Алекс Фрайт
Бумеранг
– Тебя вот хочу спросить, – она погладила покрывало тахты ладонью. – Может быть, обмолвился, что именно изменилось в его жизни. Что-то, потребовавшее денег. Очень много денег.
Питкевич не понимал, к чему она клонит, но спросил:
– Сколько?
– Миллионы.
– Долларов? – уточнил он.
– Точно, – она утвердительно склонила подбородок.
Майор недоуменно вскинул брови. Разговор пошёл совсем не о том, и свернул совсем не туда, куда он ожидал. Ни о каком Хромом речи пока не шло.
– Ты в своём уме? – спросил он. – Как он смог бы такое провернуть?
– Возможности у него были, не сомневайся, – она прищёлкнула языком, – большие возможности. Достаточно просто кое-что кое-кому предложить.
– Да на такие деньги остров на Мальдивах можно купить! – он подозрительно покосился на неё. – Представить, конечно, можно все, что угодно. Разбил чужую, дорогущую машину – раз. Надо на образование и обучение отпрысков – два. Кто-то в семье болен неизлечимой болезнью – три. Только вот тут в моей логике проблема вырисовывается – у Козлова ни детей, ни родственников, ни машины. Ни-че-го! Усекла?
– Пусть так… Но тогда по какой причине ваши пути пересеклись? Ни с того ни с сего?
– Мало ли, – он снова подмигнул. – Мы стали друзьями. А друзья друг за друга горой.
– У тебя тик?
– Так, настроение хорошее.
– Сейчас я тебе его испорчу? Поведаю о вашей дружбе. И о разработке по Хромому расскажу.
Питкевич замер. Выстучал костяшками пальцев по столешнице какую-то мелодию. Повернулся к окну.
– Начинай.
Он вслушивался в её разглагольствования внимательно. И вообще не понимал свою гостью – прыгает с пятого на десятое. Не информация, а какой-то бред. Он пытался проникнуться её речью, честно искал в ней некий недоступный ему смысл, пока неожиданно не понял, что в квартире есть ещё кто-то. Вот только что скрипнула дощечка паркета в прихожей – этот скрип он ни с чем не мог бы спутать, каждый день слышал, сроднился с ним за две недели в новой квартире. Он выругался про себя. Таболич элементарно заговорила ему зубы, а он и забыл, что она звонила этому гиббону – старлею Шрамову. Но больше из коридора не донеслось ничего – ни шороха, ни сдерживаемого дыхания.
Оба посмотрели на дверь, и она повторила:
– Так Козлов получил информацию по Хромому?
– Не интимно же мы общались.
– Он получил именно то, что хотел?
– Запрос отправь. Сочтёт руководство, что я должен с тобой поделиться – милости просим. Такое впечатление, что он эту разработку у тебя украл.
– Может быть, и украл. А почему бы нет? Бывает и такое у предателей. Давай, выкладывай.
– Козлов – Иуда? Да пошла ты! – выплюнул майор.
– То есть? – неподдельно удивилась она.
– Как хочешь, так и понимай, – он покачал головой и сложил руки на груди. – Я ведь принял твоё вранье про миллионы – вот и ты попробуй понять без моей помощи, чего он хотел.
Широченные плечи Шрамов заполнили дверной проем, как створка амбарных ворот. Огромная лапища держала направленный на Питкевича пистолет. Аста убрала своё оружие, и у неё в руке появился маленький шприц-тюбик. Темные глаза скрылись за ресницами.
– Страшно?
– Хватит изображать здесь идиотов! Говорите, что вам надо!
Она достала сигареты, повертела пачку в руках, вздохнула и спрятала обратно. Старлей казался неподвижным, но – полшага в минуту – надвигался на майора.
– Я уже сказала. Время пошло. Две минуты. Жаль, но бедолага Козлов умер вчера.
– Так от меня тогда чего надо? – уже без крика, почти жалобно спросил Питкевич.
– Все предельно просто. Рассказываешь, что узнал о Хромом – мы уходим. Молчишь – уходишь ты, – она мотнула головой на окно.
– Сбрендила? Считай, что твоя служба в эту минуту закончилась.
– Раздевайся. Догола!
Он присвистнул и скрутил для неё кукиш.
– Зря, – она сморщила нос и взглянула на Шрамова. – Смотри, какой герой. Наверное, тоже о присяге слышал.
– Валите отсюда оба, пока ходить можете. Вот вам, а не разговор! – майор показал каждому из них неприличный жест.
– Он не разработку мою украл, – криво улыбнулась Таболич. – Любовь, можно сказать. Это, знаешь ли, хуже, чем то, когда тебя бросают жены. Три года псу под хвост.
– Ты… – начал было Питкевич.
Он даже привстал с кресла, но говорить она ему не дала, сама повысила голос.
– Поэтому я сейчас здесь. Чтобы ты, майор, понял – каждому дорога именно его любовь. Та, которая заполняет его доверху. Правда, жить с этим пониманием ты будешь недолго.
И тут он осознал, что полностью потерял нить происходящего. Аста не нуждалась ни в его признаниях, ни в показаниях кого-либо другого. Она просто пришла и должна проверить схему – есть утечка информации с его стороны по этой разработке, или нет? Стоит ли копать дальше, или можно на нем остановиться? И его, опытного оперативника Питкевича, она из этой схемы уже вычеркнула.
Шрамов навалился на него всем своим неподъёмным весом. Несмотря на размеры, эта туша оказалась проворнее белки. Старлей дёрнул плечом, заблокировав стремительный рубящий удар в горло; крякнул, пошатнувшись после тяжёлого удара в печень; поймал его колено, через миг сбил с ног подсечкой и взгромоздился на спину, выкручивая локтевой сустав болевым приёмом.
– Эй?
Аста присела рядом на корточки и сдёрнула колпачок со шприца. Майор вывернул голову из захвата, разинул рот для крика, и она вонзила иглу ему в нёбо. Питкевич скрипнул зубами. Сейчас они узнают все. «Прикончат ведь, – пронеслось в мутнеющем сознании. – Хоть бы соседи всполошились и наряд вызвали».
– Тащи его на стул.
Питкевич знал, что соседей в новом с иголочки доме по ночам не было…
Майор ронял слезы на клавиатуру, уткнувшись носом в стол. Аста встала у него за спиной, прижав ствол пистолета к его затылку.
– Тихо, котик, тихо. Все закончилось. Включи какой-нибудь фильм. Мне про любовь нравится.
Она поскребла ногтями свободной руки его шею. Майор всхлипнул, поёжился и покорно потянулся к «мышке». Тогда она разжала пальцы и изо всех сил приложила рукоятью пистолета его в висок. Поймала падающее тело за волосы и ударила ещё раз – просто так, от брезгливости к этому слюнтяю, кичившемуся накачанным телом.
– Объяснишь? – Шрамов почесал затылок и достал из кармана пластиковую бутылку.
– Работу он проделал большую, но назвать её настоящей разработкой в полном смысле этого слова я не могу при всём желании. Использовал базовые знания, которые даст любой профильный учебник, набросал схему…
Шрамов вливал в рот майору водку.
– Ты простыми словами.
– Утечки нет, Шрам, – она усмехнулась.
– Может, нам не надо было приходить?
– Может и так.
Старлей укоризненно посмотрел на Асту и скорбно вздохнул.
– Неприятности мне не нужны, – буркнул он. – Сама их утрясать будешь. Я пас.
Она спрятала пистолет, продела пуговицы в петли, тщательно расправила английский воротник пальто и тихо пропела:
– Оставь сомнения и споры, на дыбу вешать – нет греха…
– Что?
– Такова суровая проза жизни.
Он вновь поскрёб затылок и скорчил точно такую же гримасу, как полковник Хижук сутки назад.
– Сдвинулась – и к бабке не ходи…
– Да уж… Мужики называется – у одного тик, у второго вши.
– Чего?!
– Ничего. Надо подтащить его ближе к окну. Боюсь, что сам он не сможет идти.
– Зачем ты его заставила раздеться? Догола! Вообще-то, трусы у него весёленькие.
– Хочешь, себе забери.
– Иди ты. А серьёзно?
– Хотела проверить одну догадку.
– Какую?
– Не по этой ли причине от него уходили жены.
Она показала подбородком между ног майора. Шрамов вытаращился на неё, потянул пятерню к затылку, но тут же отдёрнул руку.
– И какой вывод?
– Двоякий. Или я права, или страх внёс свои коррективы в чистоту эксперимента.
– Капец… – протянул он и просунул ладони подмышки майора. – Я тебя предупредил. Сама с полковником разбирайся. Мне то что? Ты старшая.
Хлопнула створка окна.
– Смотри, головой вниз, а то я наследила немного.
– Там карниз.
– Ну так брось посильнее.
Она глянула в монитор, как в зеркало, и поправила шарф.
5
Аста молчала, разглядывая паркет под ногами. Полковник Хижук выстукивал костяшками по подоконнику какой-то мотив и смотрел в окно. Потом встал, принялся шагать по кабинету, размахивая руками и бормоча что-то под нос. Наконец он резко остановился перед ней, одёрнул китель и злобно спросил:
– Смысл в этом был? Хоть какой-то?
– Был, – твёрдо ответила она. – Он все знал. Капитан поделился.
– Хорошо… – процедил Хижук. – Не прокололась?
– Чисто русский вариант. Водка, белая горячка… – Аста покрутила пуговицу пальто. – Трусы пузырями, а по улице ходил – бабы засматривались… Дорого одевался…
– А что это ты сама на него засмотрелась?
– Так…
– И ты не бомжом выглядишь. Хоть одна отечественная вещь на тебе есть? Китайского хлама тоже нет!
– Работа позволяет.
– Работа… Твою самодеятельность на этом поприще за пятилетку не разгрести.
Хижук подхватил со стола блокнот Козлова и подбросил его на ладони.
– Кем ты себя возомнила?
– Я умею. Училась.
– А я ведь приказывал! – он смотрел на неё зверем. – Если бы я знал, какой мощный пласт своей инициативы ты скрываешь от меня, то…
– Что? – Аста продолжала хмуро смотреть в пол.
– А то, – Хижук изобразил жест висельника. – Стоит тут, благоухает и скалится. Забыла, где твоё место? Напомнить?
– Прежде, чем вы снова начнёте на меня орать, напомню я – у меня всегда при себе оружие. И не надо нравоучений перед поездкой. Критические дни, знаете ли, и все такое. Понимаете, товарищ полковник?
Аста постаралась, чтобы голос прозвучал бесстрастно, хотя все внутри сжалось и сердце бешено запрыгало в груди.
Хижук быстро отступил на несколько шагов – от неожиданного накатившегося страха забыл, что с оружием сюда охрана бы никого не пропустила. Крякнул и даже не рискнул по привычке её обозвать. Подумал, что следует пока попридержать эпитеты, а то ещё ненароком накроит из него эта мразь заготовок по собственным лекалам. Женские дни у неё, видите ли. С некоторых пор это вынужденное партнёрство стало его напрягать, и он будет счастлив, когда все закончится и капитана Таболич спустят в унитаз. Давно надо было прислушаться к прозрачному намёку председателя госбезопасности.
– Язык прикуси, – буркнул он.
– Слушаюсь, – она вытянулась.
Полковник подозрительно посмотрел на её руки. «Интересно, – прикинул он, – а что у неё в голове делается на самом деле?».
– Ладно, – Хижук повернулся спиной. – Смотри мне, а то совсем берега в субординации потеряла. Пароль не забудь. И аналитика я тебе предоставлю. Пообщаетесь. Все равно тебе в поезде делать нечего. О деле думай. Наградами от него для всех нас пахнет, как от подвига.
Она поморщилась – ей совсем не хотелось совершить подвиг. Героизм никогда не тревожил её своим зудом, и где-то в дальнем уголке мозга, в той зоне, которая называется «совесть», внезапно возникло острое, всепоглощающее желание бросить все и исчезнуть из этой страны. Она отмахнулась от этой мысли, как от мокрого снега за стеклом. Затем хлопнула дверью, так и не сказав ни слова.
Полковник потянулся к телефону.
– Сука! – он со всей силы врезал кулаком по столу и принялся набирать номер. – Я тебе припомню…. Критические дни…
«Курьеры, курьеры, курьеры…» выстукивали колеса вагона.
Аста нарисовала на листе блокнота вереницу кругов. Вписала в каждый имя. Проставила стрелки там, где связь явно прослеживалась. Задумалась, просто черкая карандашом вопросительные знаки вокруг кружочка, обозначенного «Хромой».
Потом схема на бумаге сыграла роль снотворного. Но она ещё долго ворочалась, держа этот листок в памяти; сопоставляла, как работают сотрудники других спецслужб; вспоминала старичка-психолога на курсах, который пытался раскрепостить её сознание, и который раскрывал перед ней философию профессии. Она даже видела титульный лист его диссертации, но из двух десятков слов не понимала и половины, поэтому твёрдо верила в его компетентность. Этот сухонький доктор наук учил её думать, как сапёр, чувствовать, как тонкая жилка растяжки, и жить, будто в голове тикает таймер. Второй таймер для неё был лишним – избавиться бы от своих часов в голове. Но в одном Аста была категорически с ним не согласна – она до смерти боялась привыкнуть испытывать оргазм от убийства.
В кармане пальто над головой требовательно загудел виброзвонок. Она протянула руку к телефону и взглянула на высветившийся номер – от неё требовали отчёт. Она сбросила звонок, положила телефон на столик и вновь улеглась. Спала она мало – хорошо, если часа по четыре, иногда теряя представление о дне и ночи. Могла она иногда позволить себе подремать хоть несколько часов, или не могла? Решила, что могла…
Мобильный завибрировал неожиданно звонко и вырвал из полудрёмы. Она вздрогнула и лихорадочно принялась вспоминать, в каком кармане телефон. Потом увидела его на столике. Протянула руку. Затем бросила взгляд за стекло между занавесками – снег сменился дождём, а поезд замедлял ход, втягиваясь на станцию. Она угрюмо всматривалась в мутную кисею водяной взвеси между станционными фонарями. Спать хотелось до одури, и она битый час искала удобное положение между подушек, пока не задремала, а тут этот звонок.
– Слушаю.
– Форт-Бойярд.
Она выдохнула что-то невнятное в ответ, и тут же проснулась окончательно. Кодовая фраза не требовала отзыва.
– Что выяснили?
– Значащей информации немного…
Голос прервался. В динамике шипело и потрескивало. Она соображала, как бы надёжнее прижать телефон к уху, чтобы не менять удобное положение спины.
– Эй, почему заминка? – буркнула она.
– Технические неувязки… – незнакомый собеседник чертыхнулся. – Зашифрованный канал. Что вас интересует конкретно?
– Все. В основном – перемещения, адреса и контакты.
– Сколько у меня времени?
– Три, может быть, четыре часа.
– Я и сам шутник, но этого категорически недостаточно. Могу предоставить через две недели, минимум полторы. Бумаг в этой разработке вагон и маленькая тележка. И ключа от шифра у меня нет.
– Я слишком долго действую вслепую, чтобы ждать неделями. Ответ отрицательный.
Ей показалось, что неизвестный сотрудник из управления нахмурил лоб, выругался и послал её подальше. Но он помолчал несколько секунд и сказал:
– Информация будет далеко неполной. Практически, её нет, от слова совсем.
– Давайте все, что знаете сами, – недовольно сказала она и зевнула. – Все, что есть. Через три часа остальное.
– С ума сойти, – заворчал он. – Навскидку – есть одна зацепка… Давно это было… По агентурному каналу в Сирии.
– Давно – не считается. Но выкладывайте.
– Кайра.
Аста тут же вспомнила эту молодую женщину со странной причёской и татуированным скорпионом над левой ключицей. И этой даме было наплевать на всех и каждого в лагере подготовки боевиков «Хезболлах» в Ливане. «Ха! – сказала она тогда и отсалютовала бутылкой. – Я тебя помню, но не уважаю. Ты должна была сама прикончить мистера Тайсона и сплясать на его трупе». Ей даже сошло с рук убийство французского военного советника, что попытался её изнасиловать. Кайра имела вес – это точно. И, оказывается, она могла быть на короткой ноге с Хромым.
Она хмыкнула и подумала, что на двести процентов была права, когда год назад заявила Хижуку, что начинать надо было сразу с Ближнего Востока. Но её никогда не слушали. Никто! И полковник упёрся. Интересно, что у него в Европе? Любовница, деньги, хоромы на побережье? Или он так боится сунуть нос в страну, где годами не прекращается война? Скорее, последнее.
– Она связана с Бейрутом. Я как раз недавно пытался проанализировать график её перемещений.
– И что?
– Я не готов сделать вывод, – сказал он, – но там, где она появляется, обязательно кто-то сдохнет. Обязательно. Она, как ангел смерти. И с ней что-то нечисто.
– Не надо оккультизма. Конкретнее.
– Никакой системы в её маршрутах нет. Но есть один городишко, где она бывает чаще всего. Вот там после её визита никто ещё не умирал.
– Приезжает к мужчине?
– К врачу.
– У Кайры проблемы со здоровьем? Не верю.
– Вы её знаете лично?
– Знакома, – после непродолжительного раздумья сказала она, – но никак не ожидала услышать упоминание о ней в связке с Хромым.
– Зачем я тогда все это говорю? – голос в телефоне прозвучал заинтересованно и ошарашено одновременно.
– Вы не встречали мужчину врача?
– При чём здесь это?
Аста, казалось, не услышала вопрос. Под сердцем кольнула застарелая обида, и она стиснула пальцы на подушке.
– Среди врачей они тоже есть, – тихо сказала она. – Поверьте, редкостные сволочи. Так что с ним?
– Ему под шестьдесят. Не слишком старый, конечно, но никакого интимного интереса.
– Уверены?
– Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Мир сошёл с ума… Хотя на мой вкус – лучше бы это была его медсестра, – он хохотнул. – Она заслуживает внимания. Такая аппетитная на фото, что…
– Хватит лирики! – она оборвала его грубо и требовательно. – Ваш вкус меня не интересует.
Тот почувствовал, что ей абсолютно не по нраву такая манера общения, и понял, что сейчас нужно выдать сжатую информацию. Его игривый тон задел Асту не на шутку – о её неистовой ярости и скверном характере он слышал. И его голос мгновенно стал серьёзным.
– У меня есть занимательное предположение по этому врачу.
– Не тяните.
– Хорошо… – он словно махнул рукой, отметая сомнения. – Вывод такой – он был в Сирии, когда отозвали Кужеля. Потом он же практиковал по женской части в Анголе у «врачей без границ». А потом появился и в Афганистане по линии Красного Креста. Заметьте, всегда одновременно с генералом. Правда, тот ещё не был в этом звании… Думаю, он появлялся и здесь, но это только сейчас пришло мне в голову. Надо поискать в отчётах оперативников из аэропорта и с вокзалов. Этого мало?
– Не знаю, – задумчиво ответила Аста, – но соглашусь – здесь что-то нечисто. Мне надо подумать…
– Мне тоже, – согласился он. – Может, что-то ещё придёт на ум до утра. Все равно ночью документы мне никто не выдаст. Мы не продвинутые американцы из ФБР – всё в бумаге. По памяти ведь приходится. Поработаю ещё с вашим блокнотом. Отзвоню позднее.
Она начала дремать, когда мобильник вновь потребовал внимания.
– Есть новости, – тот же собеседник начал сходу, словно они и не прерывались. – Сириец Латиф.
– Он сюда каким боком? Ничего лучше не нашлось, чем напоминать мне об этой дряни посреди ночи?
– Кроме него были и другие. Однако все сразу же отказались от сотрудничества. Без объяснения причин.
Аста не стала требовать пояснений – мало ли у кого какие проблемы? За кем-то следят, кто-то не имеет сейчас выходов к нужным людям… Слишком сложная порой выстраивается цепочка и, чем она длиннее, тем больше в ней уязвимых мест.
– Ладно, – сказала она. – Что там с Латифом.
– Три года назад он был нанят для перехвата одной доставки. На ликвидацию курьера добро было получено на самом верху. И вот прикончил он некую дамочку, на первый взгляд, совершенно случайную.
– А сейчас оказалось, что она имеет отношение к Хромому?
– Думаю, самое непосредственное. В то время на это змеиное гнездо под прикрытием курьерской службы Марка Гензера работала одна молодая особа. Анхар. Сейчас у меня есть интуитивная уверенность, что она действовала в паре с нашим объектом.
– Кем она была?
– Катализатором, судя по всему. Хотя данных – кот наплакал. С семьёй у неё все запутано – мать, офицер сирийской армии. Погибла, когда ей было два года. Правда, данные не совсем точные – никаких документальных подтверждений в разработках я не видел, так, парочка каких-то упоминаний, не особо заслуживающих доверия. Отец – тайна, покрытая мраком. Так что мне сложно вообще сказать, каким образом эта девица появилась свет. Поэтому примем на веру, что мужчина у её матери все-таки был – не от святого же духа её зачали.
– Да уж, не думаю, что в то время в этой стране была возможность забеременеть каким-то экзотическим способом. Но почему её родословная должна нас волновать?
– Потому что напоследок я приберёг самое интересное… Как думаете, в какое время она родилась?
– Когда Кужель, в то время ещё не генерал, был в Сирии военным советником, – спокойно ответила она. – Забудьте. Тогда за связь с иностранной гражданкой грозило минимум десять лет лагерей, а то и вышка за измену.
– Вы странная. Я не понимаю вашего отношения – складывается впечатление, что фактами, которые я для вас сообщил, вы пытаетесь дать ответ на какой-то свой вопрос. И все, что не укладывается в него, вы отметаете. Плюс к этому… У вас что, есть ещё страницы из этого блокнота?
– Я не люблю подобных шуток, – отчеканила она.
– Не хотел вас обидеть, – буркнул он.
– Ничего. Позвольте мне ответить тем же. Вы на хорошем счету в отделе?
– Конечно, – ответил тот самодовольно. – Я всегда на шаг впереди многих. Если не всех.
Аста тут же вспомнила Козлова. «Надо же – на шаг впереди, – скривилась она. – Вот кто был впереди всех. Ты бы даже спину его не разглядел».
– Вы готовы? – спросила она.
– К чему?
– К проверке. К серьёзной проверке.
– По какому поводу?
– По поводу сомнений в вашей профессиональной пригодности.
– Вы из какого сна выпали, чтобы сомневаться в моей компетентности и авторитете?
– Блокнот перед вами? – она устало опустила веки.
Аста и с закрытыми глазами видела записную книжку Козлова и скрытую за его обложкой информацию – бесконечные строчки черных букв, квадраты с символами, которые обводили по несколько раз, и стрелки, составленные в сложную схему.
– Допустим, – ответил он.
– Страницы тринадцатая и двадцать четвертая. Открыли.
Человек с той стороны линии недовольно засопел. Зашелестела бумага.
– Открыл.
– Там о Кужеле хоть что-то есть?
– Да, – машинально ответил он и тут же удивлённо поправился: – Нет.
– И какой вывод?
– Теперь я вообще ничего не понимаю… – собеседник перевёл дыхание, и она почувствовала, что произвела на него впечатление.
Аста тихо рассмеялась. И эти звуки сказали человеку на другом конце линии гораздо больше, чем запёкшаяся кровь на затылках трупов на страницах в этой разработке. Это был смех женщины, которая оказалась в купе поезда явно из-за какой-то чудовищной ошибки. Она должна была сидеть минимум на месте полковника Хижука, а была острием службы, о работе которой не принято кричать на каждом углу. Но он ей не завидовал. В случае успеха ей даже медаль некому будет показать – официально их там никогда не было и не будет. А в случае неудачи… Для этого существуют дипломаты.
– Пересылайте адрес врача Кайры, – сказала она. – И копайте. Носом ройте. Ищите следы этой Анхар, и выясните, в конце концов, к кому они ведут с того света.
– Попробую, – ответил он, – потому что дальше в этом блокноте начинается нечто уж совсем дикое. Если вы захотите объяснить эти факты то, боюсь, они поставят в тупик и вас. Вы не поверите!
– Верю. Но мне не сведения о любовных похождениях требуются. Мне нужен человек. Всего лишь один из семи миллиардов. Его зовут Хромой.
– Слышал уже, – собеседник начал нервничать.
Аста открыла глаза и уставилась в зеркало на двери купе.
– После того, как Латиф прикончил эту Анхар, у него не стало руки. Это Хромой?
– Не знаю. Может быть, в то время сириец и понятия о нем не имел.
– После её смерти появился курьер в Кракове. Опять Хромой?
– Скорее всего, но не знаю.
– После того, как спустили курьера…
– Должен приехать он сам?
– Что вы меня спрашиваете? У вас есть блокнот… И три часа на размышления… Уже два.
– Два часа?! – выкрикнул он. – Я уверен, что каждому следует заниматься своим делом. Я знаю, как лучше.
– Причём здесь лучше или хуже? – удивилась она. – Моя работа не та область, где надо выбирать, что лучше. Но прежде, чем вы ответите, хочу заметить – Форт-Бойярд для вас больше не кодовое слово. Это задачка. Не из простых. Не из учебника. Реальная. И вам придётся её расщёлкать… За два часа.
– Ваша работа заключается в том, чтобы заставлять коллег решать невыполнимые задачи?
– Закончим этот разговор. Чем он короче, тем быстрее все встанет на свои места. Итак – вы на своём месте, перед вами блокнот, вы спокойны?
– Я абсолютно спокоен! – завопил он.
Аста усмехнулась от этого вопля и её тон стал резким:
– Вот она, эта самая задачка. Дело, скажем так, всей вашей службы… нет… жизни. Перед вами блокнот, а я смотрю на часы. Вперёд.
– Это угроза? – звенящим шёпотом поинтересовался он.
– В яблочко.
В динамике повисла тишина. Слышно было, как собеседник, не ожидавший такого поворота событий, тяжело задышал.
– Вы не имеете права! – прохрипел он.
– Имею, не сомневайтесь. И… время идёт, – напомнила она. – И его ход вам совершенно не на руку. Не спите, думайте. Не будет ответа – нам придётся встретится. Ведь если бы я знала Хромого, то зачем вы все были бы мне нужны?
Аста отключила мобильник. Сейчас она безумно хотела кофе с коньяком и спать, и никак не могла выбрать из двух противоречивых желаний. Пришлось остановить выбор на третьем – она достала сигареты.
Вагон качнуло особенно сильно: поезд с лязгом кренился на стрелках. Аста выругалась про себя и ухватилась за поручень. Она курила в тамбуре уже третью сигарету подряд, всматриваясь в полутёмный коридор в ожидании человека, который заберёт оружие, чтобы за кордоном вернуть его вновь.
Хлопнула дверь. Пришла проводница, оттеснила внушительным бюстом в сторону. Потом провела недовольным взглядом снизу-вверх. Выглядела Аста неброско: сапоги, джинсы, простенькое чёрное пальто, шарф-снуд. Ни тени улыбки, минимум косметики на бледном лице. Женщина заметила отсутствие багажа и зашипела, как проколотая шина: «Не сидится? Займут все купе, а потом таскаются тут в старом тряпье. Всё туда же, в Европу…».
В узком проходе появился народ с чемоданами и сумками, и она побрела к себе, продираясь через кладь и бормоча извинения.
Человек с той стороны появился через минуту. Стукнул костяшками пальцев четыре раза в дверь купе и уверенно вошёл внутрь. Бросил сложенный зонт на диван, отряхнул воротник от влаги и выжидающе посмотрел на неё.
– Форт-Бойярд, – сказал он простуженным голосом.
– Скоро граница, – Аста окинула его внимательным взглядом.
– У меня мало времени, – гость усмехнулся и полез в карман, – и запоминать не надо.
– Мне ни к чему, – она пожала плечами. – Вспомню, если нужда возникнет.
– Адрес врача Кайры, – листок из записной книжки лёг на столик.
Она пробежала глазами несколько строк, начёрканных размашистым почерком. Кивнула. Мужчина смял бумагу и опустил маленький комок в карман. Протянул открытую ладонь. Она вытащила руку из-за спины и отдала ему пистолет. Следом глушитель и запасную обойму.
– Серьёзная штука, – он сложил из пальцев кольцо, секунду подумал и добавил: – Удачи.
Мужчина повернулся, взялся за ручку двери. Подхватил зонт. Другой рукой поправил воротник. Встретился с ней глазами в зеркале.
– Да, – сказал он, – за кордоном неспокойно. Черт их знает, что там за вожжа под хвост пограничникам попала, но… Я забрал все?
– Абсолютно, – ответила она.
– Новая проводница мне не нравится – никогда её не видел раньше. Уж очень здоровенная девка. И ещё… Мало ли… Если не встретимся…
– Удачи, – твёрдо произнесла Аста.
Казалось, он только и ждал этого напутствия. Откатил дверь и шагнул в коридор. Она прихватила термос и вышла следом.
Мужчина ошибся самую малость: девка была не здоровой, а очень крупной, и очень некрасивой. Она самозабвенно дула в блюдечко с чаем, смешно выпятив толстые губы. Цветастый заварочный чайник, нарезанный белый батон, банка с домашним вареньем. Крестьянская идиллия, хмыкнула про себя Аста, оценив увесистый зад девицы, приминающий диван. Проводница повернула голову, добродушно улыбаясь широким жабьим ртом, спросила по-свойски:
– Чайку?
– Кипяток, – ответила она, протягивая термос, и показала глазами на электрический чайник. – Я всегда сама завариваю. А в титане вода не очень.
– Сейчас закипит. В вагоне-ресторане бутилированной набрала, – девица щёлкнула кнопкой на подставке. – Интересная ты пассажирка. Одна едешь во всем купе. Как муж отпустить решился?
– Какое там… – она сокрушённо махнула рукой. – Козел…
– Ишь ты, – проводница подвинулась, приглашая присесть. – Бьёт?
Слушая её и машинально отвечая на вопросы, Аста вспоминала вчерашний день в деталях. Тот лохматый клубок, из которого она одну за одной выдёргивала оборванные нити, чтобы найти единственную целую, не стал меньше и за три года. Затем она подумала о Хромом. И к её удивлению мысли не были наполнены ненавистью. Постоянно не отпускала тоска, что вот-вот для неё закончатся долгие трёхлетние поиски, и она будет вынуждена нажать на курок, поймав его голову в перекрестье прицела. А ведь точно придётся! Только вот сможет ли? Желание найти Хромого было настолько непреодолимым, что иногда ей казалось, что она ищет его, как своего единственного мужчину, а не для того, чтобы прикончить.
Она встала и, так и не набрав воды в термос, вышла от проводницы. Стук двери в купе слился со стуком колёс: «Курьеры, курьеры, курьеры…»
– Сирия… – пробормотала себе под нос. – Только в этой стране можно найти ключик к тому, что дало толчок разработке. Если он, конечно, ещё есть… а за кордоном надо первым делом приобрести телефон и связаться с ливанцами и Кайрой.
