Александр Евгеньевич Никифоров
Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов
– Ну, раз депутат, – обрадовался я, понимая, что появился шанс побывать в клубе, – они в боярышнике толк знают. Ну, ладно боярышник, а кора-то зачем? На закуску что – ли?
– ЭЭ, – думай, что говоришь. С депутатами-то себя не равняй.
– Куда уж, с нашим – то рылом да в калачный ряд, – согласился я с ней, – с дуба-то кору всю не обдирайте. Не забывайте, что он дуб, а не депутат. Не годится раздетому, среди города стоять.
– Некоторым и надо бы постоять, – парирует она, собираясь в прихожей к соседке, – да друзья дороже.
– Стоим когда надо, – твердо заявляю я, – забывать не надо, Не, девка, а память все девичья.
– Когда стояние на реке Угре, было? – задает она вопрос.
– Ну, так это. В одиннадцатом или двенадцатом веке? Нет, не помню.
– Вот и я ближе «стояний» не помню, – утверждает она, – Ты, конечно в «Рыгаловку» пойдешь?
–Я что я дома должен сидеть? Ты – то вон, дуб раздевать собралась.
– Недолго чтоб. Раковину в ванной чистить надо. Не забыл?
– Нет, в отличие от некоторых, – отвечаю я, – мигом туда и назад, как штык.
–Это тот, который в землю? – добивает меня жена, выходя на лестничную площадку.
– Вот зараза, – восхищенно думаю об ушедшей, – скоро сорок лет, как вместе, а не припомню случая, чтоб последнее слово за мной было…
В «Бухарике», так ласково мы зовем, свой дискуссионный клуб, все было стабильно все на своих местах. Тут в отличие от жизни, всегда спокойствие и порядок.
За столиком возле стойки, на местах постоянной дислокации заседают почетные члены клуба Борис Васильевич и Сергей Васильевич, наши уважаемые основатели и «соавторы». На стене перед ними, висит постоянно «гугнящий» телевизор, пульт от которого, доказывающий исключительность их положения в клубе, лежит на столике. Сегодняшние льготные бокалы, они уже использовали, теперь пользуются редкими подношениями членов клуба в виде безвозмездной спонсорской помощи.
За те полгода, которые прошли со времени открытия пивного бара, Васильевичи, от ежедневного, чрезмерного употребления пенного напитка, стали схожи друг с другом, как однояйцевые близнецы.
Стали пышными в фигурах, с красным цветом лоснящихся лиц. В движениях появилась плавная вальяжность. Руки для приветствия протягивают одинаково – расслаблено, будто подарок преподносят, и всегда тыльной стороной вверх. Новенькие посетители, желающие познакомиться, иногда даже застывают в недоумении – жать или целовать?
Я, особа приближенная, как ни как сосед, который давно имеет право на место за столиком основателей, смело сажусь на стул, пожимая поочередно руки.
– Мархабля, – ошеломленно слышу в ответ.
– Вы, похоже, по ноздри уже напенились? – не понимаю я.
– Это на сирийском. Привет, значит, – поясняет Борис Васильевич.
– Ну, я могу, на русском, послать далеко и надолго. Не надо? – отвечаю я, – Вы, чего, совсем приплыли. Вроде не в Сирии живем?
Сверху слышится арабская речь. Заинтересованно поднимаю глаза.
5
Два араба тащат облезлого верблюда, упираясь в поводу, тот поднимает пыль, сквозь которую проступают очертания древних строений.
–Кругом учкудуки, – резюмирую я, беря в руки пульт горя желанием переключить.
– Все отключено, только Сирия, – объяснил Сергей Васильевич, терпеливо дождавшись, пока я не настучусь по кнопкам, – Бухбосс, велел нам язык учить, чтоб понимали, и могли поговорить с сирийскими партнерами.
В голове у меня опять поплыло – пыльные бури, стая куда – то спешивших верблюдов. Подбежал к окну. У входа в бар два пацана усердно отламывали с багажника припаркованной машины, эмблему производителя.
– Дома вроде, – вздохнул радостно, – опять чудится.
–А учить то, какого хрена? – спросил, вернувшись к столику Васильевичей.
– Как только разрешат, первым эшелоном в Сирию пойдем. «Сирбухли» там открывать будем,
– ошеломил меня ответом Борис.
–Какие, такие «Бухли», там же арабы, – недоумеваю я, – они же не пьют.
–Не наливают вот и не пьют, – убежденно высказался Сергей Васильевич, – приедем, этот вопрос решим. Тем более и полиция там, уже наша, всегда договоримся.
– Бляш, – поставил передо мной, бокал пива, Степан, бармен бара.
Я только открыл рот, что достойно и во всех цветах радуги расписать свой ответ, как меня опередил
Борис Васильевич, – Бесплатно, на сирийском, – объяснил он.
– Тогда прощаю. Степа, можешь еще пару-тройку раз «бляшнуть», – киваю я бармену на бокал.
– А скажите вы мне, – обратился я к Васильевичам, после первого ласково глотка, – У вас видения бывают. Ну, эти, как их, «миражи»
–Этого добра навалом, – отвечает мне Сергей Васильевич, неделями бывают, стоят перед глазами, и никак от них не избавиться. Я вот намедни, в тридцать седьмой квартире, у Екатерины Семеновны, трубы чистил. Стою я в ванной на карачках, лючок, значит, открыл, и под низ ванны заглядываю.
– И чего? Петрович вернулся, и тебя в этой позе застал? – заржал я, представив, как Иван Петрович, застает Серегу со своей женой в ванне, – а потом вместе с женой в спальню отнес?
– Ага, языком-то молоть легко, а я полчаса засор пробить не мог. И тросом и вантузом пробовал.
– Это ей, Петрович, наверное, загнал, чтоб рогов не навешала, – я уже не мог смеяться.
– Во-во, вам все хаханьки. Я стою на коленях, а она через каждые пять минут, в халатике надо мной нагнется, – как, Сереженка дела?
Пришел домой, неделю у меня, этот прогиб в халатике, перед глазами стоял, – вздохнул, видно опять вспомнив Екатерину Семеновну в халатике, Сергей.
– Удивил в халатике? – присоединился к обсуждению бармен Степан, – я на рыбалке, за молодой парой в бинокль наблюдал. Вот это видение, вот это мираж. Линзы у бинокля до сих пор, от увиденного, красные. Берет он ее…
– Да я не об этом, – отмахнулся я от непонимающих, обращаясь к Борису Васильевичу, как к педагогу в прошлом, и «мэрскому» работнику в нынешнем, – от постоянного «гудения» об одном и том же «глюки» могут пойти?
– Так тебя телевизор достал? – сразу понял меня Борис, – а ты его не смотри. Я вот его дома вообще не смотрю, он мне и здесь уже поперек горла. Дома жена его смотрит.
– И как? – удивляюсь я такому выходу из ситуации.
– А так. Начну прижиматься, а она мне, – Луна сейчас находится в правой доли Сириуса, все контакты контролируются Венерой, и в такое время, плохо могут отразиться на состоянии пищеварения и щитовидной железе.
– А ты?
–А чего я? Я против этой науки бессилен. Написал пару раз Глобе, да раз пять Малышевой.
– Неужели ответили, – не поверил я.
– Ответили, – вздохнул Борис Васильевич, – Глоба попросил, чтоб данные свои прислал. Чек, сразу приложил к оплате, чтоб мой индивидуальный гороскоп составить. А Малышева сначала, попросила обратить внимание на свое здоровье. А в последнем письме, просила к ней приехать. Сама, говорит, по-женски, проблему данную проверю. Может и не в жене дело.
Вижу, что Борис Васильевич, тоже толком объяснить не может, я обвел полупустой зал взглядом в поисках своего приятеля нанайца, Николая Кучумова, по прозвищу «Парабеллум.
6
Прозвище это, ему тоже, Борис Васильевич придумал, педагог все-таки в прошлом.
–Вот и «парабеллум» появился, – сказал он, впервые увидев на пороге клуба, Кольку.
–Чего это «парабеллум»? – прищурил, и без того узкие глаза вошедший.
–К стрельбе всегда готов, глаз прищуривать не надо, – пояснил Борис.
-В Сибирь к себе подался, – увидев, куда я смотрю, – сказал Борис Васильевич.
– Не собирался вроде, -удивился я.
– Не собирался, – подтвердил тот, – пока программу «ДНК» не увидел. А как увидел так шило в заднице и закололо. Там же просят, – Нужна ДНК, обращайтесь, мы вам поможем. Вот он и рванул за биоматериалом.
–????? – открыл я рот от удивления, но в ответ ничего сказать не смог.
–Ты давай по аккуратней с этим, – увидев мое состояние, посоветовал Борис, – там один тоже засомневался в своем отцовстве. Все нормальные дети, говорит, спят в кроватке, а мой на фикусе. Пошел ДНК делать. До сих пор с реанимации не выписали, в кому впал.
– Заливаешь? – не поверил я.
–И заливать нечего. По ДНК вышло, что у ребенка в отцах, пол – общежития университета имени Патрика Лумумбы значится. Вот гены, его на фикус и кинули.
– Степан, плесни-ка мне «бляшку», а то меня в пот кинуло, – попросил я бармена.
–Ля, бляш,– отозвался из-за стойки Степан, протирая посуду.
–Ты давай, этого «ля-ля» поменьше, а пивка, побольше и побыстрей, – не понял его я.
–Бесплатно не могу, – по-русски ответил бармен, – лимит вышел.
Резко чему-то обрадовавшийся Сергей Васильевич, показал ему большой палец.
Огорченно вздохнув, Степан поставил перед ним бокал пива.
– Я чего-то не понял, – удивился я, – «Бляшки» прошу я, а получает Серега?
– А мне, Виктор Иванович, благодетель наш ненаглядный, как доверенному лицу, – сказал Сергей Васильевич, при этом посмотрев на Бориса, – присматривать за ним поручил. Чтоб по работе, только на сирийском говорил, иначе штраф.
– Ага. А, ты, значит, решил его брать натурой? – догадался я, – молодец.
– А чего? Ему так же дешевле выходит. Скажи Степа?
Бармен кивнул.
–Так будет мне «бляшка» или не будет? – решил уточнить я.
–Ля, мия – сказал бармен.
– Не будет. Сотку давай, – перевел мне Сергей Васильевич.
Мои пальцы нехотя нашарили в левом кармане, купюру в сто рублей, и с усилием разжались, выпуская ее, при передаче Степану.
–Мин фадлак, – поставил бармен передо мной бокал.
– Это Степа, точно, полный «фадлак», – согласился я с ним, – так что там Боря, с другом моим, пистолетом случилось?
– «ЭСМэс» он от бабки, своей столетней получил. Написала она ему в приказном порядке, – вставляй внучек, в задницу сопло, и лети домой со сверхзвуковой скоростью. Полсела уже на «ДНК» записалось, скоро от кургана, даже пыли не останется. Он моментом собрался и улетел.
–Погоди, не части. Какой холм столетний? Какая бабка в пыли? – переспросил я, – ты русским-то языком, объяснить можешь?
– Погоди. А я тебе на каком? – задумался Борис Васильевич, тупо уставившись в бубнящий на арабском языке экран телевизора.
– Нормально, нормально ,– успокоил я его, – валяй дальше, я понимаю.
– Фамилия твоего дружка Кучумов, вот и сбрело им в головы, что потомки они хана Кучума. Понял?
– Это того, с которым Ермак Сибирь делил? – а холм-то столетний при каких делах?
– Да, бабка у него столетняя, а холм вроде как над могилой хана Кучума насыпан, по преданию. Вот и растаскивают его на материал для «ДНК». Потомков столько, что холма не хватает.
– Е-тёть, колотить, – ругнулся я на весь клуб, и от этого громко на весь пивной бар сказал,
– Совсем у народа крыша потекла. А я то, все думаю, чего это наш сосед с восьмого, у Казанского собора с киркой и лопатой болтается? А теперь дошло, спасибо Боря, просветил. Он же Мишка Кутузов. Похоже, тоже на «ДНК» лыжи навострил.
7
Смотрю, подходит ко мне двое «Аватаров», это мы так хроников конченых, алкашей, от пьянки синих, называем. Чтоб не опоек там, или пьянь подзаборная, а культурно «Аватар». У нас же не забегаловка какая, а пивной дискуссионный клуб.
Все, основные цели которого, озвучены в выборной программе « Я все, положил на народ» благодетеля и почетного председателя клуба Буханкина Виктора Ивановича. «Бухбосса», как зовут его Васильевичи, за глаза, конечно.
– И куда, Аватары, намылились? – как заместитель почетного председателя, спросил Борис Васильевич.
– А мы вас послушали, – ответил, почесав подошвой левой ноги, большой палец правой, торчащий из дыры в ботинке, «Аватар», который выглядел постарше, – на экспертизу пойдем.
– Романовы, Горбачевы, Ельцины, Путины, или из Рюриковичей? – смеясь, спросил я.
–Не совсем, – засмущался «Аватар» в вентилируемых ботинках, – это он, – показал на «Аватара», с замотанной грязной тряпкой кистью правой руки, – сын Вождя.
–Иди ты, – ахнул от удивления Сергей Васильевич, – Чинганчгука, последнего из могикан, не иначе. Ни фига, ты сохранился? Не, но на него – то ты смахиваешь, вернее, на мумию его. Что-то родственное есть.
– Да не, этого вождя, – показал пальцем на потолок клуба пожилой, – юриста.
– Е-тёть, колотить, – снова вырвалось у меня, – Сбрендили совсем. Кто ж вам поверит?
– Поверят, не поверят, это дело десятое. А пока экспертиза, то да се, пару месяцев, как люди поживем, – ответил молодой «Аватар», – может, бывшая увидит, пожалеет.
– Ну, если с это стороны подходить, тогда согласен, – высказался Сергей Васильевич, они там артистов уже всех перебрали, для биоматериала всех их предков уже перекопали. Теперь, я слышал, по стране колесят, ищут, кто на кого похожий. Так, что вы к месту, дешевле обойдетесь.
– Одна фотографию предъявила в роддоме в пеленках, в кроватке целый ряд новорожденных. Пишет, что слева от нее, дочка Михаила Прохорова лежит, – вклинился в разговор бармен Степан, – просит провести «ДНК», а не близнец ли она, его дочки. Очень уж, пишет похожи.
На Степана пристально взглянул Сергей Васильевич.
– Я же не по работе, так что ничего не обломиться, – сказал бармен и вернулся за стойку.
– Тут другой случай. Мамка его, еще в начале Госдумы, «сунькой» там работала, – начал пояснять пожилой «Аватар», – могла же она в это время с ним снюхаться? Он, же сам, заверял, что баб у него было столько, что у всех членов партии пальцев не хватит, чтоб пересчитать.
– Погоди, погоди, – прервал его Борис Васильевич, – а что это за «сунька»? Что-то я о такой профессии не слышал.
– Так засекречено, – объяснил ему молодой «Аватар», – в трудовой записано «техничка», а посмотри заседание депутатов, только и слышно как шепчут, – Ну – ка сунь-ка. Это они девчонок, что вокруг бегают, зовут, просят за отсутствующих членов проголосовать. Самим –то не справиться, больше половины членов нет. А девкам чего? Ноги молодые, длинные. Зарплата тоже по ногам, достойная их. Вот и носятся по думе, суют карточки в «голосовальщиков», тут тебе и зарплата, и кворум, и отсутствующие среди присутствующих.
– Ладно, с «сунькой» я, согласен, – сдался Борис Васильевич. Как «мэрский» работник, он был лишен права критиковать органы власти, – а биоматериал для экспертизы, где возьмете? К вождю вас, за километр не подпустят.
Есть у меня доказательство, – вытянул молодой, замотанную кисть руки.
– Партбилет, там хранишь, что ли? – спросил я, – так это фигня, а не доказательство.
–Помните к нам, поезд партийный приезжал? Месяца три назад. Вождь еще на площади у вокзала, речь толкал, а потом руки всем жал, – напомнил нам, «Аватар» постарше, – Ему тоже пожал.
– Я с тех пор, руку не мою, а для сохранности еще и замотал, – поделился своей находчивостью, предполагаемый сын вождя.
– Он, вроде тебя, еще и целовал? – хохотнул Сергей Васильевич, – морду тоже с того времени, не мыл?
–Пошли,– сказал молодой «Аватар» другому, – не видишь, что ли, это они от зависти издеваются.
В открытую ими дверь, влетел «Олигарх», клубная собака, точнее дворняга, со дня открытия пивного бара, прибившаяся к нему.
8
Огромное чудовище, появившееся на свет, от скрещивания собаки, неизвестно с какой особью. Есть предположения, что с быком, судя по повадкам, и необычайной силе. Прозвище свое, он целиком и полностью оправдывает, так как в его присутствие, не один посетитель пивного бара, не может чувствовать себя в безопасности за то, что перед ним стоит на столике.
Он жрет чипсы вместе с упаковкой, вяленую рыбу слизывает, как хлебные крошки. Его длинный, как у муравьеда язык, позволяет мгновенно осушить бокал с пивом. Хозяин, председатель, Буханкин Виктор Иванович, боготворит его. Один набег «Олигарха» мгновенно увеличивает прибыль его заведения.
Собака поводила косматой головой из стороны в сторону, затем улеглась перед дверью, высматривая в зале добычу. Мы удвоили внимание, подтянув к себе пакеты с чипсами, с кольцами кальмаров. Зажали в руках бокалы с пивом.
–Мне бабушка рассказывала, а ей ее бабушка, – не сводя с «Олигарха» глаз, сказал Сергей Васильевич.
– Не говори только, что ты правнук Наполеона, – перебил я его.
Открылась входная дверь, краем зацепив хвост, вольготно разлегшейся собаки. «Олигарх» вскочил, настороженно ожидая входившего. Увидев, признал, обрадованно закрутив хвостом.
– Колька, друг – ты мой узкоглазый, – обрадовался и я, вставая, – вернулся.
– Анализы сдал, теперь экспертизу, однако, жду, – поздоровавшись со мной, доложил он Борису.
– Бляшни, ему, я с Бухбоссом решу, – попросил тот бармена.
– И мне в честь приезда, – вклинился я.
– Шукран, – ответил «Парабеллум» присаживаясь к столику, доставая из своей сумки, трехлитровую банку, наполненную жидкостью землистого цвета.
– От анализов, что ли осталась? Торф с кургана, – приглядевшись, спросил Борис Васильевич.
– Сибирская крепкая настойка, «Вдуй» называется, – бережно погладив банку, ответил Колька,
