Алекс Райт
Вороны всегда следуют за волками
Набата пыталась понять, что им движет, но ее ослабленный разум не мог это сделать. Это не был страх смерти, откуда тогда такое отчаянное желание выжить именно здесь?
Это казалось очень просто. Просто произнести свое желание. Набата не хотела умирать вот так, но стоило ли это того, чтобы заключать сделку с демоном? Обратной дороги не будет. Ни в жизни, ни в посмертии, она навеки будет проклята.
– Лучше подумай о том, скольких ты сможешь спасти, если согласишься, инквизитор!
Он словно прочел ее мысли. Последний барьер сомнений пал. Сейчас или никогда. Набата чувствовала, как угасает ее сознание с каждой каплей потерянной крови.
– Спаси нас. – она коснулась холодного железа ошейника. Протянула демону ключ с цепочки на шее. Знаки на металле ярко вспыхнули и тут же погасли, когда замок щелкул. Теперь это не больше, чем обычное железо. – Отомсти им…
Демон ухмыльнулся. Его лицо приблизилось к ее лицу. От поцелуя с этим существом Набату затошнило. Однако, помимо металлического вкуса крови она ощутила, как ей становится легче. Сознание прояснялось, боль уходила, становясь не более чем эхом ее недавних мучений. Почувствовав прилив сил, инквизитор оттолкнула его от себя. Закричала от боли, когда кожа на ладони зашипела от метки – знака того, что теперь она связана с этим одержимым навсегда. Демон отстранился, улыбаясь так хищно, что даже у Набаты холодок пробежал по спине.
– С удовольствием.
***
О, Праматерь, это самая упрямая женщина из всех, что он встречал за свою бессмертную жизнь! Но оттого ее падение стало только слаще.
Когда сдерживающая магия его оков иссякла, Теневис задрожал в предвкушении. Силы возвращались к нему, тело исцелялось, избавляясь от пуль, засевших в теле, те со звоном падали на пол, покидая его плоть. Он выпрямился, расправляя плечи и вдыхая полной грудью. Развел руки, сбрасывая с себя цепи. Повел плечами, разминая шею. Это казалось приятней, чем он мечтал.
Перешагнув через тела, Теневис бесстрашно выступил через порог дома. Их осталось пятеро на него одного, но даже при таком раскладе демон увидел страх в лицах троих членов Братства. Не нужно быть инквизитором, чтобы понять, кто к ним вышел.
– Огонь! – рявкнул кто-то из них.
– Что уставились, пристрелите ублюдка!
– Триединая, защити!
Спаси нас.
Теневис растворился в сгущающейся ночи, обратившись в ворона. Пули просвистели мимо, так и не найдя своей цели. Взлетев, демон стал собой, и с высоты нескольких метров приземлился на плечи одного из альвов. Хрустнули кости, альв упал под весом демона, истошно крича от боли. Когти вспороли ему горло, и он затих навсегда. Не оставляя братьям и шанса, Теневис в один прыжок оказался со следующим, выбил у того из рук винтовку, словно у ребенка игрушку, рванув ее на себя. Альв пошатнулся навстречу. Клыки пронзили горло жертвы, разрывая кожу и мышцы. Демон с рычанием, на которое не способен человек, дернул головой, вырывая у жертвы кусок плоти – вслед за этим движением следовал багровый шлейф, брызнувший на песок из смертельной раны. Иссушенная засухой земля жадно приняла подаренную ей алую влагу, словно жестокое божество, жаждущее кровавых подношений в свою честь.
Отомсти им.
Слова Набаты звучали в его голове с каждым ударом сердца, подобно молитве. Они стали их сделкой, их договором, который он выполнял с кровавым рвением и жестоким усердием.
Спаси нас.
Третий альв упал, пронзенный когтями насквозь.
Отомсти им.
Четвертому проломила череп перепуганная лошадь. Какая жалость. Какая напрасная смерть.
Последним оставался единственный в шайке фамиан. Пуча глаза от ужаса, он запрыгнул на свою лошадь, ругаясь на двух языках сразу, погоняя ее прочь от ранчо. Теневис быстро догнал его в облике черной птицы и лишил жизни с особым удовольствием, упиваясь ужасом и болью.
***
Набата не двигаясь и не дыша наблюдала, как демон расправляется с врагами. Она боялась моргнуть, чтобы не упустить ни единого мгновения смертельной пляски, устроенной демоном. Ее шокировало не то, на что он способен – кому, как ни инквизитору знать об этом. За то время, что он пробыл в ее плену, она поняла, что успела очеловечить его, успела забыть, что за его ухмылками и шутками скрывается смертельно опасный монстр. Теперь он напомнил ей об этом – не скованный ошейником и железом, он пустил в ход всю свою ярость, разрывал, кромсал, вскрывал и резал. Его не могли достать ни пули, ни мольбы о пощаде. Набата ощутила облегчение, что демон сейчас на ее стороне, но сразу же устыдилась этой мысли.
Она взглянула на ладонь. Уродливая черная метка, в очертании которой угадывался вороний череп. С этого момента она предательница. Отступница. Какими бы благими не были ее намерения, она допустила невозможное. Стала той, кого презирала и ненавидела.
Было ли в этом мире что-то более отвратительное, чем инквизитор, заключивший сделку с демоническим отродьем? Набата поклялась защищать мир от таких, как он, отдала этому делу больше, чем жизнь.
Может быть Сераф прав? Может быть, для нее уже слишком поздно?
***
Лил дождь. Такой силы, что из окна бара сквозь стену ливня не видно соседних домов. Изредка внутрь вваливались промокшие до нитки посетители, пуская внутрь холод и сырость сезона дождей. Набата улыбалась каждый раз, когда Сераф, сидящий напротив, ежился, когда его кожи касался прохладный влажный воздух. Он не любил дождь.
Из-за сезона дождей тракты превратились в непроходимые болота, железные дороги размыло, так что Набата оказалась в этот раз заперта в стенах Сантремира, чему ее друг оказался несказанно рад. Она редко задерживалась в Обители дольше пары недель. Теперь они каждый вечер проводили в «Последнем пристанище» – баре, на границе фамианского гетто и рыночного района. Публика здесь всегда находилась крайне разношерстная, а еще терпеливая. В «Пристанище» одинаково принимали и человека, и альва, и фамиана, и даже инквизитора в компании священника Погоста. Именно поэтому Набата и Сераф приходили именно сюда, хотя могло показаться, что подобное заведение в столь непрестижном месте не подходит кому-то вроде них.
Хозяин бара, престарелый фамиан по имени Танцующий-в-тумане, и давно знакомый с Набатой, поставил перед ними глиняный кувшин домашнего вина. Инквизитор поблагодарила его принятым у фамианов жестом – коснувшись своей груди ладонью, слегка качнула головой. Старик улыбнулся, молча направившись к другим гостям.
Несмотря на уютное тепло очага, веселые разговоры и смех, и добродушие хозяина, Набата и Сераф сидели мрачнее свинцовых туч, низко висевших над городом. Ничего не говоря, инквизитор наполнила их стаканы вином, ничего не говоря, осушила свой до дна. Жрец сидел, не двигаясь, и глядя куда-то сквозь Набату.
– Ну же, давай, скажи. – не выдержала наконец она. – Скажи, какое я чудовище.
Сераф моргнул. Его взгляду вернулась ясность. Теперь он смотрел прямо в лицо подруги.
– Ты знаешь, что я так не считаю… – начал он, словно оправдываясь.
Набата сощурилась.
– Я достаточно давно с тобой знакома, Сераф, чтобы знать, как выглядит твой коронный осуждающий взгляд. Сейчас это именно он и был.
– Послушай. – он поджал губы. Огонь в лампе перед ними задрожал, но вскоре успокоился. – Я понимаю, ты сделала то, что должна, осуждать тебя за это бессмысленно, просто…
– Просто «что»? – Набата почти бросила ему в лицо этим вопросом.
– Это же младенец…
– Он пусторожденный. – отрезала инквизитор.
Снова повисло молчание. Набата снова налила себе вина и выпила. Сераф так и не притронулся к своему, пялясь на собственные руки в черных перчатках.
Инквизитор стиснула зубы, сдерживая раздражение. Она рассчитывала на поддержку со стороны друга, а не осуждение. Она видела, как в нем прямо сейчас борются чувства и логика, долг и сострадание. И она знала, что победит. Сераф всегда оставался мягким человеком, порой не способным принимать тяжелые решения. Удивительная черта для человека, служащего Погосту Последнего Пути – церкви смерти и упокоения.
– Я понимаю, что это необходимо. Понимаю, что кто-то должен сделать грязную работу. И поверь, не это меня беспокоит. – он поднял на нее взгляд своих пронзительных изумрудных глаз. Набата всегда удивлялась, как причудливо в них отражается свет, словно танцующее пламя. – Меня беспокоит твоя…реакция.
Видно, что он осторожно подбирал слова, стараясь не задеть ее чувства. Набата с вызовом вскинула подбородок. Слишком поздно, ее чувства уже задеты.
– Что не так с моей реакцией?
Теперь пришел черед Серафа залпом выпить свой стакан.
– Я не говорил, что с ней что-то не так. Пойми, я твой друг и беспокоюсь за тебя. Твой долг инквизитора, он… Я вижу, что он оставляет отпечаток в твоей душе. Ты можешь этого не замечать, но я вижу, как ты становишься все более холодной. Черствой… – он осекся.
– Бесчеловечной. – Набата договорила за него. В ее тоне было столько стали, что хватило бы отлить пули для всех констеблей в Сантремире.
– Может быть. Немного. – он вновь посмотрел ей в глаза, словно хотел что-то найти. – Скажи, неужели тебе было легко?
Инквизитор глубоко и медленно вдохнула, прикрыв глаза. Также медленно выдохнула и только тогда открыла глаза.
– Если ты правда заботишься обо мне, тогда не говори чепухи. Ты правда хочешь сейчас залезть мне в душу, вскрыть все нарывы и заставить страдать? Или может поймешь, что быть бесчеловечной проще? Что только так я смогу быть эффективной и выполнять свой долг? Ты верно сказал, кто-то должен делать грязную работу. И этот кто-то – я! – она ткнула себя пальцев в грудь, слегка повысив голос. – Я убила не ребенка, я убила пусторожденного. Если бы я этого не сделала, он бы вырос в чудовище, ставшее причиной гибели невинных людей. Легко ли это? Нет. Хотела бы я, чтобы был другой путь? Конечно. Сожалею ли я? Ни капельки. Все, что я прошу, Сераф, это немного понимания. – Набата отвернулась, скрестив руки на груди и уставившись на посетителей. – Так что подбери сопли и не читай мне проповеди о сострадании. Оставь их для своей паствы.
Жрец виновато опустил глаза.
– Я услышал тебя. Но и ты послушай меня как друга, а не как жреца. Не хорони свои чувства, не отрекайся от своей человечности. Ты уже принесла свою жертву, встав щитом между демонами и людьми. Этого достаточно. Не становись похожей на тех, кого поклялась истребить… Я надеюсь… – его голос стал тихим, едва различимым в шуме бара. – Надеюсь для твоей души еще не слишком поздно.
***
– Ты так восхищена мной или причина твоего отрешенного взора в другом, инквизитор?
Этот голос.
Набата моргнула. Ей хотелось бы, что все происходящее оказалось ночным кошмаром, что ей все привиделось!
Но нет.
Он стоял перед ней. С руками по локоть в крови. Нижняя часть лица, шея, рубаха на груди тоже потемнели от крови. Леденящий душу взгляд сверкающих глаз. А вокруг – трупы. Растерзанные тела альвов из Братства. Не было сомнений, они заслужили смерти, эти сектанты наверняка загубили множество людей, и сожгли не одно ранчо. Но такой смерти?
Набату тошнило. Не от вида крови и внутренностей, не от запаха пороха и крови, пропитавшего воздух, но от самой себя. Она вновь посмотрела на ладонь с меткой. И поспешила надеть перчатку, словно это могло исправить то, что она сотворила. Но с тем же успехом можно пытаться прятаться под одеялом от бурееда. С того самого момента, как их губы соприкоснулись, она чувствовала его присутствие, знала, где он находится, словно между ней и демоном протянули незримую цепь. Цепь, которую не разобьет даже смерть Набаты.
Он смотрел на нее, явно ожидая чего-то.
– Что? – резко спросила инквизитор.
– Знаешь, я не привык просить, – он взглянул по сторонам, – Но я слышал у людей принято благодарить, когда им помогают.
– Помощь подразумевает действия из сострадания и сочувствия. – Набата поморщилась от того, как наивно это прозвучало. – Как правило. Ты сделал это только тогда, когда я согласилась на твои условия.
– Но ведь помог. – он улыбнулся. Кровь на лице и клыки придавали ему устрашающий вид. Еще более устрашающий, чем ранее.
– Ради всего святого, умойся! – она с отвращением отвернулась и скрылась в темноте дома. Села на софу, закрыв лицо руками.
Один вопрос копошился в черепе, требуя ответа. Что теперь делать? Разумеется, она могла пленить демона обратно, теперь это не составит труда. Связанный с ней сделкой, он не смеет причинить ей вреда. Она могла сдать его в Обитель, но сколько пройдет времени, когда кто-либо узнает о ее метке и ее позоре? Смеет ли она дальше звать себя инквизитором, когда перед лицом неминуемой гибели поддалась искушению ради исполнения своего долга?
Что бы сказал Роберт, видя ее падение?
Набата убрала руки от лица. До Сантремира две недели пути, у нее будет достаточно времени, чтобы попытаться найти ответы на свои вопросы, а также утонуть в ненависти и презрении к самой себе. Сейчас лучше сосредоточиться на своем долге.
Однако…
Она осторожно задрала рубашку. В том месте, где когти вспороли ей живот, теперь была чистая розовая кожа, не осталось даже шрамов. Не веря своим глазам, Набата ощупала бок, еще недавно приносивший ей столько страданий и боли. Ничего. Словно раны и не было. Только засохшая и засыхающая кровь на одежде и коже говорили о том, что раньше что-то было не так.
– Спасибо, Теневис. Было очень кстати, Теневис. – раздался язвительный голос.
Инквизитор подняла взгляд – демон стоял в дверном проеме, освещаемый светом обоих лун за спиной, взошедших на небо этой ночью, привалившись плечом к косяку и сложив руки на груди. Затухающий огонь очага в гостиной и тени, падающие на лицо, только подчеркивали его инфернальный вид. – Меня так зовут. Теперь ты знаешь.
– Не скажу, что это приятное знакомство. – мрачно ответила Набата.
Теневис. Порывшись в памяти, она не нашла ничего, связанного с этим именем.
– Это твое настоящее имя?
Демон ответил не сразу. На секунду его взгляд стал далеким и, наверное, впервые серьезным.
– Не уверен. – пожал плечами. Удивительно, но он послушался и честно смыл кровь с рук и лица, хотя рубаху теперь проще выбросить, чем отстирать от пропитавшей ее багровой жидкости. Теперь выглядел не так зловеще. – Если не нравится это имя, можешь дать любое другое.
– Ты не помнишь собственного имени?
– И еще многое из того, что должен помнить.
– Странный ответ.
– Есть ли что-то более странное в этом мире, чем инквизитор в компании демона? – к нему вернулась прежняя улыбка. Едва уловимая, скрывающаяся в уголке рта, но никогда не исчезающая совсем.
Что ж, справедливое замечание.
– Полагаю, это был риторический вопрос. Но ответь на другой. Почему? Почему ты закрыл меня от пули? Ты мог просто бросить меня и сбежать. Мог дать Братству убить себя и возродиться в новой оболочке. Но вместо этого ты упрямо желал, чтобы я сказала тебе «да»? – Набата встала, сделала шаг навстречу, пронзительно заглядывая в лицо демону, словно в самих его чертах могла найти ответ. – Почему я видела отчаяние в этих глазах?
Теневис выразительно поднял брови и поджал губы.
– А это очень хороший вопрос. – от сделал жест когтистым указательным пальцем. – И я отвечу на него, но не здесь и не сейчас.
– Почему?
– Потому что из нас двоих именно тебе нужен сон. А мой рассказ может занять всю ночь, а может быть, еще и часть дня. У нас нет столько времени по двум причинам. Первая – на запах смерти вскоре сбегутся бурееды, а может, и кто похуже. Вторая, как я уже сказал, тебе нужен сон. Может, я и исцелил твои раны, но избавить от слабостей смертного тела я не могу. Мне бы не хотелось, чтобы ты заснула посреди моего рассказа. Люблю, когда меня слушают от начала и до конца.
Набата обернулась, взглянув на тело Ллейна и его отца. Невидящие глаза смотрели куда-то в сторону. На полу под их телами разлилась черная лужа крови.
– Мне нужно позаботиться о них. И об Ирэн.
– Делай, что должна. – Теневис небрежно отмахнулся.
Шагнув на улицу, он испарился, оставив после себя облачко черного тумана, и превратился в ворона. Хлопая крыльями, поднялся в небо, вскоре скрывшись во тьме ночи и оставив инквизитора в одиночестве с растерзанными телами и такими же скверными мыслями.
Стараясь не смотреть на трупы Нейласа и Ллейна, Набата обошла дом в поисках люка в погреб. Отыскав, она села на корточки и постучала по нему. Ирэн спешно откинула люк, выглядывая наверх, ее глаза блестели от пролитых слез, она все еще дрожала от страха перед Братством.
– Хвала Деве-защитнице, вы целы! – запинаясь, выдохнула она. Заметив выражение лица Набаты, ее облегчение вновь сменилось ужасом. – А где Нейл? И мой сын?
Инквизитор не могла произнести это вслух, горло сдавило с такой силой, что она едва могла дышать. Опустив взгляд, Набата смогла лишь скорбно покачать головой, а после повернуть голову в сторону двери в гостиную. Отсюда она видела ноги лежащего на полу Нейласа. Ноги в этих проклятых сапогах…
– Нет! – Ирэн заторопилась, выбираясь из погреба. –Нет-нет-нет-нет. – причитала она, не желая верить в то, что за одну ночь потеряла сына и мужа. У нее подкосились ноги, женщина упала, оцарапав руки и разбив коленку, но, казалось, не замечала этого. Держа в руках юбки, она вбежала в гостиную. Увидев тела, она взвыла, падая на колени. Набата зажмурилась, слыша этот нечеловеческий вопль убитой горем женщины.
В этом была ее вина.
Тяжело поднявшись на ноги, Набата тихо прошла мимо рыдающей навзрыд Ирэн. У нее самой разрывалось сердце от того, что она допустила такую трагедию, от того, как нечеловечески выла от скорби вдова Даексона. Забрав в подлокотника дивана шляпу, Набата вернулась к своим лошадям.
Осмотрев тела Братства, она мысленно поблагодарила демона за его жестокость, что он уменьшил ей работу – все трупы оказались в таком состоянии, что не могли стать оскверненными. Набата нахмурилась. Она уже его благодарит?
Ее пугало собственное смирение с ситуацией. Инквизитор до боли сжала кулак, пальцами впиваясь в метку на своей ладони, словно это могло заставить ее исчезнуть оттуда.
Пятый приветственно поднял голову, когда она приблизилась. Нейлас так и оставил седельные сумки рядом с конем. Набата отыскала в вещах два длинных железных гвоздя, с печалью посмотрела на них, перебирая пальцами.
Она вернулась в дом. Ирэн затихла, но по-прежнему сидела на коленях рядом с телами своих родных, пряча лицо на груди мертвого мужа. Побледневшие руки альва все также сжимали старое ружье. Плечи вдовы иногда вздрагивали от рыданий. Набата опустилась рядом с ней на колени.
–Ирэн. Я сочувствую твоему горю. – тихо начала она. Женщина никак не отреагировала на голос инквизитора. Слушала ли она ее вообще? – Тебе нельзя тут оставаться одной. Запах смерти может привлечь буреедов. Возьми лошадь, я сопровожу тебя в Окрист. И еще… – Набата достала гвозди. – Мне нужно кое-что сделать, чтобы с твоими родными в посмертии ничего не случилось. Ты понимаешь… – молчание. – Ирэн?
– Оставь. – ее голос едва различим. – Я сама. Это моя семья.
– Ладно, но я могу помочь.
– Ты уже помогла! – Ирэн резко подняла голову, буквально выплюнув эти слова в лицо Набате. Ее голос, как и ее взгляд, был полон ненависти. – Я сама! Оставь меня!
– Хорошо. – Набата не стала спорить, положив гвозди на пол рядом с Ирэн. Ее не задевала ненависть этой женщины, инквизитор считала, что вполне ее заслужила. Она поднялась с колен. – Я буду ждать снаружи.
Не оборачиваясь и ничего больше не говоря, Набата вышла во двор. Бизоны в загонах с тревогой косились на нее, запах пороха и смерти пугал их. Инквизитор вернулась к Пятому и принялась надевать на него сбрую. Нужно уйти подальше отсюда, а утром устроить отдых. Ее коню не понравилась такая перспектива, он несколько раз пытался уклониться от рук Набаты, чтобы избежать сбруи.
– Мне это нравится не меньше, чем тебе, Пятый, прекрати.
Выстрел.
Инквизитор инстинктивно схватилась за револьвер, испуганно осматриваясь по сторонам, вглядываясь в лежащие на земле тела. Неужели кто-то из них выжил?
Эхо выстрела прокатилось по долине. И все вновь затихло.
Кажется, это было ружье Нейласа.
– Ирэн? – осторожно позвала Набата.
Никто не ответил.
Она крадучись приблизилась к дому, все еще держа руку на кобуре. Дверь в дом Даексонов все еще была распахнута, очаг в гостиной почти погас, но даже его скудного света хватило, чтобы Набата разглядела в глубине дома тело Ирэн, распростертое на полу рядом с ее мертвыми родными. Лицо супруги Нейласа скрывала тень, но в бледных сильных руках она крепко сжимала ружье мужа. Из тени, скрывавшей лицо женщины, стремительно расползалось багровое пятно.