Александр Николаевич Лекомцев
Эскулап Лопатов вне закона
Довольно резво она выскочила на улицу и замысловатыми прыжками поскакала к калитке ы пуках с петухом, как та самая лиса из сказки, любительница свежей и дармовой курятины. Но, данном случает у Аральской просматривалась благородная миссия. Лиса, по сравнению с ней, никому не покажется гуманистом.
Резкое желание броситься за ней в погоню Буньков уничтожил на корню. Он жил туманной, но крылатой мечтой вернуть личное оружие, а потом без раскаяний, сожалений и сомнений расстрелять всех тех, кого посчитает нужным. Ему всё спишется. Ведь он – уважаемый в определённых кругах господин. Валерий Трофимович, по старой памяти, усиленно и сейчас считал Мурашова простачком и даже… лопухом.
– Утешься, Буньков! – не умело, но соврал сельский врач. – Это совсем другой петух. Это его брат, может быть, двоюродный, то есть кузен.
– Нет, это он, ваш Весёлый! – с некоторым озлоблением произнёс Буньков. – Я это определи по петушиному… лицу.
– Ваше предположение, Валерий Трофимович, – сказала Алевтина, – очень фантастично, После того, как вы своими пулями безжалостно превратили несчастного петушка в суповой набор, вами напрочь утратилось восприятие и ощущение реальности .
– Я смотрю, что у вас тут всё реально! – возразил Буньков. – Вы предполагаете, что я полный балбес? Я всё давно понял окончательно и бесповоротно. Приказываю вернуть мне пистолет!
Столичный чиновник без предупреждении бросился на сельского врача, надеясь одержать скорую победу. Но получив удачный и прицельный удар ковшом по голове, заметно успокоился. Вероятно, понял, что не прав.
По сельской улице довольно резво с петухом в руках к своему дому бежала Аральская. Время от времени оглядывалась. Но её никто её не преследовал.
Вскоре Мурашовы с трудом, но выдворили назойливого гостя из своего дома, общими усилиями и частично пинками проводили его на крыльцо. Вслед ему швырнули костыли. Конечно же, гордая птица орёл тут же спустился с небес на землю и подобрал их. Взмыл с ними в летнее лазурное небо.
Немного подумав, Буньков решил пока вернуться в гостиницу и тщательно обдумать создавшееся положение, которое для него было аховым. Ведь ему нелегко будет даже в полиции доказать реальность того, что с ним происходило. Но он не собирался опускать руки и ждать у море погоды, которое не так и далеко располагалось от Синих Быков.
По пояс в топком болоте, по сути, в трясине стояли Лопатов и Тюленев. Грязные, усталые, с намокшими рюкзаками за спиной они даже водяных напоминали только отдалённо. Сравнить с кем-либо их было весьма сложно.
– Ума не приложу, – Лопатов решительно отбросил в сторону пиявку, присосавшуюся к его подбородку, – как в этих глухих местах ориентировался Владимир Клавдиевич.
– О чём ты говоришь? – Тюленев ещё находил силы не только жить, но недоумевать. – Какой ещё Клавдиевич?
– Я говорю об Арсеньеве, известном писателе, учёном и настоящем путешественнике.
– Об этом только Дэрсу Узала и знает, его друг и проводник. Но его тоже уже нет в живых. Как давно это было.
– Возрадуемся же тому, что на этом болоте нас с тобой ни одна живая душа не найдёт.
– Я надеюсь, что мы когда-нибудь доберёмся до Уссурийска, и выпьем с моим дядюшкой Сергеем Сергеевичем свежего самогону.
– Боюсь, что твоему дяде, Тюля, придётся заниматься бытовым пьянством в гордом одиночестве, во всяком случае, без нас.
Немного передохнув, на свой страх и риск они продолжили путь. Наверное, поступили правильно и приняли рациональное решение. Ведь скучновато стоять в болотной жиже и строить грандиозные планы на всю оставшуюся жизнь.
Ранним утром на порог дома Мурашовых явилась Аральская. Если сказать, что она была взволнована, это, значит, скромно промолчать. Неразлучная супружеская чета сельских медиков встретили её в домашних халатах. Она взволнована.
– Имела я вчера вечером удовольствие видеть Бунькова,– сообщила она, – счастливого и уже основательно двуглазого. А сегодня рано утром он отбыл на автобусе во Владивосток. К вечеру прибудет сюда с отрядом бравых гвардейцев Специальной Президентской Службы.
– Откуда вам это известно, Лариса Самсоновна? Немного усомнился в сказанном ей Мурашов. – Может, Буня поехал туда покушать мороженого.
– Об этом мне по большому секрету сообщил начальник нашего сельского отделения полиции Герман Лазаревич Крюкин, – пояснила Аральская.– Буньков попросил его проследить, чтобы мы сегодня никуда не исчезли из Синих Быков. К счастью, Крюкин – мой дальний родственник.
– Значит, все дороги перекрыты, – догадался Филипп. – Нас будут ждать везде бравые полицейские из соседних районов.
– Осталась одна очень старая и не совсем нормальная дорога, – сообщила сельская чародейка и ведунья, – где нас никто не будет встречать. О ней просто забыли. Но она существует.
– Твой одноклассник, Филипп, оказался мерзкой неблагодарной свиньёй, – дала своё чёткое определение личности Бунькова Алевтина. – Если бы не панацея Лопатова, то он навсегда остался бы хромым и одноглазым. Очень скоро нас перестреляют, как котят, эти, как бы, гвардейцы. Что же теперь делать?
– Постараемся не паниковать, Аля, – сказал Мурашов. – Это очень важно.
Уже сидя за столом, они продолжили обсуждение сложившейся ситуации. Прежде всего, Мурашовы слушали Аральскую.
Она, ссылаясь на Крюкина, сообщила, что им всем троим по имеющимся паспортам за пределы края не выехать. Имеется специальное распоряжение не продавать в транспортных пассажирских кассах билетов по этим документам ни на самолёт, ни на поезд, ни на теплоход. Буньков уже подсуетился и с гордостью сообщил об этом Герману Лазаревичу.
Услышав об этом, Алевтина сказала мужу:
– Лучше бы ты всю жизнь собирал мухоморы, Филя, и мы бы счастливо жили. Мы и человечеству не сумели помочь, и себе жизнь испоганили. Можно сказать, мы её укоротили. Да и полоумный Лопатов, получается, нас подставил.
– Не надо, Аля, так плохо отзываться об Игнате Аркадьевиче, – пристыдил супругу Мурашов. – Он прекрасный человек и учёный.
– Нам от этого счастья не привалит, – справедливо заметила Алевтина. – А вот проблем мы уже отгребли с лихвою.
– Понятно, что не будет и нам счастья,– предупредила их Аральская, – если ещё пару часов мы продолжим торчать в Синих Быках. Я даже примерно знаю, как нас уберут.
– Как? – Алевтину с ранних лет интересовало всё интересное и необычное. – Каким образом?
– Ни в коем случае не при попытке к бегству, – Аральская не сомневалась в своих предположениях. – а во время нашего вооружённого нападения на скромный и мирный батальон гвардейцев.
К этому она добавила, что в её особняке и в доме Мурашовых непременно найдут несколько ручных гранатомётов, мины, бомбы, по килограммовому пакету с наркотиками и зловредную экстремистскую литературу. Может, и ещё что-нибудь придумают.
Поспешно Мурашов встал из-за стола, побежал в соседнюю комнату и вынос оттуда три пустых чемодана и два больших рюкзака. Он распахнул створки шкафа и принялся собирать документы, кое-какие вещи.
– Вот теперь и я, на самом деле, – Мурашов продемонстрировал чувство явной и незапланированной растерянности. – не знаю, что делать. Получается полный привет.
– Не следует слишком уж паниковать, друзья моя,– успокоила Аральская своих давних соседей. – У нас пока есть время. Берите с собой самое главное. Захватите в дорогу весь ваш запас целительной жидкости. Не забудьте и рецептуру.
– Что-то доброе произошло, Лариса? – С некоторой надеждой спросила Алевтина. – Объясни, в конце концов, что ты задумала.
– Я умудрилась продать, правда, дешево, свой особнячок бабушке Свидригайловой вместе со всем хозяйством. Денежки у неё водятся. Дочка Лида у старушки в Москве обитает, богатенькая, помогает. Да у меня ещё кое-какие сбережения имеются.
– А вот у нас денег хватит только на то, – вздохнула Алевтина, – чтобы скромно дожить, дотянуть до конца месяца.
– Ничего страшного. Будем радоваться жизни! – успокоила её Аральская. – У меня однокомнатная квартира в Москве. Документы на неё держу при себе. Приедем, а там раскрутимся. Пусть панацея немного поработает на нас.
– Разве это хорошо? – Алевтину одолели некоторые сомнения. – Разве можно зарабатывать деньги на здоровье людей?
– В разумных рамках нормально это нормально, – у Аральской имелось на этот счёт своё мнение. – Жить-то и нам надо будет. Мы же собираемся наглеть, как олигархи и вороватые чиновники. Это же понятно. Немного можно… Копеечка к копеечке. Вот и всё!
– А сейчас-то что делать, Лариса Самсоновна? – пока чувство растерянности и некоторой неуверенности в себе Мурашова не покидало. – Или будем сидеть и верить в жизнь после… смерти?
– Нас за умеренную плату по старой дороге до Хабаровска довезёт один пожилой мужик, – сказала Аральская. – Он сообщил, что его, как будто, зовут Степаном Аристарховичем. По фамилии, вроде бы, Цаплин. На железнодорожном вокзале, в Хабаровске, мы и купим билеты на поезд. До самой столицы. Там… без проблем.
– Нас могут и там… из-за какого-нибудь вируса остановить, – допустил один из нежелательных вариантов текущих событий Мурашов. – Всемирная мафия на выдумка богата. Нумизматы долбанные!
– Если мы хорошо заплатим кассиру, то могут и не остановить, – сказала Аральская. – Надо рисковать. А сейчас быстро и спокойно собирайтесь в дорогу! Через два часа мы за вами заедем.
– Как будто, всё не так и скверно складывается, – в глазах Алевтины загорелись огоньки надежды. – Может быть, что-то получится.
– Может быть, преодолеем полосу неудач, – поддержал жену Мурашов. – Мы ведь не о себе думали, в конце концов.
– Очень скучать я буду по моему петушку Весёлому и коту Клавдию, – выпазила озабоченность Аральская. – Но ничего. Они давно уже с бабушкой Свидригайловой подружились. Она их любит.
С грустью помахала Мурашовым рукой. Поспешно ушла.
А во Владивостоке уже в начале дня в хозяйство подразделения гвардии Специальной Службы Президента было заметно общее движение. У боевой машины пехоты (БМП) стоял десять до зубов вооружённых молодых и крепких парней. Каждый – в берцах, в пятнистой форме, на лицах сплошные шерстяные маски (балаклавы) с прорезями для глаз. За плечами штурмовые автоматы, на ремнях – ножи в чехлах, гранаты, наручники.
Перед ними стоял Буньков в светло-синем плаще и шляпе и бравый майор в красивой форме гвардейца СПС. Он давал подразделению необходимые вводные и распоряжения.
После обязательной процедуры генерал-полковник управления внутренних дел параллельной России Буньков и местный майор СПЧ сели во внедорожник, а гвардейцы – в БМП. Дежурный на КПП поднял шлагбаум. Из расположения части выехало несколько бронированных машин по дороге, ведущей в сторону Синих Быков.
По заброшенной горной дороге вверх поднимался старый «уазик». Разумеется, пассажиров, в какой-то степени, радовала пышная растительность. Правда, их больше волновали текущие проблемы личного порядка. Но тут всё понятно.
Здесь можно провести аналогию. Например, гражданин, который не обладает определённым капиталом для приобретения тех же макарон, не горит особым желанием заняться бальными танцами. А сытые на пятьсот лет вперёд откормленные господа могут даже по ночам изображать из себя хоккеистов или северных оленей.
За рулём «уазика» сидел уже в солидном возрасте, но молодцеватый владелец машины Степан Аристархович Цаплин. Широколицый, с пышными светлыми усами, в сером джинсовым костюме. Рядом с ним расположился Мурашов, На заднем сидении – Алевтина и Аральская. Одеты по-походному, как и положено беглецам. А в багажной части машины – их чемоданы и рюкзаки.
– У нас деньги, Степан Аристархович, и документы – уведомил Цаплина Мурашов, – лежат в дорожных сумках.
– И это правильно и похвально, – согласился с сельским врачом Цаплин. – У меня всё почти так же, как и вас. Одна часть документов и денег в сумке, другая – в «бардачке». Чего разное такое в карманах держать?
– Ты, Аристархович, старую дорогу хорошо знаешь? – спросила у водителя автомашины Аральская. – Туда ли мы едем?
– Едем туда, куда надо, – заверил пассажиров Цаплин. – Я всё хорошо знаю, Лариса, и товарищи… остальные. Ха-ха-ха!
– Так без остановок и будем ехать? – спросила Алевтина. – Или как?
– Сейчас на самый верх поднимемся, и минут двадцать отдохнём., – пообещал Цаплин. – Ноги разомнём. Там большая площадка, специально, для машин. Сейчас по этому горному пути ездят самые смелые и отважные, такие вот мужики, как я. Дорога ведь нигде не числится.
– Получается, что у нас имеется полная возможность погибнуть геройски, – предположила Алевтина, – и нигде не числиться. Типа, в списках не значится.
– Да у нас половина населения страны ни в каких списках не значится, – успокоил её Цаплин. – Они для чиновников и буржуев, как бы и есть, но, в принципе, их нет.
– Интересно мы живём, – заметил Мурашрв, – Сплошная экзотика.
– Примерно так и получается, – согласился с ним Цаплин. – Но вам переживать нет смысла. Каждого довезу до места в целости и сохранности, но не отдельно, а в одной связке, как говорят альпинисты. А наверху, на этой площадке, каждый из нас сделает свои самые неотложные дела. Растительность там пышная – и над ущельем, и вверху, у подножья горы. Обую нужду можно справить и остаться незамеченным.
– Понятно. Дорога проходит по самому краю высокой сопки, возвышенности, – Мурашов давал водителю понять, что тоже почти знаком с подобными таёжными местами. – Вверху продолжение горы, а внизу – ущелье.
– Примерно так, Филипп, – согласился с ним Цаплин. – Я по этим местам с закрытыми глазами могу ехать.
– Но с закрытыми глазами, Аристархович, ехать не стоит, – запротестовала Аральская. – Мы ведь не в цирке.
– Это как посмотреть. Я глотнул какой-то ароматной водички из вашей бутылки, и у меня в дороге выросли зубы, – честно признался водитель «уазика». Ровно тридцать две штуки. Я пересчитал. Настоящий цирк!
– Разве это плохо, Аристархович? – сказала Аральскеая. – Это же замечательно.
– Нет, – возразил Цаплин, – очень плохо.
– Почему же вы так думаете? – задал правомерный вопрос водителю машины Мурашов. – Почему?
– На меня волнение напало, Филипп, – открыл свою душу Цаплин. – Выходит, что зря в своё время я потратил деньги на приобретение вставных челюстей. Ненужные расходы. А я – экономный. Меня теперь эта самая лягушка и давит. Задним числом.
– Не лягушка, а жаба вас давит, Степан Аристархович, – пояснила Алевтина. – Это бывает у бережливых людей.
– Ещё как бывает, Алевтина! – согласился с ней Цаплин. – Теперь ночами спать не буду.
Сказав это, едва успел притормозить на изгибе дороги. Прижал свой «уазик» к скале, пропуская встречную, грузовую машину. При этом поприветствовал звуковым сигналом её шофёра. Видать, везёт в кузове что-то не очень легальное, если едет, как бы, не по существующей дороге. Такие вот житейски… пироги.
Этим же погожим летним днём На лавочке сидели Веткин и Свидригайлова. Поговорить им было о чём.
– А я немного погулял вокруг нашего села, Агафья Парфёновна, – сообщил ей Веткин. Вот вернулся. Отдыхаю.
– Пока ты гулял, Артемий Парамонович, тут такое безобразие происходило, – сказала Свидригайлова, – что ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Какое безобразие? Разъясни!
– Приехали бандиты на броневике и обстреляли из автоматов дом Мурашовых. Повыбивали там все окна, что-то взорвали даже.
– Это не бандиты, Агафья, а гвардейцы из Специальной Президентской Службы. Они очень добрые и вежливые, но тщательно это скрывают.
– Они-то и дом Аральской собирались разбомбить. Потом поняли, что хозяйка теперь этого дома я. Но, всё равно, шмон они внутри особнячка навели. Половину мебели поломали.
– Получается, что Мурашовы и Аральская срочно уехали. Может быть, правильно сделали.
– Верно ведь люди говорят, Парамонович, что там хорошо, где нас нет.
– Но где только нас, людишек, нет! И такое обстоятельство его величеству президенту не нравится. Расплодилась нищета! Ещё и мечтает жить богато и долго. Правда, тебе полегче, чем другим. Я в курсе.
– Это правда. Мне дочка, та, что в столице, помогает.
Любознательный Веткин встал со скамейки. После долгого недавнего путешествия не сиделось ему на месте.
Пока ещё не понимая зачем, так же поступила и Свидригайлова. Вопросительно посмотрела на Веткина.
– Пойдём! Покажешь мне, Парфёновна, как ты обустроилась в Ларискином доме, – предложил Веткин. – Ты теперь богатая невеста, боярыня. Жаль, что мне ещё рано жениться.
– А мне поздно, – откровенно сказала Свидригайлова. – Годы летят. Но я всегда, Артемий, считай, с измальства копеечку-то берегла. Ни одежды, ни еды доброй не видела, а денежку собирала. Но сейчас на старость лет Лидия мне помогает.
– Всё ерунда! Ты лучше меня послушай, Агафья. Я тебе хочу сказать, почему снежные люди не желают идти с человечеством на контакт.
– Вот кролики неумытые! А мы ведь к ним со всей душой. Давай-ка, рассказывай, Артемий! Я хоть повозмущаюсь на эту тему.
Не спеша направились к особняку, где совсем недавно проживала Аральская.
На площадке у горной дороги, не так далеко от края ущелья, стоял «уазик». На больших валунах примостились Алевтина и Аральская. В относительно хорошем настроении они смотрели на безоблачное небо, дышали горным воздухом. В руках Алевтина держала небольшой букет таёжных цветов.
Деловитый и практичный мужик Цаплин подвёл Мурашова к самому краю попасти. Оба смотрели вниз. Зрелище не из приятных и не для слабонервных. Под высокой многометровой скалой, на дорожном участке которой они находились, плескалась, шумела и стремительно протекала по острым камням бурная река.
Мурашов из внутреннего кармана достал пистолет Бунькова и бросил его в бездну.
– Правильно, Филипп! – похвалил его Цаплин. – Оружие ни к чему добрым людям. С ним одни хлопоты. Нам стрелять-то не в кого. Но, однако, кто его знает. Если глубоко продумать, то, получается, что есть, в кого.
– Это, можно сказать, почти что, подарок одного давнего друга детства или, скорее, знакомого, – пояснил, как мог, Мурашов. – Но теперь пистолет мне не нужен. Да я никогда в оружии не нуждался. Хотя стреляю неплохо. Грибы собирать люблю. В особенности, боровики и маслята.
– А я в них ничего не понимаю, потому и не собираю. Пускай другие травятся. Не дай боже кому-нибудь отсюда грохнуться в эту пропасть. Натурально, костей не соберёшь.
– Но, всё-таки, останки ведь, наверное, человеческие находят, Степан Аристархович.
– Иногда находят. Да и что это за останки, Филипп. Жуть! Бурная река всегда добивает о камни всё, что в неё падает сверху.
– Страшная красота.
– Само собой. Ехать пора!
Владелец и водитель «уазика» подал знак рукой Аральской и Алевтине, чтобы те завершали отдых. Все неторопливо направились к «уазику», и вдруг на их лицах внезапно появились гримасы жуткого страха. Кто бы мог подумать, что подобнее может произойти.
С возвышенности, со скалы, стоящей над дорогой, сорвался огромный круглый камень и упал вниз. Но он не собирался прекращать движение, а покатился к пропасти. Огромный камень легко и свободно сбил своей массой «уазик», и улетел вслед за ним в пропасть.
Все четверо подбежали к краю пропасти. Им осталось только наблюдать за тем, как, разлетаясь на мелкие фрагменты, во время падения автомобиль падал в бурную реку. Его жалкие останки и всего того, что находилось внутри, начала перемалывать река.
– Вот и приехали! – почти спокойно констатировала Аральская. – Нет теперь у нас ни денег, ни документов. Это конец! Это край!
– Зато погода хорошая, – нервно, но широко и задорно улыбнулся Цаплин. – Солнечная.
– Удивительные места! – возмутилась Аральская. – Да что же это творится?!
– У меня, ко всему прочему, и машины теперь не имеется в наличии. А мне за неё ещё платить пять лет. В кредит засунул голову, лучше бы в петлю. Охо-хо-хо!
– Может быть, ещё что-нибудь можно спасти, – Алевтина практически не верила в то, что говорила, – хоть что-нибудь…
– Хотя бы, документы, – глухим эхом отозвался голос Мурашова. – Подумать только…
– Документы? Что ты говоришь, Филипп? – Цаплин рассуждал, как реалист. – Да в этой реке такие ямины и омуты! Они до пяти метров глубиной. Их в реке сотни. Кто и когда начнёт искать в пучине твой паспорт, Филипп, или сторублёвую бумажку? Какой балбес будет это делать, заранее зная, что ничего не найдёт?
– Там не сто рублей, а гораздо больше, – задумчиво произнесла Аральская. – Да и вся целительная жидкость пропала вместе с рецептурой.
– Да пошли вы к чёрту, экстремисты! – взорвался Цаплин. – Связался с вами на свою голову! Приятно было познакомиться!
– Зато у тебя, Аристархович, выросли новые и крепкие зубы, – не полезла за словом в карман Аральская. – Не водитель ты, а во… дятел! Поставил свою машину чёти где!
– Я её правильно припарковал, – возразил Цаплин. – На кой чёрт мне эти… ваши зубы! Было бы что ими жевать. Вы мне вот машину верните, а зубы заберите назад, оставьте себе!
С криками, густо пересыпанной ненормативной лексикой, он убежал от них прочь, устремился по горной дороге вниз. Мурашов подошёл к краю попасти и задумчиво посмотрел в пропасть.
Бурливая и быстрая река, как прежде, шумела и невозмутимо несла свои воды к океану.
Утром по широкой горной тропе с синими знамёнами и транспортами, надписи над которыми прославляли деятельность президента параллельной России и его олигархического и воровского окружения, поднималась на вершину сопки огромная толпа нищих. Конечно же, у всех обездоленных людей за спинами и в руках находились дорожные сумки, вещмешки и рюкзаки. Нищему без сумы не обойтись.
Впереди неорганизованной и разношёрстной толпы следовал старец и девочка Сима. Слышались крики и барабанный бой.
Среди тех, кто пополнил ряды обездоленных и неимущих, шагала в своих кирзовых сапогах не только постоянно улыбающаяся и хихикающая снайперша с синим воздушным шариком в руке и рваной соломенной шляпе на голове, но и многие другие. Можно сказать, новички, к примеру, хмурый и задумчивый Цаплин.
Бывшие агенты СПС Первый и Второй пугали мелких грызунов и птиц своими лохмотьями, отдалённо и фрагментами напоминающие белые плащи. Эти господа твёрдо держали в руках большой синий плакат, на котором было начертано белыми буквами: «Вечная слава его величеству президенту!».
Здесь же, не ясно по какой причине, счастливые и воодушевлённые, поднимались в гору Аральская, Мурашов и Алевтина. Следом за ними шли Колпаков и Смагнин. Многие весело смеялись. Необъяснимо непомерное счастье тотального обнищания народных масс в отдельно взятой стране.
В компании нищих в приподнятом настроении находились Тюленев и Лопатов. У них, как и у многих, за плечами болтались обычные нищенские котомки.
– Нашими с тобой целительной жидкостью, Тюля, кто успел, тот излечился, – оповестил своего друга Лопатов. – Остальные господа и товарищи, пролетели! Ха-ха-ха! Весёлая история! Слава его величеству президенту! Наша панацея уже не действуют! И нет никаких проблем! Ура!
– Его величеству президенту слава, Лопата, и, разумеется, ура! – поддержал профессора Тюленев. – Без всякого базара. Но я так и не понял, почему твой водный медицинский раствор потерял свою силу.
– Ах, Тюля! Не читаешь ты газет. А жаль! – Лопатов обнял за плечи Тюленева. – Вон их сколько вокруг валяется.
Обе стороны широкой тропы украшали груды мусора.
Достаточно среди пластмассовых бутылок, полиэтиленовых пакетов, разбитых ящиков вокруг валялось самых разных журналов и газет.
– Ничего читать не хочу, – сказал Тюленев. – Коротко на словах объясни, что и к чему.
– Так вот, ещё неделю тому назад было напечатано, – подмигнув другу правым глазом, сообщил Лопатов, – что на нашу планету упала, где-то, в районе американского штата Невада большая комета под поэтическим названием «Кранты».
– Название и вправду красивое. Звучит почти что, как «куранты» Но что с этого? Причём здесь какая-то комета?
– Сразу же тогда, когда упала на Землю эта замечательная космическая громадина, действие нашей панацеи прекратилось. Некоторые учёные всё разнюхали и, на радость олигархов и мироедов, дали этой информации полный ход.
– Можно попробовать кого-нибудь ещё вылечить.
– Дорогой мой, Еремей Терентьевич, мы же три дня делаем то, что постоянно пробуем. Даже простуду у людей не можем ликвидировать и тот же брендовирус и разные подобные им, придуманные и узаконенные… недуги. .
– Точно! Я заметил, что и прыщики на человеческих задницах после наших процедур остаются у господ нищих на месте их постоянной дисклокации.
– Я понял, что высшие небесные силы дали нам понять, что мы с тобой, Еремей, занимались бесполезной, никчемной работой.
– Что же ты раньше об этом мне не мог сказать о том, что иногда читаешь газеты?
– Старость пришла окончательно, а вместе с ней и частичная амнезия, потеря памяти.
– Надо стараться не только читать газеты, но и помнить, что в них написано.
Поднял с обочины несколько газет, свернул и спрятал в дорожную сумку.
При этом он сообщил профессору, что теперь тоже будет их читать. Но для этого будет выбирать только те, которыми никто не успел подтереть задницу, в целях сохранения личного здоровья и доброго настроения.
– Боже мой! Как я раньше заблуждался. – Лопатов приостановился, отвёл Тюленева сторону.– На какой чёрт человечеству, всем на свете уважаемым господам и дамам нужна была эта панацея! Зачем?
– Ты, в принципе, прав, профессор и тогда был прав, и сейчас тоже, – согласился с ним Тюленев. – Наша живительная зелёная жидкость никому не нужна. Но хорошо, что ты успел меня вылечить.
– Согласен. Всё у нас неплохо получилось. Но сейчас без целительного раствора на душе спокойней и намного проще.
– Это могучее лекарство мешало бы процветать самым уважаемым господам планеты Земля и нашей замечательной параллельной России. Но теперь мы прозрели, Лопата. Это же здорово! Это грандиозно!
– Да, Тюля, мы с тобой прозрели!
– И повзрослели.
– Да, и даже… возмужали. Мы стали частью планетарного огромного, по сути, сплочённого и замечательного коллектива нищих. В нём – несколько миллиардов людишек, которым уже ничего не надо. Нет никаких проблем.
– Почему же? Проблемы всегда существуют.
– Их нет, господин Тюленев! Они отсутствуют потому, что долголетие людей отменяется! Оно отменяется вместе с надеждами на нормальную жизнь, без болезней и нищеты! А если нет ненужного человека, то и проблемы нет. Ты понимаешь?
– Понимаю, Игнат! Но я-то, всё-таки, вовремя вылечился. А как же другие?
– Вовремя ты победил болезнь, не спорю. Но другие остались с носом. Но они ведь за это и боролись под руководством… Ну, ты меня понял.
Верные друзья горячо обнялись. Причина для этого имелась: они окончательно прозрели. Правда, несколько негодяев, затесавшихся в сплочённые ряды нищих и обездоленных считали совершенно иначе.
По их мнению, Лопатов и Тюленев под плакатами субъектов, идущих в никуда, окончательно ослепли, оглохли, потеряли чувства обоняния и осязания, отупели, стали жертвами глобального эксперимента на радость господ и дам, танцующих на человеческих костях. Тот, кто это осмыслит, утратит и способность что-либо говорить.
Толпа нищих поднималась на огромную плоскую каменную площадку. По взмаху руки уважаемого и авторитетного старца нищие устроили здесь небольшой привал. Бережно сложили в одну кучу транспаранты и знамёна. Они и сели, и легли в тех местах, где им было удобно располагаться.
Немного попрыгав и побегав по площадке, снайперша Валя устроилась на самом краю обрыва. Часто моргала глазами, улыбалась. Вероятно, она радовалась тому, что отсюда хорошо было видно широкую шоссейную дорогу в низине.
Над ней пролетал большой орёл, но не со снайперской винтовкой в когтистых лапах. Он сбросил вниз, прямо в руки Вали, большой музыкальный инструмент – арфу. Поймав её, она чисто произвольно, не умышленно, отпустила на свободу синий воздушный шарик, который сразу же улетел, поднялся в небо.
Валюша очень хотела пострелять по живым мишеням, но ей пришлось играть на арфе, нежно перебирая пальцами её тугие струны. Приятная музыка мгновенно заполнила не только горное пространство, но и низину.
Колонна автомашин остановилась. Из их комфортабельных салонов вышли абсолютно все, включая и президента в противогазе. Они снизу приветливо махали руками и шляпами дружному коллективу нищих. От восторга многие кричали «ура», а некоторые даже блаженно роняли слёзы. Почти каждый в обеих компаниях ощущал нерушимое единство этого не всегда понятного и во многом сумбурного мира. Короче говоря, многие были счастливы, даже вредный и капризный профессор Лопатов.
А снайперша всё играла на арфе что-то очень похожее на произведения гениального композитора Вивальди. Она тоже плакала. Но не потому, что упивалась волшебной мелодией, рождённой волшебным инструментом, который она видела впервые в своей жизни. Валюша обиделась на орла за то, сто вместо снайперской винтовки, он сбросил вниз, прямо в её руки, чёрт знает что.
Вскоре великие народные благодетели вместе с охраной и прочими лакеями заняли места в своих машинах, и колонна продолжила свой путь, возможно, в никуда.
Снайперша Валенька, вытирая с лица рукавом своей обветшалой кофточки слезы, тихо, с некоторым недоумением, спросила Лопатова:
– Ну почему так всё происходит, Игнат Аркадьевич ? Ведь мог же мне орёл сбросить вниз не странный музыкальный инструмент, а винтовку с оптическим прицелом.
– Бесполезны и непродуктивны твои мечты, Валя! – довольно громко и отчётливо сказал Лопатов. – Знайте, друзья мои! Это существо убить невозможно.
Профессор просто и популярно объяснил, что субъект, который прикипел у власти, как кусок ржавчины к самовару, на самом деле, никакой не президент. Это неистребимый робот системы «СИ», что означает «самоостанавливающийся интеллект». Даже если на голову данному субъекту упадёт водородная бомба, то он через некоторое время восстановится, соберется из атомов и более мелких частиц.
Кроме того, его хозяева, олигархи, разбойники и проходимцы, имеют солидный запас таких вот… механических негодяев. На всякий случай.
Впрочем, и этот технический вариант неуязвим и неистребим.
– Откуда я это знаю, господа? – произнёс Лопатов. – Да оттуда!.. Было мне ведение, и там мне разные духи всё и сообщили. Так что этот робот серии «СИ» бессмертен. Он вечно живой?
– А мы? – широко раскрыла глаза Валя. – Мы все, собравшиеся здесь, разве не вечно живые?
– Мы нет! Ни в коем случае! – уверенно заявил доктор наук. – А вот нищета наша вечная. Она никогда не умрёт! Так задумано. Но, может быть, пролетит мимо нашей планеты какая-нибудь необычная комета – и панацея опять обретёт свою силу. Тогда разрешаться очень многие проблемы.
Выслушав доктора медицинских наук, большая группа нищих, на всякий случай, крикнула: «Ура!» и «Слава президенту!».
