Алекс Райт
Вороны всегда следуют за волками
Нет.
Сильнее всего он не желал снова переживать боль от перерождения, с него хватит и приступов той, что терзает нынешнюю оболочку. Демон не страшился боли физической, но эта… Она была за гранью его понимания. Однажды Теневис слышал рассказ человека, лишившегося руки. Он говорил, что чувствует боль в конечности, которой нет, как зудит кожа на ладони, которой нет, и это сводит с ума. Пожалуй, что-то общее между этим рассказом и ощущениями демона было, если учесть, что у Теневиса не хватало не только руки, а всей его истинной оболочки. Многие его сородичи теряли рассудок от бесконечных мучений, которые им приносило их жалкое паразитическое существование в смертных телах, но он не испытывал к ним сочувствия. Его волновала только собственная смерть. Истинная смерть, к которой мог привести столь желанный артефакт. Именно поэтому Теневис будет осторожен и не допустит провала.
Но когда внизу все закончится, он пообещал себе, что от души повеселится с теми, кто выживет.
***
Набату на животе тащило по земле, острые камни больно впивались в ребра, царапали кожу, пыльник мешал, путаясь под плечами. Толкнувшись руками, она смогла перевернуться на спину. Темнота не позволяла разглядеть детали, но инквизитор и без них поняла, что перед ней порождение Белета – демона жадности. Рот Скряги растянулся неестественно широко, выпуская гибкий длинный язык, который обвил лодыжку Набаты и сейчас тащил по земле прямо в пасть. Помимо уродливого рта, полного острых зубов, одержимый оказался кошмарно толст – его голова утопала в складках кожи и жира, сразу переходя в плечи, лысая макушка с парой сальных волосков блестела от пота в свете масляной лампы у него за спиной. Кем бы ни был Скряга при жизни – от того человека ничего не осталось, только искореженная, измененная по воле демона оболочка, отвратительная и уродливая, лоснящаяся от пота и жира. От самой только перспективы соприкоснуться с кожей этого существа Набату затошнило.
Борясь с собственным пыльником, инквизитору все же удалось схватиться за нож, спрятанный за голенищем сапога. С ловкостью голодного сквелька, Набата попыталась отсечь тонкий язык, тащивший ее в пасть Скряге, которая раскрывалась все шире, готовая поглотить свою жертву. У нее не было сомнений – он смог бы проглотить ее целиком, если захочет. Острая сталь рассекла воздух, задев мясистую плоть языка, оставив тонкий глубокий порез, но этого оказалось достаточно, чтобы Скряга взвыл от досады и ослабил хватку. Все порождения Белета славились трусостью и страхом перед болью. Ухватившись за возможность освободиться, Набата кувыркнулась назад, рывком встав на ноги и освобождаясь от мешавшего двигаться пыльника.
Язык с отвратительным звуком вернулся в пасть, щелкнули острые зубы. Скряга испепелил инквизитора взглядом маленьких глаз на жирном лице. Набата отступала к костру, с ужасом обнаружив пустую кобуру на бедре. Задница Якова, она же выронила револьвер, когда упала! Взгляд метался в сумраке затухающего костра в поисках оружия. С другой стороны, какой толк от заклинившего ствола?
Взор демона остановился на знаке инквизиции. Одержимый зашипел, щуря блестящие глазки.
– Нет! Я тебе не достанусь!
Мало кто ожидает такой скорости и прыти от столь тучной туши. Вот и Набата не ожидала. Скряга метнулся в ее сторону с ловкостью, которой позавидовал бы кот. Врезался в нее всем своим весом – инквизитор ощутила, как земля ушла из-под ног, а из легких выбили весь воздух. А еще боль – словно ее сбил летящий на всех парах локомотив.
Завершение полета оказалось еще более болезненным. Набата спиной врезалась в острые скалы, за которыми скрывался бандитский лагерь от посторонних взоров, от удара затылком перед глазами затанцевали яркие пятна. Она чудом сохранила сознание, но упала ничком в щебень и пыль. В ушах звенело, но сквозь этот противный звон она услышала приглушенный хлопок – карабин Тео. Демон снова взвыл. Но куда протяжнее и громче, чем в первый раз, когда его плоти коснулась острая сталь ножа.
Превозмогая боль, Набата наощупь нашла в карманах нужный флакон. Сломала его большим пальцем. Содержимое просыпалось ей в ладонь – красный порошок. Она вдохнула его.
Боль отступила почти сразу, сознание прояснилось. Ночь стала ярче, а зловоние Скряги куда отчетливей. Это было похоже на погружение в ледяную воду ленивым утром, когда ты едва открыл глаза, еще не прогнав остатки сонного плена из разума. Ощутив прилив сил и уверенность, Набата поднялась на ноги.
Демон выл, катаясь по земле и держась за простеленное колено. Жалкое зрелище – нога сломалась под его колоссальным весом и теперь смотрела в сторону под неестественным углом. «Спасибо, Тео». – она мысленно поблагодарила ученика.
Скряга скрипел зубами, брызжа слюной в сторону инквизитора. Порождения Белета не славились храбростью, и этот не был исключением. Он бессильно смотрел в сторону лежащего на песке револьвера, но не мог до него ни дотянуться, ни доползти. Набата заметила его взгляд, подняла оружие, прокрутив барабан и спрятав в кобуру, покачала головой.
– Кажется, тебя победил твой же вес. – она усмехнулась.
Но продолжала сохранять осторожность – раненный зверь самый опасный, и даже лишенный возможности двигаться, Скряга все еще мог ее прикончить.
– Слушай, давай договоримся. – изуродованный рот принял более человечные черты, чтобы мочь разговаривать, но острые зубы никуда не делись. – Отпусти меня. Я уйду так далеко, что ты никогда обо мне не услышишь!
Набата не придала значения его словам, ибо слышала их слишком часто. За то время, что она с инквизицией, демоны предлагали ей богатство, красоту, бессмертие, любовь и еще целый список вещей, о которых обычно грезят смертные в своим мечтах. И кому, как ни инквизитору знать, что в подобной сделке выигрывает только одна сторона, а ценой будет смертная душа. Сейчас тварь пытается торговаться с ней, чтобы спасти свою шкуру. Может, демон бы даже сдержал обещание.
Ирония заключалась в том, что Скряга являлся обычным бесом – самым младшим порождением Белета, ему нечего было даже предложить за свое спасение, кроме знаний или услуги. Бесы и ему подобные не умели заключать сделки с душами смертных. Оно и к лучшему. Если бы каждый член банды оказался еще и носителем демонической метки со сверхъестественными силами, то Набату с Тео разорвали бы на части.
Не сводя пристального взгляда со Скряги, Набата потянулась к сумке на бедре и нащупала в ней пять холодных железных кольев, толщиной в пару пальцев и длиной с предплечье. Концы каждого потемнели от следов старой крови и носили на себе потертые от времени ритуальные знаки. Кожу привычно покалывало от них.
– Будь паинькой и не двигайся. – она сделала шаг вперед. – Пока мы не начали, расскажи мне: зачем тебе Дентшир?
– Старина Блейк рассказал, да? – Скряга нервно облизнул губы, выглядело, словно по его лицу хлестнул крысиный хвост. – Ну, моим парням нужно где-то выпускать пар, вот я и предложил защиту.
– Так просто? – разочаровано просила она. – Даже не верится.
– Можешь не верить. Мир меняется. Мы меняемся. По крайней мере те, кто хочет выжить.
Еще шаг.
– Старик-шериф тоже заливал мне в уши что-то подобное. Про изменения и прочее. Теперь ясно, откуда он этого нахватался. – снова шаг. – А теперь к делу. Не сопротивляйся, Скряга.
Наивно было надеяться, что демон послушается. Его рот исказила гневная гримаса, губы растянулись, обнажая зубы, вновь явив уродливую пасть. В сторону инквизитора метнулся тонкий язык, но в этот раз она уклонилась, сама поймав за него скрягу. Набата напряглась, намотав язык вокруг своего плеча. Глаза одержимого удивленно округлились, он попытался освободиться, дернув Набату на себя. Но она не сдвинулась с места – красный порошок давал сил на то, чтобы удерживать тварь, словно на поводке.
Сев на корточки, она с силой вогнала один из ритуальных кольев в землю, пригвоздив к ней и язык Скряги. Демон закричал от ужаса, разбрасывая слюну и пену, но его кошмарная «конечность» обмякла и больше не двигалась. Набата сбросила с плеча эту веревку из плоти.
– Еще четыре. Не усложняй мне работу, толстяк. – она медленно приближалась к нему, готовая ко всему.
Но, похоже, Скряга больше ничего не умел. Все, что ему оставалось, это вяло ворочаться, пытаясь хоть как-то отстраниться от инквизитора, но его тучное тело ему только мешало, трепыхаясь и дрожа. Толстым, покрытым складками рукам мешал не менее толстый живот. Демон стал похож на жука, который перевернулся на спину и никак не мог вернуться обратно на лапки.
Набата достала новый кол. Наступив Скряге на руку, пронзила ладонь, пригвоздив к земле также, как и язык. Теперь демон не мог отползти прочь, а лишь обливался слезами, словно это могло разжалобить инквизитора.
Не могло. Не было более лживой вещи в этом мире, чем слезы одержимого.
***
Теневис наблюдал.
В момент, когда его сородич чуть не расшиб женщине голову о скалу, ворон посчитал, что ей конец, но смертная оказалась крепче, чем кажется. Инквизитор недолго провалялась на земле, а когда поднялась, ее лицо под носом было вымазано в чем-то красном, но не в крови, а в огромные зрачки скрывали радужку. Потом невезучему Скряге прострелили ногу, которая после сломалась под его же весом. Паршиво.
Ворон бесшумно спустился на скалу ниже, чтобы посмотреть вблизи. Он знал, что делает инквизитор, но мало какому демону удавалось безнаказанно наблюдать за ритуалом заточения еще и с такого расстояния. А уж рассказать о нем мог…Никто? Ну, или Теневис не был знаком с этими везунчиками. От одного только вида ритуальных кольев у демона щипало глаза. Он взъерошил перья. Эти штуки лишали сил и являлись подготовкой к главному шагу – заточения демонической сущности в белом опале. Тюрьма без стен и надзирателей из которой нет выхода.
Теневис даже испытал легкий укол сочувствия к сородичу, но это чувство быстро развеялось, как дым из курительной трубки. Скряга не был ему другом, к чему рисковать понапрасну?
***
Набата слышала приближающиеся шаги Тео задолго до того, как он начал подниматься на скалы, и спокойно продолжала ритуал. Скряга лежал, распятый на земле, лишенный возможности двигаться и сопротивляться. Ритуальные колья лишали демона сил и давали возможность закончить работу, руны мягко светились зеленым в сгущающейся темноте – костер, разведенный бандитами и потревоженный Набатой, теперь угасал.
Тео вышел из темноты между скал, на его плече висел карабин, лоб слегка блестел от пота. Парень явно спешил. Или волновался. Увидев распростертого на земле жирного одержимого, ученик презрительно скривился.
– Я не ожидал, что он будет настолько уродлив. – произнес он с нескрываемым отвращением.
Набата подняла на Тео взгляд. Даже тускнеющий свет костра не мешал ей отчетливо видеть лицо ученика, стимулятор, что она приняла, будет действовать еще какое-то время. Теодор тоже заметил ее изменения, Набата поняла это по исчезнувшей улыбке с его лица.
– Ты взял ее? – спросила она, подняв с земли и встряхнув пыльник, и не дав Тео возможности задавать вопросы первым.
Ученик без лишних слов бросил инквизитору сумку, в которой хранилось самое драгоценное сокровище каждого охотника на демонов.
Набата вытащила из сумки железную шкатулку. Опустившись на одно колено, щелкнула сложным замком и откинула крышку, на которой красовался искусно вытравленный символ инквизиции, подобный тому, что она носила на шее. Под крышкой на черном бархате в глубоких ложах хранились белые опалы. Их было шесть. Четыре потемнели, искрясь россыпью искр, и стали похожи на ночное небо, но два опала оставались ослепительно белыми с перламутровыми вкраплениями. Набата заботливо взяла белый камень и поднялась на ноги.
Опалы. Редчайшие драгоценные камни, родившиеся в местах, где когда-то протекали воды Фливитеона. Есть ученые, выдвигающие теории о том, что опалы – это застывшие или окаменевшие воды реки душ. Вздор. Но опалы активно реагировали с духовной энергией сверхъестественных существ, и инквизиция направила это свойство на благо человечества, запирая в опалах демонические сущности. После этого опал чернел, но оставался самой надежной тюрьмой для существа, не способного умереть. Тюрьмой, которой не требовались надзиратели и охрана.
Набата встала над Скрягой, посмотрев сверху вниз.
Люди, альвы, фамианы – все они обладали душой, которая после смерти возвращалась в бесконечный цикл жизни. Умирая, душа человека сливалась с водами Фливитеона, очищаясь от прошлых прегрешений и скорбей, чтобы позже возродиться вновь, дать разум и чувства новой личности. Демоны же бессмертны. Лишаясь тела, они насильно захватывали новую оболочку, уничтожая душу и разум носителя. Извращенные, бессердечные, жадные. В работу инквизитора входило не убийство оболочки. Важнее всего поймать демона, чтобы прекратить его противоестественное существование раз и навсегда. Чтобы спасти больше душ в будущем.
Не существовало ни единой возможности предсказать, кто станет следующей жертвой демона, подарив ему оболочку. Чья душа познает вечное забвение, чтобы дать место бессмертному разуму в своем теле? Церковь Триединой проповедует о семи Добродетелях и о том, что люди, стремящиеся к ним, не станут жертвами демона и никогда не превратятся в одержимых. Красивая легенда, если бы только Набата своими глазами не видела, как одержимыми одинаково становились и святые праведники и отпетые преступники. Не было никакой логики, а значит, и никакой защиты от этого, кроме той работы, что взяла на себя инквизиция: найти и запереть каждого демона, в каком уголке Талаума бы тот не скрывался.
Скряга смотрел на Набату со смесью ужаса и мольбы. Инквизитор не знала, какого это, быть заключенным в камне. Но демоны боялись этого. Пожалуй, единственное, чего они боялись в этом мире.
– Тео, присмотри за кольями. Скоро все закончится.
Ученик принялся ходить кругом, внимательно наблюдая за происходящим.
– Может, я попробую? – спросил он с надеждой.
– Ты еще не готов. – устало, но твердо ответила наставница. Помедлив, она кинула ему свой револьвер. – Проверь лучше его.
От ее взора не скрылось легкое облегчение в глазах Тео. Чинить оружие ему нравилось больше всего. Явно больше его обязанностей ученика.
Тяжело вздохнув, она села на жирую грудь демона. Отбросила волосы с лица, снимая с шеи жетон инквизиции. Ладони и пальцы уже горели от окружающей Набату магии. Она сочилась из Скряги, как пот сквозь его лоснящуюся жиром кожу, ею пах опал в руках инквизитора. Набате казалось, что она держит уже раскаленный кирпич.
Заглянув в маленькие глаза демона, инквизитор протянула руку над его головой. С ее пальцев на тонкой цепочке свисал жетон – треугольник, заключенный в круг, в котором угадывались силуэты меча и щита. Древний знак, принятый во времена становления ордена.
Жетон слегка покачивался от едва уловимых движений Набаты. В другой руке на раскрытой ладони она держала опал. В ночной темноте он казался ей особенно светлым, почти светящимся. Перламутровые вкрапления лениво переливались, создавая иллюзию смешивающейся воды.
Набата почувствовала, как тело одержимого, на котором она сидела, напряглось, как волнами содрогнулись жирные складки его тела. Скряга закатил глаза, выгибая спину. Жетон завис и застыл над его лбом.
***
От волнения Теневис снова взъерошил перья. Никто из демонов не удостаивался подобной сомнительной чести наблюдать за заточением сородича. Он был первым, и пусть это была крайне сомнительная честь для такого, как он, тщеславие демона оказалось удовлетворено.
Он замер, вперив взгляд в инквизитора и ее жертву, желая запомнить каждую деталь. Скряга напрягся и выгнулся, шипел, истекая изо рта кровавой пеной. В этом было что-то отвратительно-завораживающее.
Голос инквизитора рассек ночную тишину, подобно удару хлыста. Теневис приоткрыл клюв, слушая священные слова, предназначавшиеся, по счастью, не ему. Несмотря на его жгучее желание наблюдать, демону пришлось немного отступить. Слова Гимна Циклов кололи его разум тысячами жгучих игл. Скряге же можно было лишь посочувствовать. Увы, сердце Теневиса не знало такого слова.
Демон слышал каждое слово. Инквизитор чеканила слова ритуала, как гробовщик вбивал гвозди в крышку гроба.
– Isiris deu o kamil. Tero de lumines poset.
Скряга издал вопль, на который была способна только глотка демона. Инквизитор продолжила, не взирая на крик.
– Lumines rei te oracale!
Священный знак в руках инквизитора раскалился докрасна. Изо рта скряги к нему потянулся черный, с переливами синего, дым. Теневис моргнул. Это зрелище ему уже было знакомо. Так выглядела душа демона, и его душа в том числе.
Дым поблескивал синим, дрожал и колыхался. Теневис чувствовал отчаяние в воздухе, Скряга безуспешно пытался сопротивляться ритуалу, цеплялся всеми силами за свою уродливую смертную оболочку. Кажется, Теневис даже слышал тихие ругательства, но возможно, у него просто разыгралось воображение.
– Protecra lumines. Demona ai mas de vitigo!
Инквизитор, словно на поводке, вела уцепившуюся за жетон сущность к будущей тюрьме. Теневис видел, как это непросто. Знак на цепочке будто обрел значительный вес. Женщина стискивала зубы, на ее лбу выступил пот. Ей больно?
Едва соприкоснувшись с опалом, черная душа Скряги устремилась в камень. Завихрилась и через несколько ударов сердца исчезла. Опал в руках инквизитора померк, а потом почернел, став похожим на ночное небо. Дело было сделано. Теневис остался на своем месте бесшумным и безмолвным соглядатаем. Зрелище, что показала инквизитор, помогло охладить его пыл, запах крови уже не так кружил голову.
Еще немного терпения.
***
Набата поднялась с тела Скряги. Он еще дышал, но это уже не более, чем пустая оболочка, кокон, оставленный бабочкой. Пустые глаза, не моргая, смотрели в небо, рот с острыми зубами нелепо раскрыт. О том, что он еще жив, говорила только тяжело поднимающаяся и опускающаяся грудная клетка. Но это просто тело. Без разума, без души, без личности.
Инквизитор утерла пот со лба. Магия вокруг успокоилась, но пальцы и ладони все еще пекло, а в горло будто насыпали песка.
–Смотри в оба. – хрипло бросила Набата для Тео. – В любой момент может явиться покупатель Скряги. Приберись тут, а я осмотрю логово. – велела она, переступая через тело бывшего одержимого. Набата находила занятным тот факт, что между ней и учеником возникли негласные правила, вроде коротких фраз, за которыми обычно стояли длинные указания. Все-таки она верила, что из Тео получится инквизитор. Несмотря на некоторую беспечность, он был славным парнем. Иногда безответственным и импульсивным в силу юности. Но славным.
«Приберись тут» означало целый ряд действий: прервать существование оболочки, вбив в ее череп железный гвоздь и проделать то же самое с остальными телами. Железо. Жестокий металл, убивающий магию. А еще защищающий мертвые тела от бестелесных демонов. Каждый мертвец Талаума получал в череп свой гвоздь, чтобы в будущем не стать оскверненным – ходячим мертвецом, движимым демонической волей, захватившей мертвую плоть. Безмозглые и вечно голодные, оскверненные являлись настоящим бичом пустошей. Набата не уверенна, что бывшую одержимой оболочку можно занять снова, но и проверять не собиралась.
Она осторожно возложила черный опал с душой демона в пустое ложе в шкатулке. Пять из шести камней теперь заполнены, это значило, что можно возвращаться в Обитель в Сантремире, чтобы взять новые опалы и отдать в хранилище эти. Набата улыбнулась. Пусть ее сердце принадлежало пустошам, перспектива отдохнуть несколько дней в оплоте цивилизации, наслаждаясь ее благами, казалась очень заманчивой. Ее покойный наставник был убежден, что отдых такой же навык, как письмо или чтение – ему нужно учиться и не у всех это получается одинаково хорошо. Набата считала, что отдыхает она лучше, чем пишет.
Щелкнув механизмом на крышке шкатулки, инквизитор встала с колен, убрав опалы обратно в сумку. Перекинув ремень сумки через плечо, удовлетворенно похлопала по ней. Тео еще возился с оболочкой Скряги. Медлил. Его можно понять – бесы отвратительные порождения жадности, к которым не слишком хочется приближаться и уж тем более прикасаться. А уж запах…
Предоставив ученику самому справляться с трудностями, Набата вошла в пещеру, где еще ярко горела масляная лампа.
Все говорило о том, что Скряга и его банда устроили здесь укрытие не так давно. Сама пещера не была естественной, стены и своды носили на себе следы человеческого труда. Должно быть, первые поселенцы Дентшира искали здесь железную руду, но потерпели неудачу, и шахта быстро оказалась заброшена. Удивительно, что она до сих пор не обвалилась. Набата погладила деревянную перегородку, потемневшую от времени и носившую на себе более свежие зарубки от ножа.
Здесь оказалось довольно жарко, и пахло кислым потом. Вдоль одной стены свалены в кучу одеяла и спальные мешки, вдоль другой друг на друге сложены коробки и ящики. Заглянув внутрь, Набата обнаружила внушительный арсенал и отсыревший порох. Содержимое других коробок она опознать не смогла – какие-то черепки, свертки, каменные таблички, инструменты и кисти – смахивало на багаж пропавшего археолога. На вид вещи были очень древними и очень хрупкими. Надо будет сказать шерифу, чтобы забрал это отсюда. Покупателю Скряги, кем бы он ни был, придется возвращаться ни с чем.
Из низкой галереи, где горела лампа, вели две штольни. Одна давным-давно завалена, а проход по вторую зачем-то перегораживала импровизированная дверь из плохо подогнанных досок. Вблизи нее зловоние усиливалось, и из запаха немытых тел превращалось в трупный смрад. Обостренные стимулятором чувства Набаты только усугубляли положение. Взяв лампу и закрывая нос и рот рукавом, Набата сдвинула дверь. Так как та не имела петель, то проскрипев по каменной стене, она с грохотом упала на землю, подняв облачка пыли.
– Все нормально? – Тео появился в проходе почти мгновенно, держа карабин наготове.
– Да. – голос инквизитора звучал приглушенно за рукавом пыльника. – Ты закончил ритуал?
– Почти. – приблизившись, он протянул ей заряженный револьвер. Закашлялся от запаха. – Фу! Что тут сдохло? – он попятился к выходу, неопределенно махнув рукой. – Я все исправил, теперь без осечек.
– Закончи с телами. – раздраженно приказала Набата. Ученик скрылся в ночи.
Инквизитор ступила на упавшую дверь, выставив вперед руку с лампой. Луч света полоснул по тьме, раскрывая зловещие тайны, которые та скрывала.
Тошнотворно-сладковатый воздух полнился жужжанием потревоженных мух. В одну из стен был вмурован наспех сделанный ряд кандалов и цепей. В двух из них болтались люди. Точнее то, что от них осталось. Первый бедолага висел на руках, его тело по пояс отсутствовало, внутренности свисали на пол и тянулись к покрытому кровью и желчью деревянному столу, который особенно облюбовали лоснящиеся черные насекомые. В свете фонаря Набата разглядела в кишках бедолаги шевелящихся червей.
Набата приблизилась к телу, поставив фонарь на пол рядом с собой. Не помогало даже дышать ртом, казалось, вонь просачивается даже сквозь одежду. Мертвец был хорошо одет. По крайней мере когда-то. К своему ужасу, Набата обнаружила на его ранах следы зубов, словно его пожирали заживо. На лице покойника застыло выражение ужаса, на грязных побледневших с трупными пятнами щеках остались дорожки от слез. Инквизитор похлопала по карманам на груди трупа. В одном из них оказались документы – Стенли Грейсон, житель Сантремира, банковский клерк. А еще билет на поезд на это же имя. Тот самый поезд, что ограбила банда. Теперь ясно, откуда тела.
Нужно найти родственников этого человека, чтобы сообщить скорбную весть. Еще одна мрачная часть работы инквизитора.
Набата сделала шаг в сторону второго тела. Тот выглядел немногим лучше – от ног остались только две уродливые сочащиеся кровью и гноем культи, крепко перемотанные жгутом. Мучитель не хотел, чтобы его жертва умерла раньше времени. Все те же следы зубов на плоти и костях.
Выпрямившись, инквизитор сплюнула на пол. Это не просто камера для пленных. Это была кухня Скряги. Отродье Белета, воплощение жадности, не брезговал человечиной. И не просто человечиной. Ему было важно пожирать их заживо, словно вместе с плотью он поглощал их страдания.
– Надеюсь, они мучились недолго.
Словно потревоженный ее голосом, один из мертвецов судорожно вздохнул, заставив Набату испуганно вздрогнуть. Она повернулась, уже держа руку на револьвере.
Человек с обрубками ног, которого она приняла за мертвого, еще был жив.
– Богиня милосердная. – она потянулась к кандалам. – Я помогу. Ты меня слышишь?
– Оставьте… – едва слышно прошептал пленник. Его слабый голос был подобен шуршанию песка. – Оставьте. Мне не выжить…
С этим трудно спорить. Лужа крови под ним выглядела устрашающе большой. Удивительно, что он еще может связно говорить. Набата отступила.
– Ты тоже был на поезде?
Кивок. Или он просто уронил голову на грудь? Сложно сказать.
– Твое имя?
– Йонас. Дейт…
Археолог, пропавший вместе с несколькими пассажирами поезда. Набата прекрасно запомнила его имя, пока они с Тео расследовали это дело в поисках Скряги.
– Я сообщу родным о твоей судьбе. – произнести «что вы умерли» язык не поворачивался даже у Набаты.
– Никого… нет. Не придется…
– Тебя похитили вместе с твоим грузом?
Йонас качнул головой в сторону. Набата проследила за направлением. В углу валялись какие-то тряпки. Несколько сумок были выпотрошены, вокруг разбросаны исписанные листы и человеческие кости. На реликвии Старого света не похоже. Кажется, Йонас понял замешательство Набаты.
– Информация… – пояснил он. – Мои записи. Одержимый…Демон. Хотел… Продать…Я. Слышал. Не все…больно.
– Там твои записи. Скряга хотел продать артефакты, которые ты вез, но ты не слышал всего из-за… – она не стала заканчивать. Не могла больше смотреть на это. Никто не заслуживает такой участи. – Я могу помочь.
Он поднял на нее взгляд. Удивительно ясный для его состояния. Набата отчетливо увидела в нем мольбу. Нет причин удерживать его страдания в этом мире.
Она достала нож.
– Возвращайся в цикл.
Клинок легко пронзил грудную клетку, достав сердце. Йонас вздрогнул, но быстро обмяк, испустив дух. Набата почти слышала в его последнем выдохе «спасибо».
Сзади послышались шаги.
–Тео, принеси еще посмертных штырей. Здесь люди с поезда. Точнее… – она выпрямилась. – То, что от них осталось.
Набата не сразу заметила, что шаги звучали иначе. Тот, кто вошел в штольню, ступал мягко, почти бесшумно, как сантремирский кот. Или он и правда ступал так тихо и беззвучно, и только усиленные стимулятором чувства позволили инквизитору заметить его приближение?
Это не Тео.
Резко обернувшись, Набата метнула окровавленный нож в открытый проход, одновременно доставая револьвер. Крупная тень метнулась в сторону, клинок не нашел цели и звонко врезался в каменную стену, выбив искры.
Лампа погасла. Тьма окутала пещеру, густая, как молоко. Ее щупальца надежно оплетали все, до чего дотягивались. Инквизитор ощутила, как от магии покалывает пальцы, и погрузилась в темноту, в которой не видела даже собственной руки.
***
Когда женщина скрылась в заброшенной шахте, ставшей укрытием для шайки Скряги, Теневис спрыгнул со своей скалы, на ходу обращаясь человеком. Тихо приземлившись на ноги, он пригнулся, касаясь когтистыми руками земли. Вокруг него еще кружил черный дым, когда он смотрел в спину второго инквизитора. Как жаль, что Скряга почти не потрепал эту парочку. Хотя чего еще ждать от жалкого трусливого беса?
Крадучись, демон приблизился к гаснущему костру, когда юноша склонился над телом одержимого, держа в одной руке длинный железный штырь толщиной с два пальца, а в другой небольшую колотушку. Теневис оставался в тени, не издавая ни звука. Парень ничего не заподозрил даже тогда, когда демон оказался у него за спиной. Точным ударом юный инквизитор вогнал в череп того, что когда-то было Скрягой, свое железо. Штырь вошел в голову только на половину. Парень замахнулся снова.
И тогда Теневис ударил.
Острые когти вонзились в спину юноши, раздирая одежду, ломая кости и разрывая мышцы. Осколки ребер резали руку демона, оставляя глубокие раны, но он их не замечал. Парень попытался вдохнуть, но только булькнул, рот наполнился горячей кровью. Колотушка упала в песок. Он не мог закричать, чтобы позвать на помощь, его сердце сжала чужая когтистая рука. Довольно скалясь, Теневис выдернул руку из спины человека, толкнул его, и тот упал лицом вниз прямо на тело Скряги. В руках демона еще трепыхалось сердце, горячее и полное крови – она стекала по локтю вниз, щедро обагрив землю. Раздавив сердце, Теневис бросил его в затухающий костер, тот заворчал, шкворча и шипя, выпустив в небо тучу искр, принимая кровавую жертву. Демон посмотрел на вход в пещеру.
Теперь он оставался один на один с инквизитором.
Тот, кого он убил с таким удовольствием, всего лишь птенец, наверное, ученик. Он не так опасен, как та, что пошла в логово шайки бандитов.
На счету Теневиса числилось много инквизиторов, но ни одна из этих встреч не проходила легко. Иногда он выигрывал за счет внезапности, иногда хитрости.
Он улыбнулся уголком рта.
Предстояла интересная битва.
Он забрал с тела юноши карабин и выбросил в ночь. Ему не нужны сюрпризы. Не то, чтобы он опасался, будто убитый им птенец мог ожить. Он бы и от железных колов избавился, но они обжигали саму душу, если их касался демон. Пусть остаются, как есть.
Словно ночной призрак, он бесшумно ступил в темноту пещеры, ведомый светом лампы инквизитора. И ее сердцем, к которому присоединилось чужое, слабое, словно свеча на ветру, грозящая угаснуть в любой момент от очередного порыва.
Он нашел ее в штольне. Воняло здесь, как в пасти бурееда, от сладкого смрада слезились глаза. Инквизитор стояла спиной к демону, в руке блестел длинный нож.
– Возвращайся в цикл.
Слабое сердце затихло, кем бы ни был тот, второй, инквизитор оборвала его жизнь.
Теневис шагнул в круг света, от стоящей на полу лампы тянулись длинные тени.
–Тео, принеси еще посмертных штырей. Здесь люди с поезда. Точнее… – она выпрямилась. – То, что от них осталось.
Она слышала его? Невозможно. Но приняла за другого. Теневис напрягся, словно кошка перед прыжком.
Инквизитор взволновалась, демон слышал это в стуке ее сердца и замер. Она обернулась, полы пыльника взлетели вверх, Теневис едва успел уклониться он клинка, что летел ему в лицо. Воздух наполнился тьмой, в которой утонул тусклый свет масляной лампы. Глазам демона не нужен свет, чтобы видеть. Он выпустил когти и бросился вперед.