Александр Николаевич Лекомцев
Двуногие лебеди
Криминальная легенда
* * *
Я вошёл в обитель зла
Из страны цветущей
Где сжигается дотла
Светлый день грядущий.
Там свобода сожжена
Злобными врагами,
Гибнет добрая страна
В суетливом гаме.
В мир попал я непростой,
Странный и жестокий.
В нём и песня, будто стон,
И с лихвой мороки.
Здесь при власти суета,
Воровские сходы…
У разбойников мечта –
Обобрать народы.
В гроб загнать людей страны
Самых разных наций.
Компрадоры рождены.
Что тут удивляться?
Президент – слуга ворья,
Шишка на пригорке.
Уважают блатаря
Шавки и шестёрки.
Я, наверное, плохой,
Слишком несерьёзный,
Если в суете лихой
Не цвету, что роза.
В мире суеты бывать -
Мой удел поганый.
Правит той Россией тать
Нагло, самозвано.
В бункер спрятан лиходей
И оттуда гадит.
Для ограбленных людей
Он – не добрый дядя.
Неумеренная сыть,
Злая небылица…
Бункер надо б завалить
Навсегда землицей.
Выходов секретных ряд
Щебнем забросаем.
Чтобы навечно супостат
Стал неприкасаем.
Позабыть, как ураган,
Как чуму, нам надо,
Жуткий компрадорский клан
И во власти гада.
В суете отбросим грусть,
В жизнь посмотрим шире.
Только так спасётся Русь
В параллельном мире.
Шелест запредельного ветра
В суете лихой не спиться,
Дни потеряны в ночах,
Вижу пасмурные лица
В умирающих лучах.
Это люди Запределья
В уничтоженной стране.
А не так давно ведь пели,
Были счастливы вполне.
Слышу каждый вздох и шорох…
Чья там мечется душа?
…Интервенция в оффшорах
Продаёт страну спеша.
Что награблено, то мигом
Уплывает за рубеж.
Суетливый мир в интригах
Ушлых воровских надежд.
Ощутимый мрак фантазий,
Что реальны и честны.
В каждом взгляде, жесте, фразе
Истины отражены.
Тонут в нищете великой
Миллионы судеб там.
Тьма на рожах, лицах, ликах.
Люди – братья, но… скотам.
Дней тревожных километры
Мною пройдены в труде.
Я рисую шелест ветра
Веткой ивы на воде.
Ветер запредельный плачет,
Он – свидетель страшных сцен.
Жив пока, и это значит,
Станет ветром перемен.
Шелест ветра я рисую
И сейчас в кромешной тьме,
Быть собою я рискую
В злой, разбойной кутерьме.
Вечность вижу я в минуте,
Что безмерна в глубине.
Ветра шелесты, по сути,
Отражаются во мне.
Но когда дерьмо крылато
Нудно шелестит своё,
Не Россия виновата,
А российское жульё.
Среди хохота и плача
С каждым часом жизнь дрянней.
Мной поставлена задача
До моих последних дней.
Я пока что жив и в силах…
Я рисую, как могу
В ситуациях постылых
Шелест ветра на бегу.
Я его рисую в рощах,
Среди горной тишины.
К ветру я бегу на площадь
К первым жуликам страны.
Там гуляет тот же ветер,
Ни какой-нибудь другой.
В запредельном мрачном свете
Для ворья он не благой.
Ветер там гуляет лютый,
Он взволнованный, больной,
Громко шелестит валютой
Над разграбленной страной.
Перед ветром не пасую…
В грозном ветре я иду.
Хохот ветра я рисую
В нескончаемом аду.
Всякий час, что на пожаре,
Каждый божий день спешу…
Торопливо, как в ударе,
Я рисую ветра шум.
Вновь в почёте пустомели,
Им продать себя – пустяк.
Красные вдруг побелели,
По-иному шелестят…
Смрадная кипит здесь каша,
Шелестит на башне флаг…
Что недавно было нашим
Стало чьим-то за… пятак.
Шелест ветра – отраженье,
Наше странное житьё.
Не ходите к ворожее,
Всё понятно без неё.
Шелест рисовать с натуры
Я пожизненно горазд.
Пусть сорвёт же ветер шкуры,
С хамелеонов и продаст.
Нынче – шелест, завтра – буря,
Добрых перемен творцы.
Под небесною лазурью
Рухнут замки и дворцы.
* * *
Речка прошлой осенью
Берега отбросила.
Всё стало океаном -
Ни клочка земли.
Люди сбились в стаи.
С рыбьими хвостами
Даже чемоданы,
Что на дно пошли.
Вот она, мгновенно,
Настала перемена.
Радость непомерная
И простор волны.
Под водой магнаты,
Что жрали нас когда-то,
Не такие скверные,
Застенчивы, скромны.
А вон плывут хвостатые
Министры с депутатами,
Но немного хмурые,
Им взяток не дают.
Невдалеке чиновники
И просто уголовники.
Но, в общем-то, культурные,
Их много там и тут.
Понятно, мир изменчивый,
Сказать тут больше нечего.
Но проплываю мимо я,
И вот она… плывёт
Навстречу стая грозная,
Огромная, серьёзная.
Она непобедимая,
В ней трудовой народ.
Но, всё же, тем не менее,
Мы ждали наводнения.
Не стали авангардом,
Бандитов веселя.
Страшась гнилой морали,
Мы в руки мир не брали.
А нас ведь миллиарды,
Побольше, чем жулья.
Лихая суета
Гром дорогих моторов,
Навары, как с куста.
Царит средь компрадоров
Лихая суета.
Им президент позволил
Вести страны грабёж.
Он тоже в крупной доле.
Ну что с него возьмёшь?
Простой и глуповатый,
И бред несёт везде.
Пора б его лопатой
Шарахнуть по балде.
Братвою коронован,
Не мужиком с сохой….
Мир добрый разворован,
Сник в суете лихой.
Да что ж это за шутки?
Мы наломали дров…
Страна в его желудке,
В карманах у воров.
Он, ничего не знает
Про жалкий нищий сброд.
С ним суета блатная,
Но только не народ.
Доверчивы, что дети,
Поверившие лжи,
Не видят лихолетья,
Все верят в… рубежи.
Ворью добычи мало,
Их братия вольна…
Такого карнавала
Не ведала страна.
Он, головой махая,
Поёт братве хвалу.
Стоп, суета лихая,
Не подавись в пылу!
Ждём перемен, что чуда…
Но в суете лихой
Придут они откуда?
Со свалки городской?
С какого перепугу
Гордимся мы братвой
И бегаем по кругу,
Что пудель цирковой?
Гром, грохот иномарок,
Шум в суете бегов…
Наш мир прекрасен, ярок,
Но только без врагов.
Ночной хоккей
Обычный хоккеист, простой, как шляпа,
Такой, как все. Проворный старичок,
Но разговорчив и во рту без кляпа.
Пусть недоумок, но не дурачок.
Смотрю я на ночного хоккеиста
В зомбирующий ящик напрямик.
Он под охраной, ярок и неистов…
Гоняет шайбу мелкий озорник.
Он двадцать лет гоняет эту штуку,
Мир удивляя сущностью больной.
Для олигархов и реальность в руку,
Возьмут чужое страшною ценой.
Он с шайбой ночью дурака валяет,
Впадая в исторический конфуз,
И задницей натруженной виляет,
В хоккей играет и пока не трус.
В разграбленной стране мир на пределе,
Любуется собой ворья лакей.
Где олигархи нищих подраздели,
Позорно демонстрировать хоккей.
Но в «ящике» рабов мелькают лица…
Чудес изрядно самых звёздных в нём!
А в сотне километров от столицы,
Народ мой в измерении ином.
Позорно любоваться пустотою
Под громкий, но художественный свист.
Народ в беде. Он – самое святое,
А не ночной безумный хоккеист.
Любуйся, мир, на эти выкрутасы!
Для нищего давно банкир не брат.
Прищуры, лепетанья и гримасы,
Сумбурные ответы невпопад…
К свободе шли мы долгими веками…
Но кто, зачем считает нас за прах?
А хоккеист разводит лишь руками
И говорит, что он не при делах.
Возможно, он, вполне, обычный дядя,
Ни йог, ни олигарх и ни медведь.
Но на ночную свору с грустью глядя,
Плясать я не хочу и даже петь.
Нас всех сожрут и червячки, и мушки,
Жизнь неподкупна, да и смерть строга.
Так что, пускай стучат ночами клюшки,
Во тьме гремят копыта и рога.
Криминальная легенда
Разграблен караван,
И сытые собаки
Спокойны и мудры,
Как за бугром скоты.
Разбойники всех стран
Без шума и без драки
Пришли принять дары
От мерзкой суеты.
Разграблена земля
Торжественно и чинно.
На свалках нищий сброд
Считает облака.
Пора начать с нуля,
И есть на то причина.
Ведь быть рабом господ
Задача нелегка.
Разграблен рай земной
И превращён в помойку.
Понять пора пришла,
Что на Земле беда.
Мы с завтрашней луной
Творцов шитья и кройки,
Их смрадные тела
Зароем навсегда.
Пусть караван идёт
Пусть всё решится споро…
Но завтрашний рассвет
От крови нашей ал.
Пускай закроет рот
Историк компрадоров,
Не вспоминает бед,
Которых мир не знал.
Жизнь превратили в фарс,
На наши сели плечи.
Им в радость быть в снобах,
Но только жизнь крута…
Ведь то, что есть сейчас,
Сравнить, пожалуй, не с чем.
Пусть на больших столбах
Повиснет пустота.
Пусть мимо них пройдут
Надежды караваны.
Простолюдинам клад
Земной Господь вернёт.
Свобода, братство, труд –
Не плод смешной нирваны.
Дороги нет назад,
Ведёт она вперёд.
Не дразни гусей!
Гуси на лужке…
Говорю всерьёз,
Что, Ефим, в башке
У тебя навоз.
Ты, Ефим – простак.
Хочешь слыть крутым?
Ты нашёл пятак,
Им сказал – алтын.
Ты гусям сказал,
Что творец удач,
И развёл базар…
Но теперь не плачь.
У тебя, Ефим,
С головой не лад.
Ну, зачем же им,
Врал, что ты богат?
Ты гусей дразнил
И развёл хвальбу.
Но таких они
Видели в гробу
Крики во хмелю,
Что тебе везёт,
Жутко не люблю,
Мужичок-позёр.
Русский по нутру
И простой, что смех…
Им не ко двору
Нынче твой успех.
Пей горячий чай!
От него косей.
Утолил печаль
Я шальных гусей.
Я заверил их,
Что ты злой еврей,
Наркоман и псих,
И трава-пырей.
Я сказал, в тебе
Два ведра глистов
И умрёшь в борьбе
За успех скотов.
Да ещё соврал,
Что сменил ты пол,
Что твой зять – марал,
А в душе – козёл.
Гуси веселы…
Поступь их легка,
И они белы,
Будто облака.
Разум свой храни,
Зная наперёд,
Ведь глупы они
И обычный скот.
Так живи, не трусь,
Но без маяты!
Пусть считает гусь,
Что мудрей, чем ты.
Судя по всему,
В суете любой
В суп шагать ему,
А не нам с тобой.
Синопсис для триллера
Англосаксы мир спасут -
Забота их забойная.
Леденец большой сосут
Там самые достойные.
Но и мы невдалеке
И знакомы с кастами…
Держат доллары в руке
Свиньи разномастные.
У ворья авторитет
За фразами избитыми.
Свиньи в счастье тет-а-тет
С бездонными корытами.
Аппетиты всё сильней –
Яхты с самолётами.
Всепланетный клан свиней
С чёрными заботами.
Как же нам прожить без них,
Без наших благодетелей?
Мы на рылах на свиных
Улыбок не заметили.
Что ни боров, точно, вор,
Глаза нам промозолили…
Развели мы скотный двор,
Хрюкать им позволили.
Самый главный господин
С хряками да свинками…
Если ты простолюдин,
Сгинешь под осинками…
Мелких глазок строгий взгляд -
Срамота навозная.
Свинский по стране расклад –
Дело несерьёзное.
Воду в ступе не столочь,
Для них планета – пленница.
Глупо верить день и ночь
Что скоро мир изменится.
Всё понятно нам с тобой,
Дело ждёт нас нужное.
Свиньям надо б на убой,
Закопать поглубже их.
Поголовье их больно,
Жуткое, проказное.
Им ведь, свиньям, всё равно,
Не спастись спецназами.
На свинарник мир похож,
На горячку белую…
Жуткий триллер, бросит в дрожь
Даже очень смелого.
* * *
Ходит по городу бес бородатый,
Всем говорит, что святой.
С камней за пазухой или гранатой,
Добрый такой и простой.
Буй у него за плечами огромный…
Вот уже, вроде бы, с год
Он величаво, без паники стрёмной
Всё наводнения ждёт.
Хочется мне, чтоб уплыл он далече,
Под громкий вороний грай.
Смотрит он в души по-человечьи,
Но, всё равно, негодяй
Морда его, что вода из ушата,
Студит надежду и пыл.
А по ночам он кропает стишата,
Даже куда-то вступил.
Милый такой, но с двойною моралью,
Правда, в общении прост.
Но разобраться в нём ни пора ли,
Выдать ему в полный рост?
Пакостит мне, где только возможно,
Гадит с улыбкой кругом…
С буем огромным бесовская рожа,
Но в настроенье благом.
Если утонет, то я не заплачу,
Видом от злобы он жёлт.
Ходит он с буем даже на дачу,
Шкуру свою бережёт.
Жду наводненья без всякого стресса,
Даже и песни пою.
Видел и вижу я мерзкого беса
Я, как всегда, на бую.
Ночь на постаменте
(тоже параллельная реальность)
В историческом моменте
Среди нищих и бичей
Ночь на чёрном постаменте
В плаче солнечных лучей.
В городах и малых весях
Похоронена мечта…
Много значит, много весит
Чёрной ночи пустота.
На просторах небывалых
Тонем в лунном серебре.
Ночь крепка на пьедесталах
И на утренней заре.
Зло на лицах монолитных
Каждый миг и каждый год.
Ночь бескрайняя сердита
На разбуженный народ.
Почему не спится люду?
Ночь всё видит, не слепа…
Начинает верить в чудо
Неуёмная толпа.
Перемены ждёт годами
Обездоленная брать.
Ночь кромешная над нами…
Думай! Делай! Слов не трать!
К нам пришло магнатов братство,
Но пора сказать им: «Прочь!».
Все народные богатства
Поглотила злая ночь.
Царь ночной жесток, продажен,
Не видать вокруг не зги…
Нефть качает он из скважин
И вгоняет нас в долги.
У отверженных, несчастных
Нет уже и голых стен.
В мире чёрном лавок частных
Жить нельзя без перемен.
В рубке леса будут щепки,
Встанут люди мрачных мест…
И мужик воскреснет в кепке
На царях поставит крест.
Всем князьям, ворам, чинушам,
Всякой мерзости иной
Не придётся бить баклуши
За высокою стеной.
Царь – слуга ночного сброда
Грабежами счастлив, сыт.
Не в чести он у народа,
Будет проклят и забыт.
Мерзкой подлостью загружен
И разнузданный, без мер,
Он сидит в кровавой луже,
И большой… миллиардер.
Взгляд навечно заморожен…
Ну, к чему ж пришёл ты, крёз?
Жалок, жаден и ничтожен,
К трону задницей прирос.
Ночь кромешная безлика,
В душах пустота и тьма.
Но летят осколки криков
Во дворцы и в терема.
Не ликуй, ночная свора!
Ты изведаешь свой страх…
Превратятся очень скоро
Постаменты ночи в прах.
Сермяжная правда
В прошлом году, в воскресенье
От жуткой удачи хмельной,
Отчалил в Америку Сеня,
Простившись с родною страной.
По палубе шёл спесиво,
Что граф или баронет.
Гневно ругал Россию,
Страну, где свободы нет.
В ней полное безвулканье
И скучная тишина.
Только бури в стакане
Ну, что это за страна?
Твердил сам себе заучено,
Впадая в блаженный стон:
«В Америке – самое лучшее,
Даже есть Йеллоустон».
Свободе мешать не будем:
Трансгендеры, фейк, ГМО,
Стрельба полицейских по людям…
И там… у кормушек чмо.
У Сени нуль за душою,
Суров благодатный край.
У крёзов с деньгой большою
Даже в пустыне рай.
Бедность одной окраски,
Черна, будто рыбий глаз.
Американские сказки
Такие же, как у нас.
Но Сеня – мужик не робкий,
Всё хает Россию он.
Живёт в картонной коробке
И радует Вашингтон.
…Нет, не умру от смеха я,
Полмира в лихой нужде.
У Сени не крыша съехала,
Просто он лишний везде.
Давно за Большою Лужей
С нищих спадает спесь.
Он там никому не нужен,
Впрочем, так же, как здесь.
С восходами и закатами
Как можем, так и живём.
Куда же ты голь перекатная,
Обманутая жульём?
В дорогах отверженных масса,
Истоптана ими Земля.
…Сеня читает Маркса,
Пора начинать с нуля.
Но, всё-таки, Сеня, ты – шавка.
Не любят таких на Руси.
…А если уж выбрал ты шапку,
То и до гроба носи.
* * *
Я утро встречаю раннее…
Двигатель прочен во мне
Внутреннего старания
Наяву, не во сне.
Я объяснить стараюсь
Всем тем, кто сейчас живёт,
Что после цветенья завязь
Это ещё не плод.
Это всего лишь надежда
На будущий урожай.
Даже в рассвете свежем
Не всякая мудрость свежа.
Глупость да червоточина
Объявлены мудростью враз.
Червям просто скушать хочется
Заживо смирных нас.
Черви – продукт каприза
Лакействующих господ.
От ультра-либерализма
Плесенью так и прёт.
В явлениях форс-мажорных
Взяли нас черви в круг
В прах превратит плодожорка
Старания наших рук.
Кто записался в холопы
Ненасытных червей,
Свободу ушами прохлопал
И потерялся в траве.
Стал он тлёй на подхвате
И в мире совсем другом.
А я, в фуфайке на вате,
Давил бы их сапогом.
Ни днём, ни ночью, ни утром
Они в саду не нужны.
В российском народе мудром
Беда превратится в сны.
Не проморгать бы осень…
Даже на ранах Земли
Будут сады плодоносить,
Но без червей и тли.
Утро выходит из тени,
Рвущее облака.
Завязь после цветенья –
Это не плод пока.
У пропасти
Пропасть слева, справа.
На большой грабёж
Шествует орава
Под смешной галдёж.
Грабят лихо, споро
Честный люд без слов.
Ведь страдает свора
Хромотой мозгов.
Слабый ум – утрата,
Он не верит в крах.
Будет же расплата,
Пропасть в двух шагах.
Линии прямые
Превратились в дым…
Шествуют хромые
Шагом строевым.
Жалко их порою,
Но они в строю,
Новых дней герои…
Каждый шаг – в струю.
Им людское горе –
Сноп благих вестей.
В этой жуткой своре
Нечисть всех мастей.
Этакой коммуной
Главный Асмодей
Хвалится с трибуны…
Скоморох-злодей.
Обожатель свалок
С долгой суетой,
Он смешон и жалок
С рейтингом-туфтой.
Купленный деляга,
Занятый собой…
Шествует ватага
На большой разбой.
Их внизу, на спуске,
Чувствую нутром,
Ждёт, конкретно, русский
Ангел с топором.
* * *
Эта буря не в стакане,
Где сто граммов киселя,
А в огромном океане,
Под названием «Земля».
Стонут люди от бесправья
Очень многих сотнях стран.
Очень скоро станет явью
Бед великих океан.
Скоро грянет эта буря,
Ведь иного не дано.
Компрадоры, брови хмуря,
На земное рухнут дно.
К ним придёт не просто крантик,
А суровые кранты.
Не спасёт зелёный фантик
Зло из мира пустоты.
С кем они играют в жмурки?
С миллиардами тревог.
Их особенные шкурки
Станут мусором у ног.
Небывалое молчанье…
Всё черней небес лазурь.
Дни смешаются с ночами,
Наступает время бурь.
От убытка бог избавит?
Жизнь народа не проста…
Где людьми бандиты правят,
Там всё круче нищета.
Не в стакане бури ждите,
И она уже идёт.
Не укрыться от событий
Обожателям господ.
Короли, князья, бояре…
Каждый вор и кровосос,
Что сегодня при наваре,
Сгинет в буре. Всё всерьёз.
Страшное кино
Карьеры, трубы, свалки, брёвна…
Земли поруганной пейзаж.
Сижу на пятой точке ровно.
Здесь мир придуманный, не наш.
Крепка болезнь телеэкрана,
Давно не всякий излечим…
В нас кровоточит злая рана,
Мы в ней – без видимых причин.
На перекрестках и развилках
Безрадостных дорог-путей
Мы разлагаемся в страшилках,
Что капли света в темноте.
Нас отвлекли, нас запугали
Концами света и войной…
Швырнули нас в чумные дали
Из безысходности земной.
Тупой рекламой окружили,
Где идиоты гонят чушь,
Но в дьявольской морали лживой
Не замарать бы светлых душ.
Мы в тележуть стучимся лбами…
Расцвет ворья – благая весть?
Нас нагло учат быть рабами,
Мы забываем, кто мы есть.
В лавине поездов товарных,
Составов нефтеналивных,
Улыбок наглых и вульгарных
Мы только миг, мы только штрих.
Ведь мы чудовищ породили
В кошмарной ночи катастроф.
Мы в рубищах. Считая мили,
Ведёт нас за собой Иоф.
За ним идём без разговора
В ночную пляску тёмных сил.
Он тоже – жертва компрадоров
И много горестей вкусил.
Закройте для нечистых визы…
В огонь и чурку, и бревно!
…Я выключаю телевизор.
Какое страшное кино.
Рецепт от сглаза
Колдуны снуют в народе,
Их немало среди нас.
Порчу на людей наводят,
Неуверенность и сглаз.
Время попусту не тратя,
Сглазит маг вас просто так.
Прочь бегите от проклятья
В подворотню, на чердак…
Бег – решение проблемы
И спаситель голытьбы.
Будьте вежливы и немы,
Как лакеи и рабы.
Бег – простой рецепт от сглаза.
Не впадая в канитель,
Вы стремительно и сразу
Резво забивайтесь в щель.
Если сглазил вас прохожий,
И в карманах меди звон,
Допустимо и возможно,
Что слуга народа он.
Сглазить может вас чинуша,
Крупный клерк, лихой магнат…
В общем, все, кто бьёт баклуши,
Так и сглазить норовят.
Дуру гонят не за центы,
А за мощное бабло.
Многих сглазили моментом,
Слишком нам не повезло.
Сглазом яростно и быстро,
Возведя в закон туфту,
Вас банкиры и министры
Чётко вгонят в нищету.
Колдунов зловредных каста,
Бед в народе выше крыш…
Убегайте от глазастых!
Только вряд ли убежишь.
Прилёт насекомых
(почти сказочная история)
Прилетела муха
С ворохом вестей.
Человек – два уха,
Принимай гостей!
С этой мухой важной,
Моль, комар и жук,
И почти что каждый
В докторах наук.
Депутатов группа,
Всякий в ней крылат.
Не смотри же тупо,
Делай вид, что рад.
Откажись от злости,
Дай тоске уснуть!
Из столицы гости,
А не кто-нибудь.
Есть у них забота –
Применить здесь власть,
Им всегда охота
Что-нибудь украсть.
Для воров в законе –
Привилегий воз.
Сам паук на троне,
Первый кровосос.
Ты смиренно слушай,
О судьбе не вой.
Откромсают уши
Вместе с головой.
Будь всегда под мухой,
Но фильтруй слова.
Про твою житуху
Притча такова.
Короед ты местный,
Для страны, что тать.
На людей, известно,
И тебе плевать.
Прилетела свора,
К нам без суеты.
Это значит, скоро
Будут всем кранты.
* * *
Есть среди нашей «элиты»,
Крепко откормленный сброд,
Члены его деловито
Хают российский народ.
Любят они Забугорье,
Себе создают в нём уют.
Они на беду и на горе
Россию везде продают.
Желают отдать Хабомаи,
Кунашир, Итуруп, Шикотан.
Невозмутимо кивая
На рай толерантных стран.
Делят вражьи оравы
Наш Дальний Восток и Сибирь.
Прут со своим уставом
Нагло в чужой монастырь.
«Элитная» мерзкая куча
Нас гонит в небытиё.
Когда же она получит
Медаль за старанье своё?
Такую медальку простую -
Над плахой народный топор.
Время свести подчистую
Зажравшихся бесов сбор.
Россией полвека торгуя,
Позорные эти круги
Страну обожают другую…
Они не друзья, а враги.
Российских кровей самураи,
Уже на кровавой черте…
Во всем докатились до края,
Оскотинели в мечте.
Довольно двуликой морали,
В Россию вбивающих клин!
Да чтоб сивучи их сожрали
На острове Сахалин!
Мне верится, на Кунашире,
В знак протеста, во зле
Они сотворят харакири
Всей кучей на русской земле.
* * *
На берег выходили из реки
Подростки, дети, тётки, старики.
В ней люди жили разных возрастов,
Нормальные, с ногами, без хвостов.
Не знает самый мудрый водолаз,
Что их на сушу потянуло враз.
Порою нелегко постигнуть нам
Мечты речных людей: господ и дам.
А я ведь часто им с моста кричал,
Предупреждал по дням и по ночам,
Что здесь, на суше, царствует бардак,
И в ясный день непроходимый мрак.
Я им твердил: «Всё продано давно…
Уж лучше б возвращались вы на дно».
Они швырялись тиной, в лоб и в нос,
Не верили моим словам всерьёз.
Они мне говорили: «Не ори!
Нас не обманешь! Мы – не тупари!
У нас есть телевизор, он не врёт.
Нам он сказал: на суше жизнь – курорт».
Поверить телесказкам каждый рад,
Ложь не во благо – самый страшный яд.
Внутри экрана роскошь и уют,
А из реки к нам люди всё идут.
Идут на берег к нам из ручейков,
Из омутов, прудов и родников,
Выходят резво из морей, озёр,
Что курицы без перьев на костёр.
Всё возвратиться на круги своя,
Поверят мне подводные друзья.
Признаться честно, я ведь до поры
Безумно верил в блеск телемуры.
Покуда мы живём и не мертвы,
Не стоит нам лишаться головы.
Не вырастёт другая голова
И не промолвит мудрые слова.
Пока напрасно я кричу с моста,
Что жизнь на суше слишком не проста.
Идут они из вод и в лес, и в дол
И попадают в полный произвол.
Не выходите, люди, из воды!
Подальше будьте от лихой беды.
Запомнить стоит, в тяготах прозрев,
Менять позорно Родину на блеф.
* * *
Билл из Штата Юта
Из дома на минуту
Вышел за Ход Догом.
В супермаркет путь.
Билл – не жук навозный,
Шёл он с флагом звёздным.
Чистый перед богом,
А ни как-нибудь.
Биллов масса в мире,
И беда всё шире.
Выйдешь за порожек -
Сгинешь без труда.
Господи и Боже,
Биллов ловит кто же?
Пишут, что, возможно,
Матушка-нужда.
Не был Билл бездарным,
Считался славным парнем.
В горле встал монетой
У мафии Земли.
В самых разных странах
Биллов много странных.
Для палачей Планеты
Все люди, что нули.
Ясно и дебилам,
Что всем мы рядом с Биллом.
Мы – материал разменный
Для больших господ.
Их дела неплохи
В начатой эпохе.
Счастье к нам сквозь стены
Так просто не придёт.
Вася из Тамбова
Или из Ростова,
Или из Подольска…
Представитель масс.
Он ведь тоже лишний,
Словно дрозд на вишне.
На дорожках скользких
Очень много нас.
* * *
Знай, волки воют на луну
Совсем не просто так,
Они выходят на войну,
Зажравшийся чудак.
Владенья волчьи здесь окрест,
Теперь их день и ночь.
Не убежать из этих мест
Тебе, охотник, прочь.
От крови вы сейчас пьяны…
Вам не видать тропы.
Ведь волки стаями сильны,
Нисколько не глупы.
Примолкли все твои дружки,
Ты тоже взаперти,
И вам за красные флажки
Отсюда не уйти.
Вас, полупьяных, не спасёт
Ни меткая стрельба,
Ни вертолёт, ни снегоход.
Остаться здесь – судьба.
Вас обложили неспроста,
Пришёл расплаты час.
Метель. Не видно ни черта.
Хоронят волки вас.
Вас не укроет зимовьё,
Ведь волки начеку,
И терпеливо брать своё,
Дано им на веку.
Но ты, вполне бы, просто мог
Уплыть на острова,
Где тёлки, море и песок,
Как вся твоя братва.
Теперь от холода синей,
Ты здесь – не ко двору.
Не вымрет без тебя Сидней,
Не сгинет кенгуру…
Как же прекрасен волчий вой,
Метели круговерть.
…Всех вас под кровлей снеговой
Разбудит завтра смерть.
Вечный шофёр
Дайте сала шмат верзиле,
Что работает на «Зиле»,
И он все заботы наши
В мир теней перевезёт.
Он – шофёр между мирами,
Увезёт весь хлам дворами.
Кто на крышке гроба пляшет,
Тот, по сути, глинозём.
Он того забросит в кузов.
Среди прочих мерзких грузов
Палачи, ворьё, бандиты
Вместе с ушлым главарём.
Перечислить всех не просто,
Не уйти им от погоста.
Может, встретит их элиту
Там оркестр, пушек гром.
Все мы смертные, понятно,
На Земле, что крови пятна…
А за гробом – бездорожье,
Но для «Зила» в самый раз.
Без комедии и драмы
Избавляемся от хлама,
Пусть шофёр с прыщавой рожей
Нас увозит каждый час.
Знайте, города и сёла,
Едет к вам шофёр весёлый,
И всегда он у порога.
С папиросою в зубах.
Но ему, пожалуй, мало
Рюмки водки, шмата сала…
А кому когда в дорогу,
Всё написано на лбах.
Ясно кошке и вороне,
Этот «Зил» потусторонний,
И шофёр весёлый вечен,
Впрочем, так же, как и мы.
Будем верить, в новой жизни
Нам цвести при коммунизме.
Тени грузят нас на плечи,
К нам пришедшие из тьмы.
* * *
Найдя на свалке шоколадку,
Бродяга раннею весной.
Сожрал в кустах её украдкой,
Под запоганенной сосной.
Средь хлама на лесной опушке,
Просроченной фольгой шурша,
Он говорил навозной мушке:
«Россия – щедрая душа!».
А что не так? Он прав всецело.
Щедрот великая гора.
Не всех обогатить сумела,
Но вот к разбойникам щедра.
Но только не в России дело…
Творит от имени её
Зло неприкрытое умело
На тронах мерзкое гнильё.
Россию славят бомж и нищий,
И миллионы простаков.
Для разговоров много пищи,
Но белый свет, увы, таков.
На шоколадные просторы
Выходят миллионы душ.
Ведут их к свалкам компрадоры,
И несуразица, и чушь.
В стране, богатой нищетою,
В чумной поруке круговой
Я тоже ничего не стою,
Смешон – и мёртвый, и живой.
Но не министр, слава богу,
А человек, я – просто так…
И потому моя тревога
Не за министров, а бродяг.
Найдётся шоколада плитка,
И в перспективе не одна,
Для тех, чья жизнь подобно пыткам.
Ах, шоколадная страна…
На гребне бешеного века
Нас кормят ложью невпопад.
Найдёшь на свалке человека -
Не удивляйся, он твой брат.
Закордонная трактовка
На арийские на лапки,
Взор потупив, словно гусь,
Фриц надел свои гестапки
И пошёл войной на Русь.
Пусть гестапки эти шили
Англосаксы разных стран,
Просто, милые, спешили
Уничтожить всех славян.
На чужой крови желалось,
Сотворить себе уют…
Только промахнулись малость,
Но опять гестапки шьют.
…Фриц шагал с губной гармошкой,
Старых, малых убивал.
Но в душе он был хороший,
Очень добрый, не вандал.
Замечательный и милый,
Добродушный простачок…
Фриц нашёл себе могилу,
На чужой земле клочок.
Бедный мальчик лупоглазый
И романтик по нутру,
Он желал всего и сразу,
Но пришёл… не ко двору.
Разве это небылица,
Ерундовина в кульке?
Шваль земная хвалит Фрица,
Плачет по нему в тоске.
Но гестапки шьются снова,
Вашингтон в делах опять,
И толпа шальных готова
В них немного погулять.
А Земля от боли стонет…
Мир спасём любой ценой.
Церемониться не стоит
С закордонною шпаной.
Нам о Фрице прибаутки
Надоели с давних пор.
Англосакские обутки -
Это больше, чем позор.
* * *
В прочной клетке привереда,
Социальной кривды плод.
Он вчера устал от бреда
Вымирающих господ.
Из какого там он теста,
Непонятно богачам,
Но ночами в знак протеста
Что-то гнусное кричал.
Он кричал (Ну, это ж надо!)
В центре улиц-большаков:
«Прилетайте, камнепады,
Раздавите пауков!».
Привереда, это точно…
И за что же он радел?
Ведь кричать такое ночью –
Абсолютный беспредел.
Нет, не псих он, проверяли,
И ни сколько не алкаш,
И родился на Урале,
Но поддался на шантаж.
На шантаж толпы дремучей,
Что отчаянно бузит.
А теперь, на всякий случай,
Десять лет ему грозит.
Долгих десять лет отсидки
Не дадут ему пропасть.
Привереда очень прыткий,
Явно, критикует власть.
Может он шпион, в разведке,
Или же алтайским кам.
Привереда в прочной клетке,
И спокойней паукам.
Но на нынешней неделе,
Грациозны и легки,
Камнепады прилетели,
И погибли пауки.
* * *
В текущей безнадёжке
Среди сумбурных дней
Встречают по одёжке,
И всё всегда – по ней.
Да будь ты хоть семь пядей
В своём широком лбу,
Но при плохом наряде,
Ты проклинай судьбу.
Без денег и без связей,
Без мощного родства,
Тебе не выйти в князи
И не качать права…
Останешься ты блошкой,
И правды не ищи,
А деревянной ложкой
Хлебай пустые щи.
В кошмарной безнадёге
Останешься, кем был.
Всю жизнь тобою строгий
Командует дебил.
Купил он с потрохами
Себе подобный сброд,
Где хам сидит на хаме
И песенки поёт.
Такая вот интрижка
На долгие лета.
Смотри! Твоя коврижка,
Но у чужого рта.
Жить в безнадёжье жутко
В подобие плевка.
Быть может, злая шутка -
На долгие века.
Всё безнадёжно, верь мне.
Вокруг белиберда,
И за господской дверью
Тебе стоять всегда.
* * *
Подобно пиццам, в поле, на дорожке,
Ведущей к трём канавам за селом,
Лежат коровьи свежие лепёшки…
А ты ведь думал, что металлолом.
Металл ещё в минувшем веке сдали,
Прибалтам за бесценок отвезли.
Теперь сидят на куче гениталий
Чумных времён тузы и короли.
