Алекс Делакруз
Райдзин. Проект Цербер
В принципе, желание полностью отслеживать мою персону, местонахождение и состояние понятно. Я – дитя отторгнутых высшим обществом родителей, последние годы прожил в Польше. Что у меня на уме, никому не ведомо – может, меня завербовали и перевербовали уже несколько раз.
Каждый владеющий даром – это актив государства, а меня, похоже, потенциалом, судя по движению вокруг, и вовсе можно сравнить с ядерной бомбой, причем это сравнение определенно не будет далеко от истины. Только вот этой потенциальной ядерной бомбе – обеспечивающей в перспективе защитный паритет государства, предстоит учиться в школе и ходить по обычным улицам.
Ясен красен государевы люди хотят такую ходячую «бонбу» максимально контролировать. Нет, понятно, что я – старый-новый я, пусть даже без памяти, не могу себе представить жизнь во вред российскому государству, в любой его ипостаси, тем более выступать на стороне противников. Но ведь Третье отделение сейчас не со мной имеет дело, а с Дмитрием Новицким с определенным анамнезом, и что по нему в отчетах аналитиков – мне неведомо.
В серьезных организациях даже на воду обычно дуют: «Сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст». Реципиент же вообще недавно сестру родную продал, понятно, что с таким раскладом благонадежным он точно числиться не будет.
И мне сейчас было крайне интересно, что предпримет Велльсгаузен. Похоже, наш куратор принял решение делать вид, что ничего не произошло – наконец-то он справился с замешательством.
– Если вы положите палец на нижний край экрана и поведете вверх, увидите функцию экстренного вызова. В стандартном личном терминале эта функция связывает вас с экстренными службами, для вас же ее активация будет означать отправку сигнала бедствия отряду ротмистра Соколова. Имейте это в виду и используйте данную функцию в экстренных ситуация. Так, Дмитрий Сергеевич, – сменил вдруг резко тон Велльсгаузен. – Все работает, пора заканчивать нашу беседу. Да-да, я понимаю, что у вас много вопросов, особенно учитывая обстоятельства, но на эти вопросы вам ответит личный фамильяр, после того как вы его настроите – уровень доступа у него самый высокий. Теперь разрешите мне проводить вас обоих до машины. Полагаю, вы утомились с дороги и вам необходимо отдохнуть, как можно скорее оказавшись дома.
А четко он все сделал: похоже, наш столь резко сворачивающий беседу куратор решил перенаправить вопрос неправильно настроившегося терминала как можно скорее от себя. Правильно делает – в любой корпоративной разборке кто последний в цепочке писем на момент поступления проблемы к самому главному, тот и виноват. Вот только у Велльсгаузена свои интересы, у меня свои, так что сразу заканчивать беседу я пока был не готов. Тем более что этот господин темнотой взгляда не пугает, как недавно Модест Петрович.
– Игорь Николаевич, у меня есть пара вопросов, на которые фамильяр вряд ли ответит.
– Хорошо, спрашивайте, – Велльсгаузен собой владел отлично и недовольства не показал. Но я все равно почувствовал.
– Во время рассказа вы допустили две ремарки, на которые я обратил внимание. Говоря про мое обучение в школе Аскольд, вы сказали, что я как владеющий проклятым даром буду находится в стенах школы «среди прочих обучающихся». Хотелось бы узнать подробнее, что это за «прочие». Кроме того, рассказывая о маске, ограничивающей меня в использовании силы, вы упомянули, что в ее ношении в обществе нет предубеждений, использовав словооборот «ничего особо страшного». Так вот хотелось бы узнать, что означает слово «особо». Какие подводные камни, так скажем, несет в себе режим постоянного ношения маски. Да, третий вопрос: мне ее постоянно носить, даже дома, снимая только для приема пищи?
Велльсгаузен после моих вопросов едва заметно вздохнул. Да, память у меня хорошая и значимые мелькнувшие в разговоре мелочи я запомнил.
– По поводу постоянного ношения. В некоторых общественных местах вы должны, в некоторых не обязаны появляться в маске, у фамильяра уточните. Если вы без маски не совладаете с даром, вас привлекут к ответственности соразмерно нанесенному ущербу, и с большой долей вероятности будет принято решение о гашении вашего Источника с понижением сословного статуса. Если вы не совладаете с даром на своей земле, у себя дома, дело ваше. Разбирательство будет только лишь в случае, если повреждения получит что-то за забором вашей личной территории. Насчет приема пищи – это сложный вопрос. Вы должны понимать, что поход в ресторан – это риск, который может перечеркнуть вашу судьбу. Закон суров, но это закон.
Хм, а вот про походы в ресторан я даже не подумал. Однако.
– По остальному: во время обучения в высше-магических учебных заведениях, я сейчас говорю о системе образования в целом, не получается избежать самых разных эксцессов. С первого года обучения действуют положения Дуэльного кодекса, но не все конфликты разрешаются дуэлями. Кроме того, есть проступки или деяния, которые ставят некоторых из обучающихся на грань нейтрализации Источника и лишения дара. Школа Аскольд является не только местом обучения тех, кто проклят даром, но является и школой последнего шанса, куда после самых разных дисциплинарных взысканий отправляют провинившихся учеников из других высше-магических заведений.
Ух ты. Теперь я начал понимать, что сказанное не так давно Модестом Петровичем «плохая школа» может быть мною недооценено. Но не успел я это даже обдумать, как Велльсгаузен продолжил жечь новыми для меня знаниями.
– И последний смутивший вас момент. Старая аристократия, как и Новая знать – в подавляющем своем большинстве уже к концу двадцатого века состояли из владеющих. Дар владения передается по крови, но для того чтобы гарантированно получить одаренного ребенка, прибегают к генетической коррекции. Тех, кто рожден без оной, условно считают чистыми одаренными. Тех, кто подвергнут генетической коррекции, чистыми не считают. Заклинаю вас не использовать в обиходе слово «грязный», это моментально может стать поводом для дуэли. Вы, как проклятый, технически являетесь чистым одаренным, но учитывая процент тех, кто не может совладать с полученным даром…
Велльсгаузен едва заметно дернул уголком губ. Похоже, из-за отказа личного терминала он серьезно отвлекся и сейчас немного поплыл, невольно выдав мне закрытую информацию. Потому что, судя по его эмоциям, оговорка про «процент» определенно явно в список разрешенной мне информации не входила.
– …сами понимаете, отношение высоких сословий к вам будет далеко от отношения к равному. Понятно, что прямо вы вряд ли об этом услышите, но если в обычных общественных местах ваша маска не будет привлекать никакого внимания, то в местах сбора владеющих, придерживающихся старых традиций, в большинстве случаев это мероприятия под императорской эгидой, вам может оказаться несколько неуютно.
Какая прекрасная перспектива. Впрочем, на фоне случайно оброненной фразы про «процент» выглядела она теперь не так уж и страшно. Потому что, похоже, у меня есть более серьезная проблема.
– Игорь Николаевич, последний вопрос. Каков процент тех, кто не может совладать с полученным даром?
Велльсгаузен тяжело вздохнул.
– Он довольно высок, Дмитрий Сергеевич.
– Игорь Николаевич. Вы же понимаете, что я теперь спать и кушать не смогу, пока не узнаю точно, сколько составляет этот неприятный процент. Буду ходить и спрашивать каждого встречного.
– Полностью берут под контроль свое проклятье даром чуть больше десяти процентов владеющих, – отлично поняв намек, принял решение все же сообщить мне неприятную правду Велльсгаузен. – Прошу об этом не распространяться.
– Конечно, можете быть уверены. Спасибо за откровенность, Игорь Николаевич.
Чуть больше десяти процентов, дальше идет только каждый десятый. Ну, могло быть и хуже – попытался я ободрить сам себя. Не очень получилось, но я хотя бы пытался. Так-так-так, стоп. В голове из неясных недосказанностей сформировалась картинка, и родился еще один вопрос:
– Игорь Николаевич, а потенциальный порог развития как-то соотносится с невозможностью совладать с полученным даром?
Отвечать Велльсгаузен не стал. Я же продолжил, уже понимая, почему именно он хранит молчание.
– Я же правильно понимаю, что величина потенциала проклятого дара относится к проценту его успешного освоения в обратной пропорции?
Отвечать Велльсгаузен снова не стал. Смотрел прямо, при этом сидел уже как на иголках – понятно, что за сегодняшнюю беседу ему хорошую оценку работы не поставят. Меня, впрочем, на фоне нового знания все это совсем не утешало.
Как сказал Модест Петрович, мой потенциал невероятно высок, что является невиданным ранее случаем. И получается, что мой расчетный процент успешного освоения дара совсем не десять озвученных единиц, а как бы даже не стремится к околонулевым значениям.
Наоми вдруг тронула меня за руку. Посмотрев на сестру, я увидел в ее глазах волнение. Она явно не поняла, что с чем как относится и почему, но зато отлично поняла, что дело дрянь. Я натянул на лицо улыбку и подмигнул ей.
Прорвемся. Не ради себя, так ради нее.
– Дмитрий Сергеевич, машина вас уже ждет, – не упустил возможности все же закончить ставшую крайне неприятной для него беседу Велльсгаузен.
Глава 11
По прошлой жизни знаю, что Нагасаки находится на берегах живописной бухты среди гор, но сейчас посмотреть и насладиться красотами не удалось. Темно за окном, стекла в потеках воды, и только фонари дорогу впереди едва расцвечивают.
Ехали мы чуть больше получаса, после чего машина пересекла КПП, судя по надписям указателей, перекрывающее въезд на русскую территорию. Сразу после КПП машина свернула, заезжая в здание автомойки. Здесь, в пустом сухом закрытом помещении, нас ожидало городское желтое такси. Беспилотное, надо же – причем никто из сопровождающих вместе с нами в машину не сел, только двери вежливо придержали.
Оказавшись в салоне, я растерялся – если честно, не представлял, что дальше делать надо.
– Доброй ночи. Назовите, пожалуйста, адрес или адреса маршрута, – раздался вдруг приятный женский голос. Гораздо более приятный, чем оповещавшая меня «Увага» совсем недавно.
– Улица Адмирала Путятина, дом сорок три, – сказала Наоми.
Голос звонкий, чуть дрожит. Она снова держала меня за руку и явно волновалась. Понятно почему – промежуточный этап эвакуации закончился и мы окончательно едем в новую жизнь.
Дежурный женский голос после подтверждения адреса сообщил о нашей обязанности пристегнуться. На лобовом стекле отобразилась общая карта города и наш маршрут, после чего машина аккуратно выехала с территории мойки и повезла нас в старый-новый дом.
Еще во время проезда КПП ливень понемногу начал стихать, а когда мы заехали в городские кварталы русской территории, дождик уже еле-еле моросил. Так что я с интересом вглядывался в темноту за окном, в которой уже можно было что-то разглядеть. Впрочем, несмотря на то что ливень закончился, из окна мало что видно – узкие улочки, высокие и не всегда аккуратные заборы, за которыми частично видны нагромождения домов. Архитектура чем-то похожа на средиземноморскую.
Чем дальше мы поднимались по склону горы Инасы, отдаляясь от побережья, тем больше зелени было вокруг, тем дороже выглядели строения за окном. Похоже, в престижный район заехали. Заборы стали аккуратнее, асфальт во многих местах заменила тротуарная плитка, здания все больше в единообразном стиле хайтек – царство стекла и бетона.
Стрелка на проекции карты на лобовом стекле неумолимо приближалась к точке финиша, и вскоре приятный женский голос сообщил, что мы достигли места назначения. Машина остановилась, поползли вверх двери, выпуская нас на улицу. Едва вышли, как такси сразу уехало, оставив нас с Наоми вдвоем на пустынной улочке перед воротами особняка.
В воздухе свежесть после дождя, дышится легко. На востоке, с другой стороны бухты залива, уже рождается розовое сияние рассвета. Здесь, в стране восходящего солнца, ощущается оно немного иначе – по крайней мере, когда в первый раз на такое смотришь.
К воротам мы, не сговариваясь, пока так и не подходили. Не были здесь больше пяти лет и пока просто привыкали, осматриваясь. Наоми наверняка пыталась освежить воспоминания, я же просто оглядывался по сторонам. Это мы удачно припарковались – наконец сформировал собственное впечатление. Мне нравился район, нравился наш старый-новый дом, виднеющийся за забором.
Налюбовавшись вдоволь, решил, что пора и в дом идти. Но вообще, конечно, как-то через неправильное место все происходит: куратор Велльсгаузен нас покинул, рядом никого нет. Если я по потенциалу равен ядерной бомбе, то оставлять меня вот так одного на обочине довольно странно. Еще куча вопросов в голове роится: как обживаться, как разбираться с личным терминалом. Понятно, что есть какой-то фамильяр, который ответит на все вопросы, но блин. Да банально зубную щетку мне сейчас где достать? Ни одного магазина поблизости не наблюдаю. Ладно – сначала, наверное, надо в дом зайти. Там разберемся.
Вот с «зайти» вышел облом – ключ-карта, которую нам выдал Велльсгаузен, к двери не подошла. На калитке здесь стоял электронный замок, который квакнул неприятным сигналом, сопровождаемым красным миганием небольшой лампочки.
– Может, он нам не ту карту выдал? – обернулся я к Наоми. Сестра в ответ только удивленно пожала плечами.
Я в расстроенных чувствах издал дребезжащий звук губами. Хорошо, дождь кончился, так бы даже не знаю, что под ливнем делали. Сейчас уже с неба не льет, можно спокойно все обдумать. Может, доступа нет, потому что фамильяр пока не настроен, а личный кабинет не активирован? Скорее всего. Настроить здесь фамильяра? Велльсгаузен вроде намекал, что это небыстрая процедура. Да и на улице заниматься этим как-то… черт знает. Мне мое ментальное пожилое здоровье банально не позволит.
Отошел на несколько шагов от калитки. Забор вокруг особняка не слишком высокий, метра два с кепкой. На заборе табличка, на русском: «Улица Адмирала Путянина, дом 43». Снизу – мелким шрифтом, дублировано на японском. Адрес тот же самый, ошибки быть не может.
– Ты дом узнаешь? – повернулся я к Наоми.
– Ну да.
И вот что сейчас делать?
У меня есть возможность вызвать экстренную помощь. Вот только, наверное, неработающий замок на калитке не повод вызывать сносящую целые городские кварталы кавалерию. Вспомнив море огня в Познани, я хмыкнул: ох, не просто так полуэскадрон митавских бронекавалеристов сюда поехал. Думаю, наказание это для ротмистра Соколова, ссылка за яркое выступление. А если я еще их начну дергать по разным пустякам, любви ко мне скорее всего не прибавится.
Ладно, вряд ли нас привезли не в Нагасаки, а в другой город, где на горе есть похожий на наш дом на улице Адмирала Путятина. В общем, кавалерию из-за холмов звать не стали. Банально перелезли через забор – причем если я немного напрягся, то Наоми сделала это легко, с хищной грацией. Не приближаясь даже к порогу превращения – похоже, у нее и так ловкость на максималках, как у гимнастки.
Спрыгнув с забора, во дворе дома задержались. Наоми с радостным возгласом пробежала под раскидистое дерево.
– Это точно-точно наш дом! – сообщила мне Наоми с грустной радостью, уже раскачиваясь на качелях, которые я не сразу заметил.
Пока она качалась, я избавился от маски Ви-блокатора. Это наш дом, я на своей территории, так что пора уже, пора намордник этот снимать. Маску убрал в рюкзак и смотрел, как Наоми катается на качелях, явно вспоминая детство. Когда она спрыгнула и подошла ближе, в глазах у нее стояли слезы.
Входная дверь в дом была закрыта. Когда я приложил карточку к электронному замку, вновь раздалось неприятное механическое кваканье. Ну, ожидаемо. В дом мы по итогу конечно же зашли. Я, наверное, не только в сантехнике разбирался – просто отжал раму стеклопакета за несколько секунд, гораздо дольше искал по двору, чем это сделать.
Едва забравшись через окно в холл первого этажа, первым делом разблокировал замок с панели управления (сигнализации не нашел) и только после включил свет, осматриваясь. Дом не в японском стиле – с разбивкой комнат в размер татами и бумажными стенами-перегородками. Стиль совершено европейский: большой холл, камин даже, в проеме дверей видна немаленькая кухня, наверху галерея второго этажа.
Так, а вот это интересно – оценил я взглядом общую атмосферу. Велльсгаузен говорил, что сюда были или будут отправлены сотрудники для уборки. Да, в доме было чисто, но слишком уж «обитаемо». Несмотря на идеальный порядок. Окружение буквально кричит, пусть и ненавязчиво, что в доме живут. Сестричка-лисичка, кстати, тоже уже подозрительно повела носом.
– Здесь кто-то есть, – сообщила Наоми.
– Хэлоу! Кто-нибудь дома? – закричал я. Получилось так громко и неожиданно, что Наоми аж вздрогнула и шикнула на меня. Я только плечами пожал извиняющееся.
На мой возглас никто не откликнулся.
Осматриваясь по сторонам, мы поднялись на второй этаж. Здесь, в большой комнате-гостиной с панорамным окном и выходом на террасу, уже обнаружились явные следы других людей. В полумраке видно, что на низком столике в углу несколько пустых бокалов, полупустая бутылка вина, блюдо с подъеденными закусками.
Когда Наоми включила свет, неожиданно заработала и плазменная панель во всю стену. Включился круглосуточный музыкальный канал, причем панель оказалась с 3D-эффектом: словно портал открылся на сцену, визуально увеличивая помещение.
Загремела музыка, комнату заполнили пронзительные крики девичьей группы. Нечто похожее на кей-поп – и по ритму, и по сценическим образам. Правда у двоих из четверки девичьей команды определенно европейские черты лица. Похоже, местный русско-азиатский колорит.
Орали девочки, кстати, ну очень громко – а звук еще объемный, прямо эффект присутствия по ушам долбит. Наверное, если включить функции дополненной реальности в личном терминале, с ними рядом еще и потанцевать можно будет – мелькнула мысль.
Пока вместе с Наоми искали пульт, нашли на диване вечернее платье, которое явно вчера снималось в спешке, так что было далеко отброшено. Кроме того, на глаза попались элементы чарующего образа: один чулок и ажурный бюстгальтер.
Когда Наоми наконец нашла пульт и выключила «телевизор», в наступившей тишине послушался звук щелкнувшего замка. Обернулись мы синхронно и увидели, что одна из дверей в дальней части гостиной распахнулась.
На пороге спальни появился заспанный мужчина в наброшенном халате. Довольно приметно выглядящий: невысокого роста и такого плотного телосложения, что из полураспахнутого халата брюшко выглядывает. Но самым главным в его образе были, конечно, пышные бакенбарды.
– Вы кто такие? – удивленно поинтересовался мужчина.
Когда он заговорил, так поразившие меня бакенбарды забавно зашевелились. Ему в гражданском мундире чиновника за трибуной стоять и говорить – самое то.
– Это вы кто такой? – звонким голосом спросила Наоми.
Судя по голосу, от увиденного она уже начала злиться. У нее не было сомнений, что этот дом – наш; и присутствие здесь странного гостя сестра восприняла по-живому. Я был более спокоен – у меня нет памяти реципиента и нет привязанности к этому дому. Но все равно неприятно.
– Нет, это вы кто такие и что здесь делаете?! – снова зашевелились бакенбарды.
Наоми едва слышно зашипела, явно злясь. Мне сходу на конфликт идти не хотелось, тем более я без маски, вдруг все в крови как в больничной палате будет, отмывай потом. Да и черт его знает, что за человек перед нами.
Вдруг ошибка какая – например, этот дом был продан, а перед нами его законный владелец? К тому же только что заметил в руке у господина с бакенбардами пистолет – прикрытый как раз полой халата. На нас он пока оружие не направлял, но пистолет в любой беседе – весомый аргумент, так что градус беседы повышать совсем расхотелось.
– Доброе утро. Меня зовут Дмитрий Новицкий, это моя сестра Наоми. Мы совладельцы этого дома, ранее принадлежавшего нашей матери Сати Александровой, прибыли сюда после долгого отсутствия. Теперь в свою очередь ждем от вас ответа, кто вы и что вы здесь делаете. Будьте так любезны.
– А-а-ауп, – открыл и закрыл рот мужчина с бакенбардами.
– Паша, да кто это там? – послышался вдруг заспанный раздраженный женский голос.
Владелец бакенбард вздрогнул – то ли от громкого голоса невидимой мне пока женщины, то ли не только от него. Так, судя по реакции, пассажир здесь левый, глазки забегали. В своем доме – тем более с пистолетом в руке, я бы так себя вести не стал. Да и никто бы не стал, думаю.
– Мы… арендаторы. Мы арендуем этот дом, и я узнаю, как и почему получилось…
– Паша! – еще раз раздался крик невидимой дамы.
– Я буду жаловаться и разбираться, как так…
Про арендаторов залипуха – я это явно ощутил. К тому же «Паша» начал путаться в показаниях, а его пышные бакенбарды как-то даже поникли.
– Рейдзи, можно я ему втащу? Можно-можно? – вдруг негромко, умоляющим голосом попросила Наоми.
Сестрица-кицуне сложила ладони у груди в просящем жесте, смотрит ясным невинным взглядом огромных глаз, пару раз взмахнув ресницами. Оружия в руке господина с бакенбардами она явно не боялась, причем совсем. Не знаю, что это: уверенность в своих силах, или максимализм юношеского бессмертия, или же некие неизвестные мне факторы, связанные с нашим сословным статусом владеющих. Последнее подтверждало то, что «Паша» с бакенбардами нас определенно боялся, это было заметно.
– Тихо, тихо, без насилия, – также негромко ответил я Наоми и повернулся к «Паше-бакенбардам»: – Уважаемый, я все же хотел бы услышать ответ на свой вопрос. Повторяю: кто вы и что делаете в нашем доме?
– Мы уже уходим. Сейчас, пожалуйста, дайте нам буквально минут… – обернулся обладатель шикарных бакенбард к двери спальной комнаты.
Но едва обернулся, как отшатнулся – на пороге возникла дама в небрежно накинутом шелковом халате. Очень, надо сказать, интересная женщина – на голову выше кавалера, с длинными, рассыпавшимися по плечам волосами.
Пушистые бакенбарды сразу потеряли мое внимание – незнакомка обладала просто шикарными формами, которые халатик в общем-то практически и не скрывал, только подчеркивая. Лет ей было, может быть, далеко за тридцать, но выглядела она – на мой взгляд, просто бомбезно.
Впрочем, несмотря на сногсшибательную внешность, манеры в ее воспитание не завезли. Едва дама открыла рот, как на нас полился поток отборной брани и весь приятный шарм слетел с нее как скатерть со стола вместе с посудой. Среди визгливо-истеричных ругательств послышались и угрозы полицией, которая уже сюда едет.
Судя по истеричным выкрикам, дама приняла нас или за незадачливых воришек, или за ищущую уединения любовную парочку, забравшуюся в дом.
– Рейдзи, можно я хотя бы этой женщине втащу? – снова изобразила просящую пантомиму Наоми, обращаясь ко мне. – Ну пожа-пожа-пожалуйста!
– Ты кого женщиной назвала, пигалица! – взвизгнула вдруг дама, у которой оказался прекрасный слух.
Одновременно с криком она, широко размахивая руками, двинулась в нашу сторону. Я при этом несколько растерялся. Во-первых, взмахи рук распахнули халат, открывая взгляд на немалого размера подпрыгивающие полушария. Во-вторых, я слегка заволновался насчет Наоми – судя по всему, дама собиралась схватить ее за волосы. И только вознамерился как-то предотвратить (прежде надо было отвести взгляд от груди дамы), как все быстро решилось.
Волноваться за сестру совершенно не стоило – фотографической вспышкой она вдруг переместилась вперед на пару метров. Оказавшись почти вплотную, Наоми перехватила руку хабалистой дамы и изящно развернулась, пропуская ее мимо себя. Сразу после, продолжая движение, она дернула даму за руку, разворачивая к себе лицом, и, едва лишь отпустив руку, продемонстрировала удивительной красоты удар ногой в очередном развороте.
Похоже, на домашнем обучении дедушка Сэкиро вместе с Наоми времени не терял. Он не только умело взрастил в нас ненависть, но и научил девушку действовать эффектно и эффективно.
Наоми, кстати, даже не ударила. Это больше был толчок – ее ступня уперлась между грудей удивленной дамы, и распрямившаяся нога отправила ее дальше и дальше спиной вперед по ходу движения. Причем так сильно и резко, что хабалистая дама устремилась в полет пущенным пращей камнем. Только пояс халатика мягко опал на пол в том месте, где она только что находилась.
Вот это айкидо явно сильнее всего вашего кун-фу, – только и подумал я ошарашенно. Без магии, впрочем, здесь не обошлось – я только сейчас отметил, что за движением ноги Наоми последовал едва видный серебряный росчерк. Причем с магией вышел даже, на мой взгляд, перебор: незваная и невоспитанная гостья, которая раза в три тяжелее тонкой и хрупкой Наоми, просто улетела прочь – покинув дом через широкий проем выхода на террасу.
– Пашааа-а-а-аааа! – вынесло вместе с дамой на улицу ее протяжный крик.
Оказавшись за пределами дома в свободном полете, дама еще продолжала кричать. Недолго – протяжный вопль отсекло сразу после глухого удара, ознаменовавшего приземление. Несколько секунд тишины, после чего со двора раздался громкий подвывающий стон боли.
– Вот это прикол! – не сдержался я, комментируя столь необычный способ проводить гостей из дома.
Посмотрев вслед улетевшей даме, еще замечая в воздухе отблеск серебряного росчерка, я перевел взгляд на Пашу-бакенбарды. Тот, судя по виду, был крайне ошарашен и взволнован. Пистолет опущен, но черт его знает, что у него теперь на уме, после такого яркого перфоманса.
– Пашааа-а-а-а, – вновь раздался стон с улицы, уже осмысленный.
Так, похоже, самое время для кавалерии – опустил я взгляд на давно активированный экран на ладони и подтвердил экстренный вызов. После чего показал гостю с бакенбардами раскрытую ладонь, где на проекции личного терминала высветилось красным сообщение о приеме вызова.
– Уважаемый, я тоже вызвал полицию. Во избежание лишней эскалации, уберите, пожалуйста, пистолет, – вежливо попросил я.
– А? Да-да, сейчас… – замялся он, явно только сейчас вспомнив, что у него оружие в руках. После чего попятился и положил пистолет на тумбочку.
– Вот так лучше. Пока мы ждем кавалерию из-за холмов, не возражаете, если…
Договорить я не успел. Раздался грохот, и с брызгами стекла – разваливая мансардные окна, сверху в гостиную влетели сразу несколько человек в полной броне и в шлемах с закрытыми зеркальными забралами. Из знаков различий только круглые шевроны с желтой эмблемой на груди.
– Никому не двигаться, всем оставаться на своих местах! – раздался голос с небес, явно усиленный громкоговорителями.
Вместе с выбитыми стеклами в помещение пришла свежесть улицы и свет прожекторов зависшей прямо над домом летающей машины. А я вдруг понял, что вижу все в голубоватой подсветке – как будто синий цвет на максималку выкрутили.
Летели в замедленном отображении стекла, время замедлилось. Упавшие с неба четверо бойцов держали на прицеле нас с Наоми, а один из них уже был рядом с девушкой – пытаясь схватить так, чтобы ей было удобнее как можно быстрее лечь лицом в пол и убрать руки за спину.
Мне такой подход категорически не понравился, аж шерсть на загривке поднялась, а на периферии зрения всполохи молний замелькали. Наоми тоже такое обращение терпеть не собиралась – она уже начала превращение. Причем двигалась теперь не вспышками фотографичными, а я наблюдал ее в реальном времени. Похоже, проснувшаяся магия ускорила меня до ее скорости.
Черты лица сестры уже исказились, когти становились длиннее, руки превращались в лапы, а длинные шикарные волосы сливались в жидкое серебро, обтекая тонкий стан. Мелькнуло серебристой молнией, и попытавшийся схватить Наоми боец отлетел, держась за обрубок руки, из которого хлестала кровь. Броня никак не стала помехой для когтей-кинжалов Наоми, которая уже в прыжке стелилась ко второму бойцу.
Стоящий ближе ко мне повел стволом оружия следом за сестрой, дуло расцвело вспышками. Медленно-медленно в моем восприятии полетели веером гильзы – одна из них едва не попала мне в лицо: я уже был рядом. Боец в черном среагировать не успел. Он только начал оборачиваться, а я уже ударил – и в момент удара вокруг моего кулака появились клинки-молнии. Они легко вспороли броню стреляющего в Наоми бойца, и он покатился по полу.
Я мельком успел увидеть, как широкую прореху в броне почти мгновенно залил голубовато-зеленый гель, останавливая кровотечение. Такой же гель пенился, вместе с кровавыми пузырями, на обрубке руки первого атакованного Наоми бойца. Третий прилетевший с неба уже летел прочь, в сторону проема выхода на террасу. Не попал – ударился в стену затылком и частью спины, после чего его закрутило, и он все же вылетел на улицу, вращаясь как кегля. Наоми, кстати, отлетела в другую от него сторону – черт знает, что у них там произошло за эти мгновения, но их реально раскидало.
Останавливая скольжение, превратившаяся в хищную лисицу сестра впилась когтями в пол, оставляя широкие рваные борозды. Сверху в этот момент снова раздался грохот и сразу же расцвела вспышка взрыва. Зависший над домом массивный летающий аппарат, из которого только что десантировалась четверка черных бойцов, просто смело. Он исчез из поля зрения, а уже через пару мгновений раздался грохот падения в соседнем дворе.
В помещении сразу же появились новые действующие лица – призрачные силуэты, словно сотканные из марева в жаркий день. Бронекостюмы с технологией невидимости – догадался я. Они двигались со скоростью, сопоставимой с моей и Наоми – двое залетели на второй этаж по лестнице, а двое прошли через выбитые мансардные окна. К счастью, призраки были на нашей стороне – как раз сейчас один из них ударом ноги оприходовал четвертого бойца в черной броне.
Удар оказался настолько силен, что тот пролетел через всю комнату и врезался в центр плазменной панели. И полетел дальше, оставив широкую искрящуюся дыру в стене. Один из новоприбывших вдруг отключил пелену невидимости, поднимая забрало.
– Свои-свои-свои! – кричал он, выставив в нашу с Наоми сторону открытую ладонь в перчатке брони.
– Наоми, стой! – закричал я в свою очередь, узнав ротмистра Соколова, глаза которого сейчас ярко горели зеленым отблеском.
Наоми послушалась и замерла. На несколько секунд воцарилась тишина, которую нарушало только потрескивание со стороны искрящейся плазменной панели.
– Пашааа-а-а-а, – снова раздался со двора полный боли стон.
Да, кстати, а что там с Павлом? – огляделся я. Надо же – чудом уцелевший и никем не тронутый обладатель таких шикарных, но сейчас поникших бакенбард стоял в центре комнаты с закрытыми глазами.
