Алекс Граймс
Черви
Колёса стали пробуксовывать, потому что она начала застревать на телах Нин. Машина почти остановилась, и каких-то пару сантиметров автомобиль продолжал свой путь, ревя, как ужасный монстр.
Нины облепили всю машину. В салоне стало темно. Звук ударов по машине, крики, стоны, неразборчивые слова смешивались в агонию звуков. Разбилось стекло там, где сидел Андрей, и руки жадно стали хватать его за уши, за голову, за нос, пытаясь вытащить его на улицу. Туда, где их очень много. И надо его поделить. Андрей не сопротивлялся. Он пытался всеми силами погрузиться в своё прошлое.
Он вспомнил первую их встречу в кафе. Она работала официанткой, ухаживала за каким-то стариком сиделкой и еще была куча работ, где ей приходилось подрабатывать. И в тот день он решил, что с ней надо познакомиться. А на следующей неделе он показал ей красивое, а может, самое красивое место в мрачном городе. Где солнце медленно заходило за горизонт. Тёплая приятная погода. Было тихо, и казалось в тот момент: жизнь полна прекрасных мгновений.
Андрея резко вытащили из машины. Мотор продолжал тарахтеть. Они все были безумными версиями той милой девушки, жаждавшие поделить Андрей на маленькие кусочки. Андрею оторвали ухо.
Он закричал от боли, и воспоминания в голове резко пропали. Появилась реальность. Его схватили за руки и ноги и стали медленно тянуть в разные стороны. Сил у них хватало, чтобы порвать человека на кусочки, и Андрей не сомневался.
Боль только становилась сильнее. Они всё громче что-то кричали, от чего хотелось закрыть уши. Связки натянулись. Из оторванного уха лилась красная жидкость. Боль, а потом яркая вспышка света ослепила Андрея.
17
Борис ехал на полицейской машине с Олегом на вызов. Поступила жалоба, что один ненормальный человек раскапывает могилу. Женщина утверждала, что это кощунство по отношению к мёртвым людям. Говорила, что он самый настоящий псих, его надо убить ,пока не напугал кучу народа в Ринске. Надо пристрелить, как собаку. Ведь он выглядел как собака.
Борис не был доволен, что он едет на пустяковый вызов. Ведь могли послать кого-то другого, но своё мнение Борису пришлось запихать глубоко в жопу и ехать молча с наркоманом, который сейчас получал большой кайф.
– Эта дурь классная! Ты даже не знаешь. О, бля, от неё член встает, – говорил Олег, смотря в крышу машины и улыбаясь, как дебил, которому ударили по голове в детстве, что всё лицо исказилось. – Это тебе надо попробовать. А то ты какой-то хмурый.
Борис молчал, пытаясь не слушать коллегу. У него и так настроения не было с самого утра. И вдобавок болело тело. Спать на полу – не самая лучшая идея.
Погода желала лучшего. Мелкий дождик врезался в машину, пытаясь её пробить насквозь, но эти мокрые лепёшки разбивались насмерть и растекались по кузову машины, падая на асфальт.
– Давай мигалки включим, – предложил Олег, который сунул указательный палец в рот и стал сосать как младенец.
– Вызов не срочный. И нет смысла разводить шум.
– Ну давай, – Олег потянулся к кнопке, но рука Бориса остановила.
– Давай спокойно, окей?
Олег тяжело вздохнул и что-то пробурчал себе под нос, но Борис ничего не понял.
Добравшись до кладбища, они встретили нервную даму средних лет, которая накинулась на них и стала кричать: мол, что так долго.
– Пожалуйста, женщина, закройте свой рот и покажите его.
– Он безумец. Люди, которые пытались его остановить, могли погибнуть. Он одного чуть ли не убил! Этот гражданин должен сидеть в дурке. Слышите меня, в дурке, потому что ему как раз там и место.
– Хорошо. Покажите.
Они следовали за женщиной. Олег, как дебил, продолжал улыбаться и таращиться на кресты, где были изображены лица умерших людей. Со стороны могло показаться, что он радовался тому, что все они мертвы. Всех их жрут черви, трахая изнутри, а он живой и может насладиться жизнью на полную катушку, ведь сегодня вечером его дома будет ждать очередная шлюха. ЖИЗНЬ ХОРОША!
Борису было неприятно находиться на кладбище. Он один раз приходил сюда после похорон дочери и больше не возвращался. Как бы Борис ни пытался забыть прошлое, оно как будто само нашёптывало в ушко: «Ты меня не забудешь, папочка. Слышишь, ты никогда не забудешь меня. Никогда».
На кладбище были только мертвецы, и сюда ходили люди, которые любили уже разлагающийся труп. Забавно. Люди больше любят тебя, больше о тебе заботятся, когда ты сдох. Когда внутри тебя копошатся черви, как дети в песочнице.
– Он псих. Мне страшно. он…
– Можете замолчать? У меня плохое настроение. Сейчас, мадам, во всём разберёмся.
Они пришли. Картина была жалкой. Какой-то мужик, который не брился очень много дней, не ходил в парикмахерскую, почти раскопал могилу женщины. Он тяжело дышал и не обращал внимания на них. Всё внимание ушло только могиле. Только этой работе. Как можно скорее откопать мёртвое тело женщины.
– Мужчина. Мужчина! – Борис стал медленно подходить, попросив Олега сделать всё самому. – Вы слышите?
Но Андрей не слышал его. В голове было только одно. Достать её. Вернуть её к жизни. Снова стать семьёй. Завести ребёнка. Снова коснуться её. Снова обнять её. Снова заняться с ней любовью. Андрей не мог никак выбросить образ мёртвой жены из головы.
Уставшие руки с большим трудом поднимали серую землю. Раз, два, три! Раз! Два! Три! Куски земли летели через плечо Андрея. Лицо было грязным, вспотевшим. Тело промокло до самой ниточки.
– Мужчина, с вами всё в порядке?
– Уходите! – закричал Андрей во всю силу лёгких. – Не трогайте меня, прошу, – взвыл он, как маленький ребёнок, которого вечно обижали.
Андрей продолжал копать. Копать. Копать. Только копать, ведь самое главное – это Нина. Жена. Она была для него всем.
– Что вы делаете? Скажите это мне. Я из полиции, мужчина, я помогу вам, не переживайте. С вами ничего не будет.
Длинные волосы прилипли к лицу. Андрей резко остановился и посмотрел в сторону Бориса.
– Вы ничем мне не поможете, товарищ полицейский.
И снова продолжил копать землю.
– Нет. Как раз я могу вам помочь. Я не буду вас силой отыскивать, вы просто расскажите мне, что случилось с вами?
– Нет. Она только моя, слышишь, товарищ полицейский, она моя. Эти черви. Эти ебучие черви жрут её. Но она МОЯ!
Послышался глухой удар. Андрей наконец-то смог добраться до гроба. Он почти добрался до цели, и совсем немного осталось, и он сможет увидеть её.
– Нина, я уже рядом. Я тебя сейчас вытащу оттуда, не переживай. Всё будет хорошо, – когда Андрей обращался к Нине, голос становился ровным и мягким. – Милая, всё будет хорошо. Ты только немного потерпи. Слышишь?
Борис узнал Андрея. Тот самый дерзкий человек, из кафе, который устроил маленькое шоу, а затем чуть глотку не порвал Юре. Он узнал его. Но, если сравнивать того человека с этим, они были абсолютно разными. Здесь Андрей был сломлен, убит, раздавлен, как мошка, и сейчас он был человеком, обычным человеком.
– Ты помнишь? Мы с тобой в кафе виделись. Посмотри на меня?
Андрей выглянул из ямы и взглянул на Бориса.
– Я не знаю! Он! Он! – Андрей сильно стал стучать по голове, так, что был слышен удар. – Он! Он!
И снова пропал в яме. Оттуда доносились шорохи: Андрей убирал землю с крышки гроба. Он больше не мог ждать. Он хотел увидеть её. Только она имела значение в этой жизни, а всё остальное было лишь большим кусом дерьма. Только она – и точка.
Борис медленно подходил к Андрею. Он пытался придумать что-то такое, чтобы Андрей остановился, послушал его или рассказал историю. Это иногда помогало.
– Слушай, приятель, я и правда хочу тебе помочь от чистого сердца. Кто она тебе?
Шорохи в яме прекратились.
– Она моя жена. Она моя! И проваливай отсюда!
– Да он ведь псих! Схватить его надо, – послышался крик женщины, чьё мнение не спрашивали.
– Закрой свой поганый рот, дура.
Борис почти добрался до ямы. Он уже видел мокрого, грязного Андрея, пытавшегося сгрести всю землю с крышки гроба, тяжело дыша. Под ногти забилась грязь, руки сильно дрожали от напряжения, и сам Андрей немного качался из стороны в сторону, как будто был пьян.
– Ты её сильно любил?
Андрей снова остановился и взглянул на Бориса, который стоял возле могилы. Лицо Андрея искривилось в злостной гримасе, и он быстрым движением руки вытащил из-под рубашки нож.
– Уйди! – Андрей был похож на зверя, который охранял свою добычу, не подпуская никого. – Уйди!
– Я правда хочу тебе помочь. Правда. Послушай, я знаю, что такое потерять любимого человека.
– Нет! Ты не знаешь. И не надо мне тут притворяться. Уйди, или будешь убит. Мне плевать на всех. Прошу! Оставь меня в покое. Не трогайте меня. Я никого не хотел убивать. Правда никого. Это всё голос. Голос, понимаешь, голос во всём виноват, – Андрей рыдал, его плечи нервно поднимались, а затем опускались, и так по новой. Слёзы смешивались с потом и дождём. – Я хочу к ней. Ей страшно. Я нужен ей.
– Послушай, друг, я не понимаю, о чём ты, но, поверь, я знаю, что такое потерять человека. Четыре месяца назад у меня умерла дочь, – Борис запнулся. Рот не хотел открываться. – Но… я… её убили… изнасиловал ублюдок, которого я искал, но найти не смог. И, знаешь, я всё отдал бы, всё, чтобы вернуть её к жизни. Я так её любил. Я так обожал её выражение лица, когда та о чём-то думала, словно уходила из мира в свои размышления. Я так любил её, и… я не простил. Была бы моя воля – я бы убил его. И плевать хотел на законы. Убил собственными руками, но перед этим спросив его – зачем?
Борис упал на сырую землю, на край могилы.
– Слушай, её не вернуть. Как и мою дочь.
– Нет. Это неправда. Она вот там! – Андрей ударил ногой в крышку гроба. – Она там. Её трахают черви, пожирая её изнутри. Она там лежит одна и мучается. Я знаю! Я всё знаю. Ей очень одиноко, ей больно, как и мне! Так что пошёл на хер. Проваливай.
Андрей бросил нож в сторону и стал поднимать крышку гроба.
– О нет. Что вы делаете, остановите его!
Борис не ответил ей ничего. Может быть, всё было уже кончено. Этот человек не был угрозой для людей, по крайней мере сейчас. Это был человек, который был убит внутри.
Крышка рухнула на землю. Несколько раз Андрей её ронял от бессилия и усталости в теле, но своего он смог добиться. Он смог поднять крышку и прислонить её к краю земли.
Голоса в голове не было. Он чувствовал свободу, лёгкость. Он мог делать всё что угодно. Всё что угодно. Но, перед тем как исчезнуть, голос сообщил ему очень интересную историю о том, как он убивал людей. Как он пришёл и всех убил.
– Нина. Нина. Моя дорогая.
Он смотрел на труп жены, который нельзя было узнать. Те очертания лица пропали. Её кожа была сухой, глаз не было, а вместо них купались те самые черви. Черви, которые поедали каждый кусочек плоти. Убивая Нину.
– Ублюдки, она моя! – завопил он, вытаскивая из глаз червей, выковыривая пальцами.
В животе под одеждой был самый настоящий парад мерзких созданий. Их были сотни. Нет, тысячи. Все они поедали Нину. Все они купались, катались друг на друге, развлекаясь и пожирая мёртвую плоть. Андрей пытался всеми силами от них избавиться, кидая их по сторонам. Не обращая внимания, что они сами уже ползали по нему, эти белые черви, в волосах, по одежде, по рукам, и один даже успел каким-то образом попасть в штаны. Это было неважно. Надо было спасти Нину от червей. Надо было вытащить её из гроба и помочь ей.
– Прошу, вызовите скорую! – закричал он, срываясь на хрип. – Прошу. Вы не видите, она кричит? Ей плохо. Ей больно, – Андрей продолжал рыдать, пытаясь избавить труп Нины от червей. Но, как бы он ни старался, они были повсюду. Он слышал её крик. Он слышал, как страдает прямо сейчас, мучаясь в агонии, боли, умоляя помочь ей. – Сейчас, милая, скорая совсем рядом. Вызовите скорую!
– Она мертва, – сказал ровным голосом Борис, смотря на всю мерзость, сражаясь с тошнотой, которая подступила к горлу, и вонью.
– Ты не слышишь, как она страдает? Ей больно. Боже, Нина, сейчас. Сейчас всё будет.
Черви выползли из открытого рта. Они были повсюду. Её пышная грудь впала внутрь. Черви выползали из-под одежды. Андрей не обращал внимания на вонь, которая исходила от трупа. А вот Борис чуял его, но продолжал смотреть, представляя вместо этой женщины свою дочь, которую так же поедали черви. Он не мог выбросить два образа дочери, образ живой и мёртвой, которую поедают так же черви. Борис не мог поверить, что жизнь человека настолько никчёмна и неважна, что в конце каждого будут пожирать эти мерзкие создания.
– Послушай, друг, она мертва, и надо двигаться дальше. Я знаю, это больно. Но ведь, знаешь, её уже нет. Я понимаю тебя. Но её нет смысла любить, нет смысла о ней вспоминать и думать как о живом человеке. Её уже нет. Это просто кусок гнилой плоти.
– Нет. Ты разве не слышишь, как кричит? Ей больно сейчас.
Андрей дрожащей рукой вытащил телефон и набрал номер скорой помощи крича в трубку.
– Скорая, на кладбище моей жене плохо. Прошу, приезжайте быстрее, она страдает. Она кричит…. Ей о-очень п… плохо. Прошу, я больше не могу смотреть на это, – он выбросил телефон в сторону, как ненужную вещь. – Милая, всё будет хорошо. Скорая уже в пути. Сейчас, потерпи немного. Потерпи немного.
Андрей лёг рядом с Ниной. Ощущая, как по нему ползут черви, но он не обращал внимания. Он поцеловал её в гниющую губу, от которой мало что осталось.
– Всё будет хорошо, ты, главное, потерпи немного. Хорошо. Все будет хорошо, – Андрей запел охрипшим голосом песню. – Тише, моё солнышко. Всё будет хорошо. Ты прижмись ко мне, а я тебя поцелую в лобик. Когда тебе будет холодно, я согрею тебя, когда будет одиноко, я приду к тебе, и мы поиграем в шахматы. Ты всегда будешь знать, что я рядом, детка, и не смей думать, что я могу бросить тебя… – Андрей ревел, прижимаясь к трупу, пока черви поедали её, пока черви бросались на живую плоть как на лакомый кусочек.
Борис упал с колен на землю, лежал и рыдал. Всё уже не имело никакого значения. Олег, как дебил, продолжал таращиться на могилы, а женщина что-то кричала. Но это не имело никакого значения. Не имело потому, что самое страшное уже было позади. Из ямы доносились всхлипы и плач.
Борис закрыл лицо руками, представляя перед собой Арину и Наташу. Всё, что у него осталось, – это Арина. И, видя, что происходило с Андреем, он понимал его, как бы это ни показалось абсурдным. Он знал, что было бы с ним, если бы с Ариной что-то случилось. Он тоже плакал. Он страдал так же, как и он. Образ мёртвой дочери всплывал, как яркая вспышка.
– Моя милая. Всё б… б… будет х… хорошо, – говорил сквозь рыдания Андрей, гладя её по волосам, а точней, по тому, что от них осталось. – Всё будет хорошо, ты, главное, немного потерпи. Ты моё солнышко, и я тебя никогда не оставлю. Слышишь, никогда.
Где-то вдалеке послышался вой сирен. Совсем скоро Нина будет спасена. Андрей знал, что так и будет. А завтра он сможет прийти к ней в палату и всё рассказать, всё, что с ним было. Как ему было трудно. Как ему было нелегко всё это время без неё и как он скучал по ней.
Он сможет рассказать ей о будущем. О том, как они уедут из города навсегда и заведут обязательно ребёнка. Они станут самой настоящей счастливой семьёй, и всё у них будет хорошо, даже лучше, чем когда-либо раньше. Они будут счастливы.
– Я люблю тебя, Нина. Очень, очень сильно.
Борис лежал и смотрел на небо. В лицо врезались капли дождя, и где-то там должен быть бог. Бог, который наблюдает за этим и смеётся над жалкими людишками. Над чувствами и страданиями. Смеётся, ведь он реальный. Ему смешно до такой степени, что мог в любые секунды сделать апокалипсис на планете. Ведь ему смешно, когда умирают дети мучительной смертью, когда человек на протяжении месяцев, годов страдает от болезни. Ему смешно. Очень смешно.
Борис показал средний палец в небо.
Вся человеческая жизнь – это эмоции.
– Слышишь, я люблю тебя. Слышишь, люблю. Ещё потерпи немного. Они уже рядом. Они совсем близко. Потерпи немного, милая. Они уже почти… Да, я знаю тебе больно, но ещё немного потерпи, прошу тебя. Всё… будет хорошо. Да… Милая, немного осталось.
Только единственный человек видел, как она страдала в деревянном ящике. Только он видел, как она кричала от боли, извивалась, будто эти черви. Как она страдала, а ей никто не мог помочь.
– Где? Что! – доносились голоса где-то издалека.
– А мы тут! – закричал Олег, не понимая ничего, что происходило сейчас, да и какая разница, ведь ему было хорошо, и мир был прекрасен, и он был готов любить бога всем сердцем, ведь у него была такая классная возможность употреблять наркотики.
– Где человек…
– Там, – указал он, улыбаясь, как дебил.
Женщина ушла, она не могла смотреть на клоунаду. Она не могла смотреть на всё это дерьмо, сумасшедших, обдолбанных людей.
Когда врачи подбежали к краю могилы, они увидели разлагающийся труп и мужчину, который гладил мертвеца по волосам и плакал. Их вырвало. Это была одна большая шутка сумасшедших.
– Всё будет хорошо. Я люблю. Помогите, блядь! Что вы стоите, не делаете ничего. Она ведь умирает. Вы ёбаные суки… Она умирает!
Андрей выскочил из могилы и набросился на врачей, которых рвало. Одного он сшиб, а другого повалил на землю и стал избивать, выкрикивая слова.
Борис попытался остановить Андрея, но тут же вышел из игры, получив по лицу, сильный удар он никак не мог ожидать. Рухнув на серую землю лицом, издавая тяжёлые стоны.
– Ёбаные суки! Она умерла один раз, но не позволю, чтобы она умерла ещё раз!
Избив врача до полусмерти, Андрей кинулся обратно в могилу и стал доставать тело Нины. Он, кряхтя, стонал, шатался, но продолжал вытаскивать её. Спустя какое-то время он вытащил её на землю. И… она порвалась. Нижняя часть тела просто отвалилась, обнажая ещё больше червей, этих мерзких созданий. Вонь была невозможна.
– Нина. Нет! НЕТ!
Андрей, рыдая, упал на землю с туловищем Нины и закрыл глаза, прижимая её к себе.
– Я люблю тебя. Всё будет хорошо. Нет! Нет! Хорошо будет. Потерпи немного. Ещё немного. Я вытащу тебя отсюда.
Андрей поднял её и понёс неустойчивой походкой прочь. На землю падали сотни извивающихся червей, которых потревожили. Убили старую жизнь и вырвали из того мира, где им было хорошо.
Борис схватил руку Андрея.
– Всё кончено, дружище. Положи. Она мертва.
Но Андрей что-то сказал и пошёл дальше. В Андрее он видел самого себя, который так и не смог выкинуть образ мёртвой дочери. Которую трахнул мужик, издевался над ней, а потом бросил в кустах.
– Он куда понес её? – спросил обдолбанный Олег, хватая себя между ног. – Но это круто. Он… это… – раздался сдавленный уродливый смех, что аж красные глаза Олега чуть ли не вылезли из орбит.
– Стой! – закричал Борис, хватая Андрея за плечо. – Остановись.
Андрей резко оттолкнул Бориса от себя и стал злостно выкрикивать непонятные слова, пока не увидел пистолет, который мог в любой момент изрыгнуть пулю.
– Ты меня, сука, убьёшь? Ты ведь обещал мне помочь! Она ведь умирает. Я должен ей помочь!
– Положи её. Я помогу. Но ты ведь понимаешь, ты опасен. Ты причинил человеку боль.
Андрей уставился на Бориса, держа в руках гнилую Нину, которая не могла произнести и слова. Но он слышал, как она просила о помощи. Слышал, как ей больно и как она молила своего мужа помочь ей. Он слышал, как она страдает от невыносимой боли.
– Они убили её! Но не позволю ещё раз. Не трогай меня! – слюни летели изо рта, а глаза были красными и чуть ли не вылезали из орбит. – А если хочешь уби… – лицо Андрея резко изменилось. – Да, – сказал он уже спокойным голосом. – Да, она мертва.
Словно Андрей понял очень простую мысль, медленно опуская гнилую Нину. Резкий рывок. Выстрел. Вскрик боли. Откусанное ухо упало на землю, извергая красную жидкость.
– Она моя. Сукин ублюдок! Она моя! Она моя, ублюдок ёбаный! – кричал Андрей, чувствуя во рту вкус крови и ощущая внутри себя очередную рану. Кровь хлестала, пачкая мокрую рубашку. Боль. Вот она врезалась прямо в Андрея, как раковая, опухоль незаметно, но очень весело. Его руки тяжело ложатся на шею Бориса, всё сильнее сдавливая. Андрей чувствовал свою силу. Он мог изменить. Он мог спасти её. А все эти уёбки были лишь мусором, который хотел смерти её. Нет. Андрей Блеханов не за что не допустит, чтобы любимый человек ещё раз умер.
– Сука, ты сдохнешь. Сдохнешь, – рычал он.
Борис терял сознание. Мир уплывал от него слишком быстро, чтобы предпринять. Ему казалось, что выстрел в брюшную полость должен была остановить. Было не жалко потерять ухо, а жалко, что он не сможет увидеть Арину. Что она будет карать себя, что обвиняла мужа в глупости.
– Ты сдохнешь!
Борис увидел боковым зрением обдолбанного Олега, который достал пистолет и дрожащей рукой начал прицеливаться. Борис пытался закричать, но руки Андрея давили слишком сильно горло, чтобы что-то вырвалось изо рта. Борис не хотел смерти Андрея.
Олег, чьё счастье было выше всех людей на кладбище, просто радовался и мог насладиться тем, что сможет спасти своего напарника от смерти, пристрелив психа.
Выстрел. Тело рухнуло. Андрей искривлялся в жуткой боли, пытаясь что-то сказать, но не получалось. Вместо слов из глотки доносились какие-то гортанные звуки. На землю посыпались зубы, лоскуты кожи и осколки челюсти.
Андрей извивался от боли, как червь. Тело с большим трудом слушалось его. А в голове была только она. И каждое новое движение в сторону Нины причиняло жуткую боль в брюшной полости.
– Рррпппх! – вырывалось вместо слов. – Ннннррррхх! – сказать и слова Андрей не мог.
– Нет! – закричал Борис, после того как смог набрать в лёгкие воздух. – Что ты наделал? Нет. Боже! Нет! – кричал он, медленно поднимаясь на ноги, не веря своим глазам, смотря на то, как Андрей полз к мёртвой женщине с висящей челюстью, где лоскуты кожи, как рваная тряпка, болтались при каждом новом движении, а от языка ничего не осталось.
– Рррахххпииххх! Оооооооорррррххх! – произносил он снова и снова, касаясь гниющей Нины, пока черви возле её тела извивались, словно восстали против такой политики. – РррХХХ!
– Нет! Боже! Что ты наделал? – кинулся Борис к Олегу.
– Я спас приятель тебя. Спас! – радостно кричал Олег. Он был самым настоящим дебилом, которому дали пистолет и сказали: «Стреляй во всех и во всё. Не думай. Стреляй».
Тяжёлый кулак Бориса уронил Олега на землю. Тот рухнул и тяжело застонал.
– О нет! Боже. Помогите ему.
Борис не верил глазам. Всё казалось полным абсурдом. Такое не могло произойти в реальности. Не могло. Но он смотрел на Андрея, который поднимал тело жены на руки и снова встал на ноги и нёс куда-то, истекая кровью, издавая какие-то звуки.
Через пару метров Андрей рухнул.
– Ррррххххпхпхпх! – издавал звуки он, хватая Нину за сухую руку, отмахиваясь от червей, чья жизнь была поставлена под вопрос.
Своей кровью Андрей пачкал Нину. Он всё пытался и пытался сказать слова, понятные не только ему, но всё было впустую. Рыдая, Андрей положил голову ей на грудь, ощущая, как черви ползают. Ощущая холод и не ощущая никакой жизни, он пытался её спасти, пытался, но, как бы Андрей ни хотел, он чувствовал, как силы покидали его, а глаза медленно закрывались.
– Рпппххпхпххпх!
То, что осталось от языка, дёргалось, поднималось, билось о раздробленные зубы, но слова не хотели вылетать. Андрей попытался встать на ноги, но рухнул на Нину, ощущая жуткую боль в животе, не совсем понимая, почему он не может сказать и слова.
К нему подбежали медики и пытались оттащить от Нины, но тот сопротивлялся, пытался нанести удары, но слабость всё быстрее забирала силы, пока свет не потух, как лампочка, которая взорвалась от напряжения.
БАХ!
Отдалённые крики, голоса доносились до Андрея, словно все эти люди были очень далеко. Он пытался найти Нину в полной темноте, пытаясь ухватиться за неё, как за спасательный круг.
Чьи-то руки трогали его. Касались. Но всё это не имело значения.
Андрей снова попытался что-то сказать, но вместо слов вырвались лишь гортанные уродливые звуки…
Нина, я спасу тебя. Я вытащу тебя из тьмы. Я не позволю тебе ещё раз умереть. Этому не бывать. Поверь, я спасу тебя. Нина! Я люблю тебя. Прошу, держись! Ты будешь жить, слышишь! Ты, блядь, будешь жить!
Образ.
Вспышка.
Слабый силуэт Нины.
Она медленно к нему подходит.
Андрей тянет к ней руки.
Есть только она.
– Нина…
Яркий взрыв.
Адская боль, пронзающая всё тело до самых клеток, сводящая с ума.
И…
ТЬМА!..
