– А результатов? Хрен два и счет прекращен, – хмыкнул сосед.
– Прыткий ты какой. Вот прикинь: у местного хапуги хату обнесли, всем отделением неделю опись изучают. А чуть выше. Там и описи уже под первый том «Войны и мира», не один месяц изучать. А если еще выше? На федеральном уровне.… Там на оба тома, плюс на рассказ «После бала» листов описи хватит. Вот и приходиться им только описи составлять и читать, а на остальную службу времени не хватает, только сон, – объяснил я.
Тут я вспомнил про провинившегося «борца с коррупцией», у которого второй год деньги считают. Партия калькуляторов в руках следователей расплавилась, не выдержав нагрузки. Стали в кубометрах считать по объему. Теперь на глаз уже определяют, по высоте штабелей.
– Так что как ни говори, а дело это хлопотное, – не стал я «добивать» соседа рассказом о «борце с коррупцией».
– А я чего говорю. Во сне только и борются, оттого и результаты плачевные, – ответил сосед.
– То, что они во сне видят, потом в сериалах полицейских показывают. Вот там сплошные результаты,– не согласился с ним я.
– Слушай, а сейфов-то столько, зачем? – заинтересовался кражей сосед.
– Говорят, что деньги и мебель старинную собирал, вроде коллекционера, – поделился я слухами,
– Кресло золотое украли. Вроде как с него, Наполеон, на горящую Москву любовался.
– Это ж, какой сейф, под такое кресло надо?– удивляясь, почесал затылок сосед.
– Без сейфа, оно, просто так стояло. А в сейфах он деньги хранил.
– То же Наполеона?
– Мао Цзэдуна, бля, – рассмеялся я.
– И чего, правда, золотое, – испытывал мое терпение сосед.
– Задницей не елозил, не проверял. За что купил, за то и продаю. А ты чего, коня Троянского нашел, и теперь прятать собрался? Или в связи с международной обстановкой, бункер роешь, так сказать, на случай Атомной войны? – кивнул я на яму.
– Ну, ты шутник, придумал тоже. Мусор собирался закопать, – объяснил сосед, назначение ямы.
– Вместе с дачей и сараем?
– Тебе чего не спится? Ходит тут, мешает работать, – попер на меня буром сосед – землекоп, – тут вообще-то моя собственность, она…этим, законом охраняется.
Нутром чую, нечисто что-то с этой ямой, если он за нее, как на вражескую амбразуру прет. Тут мысль меня, по голове шарахнула, – Жену это он свою грохнул, а я закапывать мешаю. И яму, специально глубокую вырыл, чтоб значит надежно, как говориться: без запаха, шума и пыли.
– Чего ты дергаешься? – обращаюсь я к нему, – Ну, грохнул ты свою Зинку, так я никому не слова.
Хочешь, даже закопать помогу, – говорю я ему, на тот случай, что вдруг сам надумаю, так помощник уже есть. И опытом поделиться, если что.
На мое предложение, сосед открыл рот, да так и застыл в таком положении.
– Так то, она баба ничего… была, – продолжал я, не обращая на его остолбенелость внимания,
– Вредная, только, спасу нет. Нас с Серегой, не один раз закладывала. А так ничего…
3
Фигуристая такая, это присутствовало, не отнимешь.… Была, – поправился я, – Сзади глянешь, ну пионерка, модель юная, бедрами вышивает. А спереди глянешь, тут ты меня сосед, извини, конечно, но о покойниках или хорошо, или ни как. Но спереди она у тебя, страшнее сфинкса пирамидного, с уклоном лица в буденовскую породу… была. Как у тех, морда вытянутая, грива вечно нечёсаная…
– О чем это вы там беседуете? – раздается голос со стороны дома соседа.
Я замираю на месте. От дома по тропинке к нам идет Зинаида, только, что упомянутая супруга соседа, идет, жива – живехонька. В красивом голубом халате, вышагивает походкой целеустремленной, прямиком к нам. В руках у нее, ничего не замечаю, но вспоминая свой монолог, от греха подальше, перемещаюсь за спину ее мужа. Вспомнив, что только раз, назвал ее имя, и весь мой монолог ,она слышать не могла, перехожу к жесткой обороне.
– Доброй ночи, Зинаида Иннокентьевна, – рассыпаюсь в любезностях, – прервали мы твой сон, своими разговорами?
Смотрю, стратегия обороны, выбрана, верно. Зинаида останавливается на противоположном краю ямы, и спрашивает, упирая руки в бока, – О чем это вы тут толкуете?
– Покурить вышел, смотрю, а у вас, как всегда, работа вовсю кипит, – посмотрев на съёжившегося соседа, начал объяснять я, – Увидел выкопанную яму. Спросил у мужа твоего, – Уж не лошадь ли собираешься закапывать буденновской породы, с вытянутой мордой, и гривой разлохмаченной? – скороговоркой говорю я, смотря на Зинаиду. Тут же отмечая сходство, благодаря моей наблюдательности. Торчащие в разные стороны космы, очень напоминали не расчесанную гриву,
– Яму –то больно знатную, твой супруг вырыл.
– А действительно, чего это ты тут вырыл? Не для меня капкан приготовил? – переключилась Зинаида на мужа,– сонная-то и провалиться могла.
Я облегченно вздохнул, защита сработала, гроза пронеслась мимо.
– Как ты могла такое, Зиночка подумать, – испуганно пролепетал сосед, – под мусор выкопал.
–Спать пошли. Днем тебе делать нечего, вот и зарывайся, хоть с головой, – зевнув, пошла к дому Зинаида, муж, понуро поплелся за ней.
Постояв еще с минуту над ямой, так как основную версию опровергла своим появлением Зинаида, я снова, в который раз , прикинул на глаз ее размеры. Мысль о том, для чего ее вырыл сосед, засела в голове, не давая покоя.
Остаток ночи я не спал, включив все свое воображение, на которое был способен. Восемь раз выходил покурить у забора, разделяющего наши участки. Смотря на горушку свежевскопанной земли, давясь сигаретным дымом, размышлял…
Так в раздумьях, дотянул до утра. Как только у дома соседа заурчала машина, увозя Зинаиду на работу, мигом перемахнул через заборчик межевой границы и встал над копошащимся в яме соседом.
– Будь человеком, скажи, зачем копаешь? Ночь не спал, извелся весь с этой твоей ямой, – умоляюще обратился я к землекопу.
Сосед, приставив маленькую лесенку, вылез из ямы, и не спеша ополоснул в ведре с водой, руки.
– Только никому, обещай, – шепотом предупредил он меня, осмотревшись по сторонам, – я об этом, даже коменданту ни слова.
– Могила, – пообещал я, для усиления слов, чиркнув ладонью по горлу, – Это ты, Зинку свою, комендантом зовешь?
–Так она все детство свое в военных городках жила, тесть – то мой, батя ее, прапорщик. Сейчас дисциплина немножко ослабла, а раньше все по распорядку: в шесть подъем, в десять отбой. Как спать ложимся, так организм к осмотру. Предъяви и не рыпайся.
– Чего предъявлять – то? – не понял я, – у нас старшина перед сном, трусы на вшивость проверял, – она тоже что ли.
– Ты чего? Казарма тебе что ли, – опешил сосед, – Инструмент, она перед сном проверяет, на готовность его к супружеским обязанностям. Не дай бог, осечка. Тогда три наряда вне очереди и месяц отстранения.
– Так ты чего? Каждую ночь, – ахнул я от удивления, окинув соседа уважительным взглядом.
– Так тесть-то в ракетчиках служил. Готовность круглосуточная, палец на кнопке «Пуск»
–Ты только это, бабам нашим не рассказывай, а то поставят на сплошное боевое дежурство. А мы, сколько лет уже, как отслужили, и дисциплину с ее осмотрами, напрочь позабыли.
4
– Так может, все-таки скажешь, чего ты тут роешь?– попросил его я.
– Капсулу хочу зарыть, – наклонившись, почти в самое ухо прошептал сосед.
– С ураном? – ужаснулся я, испугавшись за всех соседей сразу, – Тесть – ракетчик, на память с базы свистнул?
–С посланием к потомкам, – тем же шепотом, но как-то торжественно сказал сосед.
У меня от такого признания, сама по себе отвисла челюсть.
–Это как? – спросил я, смотря на него, как желудь на дуб с которого, только что упал.
– Спину у меня прихватило, – поделился сосед, – Зинаида укол сделала и на работу. Я лежу, не повернуться, хоть волком вой…
– Не бережешь ты себя, соседушка, – прервал я его полным участия голосом, – разве можно по ночам, такие бункера рыть, ты один, целый экскаватор замещаешь.
– Да привычный я, – заверил меня сосед, – Лежу, я значит, страдаю. Хорошо еще пальцы шевелятся, на пульте кнопки можно переключать. Включил наугад, а там толпу народа показывают. Мужик стоит на трибуне в полной форме – костюм, шляпа, галстук. Перед ним двое, один с кувалдой, другой с лопатой. Мужик с трибуны, что-то говорит, размахивая продолговатой банкой. Я звуку прибавил. Оказалось, через пятьдесят лет, капсулу с посланием потомкам откопали. А там, и наказы следующим поколениям. И как догоняли они и перегоняли гниющий капитализм. Как строили коммунизм, и как беззаветно трудились на благо первого в мире социалистического государства.
И пришла мне тут в голову светлая мысль, – надо и мне написать, следующему через полвека поколению, да даже не надо, а обязан написать. О том, как гнались, за мелькающим за горизонтом коммунизмом, идеалом светлого будущего. Как чуть-чуть не догнали, передумав перед финишем. Как несемся сейчас со всех ног за капитализмом, который, сволочь этакая, назло нам не гниет ,а расцветает.
–Ну, голова, – похвалил я его, – пока не закопаешь, никому не говори, уведут идею.
– Я бы про жизнь свою рассказал, – встретив понимание, продолжал «автор идеи», заветы, наказы оставить на своем примере.
–И это верно. Фундаментально, друг, мыслишь. С заветами это ты в точку, – снова поддержал я его,
– А чего глубоко-то так?
–Хочу до самых дальних поколений донести, – пояснил землекоп, – через века, чтоб.
– Тоже верно. Для них на такой глубине уже доисторический период будет. А то чего, через полтинник, помним же еще все.
– Вот и я так думаю. От одной троицы к другой вернулись, вот и все изменения, – сказал сосед.
– Поясни, не врубаюсь, – попросил я.
–От коммунизма с Карлом, Энгельсом и Лениным, вернулись назад, к Отцу, Сыну и Святому Духу.
– Ну, голова, – похвалил я его еще раз, – широко мыслишь, глобально. Мемуары не пробовал писать? А то написал бы еще одну «Целину». А нет, не напишешь, ты дачу уже готовую купил, с поднятой целиной.
– Жена купила, для повышения тонуса, – уточнил сосед.
– Твоего. Не я, не кореш мой Серега, ни ее, ни тонуса ее, с лопатой на участке не видели, – поправил я его, – с мемуарами потом решим. А с посланием-то как? Уже прикинул?
– Первые, так сказать наброски, – скромно потупил глаза сосед.
– Так без набросок никуда, – поддакнул я, – давай делись.
Внимательно взглянув на меня, видно решая, можно ли мне довериться, сосед встал, и пошел к сараю. Вернулся он с большим инструментальным ящиком. Бережно поставил его между нами, сказав, – Вот они, труды мои.
Я отщелкнул пластиковые зажимы, и увидел под поднятой крышкой, две плотно уложенные стопки бумаги, вопросительно посмотрел на автора.
Тот мимо меня, с обожанием смотрел на содержимое ящика.
– Не ленивый у меня сосед, «дурамуд», лучше не скажешь, – мысленно оценил я его «труды».
Снял с левой кипы первый лист, на котором было написано заглавие « Жизнеописание, трудовой путь, достижение цели, и покорение высоты»
– А ты чего, еще и скалолаз? – спросил я его, прочитав название.
– Ну, это же, в образном смысле, жизненные высоты так сказать, – пояснил сосед.
Я взял второй лист, – Дорогие, любезные мои потомки! Пишу вам из глубины веков.
5
Родился я в деревне, это такое селение, дома деревянные вот и деревня. Расположено оно обычно у леса, или у воды, реки или озера…
– Может сам, вкратце расскажешь, а то потомкам объясняешь, а я, то в курсе, сам деревенский,
– попросил я, не рассчитывая на такую плодовитость автора послания, – проникнусь, а дальше уж сам.
– Конечно, поделюсь, – ответил сосед, кладя обе руки на черенок лопаты, чем разительно стал похож на нарисованный образ Александра Невского, опирающегося на меч.
– Значит, начинаю с детства. Родили, крестили, это все со слов матери. В пять лет на рыбалке, умудрился всадить рыболовный крючок в большой палец ноги. Сейчас на малую родину приеду, так все только этот случай и вспоминают, как будто и не жил я там до восемнадцати лет. Как зовут, и кто родители, не все помнят, а как всех матом обкладывал, помнят. При встрече, так и говорят, – Помню, как ты меня тогда благословил. Я пока с крючком в ноге, и волочившейся сзади за леску удочкой, ковылял с берега до дома, материл всех, кто попытался узнать, чего я в голос реву. Да так, ладно у меня получалось, что у матери, от моих нецензурных рулад, не только уши, но и все тело, нервной сыпью покрылось. Сама мне об этом говорила. Знатно, видать, получалось, -похвалил себя сосед.
– Иди ты,– удивился я, – мы чего-то с Серегой и мата от тебя ни разу не слышали? Все время удивляемся, с чего это ты, такой культурный? Или может, не знаешь?
– Так я тогда все сразу высказал, весь свой запас. Пробовал, но как говориться «не повторяется такое никогда» вот и перестал. И на рыбалку после того случая ни-ни. Зинаида, правда, уговорила один раз, еще на заре нашего замужества, с тестем пойти, тут не откажешься, вилы иначе. А и пошел. Ну и чего? Сплошной ущерб здоровью от этого занятия.
– От рыбалки? Даешь сосед, ты чего –то путаешь? – не согласился я.
– Это как кому. Вот слушай. Сидим на лодке. Я с удочкой он со спиннингом. У меня поплавок сильно повело. Вскакиваю в лодке, чтоб подсечь, как положено. Он в это время, на полном замахе закидывает, и со всей своей прапорщицкой дури, как шарахнет меня по затылку блесной. А она самодельная, из ракеты межконтинентальной выпиленная, а сама ракета, из редкоземельных тяжелых металлов. Не помню, но очнулся я уже на берегу. Как там оказался, до сих пор не пойму. Плавать я не умею. А тут стою на берегу, рот тиной забит, крупный окунь в руке. Дома в зеркале разглядел, клок волос вырван, на его месте отметина в виде, этой самой, самодельной блесны. С тех пор на рыбалку ни-ни. А тесть на мой клок, двухкилограммовую щуку вытащил. Сейчас как ни встретимся, клок волос, на приманку отрезает, говорит, щука от них балдеет, вслепую хавает.
– А чему тут удивляться. Щука хищник, а у тебя просто внутренний резерв, – связал я, случай с наукой, – на воде включился. У Сереги, например, этот резерв, нюхом проявляется, когда он выпить хочет. Нюх такой включается, что в это время, он трех собак –ищеек, легко заменить может. С ходу схватывает, кто в дачном массиве, самогонку гонит. Ты тестю своему, спасибо должен сказать, за удачный удар. Видишь, он на пользу пошел, – кивнул я на бумаги, – Ваську, вон, жена, сковородкой жахнула. Но как – то неудачно. Дар – то открылся, но в отличие от тебя, он теперь с песочницы не вылезает с ведерком и совком, все «пирожки» лепит.
– Он у нас в части складом горюче-смазочных материалов командовал, – стал рассказывать сосед об отце жены, прапорщике ракетных войск, – Я в карантине с ним познакомился, когда по ротам распределять начали. Подходит он ко мне, здоровенный такой, морда сытая, довольная, я даже струхнул малость. Оглядел он меня с ног до головы, спрашивает, – А чего ты сынок, скажешь мне, по поводу два на два? Сколько предполагается быть? А я, хоть и в страхе нахожусь, сообразил.
А сколько, говорю, товарищ прапорщик, скажете, столько и будет. Так и стал я служить, на складе «ГСМ». А уж после того, как я ему цистерну с соляром закопал, то в полное доверие вошел, до того, что он в гости меня к себе позвал. Там я с Зинаидой и познакомился.
– Вот это уже зигзаг судьбы, для всех, а не только для потомков, вещь поучительная. Надеюсь, ты здесь, отобразил все в подробностях? – похлопал я рукой по ящику.
–Ну, не Лев Толстой, конечно, – начал скромничать сосед, – но как смог описал. Да и какие там подробности? Тестя, прапора из штаба дивизии предупредили, что проверка по «ГСМ» в наш полк должна вот-вот нагрянуть. А у него, личная цистерна, наполненная до краев, сэкономленными этими самими горюче – смазочными материалами у забора стоит. Вот мы ее за ночь и закопали.
– Автомобильную цистерну? За ночь? – закралось у меня сомнение, – вдвоем?
– Автомобильную? Да нет, – возмутился сосед моим неверием, – железнодорожную цистерну.
6
Да, я ее, практически один закапывал, под чутким руководством. Еще и смекалку проявил, сбегал к штабу, пять голубых елей выкопал и сверху посадил, для полной маскировки.
Тестю, после того, как комиссия акт написала на «отлично», еще и премию выписали как «дизайнеру – новатору». А заместитель командира полка по тылу, от себя синяк под глаз добавил за эти елочки. Я после комиссии их сразу назад пересадил. Потом неделю с мордой, синей ходил, но это уже от тестя в награду, согласно субординации. Инициатива, она и в армии наказуема, если не от начальства исходит. Как лицо прошло, пригласил он меня к себе премию обмыть, в узком, так сказать, кругу. За столом, напротив меня Зинаиду посадили. Сидит, игриво так на меня поглядывает, и «гриву» свою, кольцами на пальчик накручивает. Намотает на пальчик, распустит и опять.