Алекс Фрайт
Бумеранг
6
С утра уже жарило с неба. Марк Гензер шагнул за порог отеля и огляделся, щурясь от яркого солнца. Поникшая зелень инжира, приземистая мечеть с тонким узорчатым минаретом, широкая улица, полная выхлопных газов. В таком пекле он никогда не испытывал комфорта, но выспаться удалось вполне сносно. Утихла боль, раскалывающая голову от долгой тряски в тесной кабине крохотного вертолёта, который так и норовил рухнуть вниз: то ли от его веса, то ли от собственной немощи. Затем он потянул носом, брезгливо ощупывая рубашку, мгновенно прилипшую к телу, и вздохнул: к проблемам душной ночи с рассветом добавился водопровод в номере, который функционировал отвратительно, и ему едва хватило умыться кувшина воды, что принесла горничная.
Он поскрёб подбородок, нацепил тёмные очки на мясистый нос и ещё раз неторопливо осмотрелся по сторонам, изображая восторженного туриста. Такого же доверчивого, каким его мечтали видеть продавцы никому не нужных безделушек, тем более такого, который ничего не говорит, а лишь ткнёт пальцем в только что изготовленную в ближайшей кузнице древность и воскликнет «да!», то есть «ай!». В нескольких шагах от него худой, бородатый мужчина с гнилыми зубами давил гранатовый сок механической соковыжималкой, судя по её внешнему виду, изготовленной ещё до Первой Мировой. Бородач был неподдельно общителен и пытался навязать ему стакан напитка, переливающегося всеми рубиновыми оттенками, но Марк отмахнулся и шагнул к краю тротуара, поднимая руку.
Даже в этот ранний час движение было плотное и безумное. Как и в большинстве арабских стран, здесь правилами приоритета выступали не указатели или разметка, а здоровая наглость и бесшабашность. Именно это отношение к правилам и продемонстрировал таксист, виртуозно выдернув из железного потока свой изрядно помятый автомобиль, который врезался правым колесом в бордюр, и лишь после удара скрипнул тормозами: в Дамаске к машинам относились так, как к ним и должно относиться – как к средству передвижения, сделанному из металла, пластмассы и резины, а не к некоему фетишу. Выкрикивая в открытое окно язвительные шуточки в ответ на вопли нерасторопных конкурентов, водитель сверкал широкой улыбкой, пока Гензер втискивал в потрёпанный салон своё жирное, потное тело, будто огромный пингвин в скальную расщелину.
– Баб-Тума, – сказал он, шумно отдуваясь, и кивнул растопыренной пятерне таксиста.
– Айе! – воскликнул тот и вдавил клаксон, ввинчиваясь в поток машин.
Христианская часть Дамаска не особо отличалась от остальных старых кварталов. Такая же уютная застройка, узкие улочки, полуразвалившиеся, и ещё нет, домики, и все битком набиты жильцами и магазинами. Он не стал сверяться с картой. Тронул таксиста за плечо, протянул купюру и выбрался на потрескавшийся, раскалённый тротуар. Жёлтый автомобиль, выплюнув длинный шлейф копоти, задребезжал по камням дальше по дороге, а он двинулся вдоль прилавков и столиков. Все вокруг было ярко и броско: если клаксон – то на всю улицу, если музыка – то громкая, если ссора – то яростная. И если, изначально можно было предположить, что он находится в христианском районе по небольшим визуальным мелочам, то потом на него снизошли и более явные признаки. Вместо минаретов появились купола с крестами, а на стенах звезды, вырезанные из фольги или спаянные из неоновых трубок. Здесь не было темных извилистых переулков, где помои выплёскивают непременно на голову прохожему, а узкий просвет между домами плотно занавешен гирляндами стираного белья. Христианский квартал был более цивилизован, и Марку стало даже немного обидно.
Он неторопливо прошёл мимо питейных заведений, мелких лавочек и кофеен, из открытых дверей которых волнами плыл аромат только что сваренного напитка, и остановился под старой аркой с нарисованной белой краской Вифлеемской звездой. Найти заранее оговорённое место было не сложно – две улицы, два переулка, арка, тупик, звезда. Марк не стал утруждать свой мозг решением задачки: богохульным ли делом ставить Христа в один ряд с винными лавками, или нет. Он просто ждал в тени, прислонившись огромным и дряблым, как у борца сумо, плечом к шершавому камню. Размышлял совсем о другом. Теперь он точно был уверен, что зря согласился и прилетел на встречу с посланцем Бубена. Он с сожалением всунул руки в пустые карманы и окинул невзрачные постройки деланно безразличным взглядом. Что нового может передать ему этот стукач? Угрозы, оскорбления, предупреждения? Вроде бы уже давно все обговорили.
Он достал платок и вытер потный лоб. На залитой солнцем улочке, где сейчас полно народа, ночью не будет ни души. Разве что нищий утроится на ночлег у паперти, да случайно пробежит заблудшая кошка. Квартал жил в светлое время суток, вечером у его обитателей взыгрывали семейные ценности – все спешили домой смотреть проправительственный канал по ТВ и отдыхать в кругу близких. Прикончить его днём чревато – свидетелей хоть отбавляй, хотя… «Там война! – кричала Кайра, прикрывая лицо от напора секущего песка, который взметнули лопасти. – Подстраховать тебя я кого-нибудь найду, но…». «А где её нет? – заорал он в ответ. – Сейчас везде война!». Следующих её слов он не расслышал – пилот открыл дроссельную заслонку, давая двигателю полные обороты. Утром он решил, что военные действия и армейские патрули в городе достаточно веская причина, чтобы оставить оружие в отеле. Зря решил. А вдруг и Латиф начал свою игру? Этот выкидыш шлюхи, настырно лезущий к самой верхушке преступного мира, наверное, забыл, что может во второй раз встретится с Креспиным.
Гензер лихорадочно прокручивал в голове все возможные варианты – куда скрыться с этого просматриваемого насквозь пятачка, если что-то пойдёт не так? Марк осознавал риск, на который пошёл, но ещё больше осознавал, что предыдущие опасности не идут ни в какое сравнение с сегодняшним днём. Теперь он терзался от чувства беззащитности и снова подумал о рисунке на стене. Где звезда, там и Иисус: мусульмане в него не верят, а стало быть в доме, на котором изображена такая звезда, живут христиане. Посмотрим. Он сжал кулаки.
За крайний столик у кофейни присел седой мужчина, довольно приятный внешне, даже с налётом какой-то аристократической утончённости на правильных чертах смуглого лица. Он внимательно посмотрел на Гензера и что-то сказал хозяину, с готовностью согнувшему перед ним спину. Тогда Марк пронёс своё тучное тело к нему, молча взгромоздился напротив на стул, жалобно пискнувший деревом под его ягодицами, и посмотрел на сирийца. На первый взгляд, они могли быть ровесниками, но разница во внешности была разительной: заплывший жиром, огромный европеец с весом в полторы сотни килограмм, в потной рубашке и измятых штанах против щуплого араба, похожего на дипломата в своём элегантном белом костюме. Они не стали представляться – это было лишним. Поняли друг друга без слов – разговор и больше ничего. Ничего, чем бы он не закончился.
Пока они молчали, предоставляя право начать беседу друг другу, хозяин принёс две чашки кофе, поставил перед ними коробку с сигаретами и холодную воду.
– Я буду говорить только за Бубена, – просто сказал сириец.
– Что он хочет в этот раз? – грубо спросил он.
– Он привёз пакет из-за занавеса. Как один из курьеров. У него там связи и это когда-то было его работой.
– Работой? – откровенно поразился Марк. – Я знаю другое. Он давил на курок ради того, кто больше заплатит. А когда в один прекрасный момент, хвала Аллаху, у него прихватило сердце, и он завалил серьёзную разработку, то внезапно стал курьером?
– Пусть так, – непринуждённо согласился собеседник. – Однако, Бубен не меньший тяжеловес, чем вы. В Тешоаре сейчас пересеклись интересы многих, и контролировать доставку за занавес без него теперь невозможно.
– Где Сирия, а где Тешоар? – хмыкнул Гензер. – И этот сын осла вне всяких сомнений сможет посетить его. Правда, только в одном случае – если торопится окружить себя гуриями в раю. Как считаете, у него есть шанс туда попасть?
– У всех есть шанс. У вас и ваших друзей. Даже у Бубена с Латифом.
– Чтение намаза пять раз в день и соблюдения поста в Рамазан. Это то немногое, что нужно сделать, чтобы попасть в рай, но я к этому не готов.
– Вы знакомы с изречениями Мухаммеда? – седовласый мужчина едва заметно усмехнулся.
– Доводилось, – ответил Гензер.
– И ваши знания арабского позволяют читать в оригинале?
– К сожалению, нет.
– Вы умный человек и не стоит так явно выпячивать своё невежество. Только мыши проглатывают книги буквально.
– Всегда предполагал, что с переводом подвох, – пробурчал Марк.
– Тогда вернёмся к нашему вопросу? – собеседник вопросительно приподнял бровь.
Гензер двумя пальцами осторожно взял кофейную чашку, которая в его лапище казалась игрушечной. Кофе ему хватило на один глоток.
– Вернёмся, – сказал он. – Почему он решил, что в этот раз мы примем его доставку к исполнению?
– Из-за Раджима, – ответил сириец. – Брат Латифа теперь близкий родственник старейшины кланов. Он возьмёт на себя труд оставить молодую жену вдовой, а родственников без наследства
– Вот как? – Марк достал платок и промокнул лоб. – Это несерьёзный аргумент, но все-таки аргумент. Что он ещё хочет?
– Ничего. Просто небольшая услуга.
– Скромно.
– Маленький подарок в качестве жеста доброй воли.
– И тоже скромный?
– Не совсем.
– Что же это?
– Чтобы доставкой занялся Хромой, – тихо произнёс сириец.
– А без подарка он костьми ляжет, но сделает все, чтобы Раджим продолжал оставаться в должности зятя вождя очень и очень долго? Например, лет двадцать? – вопрос Гензера прозвучал так же тихо.
– Почему-то он убеждён в вашем согласии, – в ответе мелькнула тень удивления. – Особенно после того, когда примчался из-за занавеса, как взмыленная лошадь, которой сунули под хвост тряпку со скипидаром. По правде сказать, у него какое-то желание маньяка с этой доставкой. Однако, времени на проработку многоходовых комбинаций уйдёт слишком много. Он торопится, а вы же профессионал. Это может быть хорошей сделкой.
– Чего он так упёрся в эту доставку? Неужели нашёлся тот, кто его заставил?
– Хорошая сделка, – повторил сириец, глядя в сторону.
– Зять старейшины может умереть раньше, чем она состоится, – процедил Гензер.
– У Латифа есть ещё братья, да и Раджима, ошалевшего от такого счастья, он надёжно спрятал.
– Я могу сразу обезглавить весь этот змеиный выводок, убрав старшего брата. Зачем мне тогда Бубен?
– Можете, но не уверен, что это что-то изменит.
Сириец улыбнулся одним уголком губ и потянулся коробке с сигаретами. Марк с неприязнью проводил глазами его руку и скривился. Приторно-сладкий запах восточного табака он не переносил. Впрочем, он не мог терпеть запах любого табака и мрачно сводил брови в одну линию, когда ему предлагали насладиться настоящей кубинской сигарой – возможность столкнуться с прелестями рака лёгких пугала его больше, чем возможность получить пулю в лоб. Видел, что бывает с курильщиками: кашель с кровью, страшные боли, инъекции наркотика… и это может длиться очень-очень долго… лучше уж сразу в землю. А этот ухоженный собеседник выглядит вполне себе здоровым, выпуская из ноздрей струйки почти бесцветного дыма. Здоровым, моложавым и крепким. Таким уверенным в себе, что хочется разрядить ему в нос всю обойму, представляя, что это сам Франц Витольдович Бубен, в прошлом наёмный убийца и несостоявшийся курьер, а в настоящем – разбойник с большой дороги. К сожалению, до рукояти пистолета, что уютно устроилась в кобуре в сейфе отеля, не меньше десятка кварталов. Да и не стал бы он этого делать.
– Итак, – через пару минут молчания сказал он курильщику, – теперь мы готовы обсудить самое главное. И самое интересное в нашей встрече не то, что теперь необходимо решить: придётся ли нам с Бубеном ходить по улицам, ожидая выстрела из проезжающей мимо машины, или нет. Совсем не то. Наоборот.
Сириец поудобнее расположился на стуле, обратившись в слух. А Гензер тянул время, лихорадочно собираясь с мыслями, и анализировал доступную ему информацию о Латифе, раскладывал все по полочкам, как привык делать всегда, подготавливая себя к любой неприятности. Однако, ничего важного, кроме всем известного факта с его утраченной рукой, припомнить не мог. Когда в крупную игру настойчиво лезет мелкая сошка – это досадная, но незначительная помеха. А вот когда старый недруг, принадлежащий к самым верхам преступного мира, предлагает устранить эту помеху едва ли не из дружеских чувств, то это может озадачить кого угодно. От этого предложения за милю несло дерьмом. Он и приехал сюда, чтобы немедленно урегулировать все вопросы с этим ублюдком… но Креспин… Что-то слишком многим вдруг понадобились именно его услуги. Причём одновременно. А он слишком многим ему обязан, и долги всегда отдаёт сполна. И Марк скрипнул зубами, пряча ярость глубже.
– Вы играете в нарды? – неожиданно спросил он.
– Продолжайте, – бесстрастно кивнул его собеседник.
– Тогда вы знаете, что выстроить блок из шести шашек разрешается только в том случае, если хотя бы одна шашка противника находится перед создаваемой преградой?
– Это всем известно, – скупо улыбнулся тот, понимая, что сказанное сейчас – будет произнесено только для него.
– Осталась первая шашка.
Гензер сдвинул крохотную чашку от кофе к краю стола и растянул жирные щеки в ответной гримасе, напоминающей улыбку ещё меньше, чем оскал старого бульдога.
– С Тешоаром вопрос мы закроем раз и навсегда, и с Латифом, которого, по вашим словам, сейчас можно принять за этот блок, закончит Хромой. Если захочет, конечно, продолжить знакомство. Но в этот раз, я уверен, оно будет гораздо более болезненным для всех, кто станет у него на пути. И станет предупреждением для нашего общего друга.
Он с нажимом произнёс последнее слово, а седой мужчина взял очередную сигарету и сузил глаза.
– Это ваш ответ.
– Я его давно озвучил.
– Вряд ли он им понравится.
– Им?
– Они гораздо опаснее Бубена и свободно перемещаются по миру, а люди склонны иметь семьи, где родственники умирают внезапно.
– Меня сложно напугать.
– Тогда почему вы все-таки пришли?
– Трудно объяснить поступки, право совершать которые ты присвоил себе сам.
– Я попробую понять.
– Если Бубен сможет выстроить и курировать цепочку так, как это делаем мы – прекрасно. Если он сможет сделать больше – значит, докажет, что это место его по праву.
– Когда-то он очень хотел его занять. Сейчас хочет сотрудничества.
– И он по-прежнему уверен, что мы примем его доставку?
– Представьте, да.
– Мы не относимся ни к одной из существующих секретных служб, – Марк поднялся и упёрся тяжёлыми кулаками в стол, нависая над сирийцем, как огромный камень, готовый сорваться с вершины горы. – Наши действия необычны и наши люди не такие, как все. Они работают не на благо своей страны, и шантажировать их, угрожая расправой с семьёй, не имеет смысла – вы и так понимаете, что у людей, подобных нам, нет дома… есть только память о прошлом и жажда мести…
– Я передам, что вы не испугались.
– С чего бы? – Гензер дёрнул плечом, распространяя вокруг резкий запах пота. – Передайте, что мне больше не интересно продолжение этого разговора. Если в этот раз он хочет найти курьера, то все равно с ним никто не рискнёт иметь дела. Даже ради любопытства. У таких, как он не может быть статуса.
Он усмехнулся и столкнул чашку со стола. Сириец взглянул на осколки, задумчиво подёргал себя за ухо и в знак согласия склонил голову.
– Я передам и это.
– Приятного дня, – Марк оттолкнул ногой стул.
– Позволите совет? – спросил его собеседник, раздавив очередной окурок в пепельнице.
Гензер полез в карман рубашки за очками, медленно одел их, и его глаза, за миг до того, как спрятаться за темными стёклами, недобро блеснули.
– Мне редко дают советы. Не по причине моей к ним нетерпимости, а из осторожности.
– И все же, Марк, – мужчина поднялся.
Он так спокойно назвал его по имени, что Гензер не стал его осаживать. Сириец вытянул из кармана банкноту, бросил её на стол и постучал пальцем по кувшину.
– Здесь сейчас все дёшево, – тихим голосом сказал он, – а человеческая жизнь так вообще – стоит меньше стакана воды. Бубен – это даже не вершина айсберга. Он всего лишь крохотный кусочек льда на этой вершине и сделает он лишь то, что ему позволил… некий комитет госбезопасности… Не поворачивайтесь ни к кому спиной, Марк. Она у вас широкая и прикрывает от неприятностей многих. Я буду опечален, если больше не услышу о Хромом.
– А он о вас? – Гензер склонил голову набок.
– Вряд ли. Но если у вас появится возможность передать ему несколько слов от меня, вы сделаете это?
– Это несложно.
– В магазине старого Баржа всегда хороший выбор антиквариата.
– Где это? – небрежно спросил Гензер.
– Бейрут. Армянский квартал. Улица Вердун.
– Я услышал.
Марк нахмурился и задумчиво потёр подбородок – вот сейчас седовласому арабу удалось встревожить его всерьёз. И не просто встревожить – напугать.
– Кто вы? – спросил он.
– Вы невнимательны, – сириец широко улыбнулся и смахнул невидимую пылинку с безукоризненно белого плеча. – Я говорю с вами вместо Бубена.
– И только?
– И только. Примите его доставку ради безопасности многих.
– Пакет передадите вы? – он стиснул зубы и покатал желваки.
– Он будет у меня сразу, как только я получу ваше согласие.
– Запоминайте номер телефона. Там автоответчик. Скажете: «Занавес поднят» и сообщите, где вас найти в течение ближайших суток.
– Я запомнил и… удачи, Марк.
Гензер неторопливо шагал к отелю и пристально разглядывал витрины каждого магазинчика на пути. Внимательно всматривался в отражения прохожих, запоминал их внешность, походку, жесты. В следующей витрине он пытался определить тех, чьё отражение уже видел. Иногда он резко останавливался, сухо кивал в ответ на извинения наткнувшихся на него людей, и обшаривал быстрым взглядом окружающих. Однако никто не пытался избежать его внимания: мужчины не отводили глаз в сторону, женщины не начинали судорожно поправлять платки, а дети не перебегали на другую сторону дороги.
Марк остро чувствовал нарастающую тревогу, невероятно чётко воспринимал усиливающееся напряжение внутри и был уверен, что за ним уже следят, хотя ощущал чьё-то близкое присутствие лишь на уровне подсознания. Он был готов столкнуться с неприятностями с первых же шагов, как расстался со странным сирийцем, и страстно желал, чтобы человек из прикрытия, гарантированного ему Кайрой, так же проникся витающей в воздухе бедой и был начеку. Внезапно он будто споткнулся и на миг застыл – позвоночник ухватили чьи-то холодные узловатые пальцы, сжали на миг и отпустили. В его жизни, полной смертельной опасности, такое уже случалось не раз, и он привык всецело доверять своему чутью. Марк понял, что его вычленили из толпы, просканировали, и осторожно ведут, стараясь пока оставаться незамеченными. Сейчас, более чем когда-либо, он был убеждён, что их действия вызвали неприкрытую ярость у руководства службы, наделённой полномочиями обрывать чужие жизни без раздумий. И её эмиссары, чьё предназначение как раз и заключалось в том, чтобы всячески пресекать деятельность Гензера и ему подобных, находятся где-то рядом.
Людей вокруг становилось все больше, но он сразу выделил в толпе парочку. Невысокий, бритый наголо мужчина, с выпяченным квадратным подбородком, и огромный увалень в армейском берете с удивлённым лицом пациента психиатрической больницы. Квартал назад он уже встречал их отражения в пыльной витрине. Он определил преследователей и сразу понял – это за ним. Только двое? Марк не оглядывался, изредка косил глазом на мчащиеся машины и пытался определить – есть ли с ними кто-то ещё. И неожиданно поймал оценивающий взгляд бородатого продавца сока. На удивление доброжелательный взгляд, прямой и открытый. Тот сунул руку за ворот, поскрёб тонкую шею и заговорщицки подмигнул ему. Марк безразлично подумал, что раз преследователи не пытаются скрыть слежку и, значит, больше не рассматривают его шансы добраться до отеля. Он всунул руки в карман, нащупал за подкладкой сим-карту и продолжил неторопливо шагать к отелю, до которого оставалось три-четыре квартала.
Подошедший к остановке рейсовый автобус вызвал непреодолимое желание впрыгнуть в раскрывшиеся двери. Однако он не сомневался, что эти люди продолжат вести его из какого-нибудь автомобиля цепким взглядом, или бросятся следом за ним. По похожей причине отпадает и такси. Да и случайный автомобиль может оказаться совсем не той машиной, в которую ему следует сесть. Щуплый сириец посоветовал беречь спину, и он не пытался убедить себя в том, что стрелять чем-нибудь так, чтобы его бесчувственное тело упало внутрь на сидение машины, его преследователи не умеют. Иногда, подумал он, встречаются такие уникумы, что предел их возможностей и степень подготовки никто и представить не сможет. Креспин, например.
Он приподнялся на носки, пошарил взглядом поверх голов прохожих, безразлично обходящих его, и решительно направился к ступенькам входа в торговый центр. Сейчас он вольётся в людской водоворот и растворится в нем, выиграет у преследователей несколько секунд, а возможно, сумеет оторваться от них, затеряться в толпе на одном из этажей. Но Марк прекрасно понимал, что с его ростом и весом японского борца скрыться в этом человеческом муравейнике ему некуда. И когда за метр до прозрачных дверей дорогу ему преградил «продавец», он мощным ударом в челюсть отшвырнул его в сторону и шагнул внутрь.
На втором этаже он, не торгуясь, купил мобильный телефон, вставил сим-карту и набрал номер.
На звонок ответили сразу.
– Где ты?! – завопила Кайра.
– Просто слушай и запоминай, – он отмёл дальнейшие расспросы.
Щеку царапнуло, и витрина рядом с ним брызнула веером стеклянных осколков. Он тяжело упал на пол, не отрывая телефон от уха. Следом раздались крики, донёсся приглушенный звук выстрела, больше похожий на хлопок, а затем загрохотал крупный калибр – человек из прикрытия давал ему возможность закончить разговор.
