Александр Харламов
Планета Тивит
– А кто тебе сказал, что пули были обычные? С вами поведешься и серебряные себе заведешь…– рассмеялся Макс.– Хватит лясы точить. Время кончается!– подогнал он меня.
– Да-да…– спохватился я, бросив последний взгляд на почти сгнивший полутруп.– Они уже здесь…В Харькове… И сколько их прорвалось сквозь завесу – неизвестно,– от этой мысли мне стало жутковато. Теперь от каждого, кто будет в черных очках идти по улице, придется шарахаться, как от прокаженного. А вдруг он с Тивита? Хотя, они, наоборот, заинтересованы в том, чтобы мы открыли все маяки, а значит убивать нас нет смысла. Лишь после седьмого, сам князь Тьмы сможет появиться на Земле с видом настоящего триумфатора.
– Дворкин!– позвал меня Макс. Они все с Яной уже сделали. Четвертый маяк был открыт. И Красовскую слегка отпустило. теперь она могла соображать и даже адекватно воспринимать реальность. Ноги ее по-прежнему толком не держали, но за стенку она держалась твердо.
– Посмотри сюда…
Краска с прошлой надписью Митусова исчезала, испаряясь в воздухе, а вместо нее появлялась новая, новый путь к пятому маяку, новая подсказка для наших поисков, кажущихся какими-то бесконечными " Ленин. Сразу же сужение ума".
– Да…– протянул я устало.– тут он мудрить не стал…
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Макс.
– Я знаю, где пятый маяк…
– Ленин?
– Именно! Где-то сзади…
– Его перенесли с площади Конституции,– заметил муж Яны.
– Я думаю, что не уничтожили…Тебе не составит труда найти, где он стоит сейчас?
– Нет…
– Тогда едем…Яне нужно отдохнуть, да и я дико устал.
– Саш…– позвал меня Макс.
– Да?
– Они среди нас?– он кивнул на комок одежды, оставшейся после рыболова.
– Несомненно! И с каждым маяком их проникает к нам все больше и больше…
– И что делать?– я впервые видел такие испуганные глаза у взрослого мужика. Он был растерян и не знал, что делать.
– Бороться, Макс.…– покачал я грустно головой.– Нам остается только бороться и верить…
27
Харьков 2019
«День пятый»
Я шел по темному узкому коридору, пробираясь сквозь сплошные завалы из битого красного кирпича и кусков какой-то мне неизвестной скальной породы, постоянно оглядываясь. Ощущение было сродни тому, словно я убегал от преследования, путал следы, непрестанно оглядывался, ища хоть какое-то укрытие и не находил. Страх сковал все мое тело, но я отчаянно раз за разом заставлял себя идти дальше. Силы были на исходе. С удивлением я посмотрел на свои ладони в ссадинах и царапинах, покрытых коричневой корочкой струпьев. Черт…Надо бежать…Шаги преследователей доносились все ближе. Бежать…Я убрал с лица налипшую клочьями паутину и в очередной раз заставил себя двигаться.
Боль в правой ноге стала почти невыносимой. Я испуганно опустил глаза вниз в кромешной темноте еле разглядев глубокий порез, тянущийся через всю лодыжку к колену. Куски вырванной с мясом кожи выглядели ужасно. Темные брюки давно намокли от крови. Меня слегка потряхивало, но я старался держаться. Из последних сил, вперед, только вперед…
Шаги и голоса становились все ближе. Кто-то упрямо двигался за мной, и это упрямство мало напоминало человеческое, слишком наглое, уверенное чувство некоторого охотничьего превосходства…Мол, куда бы дичь не бежала, как бы не запутывала следы. Ей все равно от положенной пули не уйти. Хрен вам…Дыхание, сбитое бегом, немного восстановилось. Боль в боку ушла, выставив на первый план все остальное…И колено…И сбитые в крови руки…Хрен вам, а не дичь…Я оттолкнулся от холодной каменной стены и снова побежал вперед, ноги путались, отказывались передвигаться, но страх гнал вперед, жуткий, необъяснимый, всепоглощающий…Сейчас! Дичь нашли…Я свернул в какой-то закоулок, не особо надеясь на то, что это не тупик. Так просто я вам свою жизнь не продам.
– Он ушел к санитарно-бытовым помещениям!– раздался позади мужской голос.
– Это просто замечательно!– отозвался тут же другой.– Ату его! Ату!
Резкое эхо резануло по ушам. Не возьмете…Не на того напали. Я увернулся от какой-то железяки, торчащей из стены примерно на уровни моей груди, обогнул ее стороной и выбрался в полукруглый тоннель метро. Задышалось немного свободнее. Здесь разрушения были слабее. Обвалилась часть дорогой аляповатой лепнины, сгорела проводка, от чего по всему ходу чувствовался запах паленой резины. Впереди кособок стоял сошедший с рельс электропоезд. В его вагонах, освещенных резервным освещением что-то, искрило, мигало. Раздавался противный треск. В нос ударил запах горелой кожи. Я аккуратно подошел к головному вагону. Сквозь мутное лобовое стекло рассмотрел труп машиниста, пронизанного десятками, если не сотнями крупных осколков. Кровь медленно стекала по искореженным ступенькам.
– Он где-то здесь!– раздалось из тоннеля, из которого я секунду назад вырвался.
– Немедленно найдите его! Он не должен был далеко уйти!
Ага! Сейчас…Жду и волосы назад. Прихрамывая, все же рана на ноге давала о себе знать, я побрел мимо искореженных аварией вагонов метро. Сквозь разбитые стекла я сумел увидеть трупы людей, много трупов, лежащих вповалку, друг на друге. истекая кровью, глядя бессмысленными глазами, оболваненными, в мерцающий потолок. Катастрофа произошла в час пик, на рассвете, когда метро переполнено, а харьковчане спешат на работу.
От приторно сладкого запаха смерти меня затошнило. тело содрогнулось и вырвало прямо на рельс. Закашлялся, пытаясь восстановить дыхание.
– Он недалеко от зала! За ним! Я его слышу…
– Чертовы твари!– сплюнул я тягучую кислую слюну.– Нет…Так просто вам не дамся…
Нужно немного ускориться. Выйти из метро – это мой единственный шанс! В этой запутанной черед закоулков, кромешной темноте, где не видно дальше собственного носа меня быстро поймают или я сам себе сверну голову. Бежать…Решил я. Только бежать…Страх в голове уступил место тупому оцепенению. Мне не хотелось уже ничего. Может сесть здесь и встретить смерть прямо тут? Хватит уже бегать…От судьбы не уйдешь! Кстати, они мне говорили то же самое…Но нет…Я слишком упрям для того, чтобы со смирением барана, которого ведут на заклание, смириться со своей участью. Нет! Мы еще побарахтаемся немного.
Рывком я заставил свое тело двигать конечностями. Сил особо не было, но надо было спешить. Вперед…Только вперед…Иначе конец…Зачем тогда это все?
Я обернулся назад. Где-то метрах ста от меня светились ярко-желтые лучики ручных фонариков, слышался топот кирзовых сапог по грудам битого кирпича. Появились первые преследователи…
Выйти из метро…Выйти прочь…Пока есть силы. Ноги подгибались. Травмированная лодыжка ныла так, словно в нее со всего маху воткнули раскаленный огненный прут. Ладони, сбитые при побеге, щипали, но все было терпимо. Где-то там, в темноте, даже не заметив, я снес ноготь большого пальца. Теперь оттуда виднелись окровавленные куски мяса, совсем неэстетично торчащие в разные стороны. Бежать…Идти…Пока хватит сил…Тоннель кончился резко. Яркий свет ламп одной из станций ослепил меня, заставив на пару минут зажмуриться.
Я вышел! Выбрался из ловушки!
– Да! Я сделал это!– не в силах сдержать себя, громко заорал, осматривая то место, куда попал. Станция Гагарина…Знал бы Юрка, что ждет его страну в будущем, в космос не полетел бы… Огромный вестибюль оказался совершенно нетронутый катастрофой. Только зеркала разлетелись по перрону мелкими осколками. Еще бы! Преследователи таких вещей не любят, особенно, когда в них не отражаются вовсе. Станция была пуста. Возле перевернутых взрывной волной скамеек валялся чей-то потерянный мягкий розовый медвежонок, испачканный в копоти пожаров.
– Врешь…не возьмешь! – выдохнул я. Тяжело взгромоздился на перрон, еле закинув раненную ногу. – Мы еще побарахтаемся…
– Увы, но спешу вас разочаровать…– перед моими глазами появилась пара армейских высоких ботинок, с треском давящих крепкой подошвой стеклянное крошево.– Хватит, Дворкин, отбегался!– с трудом я поднял пораженный взгляд вверх, чтобы рассмотреть своего преследователя.
– Ну что ты смотришь? Пора к нам…
Это был высокий, худощавый темноволосый короткостриженый мужчина чертами. Одет он был в форменный военный китель и такого же цвета однотонные штаны. От незнакомца веяло Тьмой настолько сильно, что сомневаться в том, кто он, не приходилось.
– Говорили тебе умные люди, убей Красовскую! Убей, а ты не послушался…И вот результат! – мое тело неожиданно взлетело безвольно вверх, при этом незнакомец и пальцем не пошевелил, чтобы применить какую-то магию. Я беспомощно затрепыхался вверху, тщетно пытаясь вырваться из-под воздействия чар.
– Даже не пробуй!– погрозил мне шутливо пальчиком Сатана, опуская меня на бетонный пол станции. Тело шлепнулось со всего маху о плиты, возмущенно взвыв всеми ушибленными членами. На губах появилась теплая соленая кровь. Я смачно сплюнул в сторону, зло зарычав. Броситься вперед, вгрызться этому негодяю в шею и рвать кусками его нежную холеную кожу. пить его кровь, пока трепыхаться не перестанет. Лучше так…Умереть с душой, не став тивитцем!
– Я долго думал, как же тебя убить, Дворкин? Всю свою жизнь ты только и делал, что пакостил мне, срывал мои планы и как мог боролся за добро…В какой-то момент я даже стал тебя ненавидеть, не поверишь,– спокойным голосом стал рассказывать Люцифер,– а потом понял…Тем слаще будет месть, когда придет время…
– Да пошел ты…– все. Конец! Закрыть глаза и умереть, спокойно без надрыва и истерик. Я сделал все, что мог и обязан гордиться собой.
– Нет…Убивать сам я тебя не буду…– покачал головой дьявол с надменной улыбкой. – Думаю, что будет справедливо, если это сделают они…– он щелкнул пальцами и в начале станции появились Янка со Светой, чуть дальше от них медленно брела Эльвира Олеговна с Мишкой и Дашкой. Острая боль пронзила мне сердце. Было ужасно видеть своих родных такими.
– А ты как думал?– рассмеялся сатана.– Добро – штука наказуемая! Жалость вообще ужасна. Сделал бы Бог вас без этих причудливых моральных принципов, авось, я бы и преклонил колено перед вами? И вся история пошла бы по-другому. Ведь, к чему ведет жалость? К ошибкам, а ошибки бывают и роковыми, как твоя, например. Что тебе стоило убить Красовскую? Ни-че-го! А в итоге? Я вернулся на землю и теперь тебя убьет собственная жена на пару с той самой подругой, которую тебе стало жаль. Причудливо, не правда?
Не стал я ему ничего объяснять, много чести! Он и сам все понимает, упиваясь моментом своего могущества.
– Пошел ты!
– И пойду! А ты умрешь, дурак,– процедил дьявол, отступая назад. Хруст битого стекла раздался над моим ухом. Я с трудом повернул голову на звук. Скорее всего повредил шею при падении. Ну конечно! Именно этого и добивался Люцифер, чтобы я был обездвижен! Реинкарнация еще не закончилась и новоиспеченные тивитцы еще были медленны и неповоротливы.
Передо мной стояла Светка. Точнее та оболочка, что от нее осталась. Та же фигура, те же черты лица, только глаза наполнены кроваво-красным пламенем.
– Прости меня, любимая…– прошептал я, пытаясь, где там, далеко внутри, за мечущимися языками огня найти ту, которую любил так долго.
– Тебе надо был меня убить! – прокричала Яна из-за спины жены.– Убить, чтобы ничего этого не случилось…
– Я..я не смог…
– Слабак!– вынесла вердикт Светлана, занося над моей головой огромный кривой нож с остро отточенным лезвием, блеснувшим в полумраке разрушенного метро.
– Нет!– заорал я, просыпаясь. Холодный пот тек по спине, по лицу, заливая глаза.– Нет!– повторил я, садясь в кровати. На меня смотрела встревоженная жена. Я ее разбудил своим отчаянным криком.
– Кошмар?– понятливо кивнула она, обнимая меня за плечи.
– Еще какой…– выдохнул я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Холодный пот заливал глаза, стекая по бровям на набрякшие со сна веки. Я медленно повернул голову на часы, спрятавшиеся за стенкой за шторой. Половина седьмого…
– Да уж…– нервы у меня расшалились не на шутку. Такого не было даже при моем попадании в Зазеркалье, когда, казалось бы, выхода уже не было. оставалось смириться и жить чужой жизнью.
– Может расскажешь?– ласковые пальцы жены забрались под мою кудрявую шевелюру, поглаживая голову, как маленькому ребенку. От прикосновения теплой кожи становилось чуть легче. Пот телу расплывалась теплая волна спокойствия и умиротворения.
– Не стоит…– я аккуратно высвободился из ее объятий, вставая с кровати.– Обычный кошмар…А то, не дай Бог, сбудется!– пришлось выдавить из себя вымученную улыбку, чтобы немного успокоить Светлана.– Сейчас я попью водички и приду.
Шлепая босыми ногами по прохладному ламинату, добрался до кухни. Жадно опрокинул в себя несколько чашек ледяной воды. Стало немного легче. Отпустило…Я выдохнул и открыл окно, впустив в комнату свежий еще по-мартовски морозный воздух. Закурил, задумавшись. А что, если я поступил неправильно? Что если надо было все же…Жизнь одной против целого миллиарда…Дети, старики, женщины…Почему я решил, что могу за них выбирать? Спать перехотелось окончательно. Я щелкнул тумблером электрочайника. В таком состоянии я точно еще раз не усну. Пылающее пламя в глазах моей жены стояло у меня в голове, оглушив, опустошив, заставив задуматься. Сигарета стлела, подарив мне всего лишь две затяжки. С сожалением, я выбросил ее в окно. заварив себе первую чашку утреннего кофе. За окном понемногу рассветало. Дома приобрели серые очертания. Где-то за общагой напротив взошло пока еще робкое алое солнце. Сегодня будет ветрено, если верить народной примете…
Я добросовестно попытался отвлечься от удручающих мыслей, переключившись на пятый маяк, который нам сегодня предстояло открыть. Он оказался пока самым простым из уже найденных. Что может элементарнее, чем нанести несмываемой краской рисунок на памятнике идолу советской эпохи? Столпу, на которого в восьмидесятых молились! Ничего сложного, если не принимать в расчет, что Союз развалился уже давно, Митусов такого и предположить-то не мог, а в Украине к памятникам советского периода отношение последнее время, мягко говоря. не адекватное. Озлобленные своим бедственным состоянием люди, ничего не могущие с этим поделать, вымещают злобу на них, призраках прошлой эпохи, пытаясь найти национальную идею в философии идеализирования своего самоосознания, построенного на исключительности своей нации. Что может быть хуже? Только вторжения слуг дьявола с планеты Тивит, но, благо, в Украине об этом никто и не догадывается, с упоением занимаясь переименованием улиц, разрушением памятников и прочей, совершенно ненужной никому ерундой.
Кофе был горячий. Я отставил чашку, выудив из ящика стола свой ноутбук. Скорее всего, Мишка вчера готовил какой-то доклад в школу, да по своей рассеянности так и забыл его на кухне. Быстро защелкал клавишами, вводя нужный запрос." Где сейчас находится памятник Ленину с площади Конституции в городе Харькове?"
Одно время, я слышал, что предлагали сделать что-то вроде музея под открытым небом, куда будут свозиться эти осколки советского прошлого. Стоило проверить и эту теорию…
Ничего интересного поисковик мне не выдал. Установлен в 1963 году. Являлся одним из самых больших памятников вождю мирового пролетариата в Европе, снесен в сентябре 2014 года. Куда он делся дальше и какова его судьба неизвестно…Об этом википедия умолчала. Только одна деталь меня смутила, указанная в всемирной свободной энциклопедии – это то, что во время демонтажа постамента под толстым слоем облицовки обнаружена надпись красной краской "Жив". Вездесущий Митусов и туда добрался!
Я закрыл ноутбук, услышав осторожные шаги. На кухню зашла не выспавшаяся сонная жена. С закрытыми глазами навела себе кофе, растрёпанная, еще теплая после долгого сна, такая родная и милая, что сердце захолонуло от нежности к ней.
– Уже работаешь?– кивнула она на компьютер, присаживаясь рядом, только после первого глотка кофе приходя в обычное состояние.
– Да, нет…– пожал плечами я.– Узнал, где находится следующий маяк, оставленный нам Митусовым.
– И где?– Светка поджала ноги по-турецки, располагаясь поудобнее.
– Не поверишь! На снесенном памятнике Ленину!
– Круто! И где его искать после сноса?– удивленно хмыкнула супруга.
– Вот это должен узнать Макс! Все-таки, в этом конкретном случае, у него больше возможностей.
Телефон еле слышно пиликнул, сообщая о том, что мне пытался набрать Максим.
– А вот и он, легок на помине!– улыбнулся я, кивая на светящийся экран мобильника.
– Ты мне вчера так и не рассказал, как прошло все на Салтове…– осторожно заметил Светка.– Приехал хмурый какой-то…
– Все нормально,– буркнул я, вспомнив, как тлело и иссыхало тело встреченного нами тивитца.
– Ты мне врешь,– заметила жена.
– Вру…
– Так что случилось?
– Они уже здесь!– решился я.– С каждым открытым маяком на землю просачивается какое-то определенное количество этих существ. Они следят за нами. контролируют. возможно. помогают, чтобы у нас непременно все получилось.
– С чего ты это взял?
– Макс убил одного из них…
– Но это не значит…
– Извини!– телефон в руке снова завибрировал. Макс настойчиво просил выйти на связь.– Да, Макс, привет!
Голос в трубке полковника полиции был бодр и весел, в отличии от моего. Видимо, ему ночные кошмары не снились вовсе. Или, что еще вернее, он сегодня еще и не ложился.
– Мне удалось найти памятник!– обрадованно сообщил он мне в трубку, тяжело дыша, то ли бежал где-то, то ли нес что-то тяжелое.– Так что можем открывать портал!
– И где он?
– Его вывезли вместе с постаментом после сноса на завод Малышева. Бесхозных территорий там море, места навалом. так что там осколок советского прошлого никому не мог помешать. Со слов очевидцев, и статуя, и постамент находятся в отличном состоянии. На девять я договорился с охраной завода, чтобы нас впустили в цеха.
– Отлично!– обрадовался я.– Значит где-то в половину ты будешь у нас?
– Конечно!– что-то в голосе Макса мне не понравилось. Он был слишком возбужденным, нервным, словно под какими-то наркотиками. Веселье его и бодрость звучали как-то наигранно и неестественно, но значения я этому никакого не придал.
– Вот и отлично!– я скосил взгляд на часы. Восемь…Оставалось немного времени.– Тогда ждем…
Положил трубку, попросив Светку разбудить Яну и привести ее в порядок. На тещу надежды не было никакой. Она и без того справлялась с двумя детьми, взвалив на себя кроме домашних дел еще и их воспитание.
Через полчаса под нашими окнами раздался писк автомобильного гудка. Заляпанный грязью внедорожник полковника полиции стоял у подъезда с распахнутыми настежь дверьми. Макс бродил возле него, пиная ногой шины, куря одну сигарету за другой.
– Нервный он сегодня какой-то…– проговорил я, наблюдая за мужем Красовской сквозь неплотно прикрытую тюль. Какое-то непонятное чувство тревоги охватило меня с головой. Неприятно засосало под ложечкой. Как обычно бывает, когда мне грозят крупные неприятности.
– Может переживает за жену?– предположила Света, обняв меня за плечи.-Яна, кстати, готова.
– Как она?– я повернулся к супруге, поцеловав ее в щеку, нежно погладив по волосам.
– Очень слаба! Все показатели давления, температуры в норме, но она уже напоминает живой труп! И я не знаю, чем ей помочь…
– Скоро все закончится! Не волнуйся!– я прижал ее к себе, пытаясь отогнать стоящее перед глазами виденье со Светкой с огромным ножом в руках.
Максим под порогом посигналил настойчивее.
– Да, что с ним сегодня такое!– ругнулся я.– Выведи Яну…
– А ты?
– Я сейчас…
Через десять минут, перепрыгивая через ступеньку, я спускался вниз. Красовская сидела уже в машине, уставившись в одну точку, покрасневшими зрачками. В какой-то момент, мне показалось, что в них вот-вот мелькнет адское пламя, но пронесло…Сатанинского огня в них, я так и не увидел.
– Опаздываешь,– покачал головой неодобрительно Макс, усаживаясь за руль, заводя двигатель. И опять в его поведении мне что-то показалось странным. Его улыбка, нервные порывистые движения. он был неестественен. Теперь, когда я находился совсем близко от него, это было особенно заметно.
– Мне можно…Я официально нигде не работаю!– отмахнулся я, садясь на заднее сиденье рядом с Яной. Поймал на себе внимательный взгляд ее мужа и улыбнулся.
– Ей будет тяжело ехать сзади одной,– полковник пожал плечами и выехал со двора, так ничего мне не ответив.
Машину он вел споро и уверенно. Огибал лужи, колдобины, густо усыпавшие после зимы и сошедшего снега асфальт. Выбрался на проспект Льва Ландау через дворы, хорошо зная наш район. Любой чужой человек бы в нем непременно заблудился, заехав в какой-нибудь тупик. Наши дороги всегда любили обрываться на самом интересном месте, заканчиваясь либо гаражом, либо выходом в какое-то поле, где была натоптана лишь собачья тропинка.
По раннему времени машин было мало. На мосту у московского рынка суетились дорожные рабочие, третий год не могущие закончить ремонт этого искусственного сооружения. Движение было однополосным, а потому нам пришлось некоторое время простоять в небольшой пробке. А я за это время смог насладиться видами моей бывшей работы. Фасад здания отремонтировали, продав огромные заводские корпуса под офисы. Круглые окошки, напоминающие соты, нелепо смотрелись на громадине промышленного гиганта, символизируя переход от одной эпохи к другой. Сейчас, я, наверное, не смог бы там работать. Нынешнее поколение офисных работников все меньше знало о производстве, больше уповая на экономическую выгоду и менеджмент. Не зря один из моих коллег по Турбо атому, предсказывая наше будущее, говорил, что, когда нас – профессиональных инженеров сменят менеджеры, молотка обычного в глаза не видящие, тогда и наступит крах всей промышленности Украины. Не буду утверждать, но, по-моему, так и получилось. Производство замирало, напоминая предсмертную агонию безнадежно больного человека.
– Как тебе удалось договориться с охраной завода?– спросил я Макса, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей. Машина вывернула с моста на Московский проспект, несясь во весь опор к заводу имени Малышева.
– Их начальник охраны-мой бывший одногруппник. Мы вместе с ним с одного курса, – пояснил Максим, и опять я уловил в его словах фальшь. Слишком наигранно беззаботно, будто бы заранее подготовлено, это прозвучало. Да, что это с ним сегодня?!– Я позвонил ему, попросил о помощи. Коля – мужик хороший, пошел мне навстречу…
– Понятно…– я посмотрел на молчавшую, как рыба Яну. Она обессиленно откинулась на спинку, полу прикрыв глаза. Судя по ее состоянию, больше всего ей сейчас хотелось умереть. И только недавно родившийся малыш все еще крепко держал ее на этом свете, одним им известными узами, которые соединяют всю нашу историю мать и ее дитя.
– Твою же мать!– Максим нервно нажал на клаксон, резким и надрывным визгом провожая подрезавшую его машину.– Купили права! Так хоть ездить научитесь…
Повода столь горячо выражать свои эмоции, нам мой взгляд, не было. Я по-новому посмотрел на мужа Красовской. Напряженный взгляд, усталые глаза выдавали с головой его нервное напряжение. Я, конечно, сам чувствовал усталость последних дней. Мы уже многое сделали, еще больше предстояло…Этого не мог не понимать Максим, может от того и сидел, словно на иголках.
Мы еще минут пять ехали мимо полузаброшенных, развалившихся зданий корпусов, некогда промышленного гиганта Украины. Где-то бетонный забор покосился, где-то вывалился, а где-то вообще зарос кустами клена, навевая удручающее настроение. Сколько таких заводов только в нашем городе остается доживать свой век? Сколько уже разрушено, перепродано…И хорошо, если так! А некоторые заводы без заказов и инвестиций становятся на полгода, отпуская своих работников в бессрочные отпуска без сохранения заработной платы. Примеров масса…Завод имени Малышева относился именно к таким. Огромные площади его корпусов были закрыты, оборудование порезано на металлолом, рабочих сократили, пополнив армию безработных и служащих на Барабашово. Насколько я знал, на заводе работало лишь всего несколько цехов, да и те, сидели на неполной рабочей недели в отсутствии заказов. Рыночная экономика стала крахом украинской промышленности. Детали и изделия, отвечающие лишь советским ГОСТам, оказались невостребованные нигде, кроме бывшего СССР, а денег на переоборудование не было. Вот и чахли раньше знаменитые на весь мир предприятия, изредка перебиваясь госзаказами.
Внедорожник свернул к проходной, где уже томился в ожидании нашего приезда однокашник Максима. Это был средних лет, крепко сложенный мужчина, только начинающий заплывать жирком, но все еще сохранивший достойную мускулатуру, абсолютно лысый, с крючковатым носом и остроугольной бородкой доцента, которую он изредка поглаживал, внутренне гордясь ее ухоженностью. Через все лицо его проходил багровый шрам, начинающийся где-то под левым глазом и заканчивающийся у шеи. Именно для того, чтобы его скрыть Николай и отпустил столь солидную растительность на лице.
– Я сейчас…– предупредил Макс, вылазя из машины. По его взгляду я понял, что сейчас лучше не высовываться. Раз он сам договаривался, то пусть так будет и дальше.
Николай с полковником поговорили. Макс несколько раз указал на машину, в чем-то горячо убеждая своего одногруппника. Минуты три они спорили, но все же о чем-то договорились. Начальник охраны завода достал рацию и что-то туда недовольно буркнул. Ворота поехали в разные стороны, освобождая нам проезд.
– Говорит проверка какая-то к ним заехала из МВД,– пояснил Максим. усаживаясь за руль и заезжая внутрь завода,– боится как бы его по премии не наказали, что пустил посторонних.
– А при чем тут менты?– недоуменно спросил я, потом спохватился и поправился.– Я хотел сказать полицейские…
– Ничего я привык!– отмахнулся муж Яны.– Завод работает на оборонку. Тут и СБУ часто очень трется. У каждого свои секреты.
Я кивнул, полагая, что с кем с кем, а со службой безопасности Украины нам видеться точно не стоит. Яна уже была в полуобморочном состоянии. Рука покраснела в месте татуировки, напоминая ожог.
– Она горячая вся,– сообщил я ее мужу, попробовав лоб подруги.
– Скоро доедим,– не поворачиваясь назад, зорко следя за дорогой подтвердил Макс.
Машина несколько раз свернула мимо огромного ангара, обогнула кучу нарезанного металла и каких-то рабочих с газовым резаком. Они усиленно трудились, разрезая уголки и швеллера на удобные для погрузки размеры.
– Далеко они его завезли!– проговорил я, оглядываясь по сторонам, где же находится эта статуя Ленина. Заводские работяги проводили нас напряженным взглядом, о чем-то переговорив. Максим совсем затих, сжав обеими руками руль.
– Это здесь…– он затормозил возле одного из ангаров с распахнутыми настежь воротами.
Ощущение нервозности меня не покидало. Под ложечкой противно засосало тоскливо и безнадежно. Я вышел из автомобиля, оглядываясь по сторонам. Мы заехали в какой-то корпус на отшибе. Вокруг росли огромные клены, все было завалено какими-то горами запчастей, терриконами строительного мусора.
– Далеко правительство его спрятало…– задумчиво произнес я, оглядев все это великолепие.
– Кого?– уточнил рассеяно Максим, поправляя кобуру на поясе. Он меня не слушал, думал о чем-то своем.
– Ленина…Ты мне поможешь вытащить Яну?
Вдвоем мы кое-как смогли выгрузить Красовскую из автомобиля. Чуть присев, Макс поднял ее безжизненное тело на руки. Голова подруги дернулась и безвольно повисла вдоль тела вместе с руками.
– Аккуратней…– попросил я, пропуская его вперед.
В ангаре царил полумрак. Узкая полоска света падала из открытых ворот, освещая лишь ближнюю часть заводского цеха. Все остальное терялось где-то во тьме безжизненно замерших навсегда балок, консолей, станков и непонятных даже мне инженеру агрегатов.
Левее входа лицом вниз лежала огромная глыба Владимира Ильича. Вождь мирового пролетариата во время транспортировки потерял часть руки, в которой держал кепку. На знаменитой лысине появилась глубокая трещина. Голова лежала отдельно от туловища, поражая своими размерами, а прямо перед нами стоял постамент, накрытый какой-то белой тканью, нелепо смотревшейся среди всеобщего хаоса, творившегося вокруг.
– Неси ее к постаменту!– кивнул я Максу, опасливо заходя в ангар. Ощущение опасности увеличилось в разы. Сердце бешено ухало в груди, предчувствую недоброе. Что-то было не так…Что-то шло не по плану…
Макс не сдвинулся с места. Вместо этого он опустил Янку на бетонный пол и отошел в сторону от нее на шаг.
– Макс, ты чего? Надо спешить…Ей же…– проговорил я, но оборвался на полуслове. Муж Красовской уже направил на меня свой пистолет.
– С ума сошел? – пришлось возмутиться мне. Хотя уже понимал, что дело не во временном помутнении рассудка. Слишком гладко все складывалось, чтобы быть правдой, слишком все правильно и быстро вышло с Лениным и заводом. Да и одноклассник Коля появился из неоткуда. Предчувствие меня, как всегда, не подвело.
– Стой и не шевелись!– приказал полковник мне, дрожащей рукой целя мне куда-то в область груди.– Поверь, я очень редко промахиваюсь…
– Да верю я! Верю…– грустно кивнул я.– Почему, Макс? Зачем? Она ж твоя жена! Мать твоего ребенка!
– Вот потому, что у меня есть ребенок, я и хочу, чтобы это все кончилось! Ты заигрался, Дворкин! Жизнь не приключенческий роман! Нельзя жертвовать миллионами, ради одной, пусть и милой, красивой журналистки…
– Матери твоего ребенка!– уточнил я, стараясь не шевелиться. Максим был явно на взводе, знал о моих магических способностях, а значит мог пальнуть по мне не особо рассуждая, едва заметит что-то подозрительное.
– Ре-бе-нка!– по слогам проговорил он.– И какое будущее ты ему предлагаешь? С мамой, которую он даже любить не сможет, потому что у него не будет души? Пусть он ее любит погибшей, хранит память, но сам останется человеком!
– Жестоко…– покачал головой я.– То есть ты сделал выбор?
– Раз ты не смог…
– И кому ты нас продал? Хотя я догадываюсь…Александр Васильевич! Кравченко! – позвал я главного инквизитора Харьковской области.– Выходите…Итак все ясно! Кому Макс мог настучать? Только в МВД! Только в Инквизицию.
Очень медленно, стараясь не спровоцировать напряженного Максима, я обвел взглядом пустой ангар, который на самом деле пустым не был. Наверху, среди бесконечных ферм, показалось несколько крепких офицер, одетых в одинаковые рясы, а из-за памятника Ленина, накрытого белой тканью вышел их начальник – крупный мужчина средних лет, с круглыми навыкате глазами, с постоянной одышкой от частого курения, с полными губами и начинающей лысеть головой. Это и был всесильный глава Харьковской Инквизиции.
– Я тебе давно говорил, Дворкин, твое любопытство до добра никого не доведет! – укоризненно покачал он свой головой с лоснящимися, будто давно немытыми волосами. Главный Инквизитор города щелкнул зажигалкой и с наслаждением закурил, выпустив облако терпкого дыма. – Ты хоть понимаешь, что собирался натворить, открывая маяки для самого князя Тьмы? Уничтожить человечество! Уничтожить! Ты псих, да?
