ребята играли неплохо, хотя и не очень стройно, попадались, правда, «левые» ноты у соло-гитариста и были проблемы с гармонией, но их это нисколько не смущало и, видя моё одобрение, старались изо всех сил. Пели в унисон, вторых голосов практически не было. Я сидел молча, не вмешиваясь в творческий процесс. Правда, когда заиграли битловскую «A Hard Day’s Night»2, не выдержал, остановил ребят и стал им показывать гармонию. Никто из них не обиделся, наоборот, как мне показалось, все были очень рады. Я сел за «Матадор», и репетиция продолжалась уже в другом качестве.
В самый разгар репетиции пришла Юлька. Та самая, о которой я был уже достаточно осведомлён. Она, как мне показалось, выглядела чуть старше своих лет – высокая, чуть полноватая для своего возраста, с замысловатой причёской тёмных, почти чёрных волос, с большими карими глазами. Одета она была в тёмно-вишнёвое платье, короткое до критического состояния, плотно облегающее её округлые формы. На ногах красовались туфли под цвет платья на высоченном каблуке-шпильке.
Она прошествовала через весь зал, совершенно не обратив на меня внимания, одарила Светлану лёгким поцелуем и, обратившись к ребятам, озорно взмахнула рукой.
– Привет всем!
За всех ответил барабанщик:
– Здравствуй, Уголёк! Всё хорошеешь?
Юлька задорно крутнулась на носках своих роскошных туфлей и, словно случайно заметив меня, сделала удивлённое лицо.
– У нас новый руководитель?
Подойдя ко мне, она протянула свою руку и с чуть заметным поклоном произнесла:
– Юля.
– Саша, – ответил я. – О вас я уже наслышан.
– Почему о нас? Это касается лично меня или всего ансамбля?
– Лично вас.
– Тогда почему во множественном числе? – с озорным смехом поправила она меня, давая понять, чтобы мы говорили друг другу «ты».
– Ну, да, – принимая её условия, ответил я, – о тебе. Причём в самых похвальных выражениях.
– Я польщена, – сделав лёгкий реверанс, пропела она.
И уже обращаясь ко всем (хотя смотрела на барабанщика), зазывно крикнула:
– Ну что, попоём?
В перерыве ребята представились мне. Это была традиционная тогда «битловская» четвёрка: Андрюха Запольский – гитара-соло, Боря Иванченко – гитара-ритм, Серёга Клименко – гитара-бас и Серёга Шумский – барабаны. Последний из них, по всей видимости, был лидером, причём, не только этой четвёрки, но и, очевидно, всей поселковой молодёжи. Он мне так и сказал:
– Ты знаешь, Сань, у нас тут традиция «прописывать» новеньких, но ты никого не бойся, тебя никто не тронет.
– Что значит «прописывать?», – спросил я его.
– Ну, это хорошенько отметелить, особенно, когда он с нашей девчонкой.
Репетиция закончилась поздно. Когда мы вышли из дома культуры, на нас навалилась душная летняя ночь. Отчаянно пахла ночная фиалка. Некоторое время шли молча.
– Ну как тебе наши ребята? – спросила Света.
– В общем, не плохо, но с ними надо работать.
– А Юлька тебе понравилась?
– В смысле пения? Да, поёт она хорошо, но и с ней тоже надо потрудиться. Она подражает тем, чьи исполняет песни. Ей нужно найти свой стиль и оставаться с ним всегда. Скажу тебе честно, больше всех мне понравился твой голос. Это действительно открытие! Тебе нужно учиться, и я помогу тебе в этом, я тебе обещаю.
Проходя через парк, мы услышали звон гитары и хриплый голос, как видно, подражавший Высоцкому.
– Здесь всегда собирается молодёжь, они до утра могут здесь сидеть, – пояснила Света.
Внезапно пение прекратилось, и тот же хриплый голос спросил:
– А завтра вы придёте?
Потом меня окружили мальчишки и наперебой стали расспрашивать о том, можно ли записаться в ансамбль, как научиться играть на гитаре, и по каким дням я буду работать. Я сказал им, что буду каждый день, и что буду рад видеть их всех, и оптом, и в розницу в поселковом доме культуры.
Мы шли со Светой, держась за руки. Редкие фонари вполне заменяла выплывшая луна. Внезапно Света сжала мою руку и тихо спросила:
– Саша, ты сможешь сделать для меня то, о чём я тебя попрошу?
– Конечно. Всё что угодно.
– Тогда слушай. Позади нас идут две девчонки, – она снова сжала мою руку, – только ты не оглядывайся.
– Ну и что?
– Ты мог бы меня понарошку поцеловать, чтобы они это видели? Например, вон у того фонаря?
– Почему только понарошку? А если по-настоящему?
Света тихо засмеялась.
– Ну… по-настоящему… но только один раз…
Мы подошли к желанному фонарю и остановились. Я осторожно обнял Светлану за плечи и так же осторожно, едва касаясь, поцеловал её в раскрытые губы. Меня снова, как и в первую встречу с ней, накрыла волна нежности, горячая и душная, казалось, что сердце сейчас остановится, или выпрыгнет из грудной клетки. Что же это такое? Что происходит? Ведь всего несколько часов назад свела нас судьба, а такое чувство, как будто мы были давно знакомы, и всё это уже происходило с нами. Ведь я уже не мальчишка, мне двадцать два года, у меня были девчонки, одно время я был даже готов расстаться со свободой и жениться на одной из однокурсниц, которую, как мне казалось, очень любил, но, к счастью для нас обоих, мы вовремя поняли несостоятельность этого решения. После этой неудачной попытки обрести счастье в семейной жизни, я твёрдо решил больше не завязывать серьёзных отношений, и все мои последующие связи были кратковременны и мимолётны. Но то, что происходило со мной сейчас – такого я не испытывал никогда. Боже, как пахнут её волосы! Как кружится голова… Осторожно и нежно я прижал девушку к себе и, касаясь губами её уха, прошептал:
– Я нашёл тебя, Светлячок…
– Меня папа так называл… Светлячок…
– Я тоже так буду называть тебя. Можно?
Вместо ответа она кивнула головой и тихонько прижалась ко мне.
Я снова поцеловал её. Она стояла, закрыв глаза, чуть запрокинув голову. Девчонки, хихикнув, прошли мимо нас, и мы остались одни в душной летней ночи, под тусклым фонарём, под покровом звёздного неба, объятые трепетным и нежным чувством…
Подойдя к дому, мы устроились на скамейке у ворот, я взял Светину ладошку в свои руки, и мы долго сидели, слушая неугомонных цикад и рассматривая большие яркие звёзды. Я что-то тихо говорил ей, склонившись к её голове, вдыхая тонкий запах её волос и сердце моё изнемогало от сладкой истомы, которую я испытывал впервые в своей жизни.
– Какое красивое небо, – шептал я, погрузив своё лицо в её волосы, – такого в городе не бывает. По нему, как в планетарии, можно изучать созвездия и видеть самые отдалённые галактики.
– Ты знаешь их… созвездия?
– Помню что-то из школьной астрономии…
– Покажи мне что-нибудь…
Мои познания в созвездиях были не так уж велики. Кроме Медведиц я мог показать ещё, пожалуй, Кассиопею и Цефея, ну и, конечно, Ориона, но он в это время был на противоположной стороне земного шара, и мне ничего не оставалось, как только доставать из хронологической пыли древние мифы, касающиеся звёзд и созвездий, безбожно перевирая их, пересыпая собственными домыслами. Света сидела молча и, как мне казалось, слушала меня с интересом.
Внезапно она прошептала:
– Мама идёт.
– Откуда ты знаешь?
– Слышу её шаги.
– Будет ругаться?
– Нет… наверное.
Действительно, через мгновенье скрипнула калитка и на фоне неба появилась тёмная фигура тёти Вали.
– Вот они, мои голуби. А я уже заждалась вас. Можно посидеть рядом с вами?
– Конечно можно, – ответил я и подвинулся.
Валентина Ивановна присела рядом со мной и как-то запросто спросила:
– Саша, ты бы мог немного рассказать о себе?
– О себе? Да мне почти нечего рассказывать. Живу, учусь в институте. Подрабатываю игрой на саксофоне. Ещё руковожу художественной самодеятельностью на заводе учебного оборудования.
– Живёшь с родителями?
– Нет. У меня своя квартира, маленькая, правда, всего одна комната, в пятиэтажке возле РИЖТа. Отец мой, инвалид войны, получил её к 20-летию Победы. Они с мамой разошлись, когда я ещё был маленький. А когда я получал паспорт, отец прописал меня к себе. А три года назад он умер, и я стал жить в его квартире. И машина эта его.