Александр Харламов
Планета Тивит
25
Харьков 2019
«День третий»
Я сидел в темноте балкона на своем излюбленном месте в потертой кресле-качалке, смоля одну за другой сигареты. Рядом дымилась чашка кофе, ароматным дымком вылетая в распахнутое настежь окно. За полупрозрачной шторкой виднелся силуэт жены, уже спавшей в обнимку с Дарьей на нашей супружеской кровати. События последних дней вымотали ее до предела. Когда мы вернулись со второго городского кладбища, она оставила Красовскую на попечение Эльвиры Олеговны, а сама отдалась на волю материнскому инстинкту, уделив внимание нашей дочурке.
Спать мне не хотелось…В голове оглушительным набатом звучал голос старухи Марфы и ее насмешливая фраза:
– Тебе придется принять это решение, но чуть позже. Я так вижу…и этого не изменить. Я вам помогу! Не потому, что ты меня убедил в чем-то или тем более эта…ведьма-недоучка. Помогу из чистой вредности…Мне интересно будет дождаться того момента, когда ты – герой без страха и упрека сломаешься и убьешь ее, потому как жизнь одной не стоит миллиардов других.
Убьешь ее…А действительно стоит ли жизнь одной, пусть и замечательной женщины, гибели миллионов других? Имею ли я право рисковать населением земли, чтобы был хотя бы призрачный шанс спасти свою подругу? Ведь до сих пор, мне так и не пришла в голову мысль, как выкрутиться из этой ситуации?
Сигарета потухла, догорев до самого фильтра. Я подкурил новую, отхлебнув немного остывшего кофе. Стоит ли…А если все же найти выход не получится? Задумался я. Что ты сделаешь, Дворкин? Спросил сам себя, неподвижно глядя в окно. Рискнешь самим существованием человечества или наступишь на горло своей песни, вонзив в спину кинжал человеку, который тебе доверился? Ответа не было…Я не знал, как поступлю…Единственное, что меня успокаивало, это то, что до активации тринадцатого маяка было еще куча времени. Вчера…
Я мельком бросил взгляд на часы. Половина второго ночи…Да, вчера, мы нашли только второй. Впереди одиннадцать меток, оставленных сумасшедшим Митусовым для прислужников дьявола. И если с первыми двумя мне удалось без труда справиться, то вот уже третий поставил меня в тупик.
Что означала фраза, написанная на памятнике его отца крупными буквами? «Дьявола обмануть не грех…» Как выяснилось Митусов был не таким уж сумасшедшим. Только лишь некоторые фразы его носили бессмысленный характер, никак не связанные между собой. Их он скорее всего наносил на подъезды, пороги и стены лишь для того, чтобы замаскировать маяки Люцифера. Согласитесь, одно дело, когда на памятниках и фасадах зданий рисует взрослый мужик непонятные символы, что уже само по себе подозрительно, а другое дело, когда это делает местный Иванушка-дурачок, к чудачествам которого все вокруг привыкли и относятся, если не с пониманием, то терпением уж точно.
Обман…Обман…Голова разболелась, в висках заухало колокольным набатом, надавив на черепную коробку. Что означает эта странная фраза? Что имел в виду Митусов? Что хотел сказать? Кофе кончилось…Я с сожалением взглянул на пустое донышко большой чашки…Обман…Идти на кухню, чтобы заварить себе нового, значило перебудить весь дом! Не стоит…Да и спать пора ложиться. Потянулся за телефоном, чтобы проверить почту.
Тихо звякнула знакомая мелодия. Гневные сообщения от моего редактора висели непрочитанными с самого утра. Не повезло Елене Эрнестовне с подопечным! Столько нервов она со мной тратит. Разблокировал экран, чтобы все же хотя бы прочесть.
« Здравствуй, Александр Сергеевич!– это было еще около десяти.– Как продвигается новый роман? Кое-кто обещал мне его сдать в конце этого месяца…Мы выбиваемся из сроков. Жду звонка!»
И где-то через час второе. «Дворкин, куда ты пропал, сволочь такая?» Редактор в своем репертуаре. Ее тоже можно понять. Почти год руководство издательство терпело мой вынужденный творческий кризис, но теперь похоже его терпение закончилось, они начали напрягать мою Елену Эрнестовну, а та меня…
«Я, конечно, все понимаю, но завтра тебе необходимо вместе с женой посетить выставку картин художника Ефремова в Палаце. Быть к восьми вечера в парадной одежде. Если не можешь писать новые книги, то хоть торгуй своим лицом!»
«Ответь, Дворкин!» Последнее пришло где-то с час назад. Его я не услышал, заранее поставив телефон на беззвучный режим. Со вздохом потушил экран. И в этой части моей жизни творился полный бардак! Обман…Кругом один обман…
Скоро утро. Но раз Елена Эрнестовна очень хочет услышать мой ответ, то она его получит. Быстро набрал ответное сообщение, что обязательно буду. Негоже подставлять редактора под гнев издателей, которые когда-то давно поверили в меня и вложили определенные средства. Пиликнул отчет о доставке. Вот теперь можно и лечь спать. Я потянулся, чтобы положить телефон на подоконник, рука соскользнула, потянув за собой гору чистого белья, которое Эльвира Олеговна завтра планировала погладить.
– Вот черт!– ругнулся я, теперь придется вставать, поправлять. Сон пропадет. Мой взгляд упал на то, что осталось на окне. Под Дашкиными платьями лежала потрепанная тетрадка. Тот самый дневник Митусова, о котором я уже и подзабыл. Может в нем есть подсказка?
Сон, как рукой сняло. Я схватил эти записи и быстро пролистал, ища место, где я остановился в прошлый раз. Обман… Дьявола обмануть не грех…Так мог написать человек, который уже догадался , что делает нечто нехорошее, гадкое…Догадался и попытался все исправить. Где же это?
Рука лихорадочно листала пожелтевшие от времени страницы. Мелькали цифры, перечеркнутые слова и предложения, буквы сливались в один сплошной неразборчивый текст. Там должно быть хоть что-то!
Глаза быстро читали страницы одну за другой, вырывая обрывки фраз, придуманных диалогов.
«Мамочка…я тебя очень люблю»
И опять странное утверждение, что Тивит никогда не был и не будет землей. Дьявол…Мне нужно что-то про дьявола! Он не мог это не написать. Митусов со своей скрупулёзностью и педантизмом просто не пропустил бы такого важного события в своей жизни и обязательно поделился бы со своим единственным верным другом и собеседником. Где же ты?
На мгновение я забыл о времени, о том, что за окном далеко за полночь, что я вторые сутки не высыпаюсь, а если вдуматься, то и намного больше. Азарт искателя, первооткрывателя захватил меня. С жадностью, достойной книгомана, я глотал страницы, дневника одну за другой, не всегда понимая смысл написанного, ища лишь необходимую мне информацию. И спустя полчаса был вознагражден по достоинству. Кривым, прыгающим со строчки на строчку почерком психически неуравновешенного человека этому событию в жизни Митусова, была посвящена целая страница.
Апрель 1993 года
Харьков
Дорогой дневник, ты будешь удивлен! Ведь все это время я утверждал, что ближе тебя у меня нет друга и товарища, что только ты понимаешь меня, тонко чувствуешь мое настроение, своим молчанием, лишь в очередной раз подтверждая блеклость и уныние моей настоящей жизни.
Ни раз и ни два я писал тебя, как я отношусь к противоположному полу. Женщина для меня – порождение дьявола! Да, да…Того самого, что предложил мне погубить землю в обмен на всемирную славу и признание. И вот, спустя столько времени, я готов признать, что ошибался! Есть еще на нашем грешном свете те самые тургеневские создания, которыми так живописно восхищался великий писатель.
Не смейся над старым дураком, пожалуйста…Да, я , кажется, влюбился. Глупо, как мальчишка влюбился. Она подошла ко мне, когда я наносил один из ложных маяков. Из чистой любви писал что-то про свою маму. Она у меня теперь осталось одна. Сестра эмигрировала со свои хахалем в Европу. Прекрасно там устроилась , раскоровилась и ждет потомства – маленьких вредных бургеров, которые с утра до вечера будут трудиться в конторе обычными клерками, чтобы потом нарожать уже своих почтенных бургеров и продолжить свой род. Увы, они и знать не знают, что я им приготовил напоследок! Не будет никакого потом, будет вечное сейчас! Но я, как всегда, отвлекся, прости меня, дорогой друг, от переизбытка чувств, мне довольно сложно сосредоточиться. Что такое ложные маяки? Это придумал сатана. Во истину его ум пытлив и смекалист, не зря он столько лет существует в противовес Всемогущему Богу, своего рода диссидент религиозной системы. Они нужны , чтобы его план раньше времени не раскрыли. Инквизиция спохватится, но будет уже поздно. Вторжение не остановить! Все продумано до мельчайших деталей. Он гений! А я оставлю след в истории, как тот, который дал человечеству возможность вечную жизнь…
От замыслов сошедшего окончательно с ума Митусова мне стало жутковато. Получалось, что все эти бессмысленные надписи – это всего лишь отвлекающий маневр, придуманный Сатаной, чтобы праведники не смогли вовремя среагировать. Замысел был коварен и чудовищен одновременно. Выходило, что среди нескольких тысяч записей Олега тринадцать – настоящие маяки, остальные лишь фикция, придуманная воспаленным разумом, мечтающим о мировом признании.
Но я, как всегда, отвлекся…
Сбивчивость изложения своих мыслей характерна для настоящих сумасшедших. Мелькнула у меня в голове мысль, и если раньше, я слегка сомневался, что Митусов псих, то теперь уверился окончательно. Господи…Он радуется тому, что на землю придет Люцифер и заставит всех жить по его законам, стать бездушными существами, по сути, роботами без сердца, чувств, собственных мыслей.
Она подошла ко мне со спины нереальная, неземная, словно данная мне в награду за то, что я задумал сделать. Робко поинтересовалась, чем я тут занимаюсь, а я даже не смог ей ответить, замерев с открытым ртом напротив этого прекрасного создания с голубыми глазами. Она была в легком полупрозрачном платье. Ее темные волосы были распущены и Ниагарским водопадом спадали с плеч каштановыми волнами, от которых захватывало дух. Так мы с ней познакомились…
Да уж…Я отложил дневник в сторону, задумчиво глядя в окно. Даже самые конченные люди в этом мире, способны влюбиться и испытывать настоящие чувства. Я был почти уверен, что следующий маяк был связан именно с этой неизвестной Машей. Только где ее искать? Сколько проживает в миллионном городе Харькове Маш? Десятки тысяч уж точно…Проверить всех за оставшиеся сутки нереально. Оставалось лишь одно. Искать зацепку через этот дневник. Я взглянул на пожелтевшую тетрадь, понимая, что спать не придется сегодня. Оставалось слишком мало времени для того, чтобы умудрится спасти мир и Красовскую одновременно. Переписка Митусова -это своего рода ключ к месторасположению маяков, а значит его изучать его необходимо очень скрупулёзно. Иначе, можно упустить что-то важное, как сделал я это в прошлый раз.
С тяжелым вздохом я снова взялся за чтение. Тусклый свет заставлял напрягать глаза, которые и без того горели огнем так, словно в них насыпали гору песка. Станицу за страницей я стал изучать дневник сумасшедшего художника, пока мои глаза не стали сами собой закрываться, под мерный шелест тетрадных листков.
– Сашка…– голос жены еле вернул меня в мир реальности. Липкий короткий сон не прошел, оставил горечь во рту и тяжелую голову, будто бы набитую ватой. Света стояла у балконной двери, все еще растрепанная со сна, нежная, теплая, домашняя. Ее внимательные глаза смотрели на меня с укоризной и жалостью одновременно.– Ты опять не спал…– подытожила она, покачивая головой.
– Какой сейчас час?– потянулся я в кресле-качалке, пытаясь привести себя в чувство.
– Половина десятого утра!
– Поздно…– выдохнул я, разминая затекшие ноги.
– Ты сладко спал. Я не разрешила тебя будить,– жена была явно чем-то сильно встревожена. Ее я знал уже десять лет, и все перепады настроения моей супруги были мне знакомы.
– А надо было?– уточнил я, пытаясь унять бьющееся от волнения сердце.
– Ну…
– Света…Что случилось?
– У Яны опять был приступ! На руке снова появилась татуировка, только теперь «тройка».
– Она сильно кричала?
Жена покачала головой и подошла ко мне. Резко и порывисто обняла за плечи. В уголках ее глаз появились прозрачные слезинки, похожие на капельки утренней росы. Ненавижу, когда женщины плачут! Для меня это сродни апокалипсису!
– Ты только…Что с нами будет? Все, что происходит действительно очень страшно и напоминает страшный сон…
– Что с Яной?– я отстранил Светку, поглядев ей в глаза, борясь с нехорошим предчувствием.
– Она не кричала…Пойдем…– позвала она меня с балкона, потянув за руку в сторону кухни.
Дверь в спальню Эльвиры Олеговны была открыта. Сама теща встретила меня, выходя из ванной, старательно отводя взгляд.
– Доброе утро, зятек,– бросила она мне, шагая на кухню. Да, что происходит вообще! Я ринулся в комнату, где ночевала Яна. Подруга лежала ничком на кровати, словно сломанная кукла. Ее руки и ноги были неестественно вывернуты, глаза широко распахнуты и смотрели в одну точку. Рука, на которой находилась сине-черная римская «тройка», почернела. По венам расползлись какие-то темные пятна, будто бы журналистка гнила изнутри.
Не в силах на это смотреть я всхлипнул и замер на пороге, не веря, что такое могло случиться. Яна не могла умереть! Просто не могла, потому что ей еще предстояло открыть одиннадцать маяков, впустить в мир сатану, да просто не могла и все…Стало не хватать воздуха…Я не узнавал свою верную подругу, с которой нас свела судьба несколько лет назад в «Игре Отражений» и которой во многом я был обязан тем, что вернулся обратно в этот мир из Зазеркалья.
Красовская высохла, напоминая мумию. Сильно схуднувшие, когда-то очаровательные ножки, сводившие с ума мужскую половину Харькова, торчали из-под одеяла со вздутыми венами на икрах.
– Она жива…Пока…– прошептала мне сзади Света, обнимая за плечи. Только это простое движение самого близкого мне человека, помогло мне не сломаться в этот момент, не разреветься, не заорать от несправедливости этого мира.– Жива, но ни на кого не реагирует. Мама разбудила меня около девяти, когда это случилось…
– Что с ней?– с трудом отвел взгляд я от полумертвой подруги, стараясь сдержать накативший к горлу комок.
– С точки зрения медицины она абсолютно здорова. Сердцебиение в норме, давление и остальные параметры тоже. Я даже взяла экспресс-тест на кровь, но все в порядке. Она просто высыхает. Моя специальность тут бессильна…Скорее всего это магия…А это уже больше по вашей епархии…– рассказал Света, подойдя к Яне переворачивая ее на спину, поудобнее укладывая женщину на спину. Голова журналистки моталась из стороны в сторону, словно тряпичная, ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда жена переворачивала ее с живота.
Я медленно подошел к кровати и взял ее за руку. Яна была еле теплая. Неловко прощупал пульс. Она была жива, но мало напоминала живого человека.
– Саш…– окликнула меня супруга, когда заметила насколько сильное впечатление на меня произвел внешний вид Красовской.
– Да…– мне захотелось завыть, заорать от боли и горя, застрявшего внутри меня тугим комком где-то в области легких. Вытолкнуть из себя все, что накопилось за все это время, заревев от отчаяния, ледяной волной окатившего меня, но я сдержался, сдержался от понимания того, что сейчас вся надежда моей семьи, Яны, ее маленького карапуза, ее мужа, Агриппины и миллионов людей по всему свету связана именно со мной. Почему так? Почему я? Этим вопросом я задавался много раз, так и не найдя на него ответа.
– Боюсь, что она не доживет до вечера,– объяснила Светлана,– у тебя есть какие-то мысли по поводу поисков третьего маяка?
– Есть…– кивнул я, вспоминая прочитанный вчера мною дневник. – Ты помнишь, что было написано на могиле отца Митусова?
– Дьявола-обмануть не грех!– кивнула жена.
– Однажды, Митусов написал на одной из стен, что женщина – это порождение дьявола. Это натолкнуло меня на мысль, что была какая-то любовная история у этого человека, приведшая к глубокому разочарованию…
– Невезучий он какой-то…– пожала плечами жена, поглаживая Красовскую по волосам.– С родными контакта не было, любовная история счастья не принесла, диссертацию потерял. Как тут не сойти с ума?
– Вот и я о том же…Митусов влюбился в некую Марию, случайно встретившуюся с ним в парке. Тогда она заинтересовалась тем, зачем он наносит краской на асфальт какой-то текст. Ее искреннее любопытство Олег принял за немного другой интерес. Стал писать ей длинные прочувственные письма, пытался ухаживать на свой манер, изрисовав все вокруг дома своими надписями. А когда попытался объясниться…
– То получил отказ,– кивнула понятливо Светлана.
– Именно! С того момента он стал женоненавистником!
– И женщина в его письмах стала порождением дьявола, но, Саш, как это связано с фразой «Дьявола обмануть не грех» ? По-моему, это все притянуто за уши…
– Других вариантов все равно нет,– пожал плечами я,– остается искать эту Марию…
– В городе миллионнике? Без каких-либо ориентиров?– скептически поморщилась Света.
– Есть примерный район ее обитания,– произнес я,– недалеко от нас. Возле метро Дворец Спорта.
– Еще лучше…Ты будешь ходить по улицам и спрашивать не живет ли где-то здесь Мария?– улыбнулась супруга.
– Нет…– покачал головой я.– Я буду искать его надписи…
– Не факт, что их за столько времени не закрасили, не заштукатурили или вообще не убрали!– заметила Светлана.
– Я попробую,– уверенно кивнул я на полутруп своей подруги,– иначе Янка…
Мне даже думать не хотелось о том, что станет с Красовской, если я не найду третий маяк. Янка была мне подругой, которая помогла мне, когда я оказался в Зазеркалье, лишь благодаря ее старанием я стал тем, кем я стал, а теперь, когда ей срочно была нужна моя помощь, я не мог поступить иначе.
– Саш…– жена обняла меня, крепко прижавшись всем телом ко мне, настолько близко, что я успел почувствовать дурманящий пряный запах ее роскошных волос, ее тепло и любовь, которую она мне хотела передать своими объятиями.
– Все будет хорошо, моя маленькая,– прошептал я ей на ухо,– все будет хорошо! Мы спасем Яну…И еще,– я отстранился , взяв супругу за плечи,– у нас сегодня на восемь вечера запланировано культурное мероприятие. Елена Эрнестовна очень желает, чтобы посетили выставку каких-то малоизвестных Харьковских художников. Так что к восьми ты должна быть ослепительна.
– Дворкин,– угрожающе нахмурилась Светлана.
– Я понял-понял. Ты всегда у меня ослепительна!– улыбнулся я, чтобы хоть как-то ей поднять настроение.– Главное, чтобы, когда я найду маяк или эту Марию, ты была готова выехать с Яной ко мне. Возьми с собой Агриппину или Мишку, думаю, он не откажется помочь.
– Хорошо!
– И пока я буду искать маяк…Прошу, посади с Красовской Дарью. В прошлый раз наша малышка смогла придать ей сил, может и сейчас она заставит ее ходить?
Света улыбнулась, снова забравшись в мои объятия. Представляю, что сейчас чувствует Макс, у которого жена находится в таком состоянии. Я не могу подумать даже, что было бы, если такая ситуация произошла со Светкой, наверное, я бы сошел с ума.
– Мне пора…Время неумолимо уходит,– я посмотрел на часы, как взбесившиеся, гнавшие секундную стрелку, отсчитывающую жизнь моей лучшей подруги.
– Ты на такси?
– Других вариантов нет…
– Ох, Дворкин,– покачала головой жена. За то время, как я стал известным писателем, я не удосужился не то, что обзавестись своим личным водителем, но и элементарно сдать на права.
– Люблю, целую…– я чмокнул в щечку супругу, быстро направившись к выходу из квартиры, бросив последний печальный взгляд на лежащую без движения Яну.
Накинул на плечи куртку и сбежал по ступенькам вниз, перепрыгивая через одну. Необходимо было спешить. Минуты утекали, будто песок сквозь пальцы, а каждая секунда приближала смерти моей подруги.
Машины еще не было…С нашим районом в этом не было ничего удивительного. Улицу Автострадную помещали на картах навигаторов, где угодно, только не там, где она на самом деле находилась. Периодически мне приходилось их искать по всему району, чтобы хоть куда-нибудь уехать. Закурил, наслаждаясь свежим воздухом, приведшим меня слегка в чувство после бессонной ночи.
Из окна выглянула наша соседка Шуша, помахала мне приветливо рукой, поинтересовавшись куда мы пропали. Я вяло отмахнулся от заданного вопроса, тем более подъехала вызванная машина. Рассказывать про кучу проблем, свалившихся в очередной раз на нашу сумасбродную семейку, не было никакого желания.
– На Дворец спорта…– попросил я, усевшись на заднее сиденье – старая привычка, оставшаяся после бурной молодости, прошедшей под свист пуль и непрекращающихся разборок. Одно время в Ростове-на-Дону было модно вот так грабить ночных гуляк, вызвавших на свою беду такси. Пассажир, ничего не подозревающий, садился довольный на переднее сиденье, а с заднего сиденья напарник водителя накидывал на шею бедняги леску или удавку. Человека спокойно убивали, выворачивали карманы, а потом выкидывали где-нибудь в лесополосе далеко за городом. Только в середине двухтысячных столь прибыльный бизнес удалось приостановить, посадив основную массу бандитов.
– Куда именно?– повернулся ко мне мужчина средних лет, крепко сложенный с красными не выспавшимися глазами на давно небритом лице.
– Там посмотрим…– в моих планах было начать поиски с мест, мне знакомых. Выйти возле кинотеатра, прогуляться по улицам, может где и удастся наткнуться на знакомые рисунки.– Давай пока к "Киеву".
Сколько было связано у меня с этим районом воспоминаний. Именно здесь мы любили частенько гулять со Светой в первые годы нашей с ней совместной жизни. Сколько фильмов было пересмотрено в нем! Именно там, во дворах располагалось кафе "Арсенал", где в тишине спального района мы любили отдыхать, устраивая себе романтический вечер. С тех прошло много времени…Нет "Арсенала" , исчез торговый центр "Таргет" с утра до вечера заполненный людьми, где в полумраке зала мы обожали выпить чашечку классно сваренного кофе, да и метро теперь называется не "Маршала Жукова", а "Дворец спорта"…Время идет, все течет, все меняется… За этими воспоминаниями, я и не заметил, как мы пролетели проспект, слева мелькнул вход в метро, мебельный магазин, небольшой стихийный рынок с небритыми кавказцами и магазин нашего издательства.
– Приехали…– кивнул таксист на небольшое одноэтажное здание кинотеатра.
– Спасибо!– поблагодарил я его, хлопнув дверью. Расчет был произведен заранее, хотя многие бомбила этого не любят, но и мне удобнее отдать необходимую сумму в самом начале поездки.
На небольшой площадке перед кинотеатром разгуливали молодые мамочки с колясками. Правее главного входа стоял рев малышни, беззаботно скачущей на батуте. И ни что их не останавливало в этом мире. Ни довольно зябкая мартовская сырость, ни свежий северный ветер, пронизывающий насквозь мою легкую куртку.
У входа в сам кинотеатр курила небольшая группа молодых людей, чуть дальше мужчины посолиднее, которым в жизни было уже нечего доказывать, в дорогих пиджаках и часах, купленных явно не у вьетнамцев на Барабашово. Пахло весной и талым снегом, кое-где оставшимся в небольших ярках и возле металлической ограды.
Я растеряно огляделся, понятия не имея с чего начинать поиски. Митусов, конечно же, при всей своей педантичности, умудрился не сообщить точного адреса места, где встретил свою возлюбленную, лишь проговорился, что это было метро возле "Маршала Жукова", но и эти координаты напоминали незабвенное на три лаптя правее солнышка. Плюнув на немедленные поиски, я достал сигареты и закурил, с улыбкой наблюдая за тем, как какой-то карапуз, едва научившийся ходить, переваливаясь, словно моряк, только что сошедший на берег, пытается сбежать от своей бабушки, крича что-то на своем, одному ему понятном языке. Строгая бабуля в черных очках-хамелеонах и классической "дулькой" на голове, что-то ворчала, догоняя ребенка, пытаясь усмирить его, но тот, наконец-то добравшийся до возможности ходить, постоянно от нее убегал, весело хохоча…
Когда-то все было здесь точно так же…Так же по парку гуляли дети с бабушками, возле кинотеатра толпился народ в ожидании сеанса, на лавочках сидели влюбленные парочки, гуляли супруги, державшие за руки, воскресные папы вели своих чад на аттракционы, расположенные позади здания кинотеатра…Все было так же…
Я обвел внимательным взглядом бурлящую вокруг меня жизнь харьковчан, которым сегодня повезло не тащиться на работу в промозглой маршрутке, а провести это утро со своими родными. Митусов в день знакомства с Марией, несомненно, делал тоже самое. Только взгляд был не изучающим, а несомненно, победным! Он же был уверен, что несет людям счастье, вечность, то, о чем они так давно и безответно мечтали. Где можно было выразить ему свои чувства, на какой стене из десятков нанести ложный маяк?
Я шагнул вперед. Вряд ли это ему позволили бы сделать на стене кинотеатра. Тогда, в конце восьмидесятых, еще не отменили статью за тунеядство, по Харькову бродили патрули, которые и отлавливали вот таких, как он, нарушителей общественного порядка. Я прикрыл глаза, представляю ту же картинку, только в декорациях прошлого.
Солнечный июньский день. Белых тополиный пух мягким ковром устилает землю. Малыш в коротких шортиках со смехом врывается в это пушистое одеяло. Его родители смотрят на него с укоризной. Чуть левее входа не батут, а автоматы с газировкой. Там очередь. День выдался жаркий, совсем летний. Видение было настолько ярким, что я ощутил жажду. На ступеньках девочки в ярких цветных платьях играют в резиночки. Слышится детский смех.
– Миша! Миша! Я тебе сказала не лезть на эту горку!– я обернулся, увидев, как на лавочке, воспользовавшись тенечком и обмахиваясь газетой, сидит крупная женщина в сарафане с подсолнухами. Ее сын, озорник Мишка, скользя, пытается забраться на детскую горку, расположенную возле детской площадке. Его белая клетчатая кепка сползла на затылок, правая коленка уже сбита и густо намазана зеленкой.
Вздрогнул, ощутив, как меня толкнул в плечо кто-то.
– Извините…– мимо меня, проследовал крупный круглолицый мужчина с академической бородкой. Светлые блеклые глаза упрямо смотрели куда-то вдаль. Несмотря на жару, на нем был теплый свитер и темные брюки, измазанные…
В первый момент я не поверил своим глазам. От самого края брюк до карманов отчетливо виднелись капли красной краски. В руках мужчины была авоська, где виднелась кисть и свежая банка эмали.
– Да что такое…– крупная дрожь пробила мое тело. Я зажмурился, чтобы прогнать виденье, и тут же очутился в своем времени, в сыром зябком марте. где не было ни автоматов с газировкой, ни мамаш в сарафанах с подсолнухами.
– Черт…
– Мужчина тут дети!– с укором посмотрела на меня бабуля в очках. Она, наконец-то, догнала своего внучка почти у моих ног, и теперь вела его обратно к коляске, оставленной возле лавочек.
– Извините!– я не понимал, что это сейчас со мной было. Виденье? Или я уже сошел с ума на почве поисков Митусова и его маяков? Я отчетливо видел Олега, вокруг был июнь, а не март! Каким-то образом мне открылось прошлое! Или это мое второе магическое зрение неожиданно включилось, чтобы помочь? Сосредоточившись, я попытался вернуться обратно, но ничего не выходило. Всякий раз, закрывая глаз и пытаясь провалиться в параллельный мир, я видел лишь неясные тени, бродивших вокруг меня людей. Над головой, с лихом свистом рассекая воздух, пролетела ведьма. А вот парень с татуировкой на шее оказался самым настоящим вампиром, который тут же поспешил ретироваться от входа в кино, поняв, что его раскрыли. Все было не то…
Митусов…Он был рядом! Даже задел меня плечом, я ощутил его! Что это было? Галлюцинации или реальность?
Бросив бесполезные попытки, я посмотрел в ту сторону, куда отправился сумасшедший в моем виденье. Узкая, натоптанная несознательными гражданами тропинка вела куда-то во дворы, под арку пятиэтажки с выщербленными стенами. Над входом висела вывеска, извещавшая прохожих, что именно в этом месте готовится самая дешевая и вкусная шаурма в Харькове. Кто бы сомневался…Подумал я. То-то нет вокруг ни одной бродячей собаки.
Немного подумав, я отправился по тропинке вглубь двора, надеясь, что в этот раз чутье меня не подведет. И уже не слышал, как бабулечка с малышом на руках, неожиданно достала из старого, потрепанного ридикюля телефон и набрала короткий, знакомый по памяти номер:
– Дворкин на месте!– сообщила пожилая женщина, блеснув полыхнувшим пламенем в зрачках, провожая мою фигуру долгим внимательным взглядом.– Да, Координатор, пришлось его немного подтолкнуть! Иначе весь план провалился бы. Он не знал куда идти…Нет…Он так ничего и не понял. Решил, что открылись его способности. Теперь все зависит от Четвертого.
Если бы я слышал этот разговор…Все могло в тот момент пойти по-другому, но я даже не обернулся назад, всецело поглощенный поисками Марии – возлюбленной Митусова.
Во дворе было пусто. Старый остов, давно сгнившего "москвича" примостился у крыльца, как памятник советскому прошлому, от которого, мы так ничего и не построив взамен, отчаянно пытаемся уйти. Грязные оконные стекла, смотрели на меня со всех четырех сторон гнилыми коричневыми рамами. Сломанные качели с мерзким скрипом навевали совсем невеселое настроение. Четыре подъезда чернели новыми металлическими дверями, так несуразно смотревшимися на унылом фоне совсем небогатой жизни. Посередине двора беседка, доставшаяся жителям Бог знает с каких времен. Вокруг нее плотным ковром все усыпано какими-то пакетами, стеклянными бутылками и пивными банками. Переполненная урна и не видна из-под груды мусора.
– Да уж…– пробормотал я, осматривая старую кирпичную кладку. Тем и удивителен Харьков, что такой двор можно найти и в центре города, рядом с неоновыми витринами дорогих магазинов, и в таких вот спальных районах, где доживают свой век пенсионеры, бывшие доценты, кандидаты около всяческих наук, оказавшиеся ненужными в новой жизни под названием, рыночная экономика. Мой взгляд неожиданно уперся в самый дальний угол дома, спрятавшийся под тенью еще не пустивших первые листочки деревьев. На нем красной краской неровными крупными буквами было написано то, что я искал: "У меня отвращение к женскому полу".
То, что это было послание его возлюбленной после того, как оказалось, что Мария не испытывает к нему столь же пылких чувств, как он сам, не вызывало сомнений. Я подошел поближе и осмотрел надпись. Краска уже почти слезла, оставив лишь неясный контур. Ничего удивительного в этом не было, прошло уже почти с той поры тридцать лет!
– Отвращение значит…– проговорил я, оборачиваясь назад. Несомненно, это был не маяк, а личная инициатива Митусова, напоминание, высказанная обида, которая должна была быть легко читаемой из окон возлюбленной, разбившей ему сердце, чтобы каждый день видела и мучилась. Почему-то мне казалось именно так, по крайней мере. если все было бы иначе, то смысла в надписи никакого не было. Хотя как можно искать смысл в действиях сумасшедшего?
