bannerbannerbanner
Полигон

Влад Бах
Полигон

Полная версия

Глава 11

Мы возвращаемся в бараки, едва переставляя ноги. Небольшой перерыв на обед – такой же мерзкий на вкус, что и завтрак, как-то незаметно и стремительно подошел к концу. Но на этот раз я хотя бы что-то съела – жидкий рыбный суп был не так уж и плох. Рис с куском резинового мяса пришлось отдать Шону. О боги, он был мне так благодарен, словно я угостила его сочным ростбифом средней прожарки.

Глухой шум наших шагов разносится зловещим эхом по пустым коридорам. Напряженная тишина нарушается тяжелым дыханием и перешептываниями. В воздухе витает запах пота, железа и сырой бетонной пыли, вызывая неприятное ощущение усталости и раздражения. Впереди половина дня, и никто не знает, какие еще изощренные испытания придумает для нас командование.

На Полигоне невозможно предсказать, что будет дальше. Никакого расписания, никаких правил, кроме одного: будь готов ко всему. Невольно закрадывается мысль, что все тренировки и испытания – просто случайный набор мучений, придуманный на ходу, чтобы выбить из нас дух. Разве этот ад можно назвать обучением? По мне так это форменное издевательство.

Я падаю на свою койку. Ноги гудят, плечи наливаются болью. Финн устраивается рядом, подбрасывая кроссовок в воздух и многозначительно хмыкая:

– Думаю, они специально придумывают, чем бы еще нас удивить, – с кривой ухмылкой говорит он. Его веселость напускная, словно он играет роль беззаботного балагура. – Вчера марш-бросок, сегодня кувыркания в грязи. А завтра? Что им взбредет в голову?

– Чем меньше знаешь, тем больше боишься. Тем проще сломать, если что, – заявляет Кэс, привалившись спиной к бетонной стене, и с мрачным видом оглядывает казарму. – Это место… и то, что нас не разделили по половым признакам – тоже своего рода проверка, – ее голос напряжен, как струна, и я отлично понимаю, куда она клонит.

– Нафига им заботиться о нашем комфорте? – ухмыляется Шон, с хрустом разминая плечи.

В его словах чувствуется скрытая горечь, а я не могу оторвать взгляд от ожившей змеи, обвивающей его правый бицепс и ползущей прямиком к лицу. Гексагоновый орнамент, выбитый на теле отца, выглядит намного эстетичнее пресмыкающихся гадов Ховарда, но как же они завораживают… Это я про змей, разумеется.

– Мы для них – бесправные марионетки или расходный материал. Я пока не вижу никакого стратегического смысла в происходящем, – тем временем продолжает Ховард.

– Никаких правил, никакого смысла, – включается в разговор Дилан. – Эй, принцесса, может, тебе известно что-то большее, чем нам? – кофейные глаза парня настойчиво впиваются в меня, снова заставляя нервничать.

– Ничего, – отрицательно качаю головой, проваливаясь в сумасшедший вихрь мыслей. – Что-то здесь не так, – размышляю вслух. – Все эти усиленные тренировки кажутся настолько хаотичными, будто командование заинтересовано в том, чтобы мы не дожили до экзамена.

– Создается ощущение, что мы – часть большого эксперимента, в ходе которого нам придется доказывать свою стойкость каждый день. Каждый час, – рассуждает Теона, присоединяясь к диалогу. Она хаотично приглаживает всклоченные короткие волосы, задумчиво глядя перед собой. – Чем меньше мы знаем, тем легче нами управлять.

Но наши догадки обрываются, как нить в лабиринте, когда неожиданно раздается резкий, резонирующий звук. Из громкоговорителей разносится очередной приказ:

«Всем новобранцам немедленно собраться на плацу.»

Мы спешно покидаем казармы, и всей гурьбой выходим на улицу. Холодный ветер моментально пробирается за воротник защитного костюма. Солнце уже скрывается за крышами неприглядных серых бараков. Длинные розоватые тени ложатся на подмерзшую землю кривыми узорами. Установленные по периметру прожектора светят прямо в глаза, заставляя щуриться с непривычки. Мы выстраиваемся в ровные ряды, каждый украдкой оглядывается вокруг, словно пытаясь найти подсказку или знак, что все это значит. Ожидание томительно затягивается, и тишина кажется гуще, чем обычно. Никто не сообщает, зачем нас собрали, и неизвестность давит на грудь, лишая легкие кислорода.

Наконец, нам на встречу выдвигается офицер. Я не узнаю его лицо с выраженными азиатскими чертами, но тяжелый взгляд узких глаз мне совершенно не нравится, как и резкий, бескомпромиссный приказ:

– Все инициары обязаны пройти медосмотр. Следуйте за мной.

Это звучит слишком буднично и просто. Медосмотр? Всего-то? А мы тут такого себе успели насочинять: эксперименты, тайные заговоры…

Замешательство проносится через строй, но ненадолго – каждый понимает: задавать вопросы здесь не принято. Я ловлю ироничный взгляд Дилана, заметившего мое смятение. Уверена, если бы мы стояли ближе друг к другу, он бы не удержался от очередной скабрезной шуточки в мой адрес. Парень подмигивает мне, проводя пятерней по растрепанным на ветру пшеничным волосам.

Молча и безропотно двигаемся за офицером. Путь пролегает мимо спортивных площадок, где совсем недавно мы едва стояли на ногах после изнуряющей тренировки. Вдали я вижу стрельбище с мишенями и бойцовский ринг на небольшом возвышении. Затем минуем огромный ангар из стали и бетона. Что внутри – тайна, покрытая мраком. Причем, в прямом и переносном смысле. Возможно, там хранится военная техника или оружие. А, может быть, это крытая тренировочная площадка.

Медицинский блок представляет из себя спрятанное в тени неприметное монолитное здание. Оно находится за пределами крепких стен, отделяющих периметр жилых бараков и открытых зон для прохождения испытаний. Узкие темные окна закрыты решетками, на входе – массивная железная дверь, сканеры и датчики слежения, встроенные прямо в стену, мелькают яркими огнями, отслеживающими каждое наше движение.

Раздается короткий механический звук, и дверь медленно, со зловещим скрежетом отъезжает в сторону. Офицер заходит первым, мы следуем за ним.

– Нас точно не в морг привели? – нервно шутит идущая рядом Кэс, убирая за ухо выпавшую из хвоста длинную темную прядь.

– Ну мы пока живы. Поэтому, надеюсь, что нет, – ухмыляюсь я, чувствуя ободряющее прикосновение Теоны к моему плечу.

– А я очень надеюсь, что это не отбор по биологическим показателям, – отзывается за спиной Амара. – У меня с детства пониженный гемоглобин и хронический бронхит.

– Главное, чтобы нас не отбирали по внешним данным, – тихо смеется Кассандра.

– Брось, Кэсси, ты красотка, – отмахивается Теона. – Подумаешь, небольшой шрам. Тут этим никого не удивишь.

– Отставить разговоры, – гремит голос безымянного офицера.

Черт, почему все вояки такие бездушные деспоты? При этом именно моего отца жители островов считают кровавым тираном, построившего свою империю на костях и страхе. Какое нелепое и абсурдное заблуждение. Основной задачей правящего Совета Корпорации является защита плавающих городов и его населения. Водный Щит Акватории был создан исключительно для обеспечения безопасности островов и борьбы с внешней угрозой, а все служащие там военные, проходили обучение на Полигоне. Да, им подфартило больше, чем тем, кто остался служить здесь, но…

– Его зовут Као Синг, – незаметно приблизившись, шепчет мне на ухо Юлин Ши. – Он мой троюродный дядя.

– Вот засада! Похоже только у меня тут нет связей, – выразительно закатывает глаза Кэс.

– У Ховарда и Фокс тоже не наблюдается дальних родственников в командовании, – подмечаю я. – Да и у остальных.

– Нас не приплетайте, – холодно парирует Теона.

– Да какие связи! – Юлин бросает в спину офицера полный ненависти взгляд. – Его стараниями мои родители оказались на Фантоме.

– М-да, кому-то не повезло еще больше, – многозначительно отзывается Теона.

Внутри медблока царит стерильная чистота. Мягкие, приглушенные неоновые лампы освещают бесконечные белые коридоры. На встроенных в стены экранах мелькают непонятные таблицы и графики. Мы проходим мимо медицинских кабинетов, закрытых бронированными стеклянными дверями. Под потолком над нашими головами перемещаются автоматизированные механизмы, передающие контейнеры с анализами или чем-то еще.

Нас разделяют на группы и по одному вызывают на обследование. Ожидая своей очереди, я напряженно смотрю на голографическое табло на стене, где высвечиваются наши имена. Финн пытается отвлечься, напевая что-то под нос, но его пальцы нервно постукивают по колену. Кассандра молчит, уставившись в одну точку. Теона с Шоном тихо перешептываются, и я невольно вылавливаю из их диалога имя молодого лейтенанта. Я еще утром заметила, что Теа странно реагировала на его появление. Ладно, позже выясню, что нашу парочку связывает с Заком Эвансом. Сейчас мысли заняты немного другим.

Меня вызывают первой из нашей группы. Медсестра в белоснежном костюме и в защитной маске просит зайти в стеклянную капсулу. Я молча исполняю, и внутри странного медицинского приспособления мгновенно загораются лазерные лучи и сенсоры. Они бесшумно скользят вдоль моего тела, сканируя каждый миллиметр. Затем автоматический голос требует приложить правую руку к изображенному на панели отпечатку ладони. Как только я это делаю, кончики пальцев пронизывает колющая боль, и отпечаток на стекле наливается красным. Испуганно ахнув, я отрываю руку от стеклянной поверхности и пытаюсь рассмотреть следы проколов на пальцах, но их нет.

Вся процедура занимает не больше минуты, но ощущения, вызывает, мягко говоря, некомфортные и малоприятные.

После сканирования меня приглашают в другой кабинет, где специальный медицинский робот быстро берет анализы крови и слюны, делает замеры, прикрепляет сенсоры к моим запястьям и вискам. Я вижу на экране перед собой бегущие строчки данных: уровень гормонов, сердечный ритм, показатели крови. Никто не задает мне вопросов, никто не объясняет, зачем все это нужно – я просто должна стоять и следовать указаниям.

Когда обследование заканчивается, я наконец-то выдыхаю. Странно, что медосмотр, несмотря на новейшие технологии и высокую точность, кажется таким безличным, отстраненным.

 

Вернувшись в зал ожидания, терпеливо наблюдаю, как остальные новобранцы проходят те же самые процедуры. Вскоре нас выводят обратно на плац и возвращают в казармы. Мы успеваем передохнуть совсем недолго, и, казалось бы, события сегодняшнего дня уже должны завершиться, но вновь звучит приказ – собраться в командном центре. До туда нас доставляют на военных грузовиках. В закрытом кузове темно словно в гробу, деревянные скамьи жутко неудобные, воздух пропитан страхом, а громкое урчание мотора ничуть не успокаивает, скорее, наоборот. Дорога кажется бесконечной, но на удивление ровной – нас почти не трясет.

Командный центр – неприступная крепость в самом сердце Полигона, куда можно попасть, только минуя систему нескольких уровней защиты. Мы движемся через охраняемые ворота, за которыми следует колючая проволока, ряды автоматических пулеметов. На каждом этапе нас сканируют: ладони, лица и даже зрачки.

Командный центр – словно другой мир, пропитанный холодным совершенством технологий. Повсюду гладкие, глянцевые панели, блестящие, отполированные до идеального зеркального блеска. На широких экранах непрерывно мелькают цифровые схемы, постоянно обновляющиеся ленты данных и карты плавающих островов и мертвых материков.

Мы идем по длинному ярко-освещенному коридору, и каждый шаг гулко отдается в стерильном, безупречном пространстве. Двигаемся мимо капсул будущего, где каждая деталь продумана до мелочей: прозрачные двери, обтекаемые формы оборудования, подсвеченные голограммы, словно парящие в воздухе.

Когда мы входим в брифинговый зал, пространство вокруг резко расширяется. Высокие сводчатые потолки, бронированные стены, ряды кресел расположены полукругом перед широкой трибуной. Там стоят командиры Полигона: Као Синг, если я правильно запомнила со слов тихони Юлин, и лейтенант Зак Эванс. Бросаю быстрый взгляд на Теону, отмечая, как резко сошла краска с ее лица, а побелевшие губы нервно поджались. Шон тоже выглядит взвинченным и напряженным.

– Вы с Теоной знакомы с Эвансом? – заняв место между Юлин и Ховардом, шепотом интересуюсь я у парня.

– Давай потом, – Шон уклоняется от прямого ответа. Хмм, похоже, ему есть что скрывать.

– Лейтенант – бывший парень Теоны, – наклонившись ко мне, тихо сообщает Юлин.

– Она тебе рассказала?

– Нет, – улыбнувшись, Юлин отрицательно качает головой, взмахивая своими ярко-красными на концах волосами, создающих впечатление живых огоньков. – Но это же очевидно, Ари. Присмотрись, и сама все поймешь. Жесты, взгляды и язык тел иногда говорят больше, чем слова.

Вперед выходит лейтенант Зак Эванс. Его походка быстрая и твердая, светлые волосы искрятся в свете неоновых ламп. Металлические кольца в брови и тоннели снова перетягивают на себя мое внимание. Непроизвольно вспоминаю о доме, где подобные эксперименты над внешностью никому бы и в голову не пришли.

Эванс резко поднимает руку в приветствии, на его лице появляется едва заметная ухмылка.

– Сейчас начнётся ваш первый стратегический брифинг. Внимание – ключ к выживанию, – хорошо поставленным голосом начинает он.

Свет резко приглушается, а на большом экране за спиной лейтенанта вспыхивают карты островов и материков, которые я уже видела по пути сюда. Эванс скрещивает руки на груди, на лице – ноль эмоций, в голосе – сарказм.

– Расслабьтесь, – он медленно обводит нас изучающим цепким взглядом. – Вашему призыву нереально повезло. Программа обучения сокращена с трёх месяцев до одного.

Зал моментально наполняется приглушёнными возгласами. Я ловлю на себе несколько удивлённых взглядов других рекрутов. Три месяца и без того казались чем-то невозможным, но теперь… Теперь у нас есть только один месяц, чтобы стать теми, кто сумеет выжить в этом чистилище.

– Конечно, – продолжает он, – Это самый настоящий подарок судьбы. Вы, дорогие инициары, должны чувствовать себя привилегированными. У нас нет времени на растягивание вашей подготовки, так что теперь процесс обучения пройдёт в ускоренном режиме.

Финн, сидящий передо мной, оглядывается с тревожной усмешкой на губах:

– Сэкономим три месяца боли, звучит, как мечта, да?

Я киваю, хотя в груди нарастает тяжесть. Сокращение срока обучения означает, что нагрузки будут еще более интенсивными, а шансов на выживание – ещё меньше.

Эванс делает шаг в сторону, на экране появляются новые данные: расписание дня, правила внутреннего распорядка и прочая информация, от обилия которой рябит в глазах.

– Теперь касательно распорядка дня, – сухо произносит Зак. – Вы будете тренироваться по двенадцать часов в день. Включены утренние физические упражнения, дневные боевые учения и вечерние тактические занятия. В свободное время – самостоятельная подготовка или сон, если вы сможете себе его позволить.

Шон чуть приподнимает брови и бормочет себе под нос:

– Сон – в списке привилегий. Не ожидал такого бонуса.

Я пытаюсь скрыть улыбку, но страх внутри нарастает в геометрической прогрессии. Двенадцать часов тренировок в день. Мои измученные мышцы гудят после сегодняшнего утра, и мысль о том, что каждый день будет ещё более суровым, пугает.

– Запомните, – продолжает Эванс, его голос звучит уже более серьёзно. – Каждый день для вас – это возможность доказать свою выносливость и пригодность к серьезным заданиям. Тут нет места жалости. Нет вторых шансов. Вы либо справляетесь, либо выбываете.

Его слова звучат холодно и безжалостно. Я чувствую, как в груди поднимается тревога, но стараюсь контролировать эмоции и не поддаваться панике. Судя по повисшей тишине, остальные делают то же самое.

– Правила внутреннего распорядка просты, – Эванс переключает слайд, и на экране появляются строки текста. – Никаких нарушений дисциплины. Никаких конфликтов. За любое нарушение – наказание. В худшем случае – исключение из программы.

Шон качает головой и едва слышно шепчет:

– Сказал бы сразу, что это смертный приговор.

– Также, – добавляет Эванс. – В свободное время запрещены личные отношения. Здесь нет места для привязанностей. Каждый из вас – солдат. Ваша цель – выжить и пройти программу. – И последнее, – Эванс снова смотрит на нас с холодной улыбкой. – В течение этого месяца у вас будет минимум отдыха и максимум испытаний. И если вы поверили, что вам повезло, что программа сокращена – вы круглые идиоты. Это означает, что мы быстрее узнаем, кто сможет дальше приносить пользу нашему миру, а кто нет.

С этими словами он разворачивается к экрану и переключает слайд. На нём отображены этапы тренировок на ближайшие несколько дней. Бойцы на экране проходят через препятствия, похожие на ад: знакомое ползание под колючей проволокой, бои в тесных пространствах, упражнения на выносливость, почти непосильные даже для опытных солдат.

– Завтра ваш первый полноценный день, – разносится над залом голос Эванса. – И поверьте мне, это будет один из самых сложных дней в вашей жизни.

После того как лейтенант завершает свой жёсткий и саркастичный монолог, он обводит нас последним пронизывающим взглядом. Затем, не говоря больше ни слова, резко поворачивается и в сопровождении офицера Синга удаляется с трибуны. Тишина, которая повисает в зале после их ухода, тяжёлая, давящая и физически ощутимая. Мне чертовски страшно, потому что все услышанное, значительно сокращает мои шансы. И не только мои. Никто из собравшихся в зале не готов к тому, что нас ждет.

Внезапно в противоположном конце зала раздаются шаги, и на сцену выходит майор Харпер. Уверенной чеканной походкой он приближается к трибуне. В лучах холодного света, льющегося сверху, майор выглядит ещё более внушительно. Его зелёные глаза бегло оглядывают нас, и в этом взгляде нет ни капли сострадания.

«Тут нет места жалости. Нет вторых шансов. Вы либо справляетесь, либо выбываете». – звучат в ушах предупреждения лейтенанта, который ничуть не сгущал краски.


– Если Эванс рассказывал, как тяжело вам будет, – начинает Харпер своим низким стальным голосом, – То я объясню вам, зачем вы здесь. И, уверяю, это не просто вопрос жизни и смерти. Это вопрос выживания всего человечества.

Он внезапно замолкает, и в зале воцаряется абсолютная тишина. Каждое слово, произнесённое им, накрывает нас новой волной тревоги и напряжения. Даже Шон, который обычно шутит, чтобы разрядить обстановку, не произносит ни звука.

– Мы столкнулись с угрозой, которая может уничтожить нас всех, – продолжает Харпер. – Шершни. Я кратко повторю то, что вам и так известно. Они сильны, физически выносливы, организованы, смертельно опасны и наделены высокой регенерацией. Ваша задача – научиться сражаться с ними. Выслеживать, убивать, захватывать для исследований.

Майор выходит из-за трибуны и делает шаг к краю сцены. В зеленых глазах горит холодная уверенность в том, что он говорит. Захват шершней? Ловить этих тварей живыми? Черт, это звучит как чистое безумие.

– А теперь забудьте все, что вы знали о них до этого дня. Шершни стремительно мутируют, создавая новые виды, – говорит Харпер, и его голос звучит так, будто он уже давно привык к этой мысли. – Каждый из которых имеет свои способности. Некоторые – сильны физически, но медлительны, другие – агрессивны и быстры, третьи – это самый опасный вид, выявленный не так давно. Они хитры и проявляют зачатки коллективного разума. Нам необходимо изучить и остановить их, прежде чем они нанесут сокрушающий удар по плавающим городам.

Я чувствую, как холодок пробегает по спине. Те монстры, которых мы видели на слайдах, выглядят достаточно жутко, но мысль о том, что они эволюционируют и становятся ещё более опасными, наводит на меня дикий ужас.

– Ваше обучение сократили не просто так, – чуть мягче произносит Харпер, его глаза вновь обводят собравшихся. – У нас нет времени. Мы теряем людей, теряем базы, теряем позиции. И если мы не начнём действовать немедленно, шершни уничтожат наши города. Это не просто выживание. Это война.

Харпер делает эффектную паузу, давая нам время переварить его слова. В зале ни звука. Никто даже не шевелится. Он снова начинает говорить:

– Новый вид шершней может охотиться группами и использовать брошенную на материках военную технику, а также они научились координировать атаки. Последний пример – нападение на третью буровую возле Гидрополиса. Они атаковали неожиданно и слаженно, уничтожив всё на своём пути.

Черт, если всё так, то почему жители островов не в курсе нависшей угрозы? Ладно, я допускаю, что население могут держать в неведении, чтобы не допустить массовой паники, но отец не мог всего этого не знать. В конце концов, командование Полигона выполняет приказы президента. Почему он меня не предупредил? Ведь, если шершни не просто бездумные твари, и действуют, как армия с продуманной стратегией, то это ставит под сомнение всю нашу подготовку. Как мы можем сражаться с чем-то настолько организованным и мощным?

– Наша главная цель, – продолжает Харпер, возвращаясь к своему командному тону, – Зачищать территории, уничтожать колонии шершней и захватывать их живыми для дальнейших исследований. Это единственная надежда на наше выживание. И если вы думаете, что это будет легко – вы ошибаетесь. С каждым днём они становятся сильнее.

Легко? Да он издевается! Я поочередно смотрю на сидящих рядом инициаров. Шон явно поражён услышанным до глубины души. Юлин крепко сжимает кулаки, на ее лице написан откровенный ужас. А внутри меня нарастает ощущение, что впереди нас ждёт не просто обучение, а что-то гораздо страшнее.

– И помните, – добавляет Харпер, его голос становится ещё более холодным, – Любая ошибка – это смерть. Для вас, для ваших товарищей. И для всего, за что вы боретесь.

Харпер медленно проходит вдоль сцены, его взгляд обращён к каждому из нас, словно он хочет убедиться, что мы полностью осознаём масштабы той угрозы, с которой нам предстоит столкнуться.

– Пока мы сидим здесь и ведем беседы, мутанты осваивают новые территории, стремительно заполняя разрушенные города, которые когда-то принадлежали нам. Эти города – их новые гнёзда, их базы, где они создают подземные бункеры. Шершни активны почти круглосуточно, бездействуют лишь три часа в сутки в ночное время. Это даёт нам небольшое окно для атак, но и этого недостаточно. И самое главное – они захватывают законсервированные военные объекты и учатся использовать то, что оставлено нами, чтобы использовать это против нас.

Я чувствую, как внутри меня растёт леденящий ужас. Шершни, использующие наши военные базы? Это звучит как кошмар, но по глазам Харпера видно – это реальность.

– Всего за пару десятилетий шершни научились использовать примитивное вооружение: старые танки, зенитные установки, артиллерию. Мы недооценили их. Они не просто дикие твари. Это организованная сила, которая развивается с каждой новой победой.

 

Шон тихо вздыхает рядом со мной, его лицо становится всё более мрачным.

– И это ещё не всё, – Харпер бросает взгляд на экран, где отображаются карты материков. – Они используют корабли. Не лодки и катера, а те самые заброшенные суда, что мы бросили, когда отступали с большой земли. Шершни переправляют своих воинов через океан, чтобы атаковать буровые и добывающие платформы. Именно так они уничтожили третью буровую возле Гидрополиса. Мутанты учатся быстрее, чем мы могли представить. Их первостепенная цель – плавающие города.

Мои пальцы невольно сжимаются в кулак. Плавающие города – это наш последний оплот, наша защита. И мысль о том, что шершни могут достичь их, вселяет панику.

– И, если вы думаете, что стена Улья спасёт вас, – голос Харпера становится жёстче, когда он обращает свой взгляд на меня. – То глубоко ошибаетесь.

Он снова делает паузу, его глаза сверкают, словно он пытается достучаться до каждого из нас.

– Мы не можем позволить себе ошибку. Шершни – это не просто угроза. Это враг, который становится сильнее с каждым днём. И если мы их не остановим сейчас, завтра они разрушат всё, что мы построили. Даже Водный Щит Акватории не станет для них преградой.

Рейтинг@Mail.ru