Александр Евгеньевич Никифоров
Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов
Я напротив еложу на стуле, доставать меня уже это начало. Желание появляется, самому её «гриву» на свой пальчик крутить. А она мне глазки строить начинает, левым глазом подмигивать. А я же деревенский, с девками, кроме «гляделок» никаких дел, ну, разве, только изловчишься в клубе в темноте щипнуть, да по субботам в бане, чуть-чуть подглядеть. А тут напротив, руку только протяни, да, такая многообещающая. Чувствую волны симпатии внутри, начинают в «гребни» закручиваться.
Тут, мой будущий тесть слово взял, – Давайте, говорит по первопутку, по стопке хлопнем.
Я отказываться начал, – в казарму говорю, товарищ прапорщик скоро. Они с будущей тещей, обменялись понимающими взглядами. Теща, надо сказать у меня, еще та штучка, с тестем так вообще, две портянки в один сапог. Тесть голосу прибавил, рявкнул, – Исполнять! После первой, сразу похорошело. Вторую с удовольствием выпил. Шестую…
Проснулся, Зинаида рядом спит, а может, прикидывается. Оделся потихоньку, надеясь по утрене, из дома выскочить. Хрен – два. Не удалось. Дверь открыл, а в коридоре, будущие родственники, на боевом дежурстве при полной экипировке. И молвит мне Иннокентий Офигеннович, тесть мой будущий, да чего там будущий, состоявшийся уже, – Завидую, я сынок твоему здоровью, молодости твоей. Цистерну зарыл, елки два раза пересаживал, так еще и на Зинку хватило. Мы ее берегли, берегли, а тут ты, раз и в дамки.
– Порушил дитятко, – захлюпала носом, рядом с ним, мамаша Зинаиды, – сорвал «пломбу», кому же, она теперь откупоренная нужна?
А я не помню, рвал я эту «пломбу» или не рвал. Мне в туалет, по малой нужде, со страху, так внезапно приспичило, сил никаких нет. Внутри «лава» закипать начала, вот – вот из «кратера» изливаться начнет. Ножками засучил, пытаясь, выход «кратеру» перекрыть, но чувствую ненадолго.
– Ничего, мать, он парень понятливый. Знает, что за «лохматый» сейф бывает, – пригрозил Иннокентий Офигеннович, – отвечать готов?
Я, соглашаюсь с ним, мне уже совсем невтерпеж. Услышав мой ответ, из комнаты вылетает Зинка, и со всей своей прыти бросается ко мне на шею, – Единственный мой, всю жизнь тебя ждала, – вопит.
Инстинктивно прижимаю ее к себе, ну и конечно, на эту секунду расслабился. По ногам закапало.
Отпускаю Зинаиду, и в первую по коридору дверью. Ванная, не совсем то, но на поиски сил нет.
Вернулся назад. Тесть, улыбаясь, крепко прижал к себе, – это говорит, сынок, от великой радости, хорошо еще так, другие вон обзираются… – и так хитренько подмигнул теще…
Со стороны дороги, послышался шум подъезжающей машины.
– Зинаида, на обед едет, а у меня за разговорами, ничего не разогрето, – заметался вокруг ямы сосед.
Звук машины неумолимо приближался к участку.
Он схватил ящик с бумаги, и вместе с ним снова стал нарезать круги вокруг ямы. На четвертом круге, видно приняв решение, он бросил ящик мне на колени, предупредив шепотом, – Спрячь у себя, пока, – кивнул в сторону моего дома и исчез за яблонями.
Я, исполняя, может быть последнюю волю соседа, еще не зная, Зинкиного приговора, по поводу не разогретой еды, перехватил ящик за ручку, торопясь пересек границу, оказавшись на своей сопредельной территории. Очутившись в безопасности, прислушался. Из дома соседей, слышался гневный, на высоких тонах, голос Зинаиды, – Супруга, кормящая его и бесконечно работящая, чтоб голодным не остался, приехала на обед, а тут ее оказывается, не ждут. Вот крот достался, прости господи, лопата дороже жены…
Окончание я не дослушал, так как, боясь быть увиденным, а тем более под слушающим, быстренько поднялся к себе на веранду.
Там за чаем сидели, и мило беседовали, моя и Серегина жена.
Увидев, вошедшего меня, с удивлением уставились на ящик.
7
– Чего это ты приволок? – спросила жена.
– Секретные документы, огласке не подлежат, – пресек я любопытство, проходя в дом.
– Смотри Зинка бы следом не прибежала, а то по звукам, так там вроде, пытки уже начались, – засмеялась мне вслед Серегина половина.
Плотно закрыв дверь, первым делом я открыл окно, выходящее на соседний участок. Зинка все чего-то монотонно бубнила. Послушал минут пять, пока не услышал, наконец, ответный голос соседа.
– Не под то яму выкопал, – посочувствовал я ему, – Он о будущих поколениях мыслит, она его за обед пилит. Перипетии, так сказать.
Убедившись, что он пока живой, стал перебирать бумаги.
– Это надо же столько накропать, – снова удивился я, – полный «Дурамуд», лучше не придумаешь.
Любопытство пересилило, и я, взяв листок, стал вчитываться.
– Дорогие мои потомки! Делюсь с вами самыми сокровенными мыслями…
– Глубоко копает, глубоко, – позавидовал я.
– Чай будешь? Наливать? – крикнула с веранды жена.
–Чай не водка, много не выпьешь, – традиционно отозвался я, – сейчас иду.
– В аккурат, вот через четыре улицы от нас, к подруге, вор залез, – рассказывала за столом, соседка,
– Замок аккуратно открыл, зашел в дом, но ничего не взял.
–А лез, тогда зачем? – присаживаясь перед налитой чашкой, спросил я.
–Вот что за привычка дурацкая, вечно перебивать надо, – одернула меня, ненаглядная.
– Подруга все внимательно осмотрела, ничего не тронуто, все на местах. Только на столе в комнате записки, и пятьдесят рублей оставлено, – продолжала Серегина жена.
– Вроде лето, деду Морозу рановато еще с визитами, – вклинился снова я, получив за это тычок, от жены.
– А в записке, написано, – Лахудра, хоть хлеба купи.
–Так это чего? За хлебом, что ли зашли. А я – то подумала, – рассмеялась моя жена.
– А ты подумала, за хозяйкой? – подколол ее я.
– Попил, все, давай отсюда, – ответила она, посмотрев на пустую чашку в моих руках, – не мешай разговаривать.
Я вернулся в комнату, подошел к открытому окну. Услышав, как заурчала, отъезжая машина Зинаиды. Схватил ящик с посланием, и к соседу. На веранде жена с соседкой, проводили меня, недоумевающими взглядами, когда я с ящиком, прижатым к животу, промчался мимо них. Но сказать ничего не успели, да и мне отвечать некогда. У них чай, а у меня, забота о вселенной.
Перемахнув, ставшую привычной высоту межевого заборчика, устремился к соседу. А тот сидит на краю ямы, ножки вниз свесил. Во рту сигарета, дым к небу струйкой поднимается, а у него глаза туда уперты, вроде как за дымом наблюдает.
– Ты, чего, сосед? – спрашиваю, участливо, – С Зинаидой, чего?
– С Зинаидой? – взвился тот, – Да она на наших похоронах, оркестром дирижировать будет, не сомневайся.
– Я тебе все назад принес. Сохранил, как велел, – поставил я возле него ящик.
– Ты бы вечно жить хотел? – огорошил вопросом он.
– А на кой? – ни на секунду не задумываясь, ответил я.
– Вот и я думаю, – опять уставился в безоблачное небо, сосед.
Я постоял возле него пару минут, не решаясь оторвать его от главного вопроса «а на кой?», потом спросил, – Я пошел?
Не получив ответа, постоял еще пару минут, для приличия, кашлянул, напоминая о себе. Сосед, все так же смотрел в небо. Подумал, – а может взять ящик, послание почитать?
Но побеспокоить, застывшего в позе, мыслителя-астронома не решился, оставив его, вернулся к себе
Женщины на веранде встретили меня глазами, в которых, как мне показалось, до краев плескался чай.
– Зарыли документы? – зевая, спросила меня соседка.
– Зачем, просто у соседа оставил, – ответил я.
– Набегался? – задала вопрос жена, – теперь вот пойди и клубнику полей, – сосед по три раза на дню, грядки проливает.
8
Это она, несколько о клубнике заботится, сколько о том, чтоб я не мешал им дремать.
– Задрали вы уже всех, со своим соседом, – пробурчал я в ответ, спускаясь с веранды.
Поливаю грядку с клубникой, а мысли все о нем, о мыслителе на соседнем участке. Держу шланг в руках на клубнику направленный, и думаю. Под журчание воды, страсть, как хорошо думается, тем более, грядка высокая, досками обложенная, ни капли мимо не пропадет.
– Ты клубнику с рисом не перепутал? – вырывает из рук шланг, а меня из задумчивости жена.
Грядка до краев досок наполнена водой, скрывающей под собой кусты клубники.
– Заставь дурака, – шипит жена, – тут же в китайца превратится, и рис выращивать начнет.
Два часа ночи, сижу на веранде. Передо мною пачка сигарет, и позаимствованный из запасов жены, стограммовый флакон валерьянки. Несмотря на открытую, на улицу дверь, по помещению клубами плавает дым.
В четвертом часу утра, ко мне присоединился, закончивший визиты к подругам, наш кот Проглот.
К активному восходу солнца закончилась валерьянка, так как кот оказался, фанатом данного напитка. Оставляю храпеть на столе пьяного кота, выхожу на участок. Приближаясь к межевому забору, я, в прошлом отличник погранслужбы, нарезаю, как учили, круги по обследуемой территории. Отъезд Зинаиды, пережидаю в середине куста смородины, замаскировавшись по всем правилам секрета.
Скрипит дверь нашей веранды. Оглядываюсь на звук, успокаивающе машу жене, вышедшей по неотложным делам, связанным с физиологией организма. Получив отмашку в виде сжатого кулака, продемонстрированного мне, решительно перешагиваю заборчик.
Сосед сидит в той же позе, в какой я оставил его. Свешенные в яму ноги, смотрящие в небо глаза…
– Все мечтаешь о бессмертии? – пошутил я, присаживаясь рядом.
– Так Зинаида, сказала, что лекарство для бессмертия, почти готово. Наука на пороге, грандиозного открытия, – вышел из задумчивости сосед.
– Да гонят они, – не согласился я, – велосипед изобретают. У Ваньки Стремного, оно давно присутствует. Мертвого на ноги ставит. Из дуба гонит, а тот, сам знаешь, триста лет живет. Вот помнишь, сколько мы раз деньги на похороны соседа, что у пруда дом стоит, собирали?
– Раз пять – то точно собирали, – подумав, ответил тот.
– Ну, вот тебе и ответ. Его жена деньги с нас соберет, к Стремному слетает, и опять мужик на ногах. Он только на этом и держится.
– А годов-то ему сколько?
–С полтинник, наверное, – прикинул я.
–Так молодой еще, рановато вроде помирать.
–Ты бабу его видел? – спросил я, – с такой жизнь, как на фронте, год за три. Вот и посчитай, он на «бессмертном лекарстве» от Стремного, уже лет полтораста с гаком протянул.
– Действия этого лекарства не изучено, и не может быть признано в научных кругах, -авторитетно заявил сосед.
–Как это не признано? – возмутился я, – очень даже признано. У него рядом ученый живет. Ванька, консультировал его, когда он диссертацию на эту тему писал, да еще образцы давал, тот все в лабораторию возил для исследования. До чего довозил, что с первого раза, вместо кандидатской докторскую защитил. Сейчас уже академик, институт по пропаганде народных средств, возглавляет.
У Ваньки Стремного, теперь на даче филиал. Да, я и сам пару раз в экспериментах по изучению участвовал.
– А как изучали? Какими методами? – спросил сосед, упорно не сходя с научных основ.
–Сначала стометровкой, – начал рассказывать я, – Серега, где-то книгу « рекордов» аукнул. Ну, и вычитали там, что сто метров, самое быстро, за десять секунд проскакивают.
– Девять пятьдесят шесть, – уточнил сосед.
– Видишь, и ты в курсе. А я ее, за восемь с половиной пробежал, да и то, только четвертым на финише был, – гордо заявил я.
– Не может быть, – ахнул сосед, – и что это? Только благодаря лекарству?
–А то. Иначе никак, -подтвердил я, – Принимаешь стакан на старте, а вода, чтоб запить на финише.
Тут не то что, рекорд догонишь, истребитель в «пике» перегонишь.
– А попробовать, такие целебные свойства возможно? – почесал маковку сосед.
9
– У нас невозможного, в пределах возможного нет, – заверил я его, – полста рубликов на лапу, и пробуй на здоровье.
Сосед достал из кармана пятьсот рублей и протянул мне.
–На все? – уточнил я. Он согласно кивнул головой, – Смотри, хозяин, барин, – приподнялся я.
У Ивана Стременного, не нашлось ни пол-литровой, ни литровой бутылки, Как клиент, дающий стабильный сбыт производителю, я получил скидку, в виде полутора литровой бутылки из– под «Пепси».
У соседа под яблоней, с тонким знанием дела, лежали на газетке, уже порезанные огурчики с помидорчиками. Блестели, натертые до хрустального блеска граненые стаканы….
Во – всю хлещет дождь. Пытаясь укрыться, тяну на себя половик. Струи воды, сбивают его в сторону, и снова стучат по мне беспрепятственно. Машу руками, в последней надежде отсечь, бьющие по мне водяные очереди. Бесполезно. В попытке оценить обстановку, приоткрываю глаза. Надо мной с лейкой в руках, стоит жена. Моя голова лежит на второй ступеньке крыльца.
– Не преодолел, – мысленно, констатирую факт, – одной ступеньки не хватило.
–Это мне не хватило сил, на веранду тебя забросить, – читает мои мысли жена, -надо было, как Зинка, своего ненаглядного, пихнуть в яму. Тот белугой всю ночь ревел, пытался выбраться. Она еще и закопать хотела, еле лопату вырвали, да спрятали от греха подальше.
– Испытывали мы, – еле пролепетал я, – бессмертие испытывали.
– Пронесет или нет, с жареных огурцов? – засмеялась жена, – со всем с рельс сошли что ли, из огурцов шашлыки делать?
– О чем ты говоришь? Надеешься, что я не помню ничего?
– Мы, то все думали. Какой хороший сосед у нас появился. Не пьющий, не курящий, а работящий какой? На загляденье. А он из ямы, такие нам матерные частушки пел, уши от стыда в трубочки сворачивались. Хорошо Зинаида, воду туда пустила, только тогда и замолчал.
– Вам в гестапо с Зинкой служить надо. А вдруг он плавать не умеет?
–Ах, в гестапо? Очухался, – возмутилась жена, нанося мне первый удар, боком лейки, – а с вами иначе нельзя, всю жизнь надзирателями за вами работаем. Вчера бы не угомонили, или от жареных огурцов на дерьмо изошли, или бы от самолетиков, вместе с дачей сгорели. Заползай, алкоголик, на веранду, людей стыдно, развалился на пороге, – приказала жена, с намеком покачивая, помятым боком лейки.
Я добрался до дивана на веранде. Растянулся на нем, ощущая спиной, все три ступеньки крыльца и повреждения садового инвентаря.
– Это как глаза залить надо, чтоб додуматься, самолетики поджигать и пускать, – не унималась моя ненаглядная, – Все дачи, что ли спалить хотели? Бумаги запасли. Готовились, значит?
– С мечтой прощались, – осторожно сказал я, – да разве вам понять.
– Где уж нам. До пенсии дожила, а жарить огурцы еще не додумалась.
– Романтики нет, выдумки. Погрязла по уши в сельском хозяйстве, – ответил я, намекая на дачу.
–Я смотрю, в тебе больно много ее образовалось, пора выбивать начинать, – с угрозой выдохнула жена, взметнув надо мной лейку.
Стук в дверь веранды, не дал ей завершить задуманное, а меня спас от синяков. Поставив лейку, жена присела рядом на диван, и вежливо пригласила, – Войдите.
На пороге выросла Зинаида, с расхристанной с утра «гривой», держа в руках бумажный сверток.
Молча села на стул, и только потом, кивнув на меня, спросила у жены, – Рапорт о вчерашнем, уже написал?
–Не успел еще, – четко доложила жена, – только, только, в себя приходить начал.
–По горячему надо, пока остыть не успели, – поделилась Зинаида, – я своего уже опросила. Сначала на камеру, потом на диктофон. Сейчас заставила собственноручно в письменном виде закрепить. Папе позвонила, обещал детектор лжи привести, он у меня сейчас в приставах служит. Так, что и твоего проверим. А ты знаешь, что они задумали?
– Неужели спалить всех? – ахнула жена.
–Хуже, – мотнула «гривой» Зинаида, – донесение потомках написали.
– И что донесли?
– Вот этого не знаю. Они же бумаги в самолетиках спалили. Но ничего, признаются, – уверенно посмотрела на меня Зинаида.
10
– Мы не вам, мы потомкам, сами все расскажем, – гордо заявил я.
– Допился, бред начинается, – легонько стукнула меня по лбу жена.
– Да не бредит он. Вот посмотри, – Зинаида развернула, принесенный сверток, и поставила, знакомую бутылку «Пепси» на стол. На дне бутылке, колыхнулось на два пальца мутной жидкости. К горлышку был скотчем примотан обгоревший по краям, листок бумаги. С дивана мне было не прочитать, что было на нем написано, но зато я вдруг четко, вспомнил все…
–Верить начинаю, – сказал сосед, когда бутылка обмелела на треть, если пить как лекарство. Вот, как сейчас, по полстакана, не злоупотребляя, запросто до потомков дожить можно, а то и пережить. А если это достижимо, то зачем писать? Мы им сами все расскажем, да еще и в подробностях. Давай из листков, самолетиков наделаем? – предложил он, двигая к себе ящик, – запустим в небо мечту.
– Готовь эскадрилью, а я пока огурцы поджарю, – согласился я с ним, насаживая на шампур огурцы.
Минут через десять, сосед, высыпав к мангалу охапку бумажных самолетиков, стал по одному тыкать их в угли. Вспыхнувший огнем самолетик, подбрасывал в воздух, наблюдая за его полетом.
