Александр Леонидович Аввакумов
Конец Пиона
«Вовремя я все это сделал», – подумал и, улыбаясь, пошел в сторону женских голосов.
Получив у лаборантов подготовленные образцы, он направился обратно.
– Товарищ майор! Можно вас на минутку, – услышал он у себя за спиной мужской голос.
Станислав остановился и обернулся. Его догонял мужчина, одетый в армейскую шинель. Он представился майору.
– Товарищ майор! Меня назначили в ваше подчинение, – произнес молоденький лейтенант. – Я только что из военного училища и практически не знаком с правилами военной приемки продукции. Мне порекомендовали присмотреться, как работаете вы, ведь у вас за плечами огромный практический опыт.
Они вместе направились в сторону проходной, ведя непринужденную беседу. Когда они вошли в помещение КПП, лейтенант неожиданно для майора уперся пистолетом в его спину. Там, в помещении охранного отделения их ожидала группа захвата НКВД.
– Вы арестованы, гражданин Измайлов, – произнес лейтенант.
– Здесь какое-то недоразумение, – испуганно произнес офицер, чувствуя, что ноги его становятся ватными.
Чтобы не упасть, он уперся рукой в стенку. На его запястьях щелкнули наручники, которые отделили его мирную жизнь от будущего. Забрав его вещи, майора вывели из помещения и посадили в «черный воронок». Машина тронулась. Неожиданно у Измайлова началась истерика: он начал биться головой о металлический кузов автомашины, выкрикивая какие-то бессвязные слова. Конвой повалил его на дно фургона и придавил тяжестью своих тел.
***
Измайлов держался недолго. На вторые сутки он полностью признался в том, что хотел взорвать пороховой завод. На вопрос, откуда он взял взрывчатку, он упорно отмалчивался.
– Измайлов, почему вы молчите? – в который раз спрашивал его Дронов. – Кто ваши сообщники, их адреса, явки?
– Капитан! Я уже вам рассказал, что действовал в одиночку и не был связан ни с кем. Взорвать завод я решил после того как меня не назначили главным военным представителем Главного артиллерийского управления армии, то есть из-за личной обиды.
– Вы хотите сказать, что вами двигало только чувство мести?
– Да, чувство мести. Разве этого недостаточно, чтобы расстрелять меня?
– Напрасно вы так, гражданин Измайлов. Подумайте о своей жене и ребенке. На кого вы их променяли: на изменников Родины и немецких шпионов? Кто такой Пион? Где он проживает?
Измайлов вздрогнул. Это не ускользнуло от глаз Дронова.
– Что молчите, Измайлов? Вы знаете, что Пион – это Проценко Иван, который уже давно работает на немецкую разведку. Я не думаю, что вы не знали об этом.
Капитан встал, вышел из-за стола и вплотную подошел к Станиславу.
– Кто должен был взорвать авиационный завод?
Измайлов исподлобья посмотрел на Дронова. В его глазах был испуг, от которого он стал медленно трястись.
– Дайте воды! – попросил он офицера.
Когда хозяин кабинета повернулся и стал наливать ему воды, тот вскочил на ноги и бросился на него. Однако сильный удар конвоира заставил его охнуть и согнуться от боли. Конвой поднял его с пола и усадил на стул. Дронов, поставив стакан на стол, снова сел.
– У вас в машине при обыске была обнаружена взрывчатка, аналогичная той, которую мы обнаружили в вентиляционной щели. Я бы на вашем месте не стал отпираться. Так, где живет Пион?
Арестованный молчал. Наконец, он оторвал взгляд от пола и посмотрел на капитана.
– Я готов вам все рассказать, если вы дадите гарантии, что не тронете моих жену и ребенка.
– Скажу честно, я таких гарантий вам дать не могу, да вы и сами все это отлично понимаете. Могу сказать лишь одно: если вы расскажете все, что знаете, то избавитесь от лишних мучений.
– Хорошо. Спасибо, что не стали мне врать о гарантиях. Пишите, я все расскажу.
***
Оставшись один в кабинете, капитан Дронов достал из папки протокол допроса Измайлова и стал читать его повторно: что-то ему не нравилось в его показаниях. Верил ли он в эти показания? Скорее нет, чем да.
« Я познакомился с лейтенантом Кузьминым Владимиром Ивановичем в мае 1941 года. Наше знакомство произошло в Крыму, где я отдыхал в санатории с женой. Мы часто проводили время вместе: ездили на экскурсии, ходили в кино и на танцевальную площадку. Однажды мы с Кузьминым решили искупаться. Время было позднее, моя жена не пожелала идти к морю и осталась в номере. Мы с Володькой быстро добрались до моря. Немного поплавав, выбрались из воды. К нам подошли двое незнакомых мужчин. Один из них вытащил нож и стал угрожать нам, требуя, чтобы мы отдали им деньги и часы. Я готов был все отдать, но Кузьмин был против этого. Между нами и грабителями завязалась драка, во время которой Владимиру удалось вырвать у нападающего нож и ударить им одного из них. Удар оказался смертельным. Видя это, второй преступник бросился бежать и скрылся в темноте. Я не знал, что нам делать, и стал метаться по пляжу. Меня привел в чувство голос Кузьмина. Он потребовал, чтобы я помог ему оттащить тело в ближайшие кусты. После этого я хотел уйти в санаторий, но Владимир приказал помочь ему зарыть труп. Потом мы вернулись в санаторий. На следующий день Кузьмин уехал в воинскую часть, так как у него закончился срок путевки. Затем уехали и мы с супругой.
Месяца два назад я случайно встретился с ним в Казани. Я был рад и пригласил его к себе домой. Об этой встрече я однажды рассказал Пиону. Мой рассказ его явно заинтересовал, и он начал расспрашивать меня о подробностях той драки. Я тогда не знал, зачем ему все это было нужно.
Через некоторое время меня встретил около дома мужчина, который представился мне странным именем Мустафа. Как я потом понял, это был человек Пиона. На мой взгляд, он ранее судимый, так как кисти его рук были синими от татуировок. Он повел меня на квартиру, где ждал Пион. Там-то я и встретился с лейтенантом Кузьминым. Как я потом узнал от него, две недели назад его перевели в военную приемку самолетов. Пион приказал мне передать ему часть взрывчатки и обучить взрывному делу. Владимир оказался хорошо обучаемым человеком и уже через пару уроков освоил азы взрывного дела. В его задачу входило взорвать сборочный цех на другой день после взрыва порохового завода. Как считал Пион, все силы НКВД будут сосредоточены на расследовании взрыва порохового завода, и Кузьмину не трудно будет заложить взрывчатку в главном корпусе авиационного завода.
– Где живет лейтенант Кузьмин?
– Точного адреса не знаю, но могу показать его дом при выезде.
– Кто такой Мустафа? Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?
– До знакомства с ним, я видел его один раз у Пиона. Насколько я понял, он являлся одним из ближайших помощников этого человека.
– Кого еще вы знаете из группы Пиона?
– Видел двух мужчин, их клички – Горох и Ворон. Где они живут и чем занимаются, я не знаю. Оба похожи на уголовников.
– Знакомы ли вы с радистом группы?»
« Вопрос заставил Измайлова задуматься. Он сделал длинную паузу и ответил не сразу», – вспомнил Дронов, продолжая читать протокол допроса.
– Нет. Мне не приходилось сталкиваться с этим человеком».
Капитан отложил в сторону протокол и задумался. Он понимал, что Измайлов рассказал ему не все. Главное, что он пытался скрыть – его знакомство с радистом. Выйдя из кабинета, Дронов приказал сержанту подготовить служебную автомашину для следственного эксперимента. Первое, что Измайлов должен был показать, это адрес лейтенанта Кузьмина.
***
Тарасов вышел из дома. Яркое солнце било ему прямо в глаза, и поэтому он не сразу разглядел человека, который подошел к нему во дворе.
– Привет, Татарин, – произнес мужчина. – Узнал?
– Узнал, – коротко ответил Александр. – Какими судьбами, господин лейтенант?
– Тише ты, Татарин! Чего кричишь? – с испугом произнес немец. – Вот, возьми, это нужно сегодня передать Хозяину.
Хейг сунул ему в руку небольшой клочок бумаги.
– Почему я? Разве у Пиона нет радиста?
– Приказы надо выполнять, Татарин. Меня не провожай, если будет нужно, я сам найду тебя.
«Откуда он узнал мой новый адрес? Впрочем, что я гадаю? Ведь у меня была здесь встреча с Вороном, – подумал Тарасов. – Это даже хорошо, что он не пошел ко мне домой. Своим приходом он мог напугать жену».
Немец развернулся и направился вдоль улицы. Тарасов хотел проводить его до дома, но чувство опасности моментально погасило это желание. Он не сомневался, что Хейг пришел к нему не один, и организованное им контрольное наблюдение могло легко обнаружить слежку. Он вернулся домой и прочитал информацию, которую должен был отправить в Абвер. Лейтенант рапортовал о готовности к проведению диверсии.
«Вот, гады, – подумал Александр, – неужели капитан Дронов не арестовал Измайлова? Не может такого быть, просто немец не владеет ситуацией».
Минут через десять он вышел из дома и направился в магазин. Пройдя в кабинет директора, он набрал номер капитана. В трубке звучали длинные гудки, что говорило о том, что хозяин кабинета отсутствует на месте. Затем он набрал номер дежурной части.
– Мне капитана Дронова, – произнес он в шипящую телефонную трубку.
– Он – на выезде, – коротко ответил дежурный. – Что передать?
– Передайте ему, что звонил Татарин. Да, да, он поймет, кто и по какому вопросу ему звонил.
Он положил трубку и вышел из кабинета.
– Вы все, товарищ? – поинтересовался у него директор.
– Да. Спасибо за помощь, – ответил Александр и направился из магазина.
На выходе он столкнулся лицом к лицу с Вороном.
– Привет, Татарин, – улыбаясь, произнес Ворон. – Ты, что пустой, без покупок?
– Карточки дома забыл. А ты, здесь какими судьбами? Не за мной ли наблюдаешь?
– Что ты, Татарин. Кто я такой, чтобы следить за тобой, тем более я тебя глубоко уважаю.
– Ты пургу не гони, Ворон. Кто тебя приставил наблюдать за моим домом? Впрочем, можешь не отвечать, я и так все это хорошо знаю.
Они отошли от магазина и остановились около высокого деревянного забора.
– Чего молчишь, Ворон?
– Татарин, ты, как всегда, прав. Поставили меня присмотреть за тобой.
– Кто поставил, говори! Только не темни, Ворон, я шутить не люблю.
Тарасов схватил его за грудки и прижал к забору.
– Отпусти, Татарин. Ты же сам знаешь, кто. Пион и немец. Чекисты подстрелили радиста, и теперь ты у них на вес золота. Ты же знаешь, что пока жив радист, жива и группа. Эта любимая поговорка Пиона.
– Я бы на твоем месте не путался у меня под ногами. Вали отсюда. Если увижу, зашибу.
Ворон сплюнул на землю и сунул руки в карманы пальто.
– Пока, Татарин, – с усмешкой произнес он и, насвистывая, направился по улице.
***
Зоя пришла в себя, открыла глаза и внимательно осмотрела комнату. С кухни доносились голоса двух человек – мужчины и женщины.
«Кто это? – с испугом подумала она. – О чем они говорят и что делают в моей квартире?»
В комнату вошел Мустафа и, увидев, что она пришла в себя, улыбнулся.
– Иди, посмотри, она пришла в себя, – произнес он, по всей вероятности, обращаясь к неизвестной ей женщине.
Из кухни вышла женщина средних лет с шприцем в руке.
– Вот и хорошо, значит, кризис миновал. Организм молодой, сильный. Если честно, дорогуша, то я не думала, что ты выкарабкаешься из этого состояния. Видно, родилась в рубашке.
Она нагнулась и сделала Зое укол в ягодицу.
– Ей бы куриного бульона, – произнесла женщина, – она бы быстро встала на ноги. Только где сейчас найдешь курицу?
– Найду, – уверенно произнес Мустафа. – Прямо сейчас займусь этой проблемой.
Женщина сложила белый халат в сумку, убрала в нее шприц и направилась в прихожую.
– Я сейчас, – произнес Мустафа, обращаясь к Зое. – Только провожу и обратно.
Через минуту он вернулся и сел около кровати. Она непонимающе посмотрела на него.
– Что случилось со мной? – спросила она его. – Я ничего не помню.
Мустафа рассказал ей о ранении, о том, как привез ее сюда.
– И сколько я здесь? – спросила она.
– Больше двух недель.
– Я что, все это время была в беспамятстве?
– Почему же, ты иногда приходила в себя ненадолго, а потом снова теряла сознание. Ты знаешь, у тебя началось нагноение, и эта женщина смогла вытащить тебя с того света.
Он замолчал и, достав из кармана брюк папиросу, закурил.
– Кто эта женщина и как она оказалась здесь?
– Это старая моя знакомая. Если б не она, ты бы, не выжила. Я сегодня встречался с Пионом, он интересовался твоим здоровьем. Зоя, скажи, у тебя что-то с ним было?
– Зачем это тебе, Мустафа? Я – взрослая женщина и сама решаю, с кем мне ложиться в постель.
– Может, ты и права, но я бы не хотел, чтобы ты так жила.
– Ты что? Неужели в женихи ко мне набиваешься? Я, конечно, очень благодарна тебе за то, что помог выкарабкаться с этим ранением, но позволь мне жить так, как я хочу. А в отношении Пиона могу сказать, что его скорее интересует не мое состояние, а моя работоспособность.
Мустафа, стараясь не показать своей обиды, смял о дно банки папиросу. Он встал со стула и направился из комнаты.
– Ты куда? – поинтересовалась она у него. – Надолго?
– Схожу, принесу воды, – ответил он и, взяв с кухни два пустых ведра, вышел из дома.
***
Тарасов спешил на место встречи с капитаном Дроновым. Переданная ему записка Хейга жгла грудь. В ней немец сообщал полковнику Шенгарту о том, что завтра в шесть часов утра должна произойти диверсия на пороховом заводе. Эта информация была очень важной, и в этот момент Александр меньше всего думал о своей безопасности. Он дважды останавливался на улице, менял направление движения и всячески проверялся, стараясь убедиться в том, что за ним никто не следит, однако он продолжал чувствовать на спине чей-то настойчивый взгляд. До места встречи оставалось пройти еще два квартала.
Он свернул в переулок и спрятался за домом. Ждать пришлось недолго. Из-за угла показалась фигура мужчина. Почувствовав опасность, мужчина остановился. Он явно следил за ним и сейчас растерялся, потеряв его из виду.
«А вдруг он не один?» – промелькнуло в голове Александра.
По правилам разведки, при обнаружении наружного наблюдения разведчик не должен идти на встречу с резидентом, но Тарасов решил пренебречь этим правилом. Он перескочил через забор и через дворы вышел на соседнюю улицу. Она была пустой, только где-то вдали мелькали силуэты прохожих.
«Вроде бы оторвался, – облегченно подумал он. – Как говорят в народе: смелость города берет».
Он ускорил шаг и увидел стоявшую у дома машину капитана. Поравнявшись с ней, он открыл дверцу и сел в салон.
– Где Дронов? – спросил он водителя. – Он мне нужен!
– Капитан занят, – ответил водитель. – Если у тебя записка, то можешь передать ее через меня.
Александр открыл дверцу автомобиля. Он был в растерянности и не знал, что предпринять в этот момент: передавать информацию в Абвер или нет. Из машины вышел водитель.
– Я вам нужен? – спросил он Тарасова.
Но тот уже решил, что не будет передавать эту информацию в эфир.
– Нет, вы мне не нужны, – ответил он.
Александр проводил взглядом отъезжающий автомобиль и направился домой. Пройдя квартал, он почувствовал, что снова идет не один. Он резко обернулся и увидел все того же мужчину, который следовал за ним минут пятнадцать назад. Сомнений не было, это был «хвост».
– Татарин! Нужно поговорить, – произнес мужчина. – Ты что, глухой?
Тарасов остановился и повернулся лицом к мужчине.
– Что нужно? – спросил он незнакомца.
– Ты мне нужен, – услышал он за спиной знакомый голос.
Это был Хейг.
– А, это вы, господин лейтенант? Что произошло? Почему вы повесили мне этот «хвост»?
Он сразу заметил, как рука немца скользнула в карман пальто.
– Просто хотел проверить тебя и узнать, на кого ты все же работаешь?
– И что же? Что дала вам проверка? – спросил его Александр, отлично понимая, какой глупый вопрос он задает.
Мужчина, следовавший за ним, подошел к нему чуть ли не вплотную. Сейчас Тарасов лихорадочно думал, кто из них наиболее опасен. Незнакомец вынул из кармана руку, в которой был зажат пистолет. Видимо, Хейг поручил убрать Александра именно ему.
Сухо щелкнул выстрел. Мужчина согнулся пополам и упал лицом в снег: Александр стрелял прямо из кармана телогрейки, не вынимая руки. Лейтенант выхватил пистолет и направил его на Тарасова. Выстрела не последовало: пистолет дал осечку.
– Стоять! Буду стрелять! – раздалось за спиной у Александра.
Он обернулся и увидел воинский патруль, который бежал к ним со всех ног. Он посмотрел по сторонам, но немец словно растворился в темноте. В следующую секунду Тарасов бросился в первую попавшуюся подворотню и, не разбирая дороги, устремился к забору. Он легко перепрыгнул через него и, не останавливаясь, побежал вдоль улицы.
***
Рано утром в дверь дома, в котором жил Тарасов, кто-то громко постучал. Достав пистолет из-под подушки, Александр подошел к окну. Отодвинув в сторону занавеску, он посмотрел на улицу: около двери стоял капитан Дронов. Он сунул пистолет в карман телогрейки и направился в сени. Открыв дверь, он пропустил капитана в комнату.
– Здравствуй, – поздоровался с ним капитан. – Что случилось? Ты успокойся и расскажи все по порядку.
Тарасов подробно рассказал ему о встрече с Хейгом.
– Зачем же ты пошел на встречу со мной, если заметил за собой «хвост»? – спросил его Дронов. – Ты понимаешь, что провалил нашу операцию?
– Я думал, что мне удалось от них оторваться, да и информация, как я считал, была особо важной.
Капитан улыбнулся уголками губ. Лицо его было сосредоточенным и, как показалось Александру, недовольным. Он и сам хорошо понимал, что пренебрежение правилами разведки привело к его расшифровке.
– Значит, лейтенанту Хейгу все же удалось раскрыть тебя? Это плохо, Тарасов, очень плохо.
– Я и сам понимаю, что это плохо. Как я попался на его крючок, не знаю.
– Значит, это ты стрелял ночью? – спросил его чекист.
– Да. Я хотел убить и немца, но мне помешал военный патруль.
Они замолчали. Первым прервал молчание Дронов.
– Я вынужден вывести тебя из разработки группы Пиона. Ты должен вместе с семьей временно уехать из города. Думаю, что это ненадолго, недели на две, не более.
– Но, товарищ капитан, я ведь один знаю их в лицо – Ворона, Мустафу. Как же вы без меня?
– Это приказ, Тарасов, – жестко произнес тот. – В отношении жены я сам договорюсь с ее руководством. Надеюсь, до вечера ты управишься.
Он встал со стула и, надев шапку, направился к двери.
– Товарищ капитан! Но мне некуда ехать. Мы с женой сироты, у нас нет на стороне родни.
Дронов остановился и посмотрел на него.
– Знакомые есть?
– Есть, – коротко ответил Александр.
– Вот и хорошо. Перебирайтесь временно к ним. Как устроитесь, адрес сообщите по телефону. И прошу вас, не появляйтесь в городе. Это мой приказ.
Капитан вышел из дома и направился к ожидавшей его автомашине.
***
Пион сидел около Зои и нежно гладил ее исхудавшую от болезни руку. Иногда он бросал взгляд на стоявшего рядом с ним Мустафу, словно не замечая злых огоньков в его глазах.
– Оставь нас, – приказал Пион Мустафе.
Тот вышел на кухню и, достав из кармана брюк папиросы, закурил. До него долетали какие-то обрывки слов, но он к ним не прислушивался.
– Мустафа! – позвал его Пион. – Где радиостанция? Ты куда ее дел?
– Спрятал в надежном месте. После ранения Зои хранить ее дома было небезопасно.
– Привези ее сегодня. Мне нужен эфир, – приказал Пион.
– Но из дома вести передачу опасно! НКВД засечет точку выхода и накроет этот адрес.
– Ты не понял, что я тебе приказал? Мне нужна связь.
Мустафа посмотрел на Зою в надежде, что она поддержит его в этом небольшом споре, но она молчала.
– Хорошо, я привезу рацию, – тихо произнес он.
– Вот это передашь Хозяину, – сказал Пион и сунул Зое в руку небольшой клочок бумаги.
– Хорошо, я постараюсь, – произнесла она.
Пион встал и, не прощаясь, направился к двери. На глазах у Зои появились слезы. Она невольно вспомнила время, когда они были близки, когда он был, не только внимателен к ней, но и ласков. Сейчас их разделяла невидимая пропасть, которая с каждой секундой становилась все шире и шире.
– Больше ничего не хочешь мне сказать? – обратилась она к нему.
Он остановился и посмотрел на нее. Взгляд его был настолько холодным, что без всяких слов было ясно, что говорить он не намерен.
– Сейчас не до любезностей. Придет время… – он не договорил и вышел из комнаты.
Когда за ним захлопнулась дверь, в комнату вошел Мустафа. Он посмотрел на Зою и сразу все понял. Он подошел к вешалке и стал одеваться.
– Ты надолго? – спросила она его.
– Ты мне не жена, чтобы я перед тобой отчитывался, – грубо ответил он. – Оказывается, вот где собака зарыта, а я-то думал…
Он махнул рукой и вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Злость и обида душили его.
«Сейчас привезу ей рацию и уйду. Пусть сама выбирается из всего этого. В конечном итоге я ей не слуга, помог и хватит, – успокаивал он себя. – Я ей не собачка, чтобы танцевать перед ней на задних лапках».
Мимо него прошел воинский патруль. Офицер с интересом посмотрел на молодого мужчину, который явно был чем-то озабочен. Он хотел его остановить, но почему-то передумал. Мустафа заметил патруль лишь спустя несколько секунд, как его миновал.
«Повезло, – подумал он, проводив взглядом удалявшихся по улице военных, – а могли остановить и проверить документы».
Он сунул руку в карман пальто и с ужасом осознал, что он пуст. Мустафа моментально вспомнил, что выложил из кармана документы на стол в комнате Зои.
«Растяпа! – выругал он себя. – Вот так и горят люди на ровном месте!»
Он свернул в переулок и направился к старому заброшенному дому, в развалинах которого он спрятал рацию.
***
Лейтенант Кузьмин вышел из дома и посмотрел на небо, с которого светило теплое весеннее солнце.
«Скоро весна!» – подумал он.
Он любил это время года. Его душа пела и рвалась наружу, наслаждаясь солнечным теплом. Постояв минуту, он направился к выходу со двора. Неожиданно двое неизвестных мужчин заломили ему за спину руки.
– Вы, что делаете? – выкрикнул он. – Я офицер Красной Армии.
Сильная боль в предплечье заставила его застонать.
– НКВД, лейтенант, – произнес третий мужчина, расстегивая и доставая из его кобуры пистолет. – Лейтенант Кузьмин, вы арестованы за измену Родине.
– Какую измену? Вы меня с кем-то спутали! – снова попытался возразить он. – Вы за это ответите!
– Прекратите истерику! Где машина? – обратился он к одному из мужчин. – Быстро его в НКВД.
Из-за угла выехал «воронок» и остановился около Кузьмина. Его затолкали внутрь фургона.
«За что меня задержали? – подумал он. – Неужели за эти разговоры, что я вел со своими друзьями два дня назад?»
В тот день они справляли день рождения капитана Зотова. Компания была довольной узкой, спирта было много, и вскоре все захмелели. Неожиданно капитан стал хвалить немецкий истребитель «Фокке-Вульф -190». В комнате вспыхнул спор, компания поделилась на две группы. Кузьмин занял позицию капитана и поддержал его. На другой день он забыл об этом споре, однако сегодняшнее задержание снова вернуло его в тот вечер.
«И зачем мне нужно было лезть в этот спор? – спрашивал он себя. – Ведь знал, чем это могло закончиться. Интересно, кто меня сдал? Гаврилов, Рахматуллин? Впрочем, какая разница, кто сдал. Главное, как выбраться из этой ситуации?»
Он взглянул на сидевшего напротив него мужчину.
«Да, от такого не сбежишь, – словно подводя какую-то черту, подумал он. – Для него убить человека ничего не стоит».
Он отвернулся в сторону и сквозь небольшое окошко стал смотреть на улицу, стараясь отгадать, где они едут. Он не верил в то, что уже никогда не вернется домой. Он считал, что органы обязательно разберутся по справедливости и отпустят его на волю. Внутренне он был готов, что его отправят на фронт, пусть даже в штрафной батальон, но не в лагеря, где содержат врагов народа.
«Какой я враг? – мысленно рассуждал он. – Что я сделал такого, чтобы меня стереть в порошок? То, что я утверждал, что немецкий истребитель лучше американского самолета «Аэрокобра»? Но это действительно так, и это может подтвердить любой летчик, который воевал на этом самолете. Посмотрим, что будет дальше».
«Воронок» резко тормознул и остановился.
– Выходи! – скомандовал чей-то голос.
Кузьмин спрыгнул на землю и зажмурился от яркого солнца, которое било прямо в глаза. Он невольно зажмурился, но сильный толчок в спину вернул его к действительности.
– Руки за спину! Вперед! – скомандовал кто-то из мужчин.
Металлическая калитка в воротах открылась, словно рот какого-то страшного животного и, проглотив очередную жертву, закрылась с громким скрежетом.
***
Измайлов сидел напротив Дронова и отрешенно смотрел в угол кабинета. Избитое тело ныло от боли, и сейчас ему хотелось умереть, чтобы больше не терпеть ее.
– Назовите адрес радиста, – в который раз спрашивал его капитан.
– Я уже вам говорил, что никакого радиста я не знаю. Бросьте, капитан, задавать мне эти идиотские вопросы. Я вам рассказал все, что знал.
– Кому вы передавали свою машину в период последней командировки? Вот, ваши показания, которые вы дали в свое время лейтенанту Новикову. Здесь вы сообщаете, что автомашину никому не передавали, но это неправда. Вот, дорожный журнал военного поста, в котором зафиксирован выезд вашей машины за пределы города. В тот вечер был выход в эфир немецкой радиостанции, а также был убит капитан НКВД, который пытался задержать машину.
– Я уже говорил лейтенанту Новикову, что я никому не оставлял свою машину. Я был в командировке, и, когда вернулся в Казань, моя машина находилась на прежнем месте.
– Вы еще можете спасти свою жизнь, майор. Неужели вам не хочется жить, Измайлов? Дома вас ждет жена с ребенком. Если вы не жалеете себя, то подумайте хотя бы о них.
Дронов снова попал в точку: на глазах арестованного показались слезы. Чтобы скрыть это от капитана, Измайлов отвернулся в сторону и смахнул их грязной рукой. С каждой минутой росла интенсивность психологического натиска. Вопрос следовал за вопросом. Каждый вопрос, словно раскаленный докрасна гвоздь, вонзался в сердце Измайлова.
Неожиданно дверь кабинета открылась, и вошел мужчина, одетый в гражданский костюм.
– Здравия желаю, товарищ капитан государственной безопасности. Лейтенант Кузьмин задержан и доставлен в следственный изолятор.
От Дронова не ускользнуло, как вздрогнул майор, как на его лице промелькнула гримаса страха и растерянности.
– Спасибо, сержант. Вы свободны.
После того как за ним закрылась дверь, капитан снова повернулся к бывшему майору.
– Вы, наверное, уже все поняли, Измайлов. Как говорил наш знаменитый классик, если враг не сдается, его нужно уничтожить. Даю вам пять минут на раздумье. Время пошло.
Он снял с руки часы и положил их перед собой на стол. Дронов иногда бросал взгляд то на них, то на сидевшего перед ним арестанта. Взяв часы, он стал надевать их на руку.
– Все, Измайлов, время истекло. Значит, решили умереть в молчанке. Впрочем, дело ваше.
Он уже хотел отдать команду, чтобы конвой увел арестованного, но Станислав неожиданно упал на пол и затрясся в конвульсиях.
– Посадите его на стул и дайте воды, – приказал Дронов конвоиру, – а то ненароком окочурится, а он мне еще нужен.
Измайлова с трудом посадили на стул. Солдат разжал рукой его рот и влил воду. Майор открыл глаза.
– Вы способны говорить? – спросил его Дронов.
Измайлов мотнул головой.
– Адрес радиста? – снова задал ему вопрос капитан.
С минуту подумав, майор тихо назвал адрес Зои.
– Отведите его в камеру, – приказал Дронов конвою.
Когда Измайлова увели, он поднял телефонную трубку.
– Машину и опергруппу на выезд, – произнес он.
Через десять минут машина уже мчалась к названному Измайловым адресу.
***
Зоя закончила шифровку сообщения и, надев наушники, включила радиостанцию, которую Мустафа поставил перед ней на табурет. Она долго ловила нужную волну. В эфире стояли треск и шум, иногда она перехватывала чьи-то радиосигналы. Наконец, она услышала позывные Абвера. Она развернула перед собой лист бумаги с колонками цифр. Ее рука привычно легла на ключ радиостанции.
Мустафа, стоявший у окна, неожиданно ринулся к ней и стал лихорадочно сворачивать рацию.
– Чекисты! – крикнул он. – Снимай наушники!
Зоя достала из-под подушки пистолет и взвела курок. Она зажгла спичку и поднесла к пламени листочек. Он вспыхнул и моментально превратился в пепел. Она размяла его и посмотрела на дверь, которая трещала под сильными ударами сотрудников НКВД. Мустафа выскочил в сени и дважды выстрелил в дверь. За ней кто-то выругался, а затем упал. На какой-то миг стало тихо.
– Уходи, Мустафа! Спасайся! Я прикрою тебя! – закричала Зоя.
– Нет, я не уйду, если погибнем, то вместе!
– Глупый ты человек, Мустафа! Через десять минут они заблокируют всю улицу и вырваться отсюда будет невозможно. Уходи, ты меня уже не спасешь!
Дверь снова заходила ходуном под ударами сапог и рук. Он посмотрел на Зою, которая попыталась приподняться с кровати. Он хотел помочь ей, но она его оттолкнула.
– Уходи! Я ненавижу тебя! Неужели ты этого не понимаешь?
Эти слова, словно хлыст, ударили по его самолюбию. Он растерянно посмотрел на нее, а затем направился к запасному выходу. Прежде чем открыть дверь, он снова взглянул на нее, но она уже не смотрела в его сторону, сосредоточив свой взгляд на двери комнаты, за которой гремели шаги сотрудников НКВД. Мустафа быстро исчез за дверью черного хода. Спускаясь по узкой лестнице, он услышал несколько выстрелов. Оказавшись на соседней улице, он бросился бежать.
За дверью комнаты стало тихо, лишь лежавший на пороге раненый сотрудник негромко стонал.
– Сдавайтесь! Дом окружен! – выкрикнул кто-то из-за стены.
– А ты возьми меня, легавый! – выкрикнула Зоя, почему-то назвав сотрудника государственной безопасности словом, которым блатные называли работников уголовного розыска.
– Дура! Мы же убьем тебя, – выкрикнул все тот же мужчина.
Она дважды выстрелила в полуоткрытую дверь. Снова стало тихо. Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел мужчина в распахнутом кожаном пальто. Зоя подняла руку с пистолетом и направила его на сотрудника НКВД. Она нажала на курок, но вместо выстрела раздался сухой щелчок. Мужчина подошел к ней и вырвал из рук пистолет.
– Взять, – коротко приказал он.
Вошли двое сотрудников и, подняв женщину с постели, вывели ее из комнаты. Дронов стал осматривать помещение. Открыв створку платяного шкафа, он увидел небольшой коридорчик с круто спускающейся вниз лестницей. Он прошел по ней и, толкнув дверь, вышел на улицу. Теперь он понял, как ушел второй диверсант.
***
Мустафа сидел перед Пионом и смотрел в окно. Перед ними на столе стояла бутылка с мутным, вонючим самогоном, однако ни тот, ни другой к спиртному так и не притронулся.
– Ты уверен, что она погибла? – переспросил его Пион.
– Утверждать на сто процентов не могу, но мне так кажется.
