Влад Бах
Полигон
Глава 17
Ветер… теплый, обволакивающий… наполненный соленым дыханием океана, едва уловимо касается моих губ, ласково раздувает волосы, бросая темные пряди мне в лицо. Вскинув руки, я ловко заплетаю их в густую косу, чтобы ничто не мешало любоваться бескрайним океаном, простирающимся до самого горизонта, где голубая гладь сливается с лазурной синевой неба. Вода, сверкая под солнечными лучами, словно танцует, меняя цвет от яркой бирюзы до глубокого индиго. Катер режет воду, как ножом через шёлк, рассекая её ровные, но полные волны жизни. Нет ни страха, ни тошноты… Только захватывающий дух восторг и предвкушение чего-то неизведанного.
Это мое первое путешествие за границы Улья…. Я считала дни до отправки, и теперь не хочу пропустить ни минуты, ни мгновения ослепляющего ощущения свободы. Судно вышло из порта на рассвете, с тех пор прошло почти пять часов, но однообразный пейзаж за бортом мне совершенно не наскучил, напротив – я не могу отвести взгляд от пенящихся гребешков волн, переливающихся серебром в отблесках солнечного света.
Океан здесь совсем другой … Он живет, шепчет, дышит, переливается в солнечных лучах и не несет никакой угрозы… За пределами плавучего острова океан тоже свободен, как и я сейчас.
Не дав мне налюбоваться буйством оттенков синего, погода вдруг резко меняется. Пронзительно-голубое небо за считанные минуты затягивает серыми тяжелыми тучами, ветер усиливается, обдавая меня холодными брызгами, взбесившиеся волны меняют цвет, наливаясь чернотой…
– Ари, пойдем в каюту, шторм вот-вот начнется, – на мои плечи опускается тяжелая куртка брата.
Эрик бережно привлекает меня к себе, обнимая своими сильными руками. Мне хорошо и спокойно рядом с ним. Уверена, что пока он рядом, со мной ничего не случится. Я завороженно смотрю на бушующую стихию, не в силах заставить себя сдвинуться с места. Волны становятся всё выше, их гребни вспениваются, ударяя в борт катера. Судно сильно качает, ветер уже не ласковый и теплый, он режет кожу, холодит дыхание.
– Ари, здесь небезопасно, – снова зовет брат, его голос звучит настойчиво и чуточку тревожно. Раз он волнуется, значит, и правда пора уходить, пока нас обоих не смыло с кормы. Вряд ли бы Эрик это допустил, но зачем искушать судьбу.
Я позволяю брату отвести меня в каюту. Оказавшись внутри, стряхиваю воду с волос и с благодарной улыбкой возвращаю ему куртку.
– Оставь, я взял ее для тебя, – немного напряженным тоном отзывается Эрик. Я и правда, замечаю, что его боевая экипировка не требует каких-либо дополнений.
– Шторм, это плохо? Да? – догадываюсь я.
– Хорошего мало. Я проверял сводки, и они не предвещали ухудшения погодных условий, но океан любит преподносить неприятные сюрпризы, – тяжело вздохнув, брат плотно закрывает за нами дверь, как будто ставя невидимую преграду между нами и чем-то, что остается снаружи. Внутри тепло и довольно уютно. Отец лично выбирал судно для моего первого путешествия, поэтому на комфорт в каютах жаловаться не приходиться.
– Но мы же доплывем до Новой Атлантиды? – с тревогой спрашиваю я.
– Ари… – обернувшись, Эрик быстро подходит ко мне и опускается на корточки, накрывая мои похолодевшие пальцы своими – теплыми и сильными. – Катер сменил курс. По моему приказу. И в каком-то смысле шторм нам только на руку… Нас будет проблематично отследить, но мы все равно должны быть готовы…
– Сменил курс? Зачем? Куда мы плывем, Эрик? – перебив брата, испуганно восклицаю я, вглядываясь в серые, словно холодная сталь, глаза. Сердце тревожно екает, по спине пробегает холодок страха. Он на секунду опускает голову, словно собираясь с мыслями. Пепельно-белые пряди падают на мужественное лицо, не давая мне рассмотреть охватившие брата чувства.
– Ты еще слишком мала и многого не понимаешь, но, когда мы попадем на место, я все тебе объясню, – он крепче сжимает мои пальцы, снова бросая на меня пронзительный взгляд. Губы сжимаются в тонкую линию, в глазах горит твердая решимость. Эрик никогда еще не смотрел на меня так… Будто я одна из тех, кем он привык командовать.
– Объясни сейчас, – настойчиво требуя я, высвобождая свои руки и обхватывая ладонями его неприступное суровое лицо.
– Позже, – он отрицательно качает головой и резко поднимается на ноги, требовательно глядя на меня сверху вниз. – Слушай меня внимательно, Ари, – не просит – приказывает. Я непроизвольно обхватываю себя руками, пытаясь унять нервную дрожь. – Мне нужно вернуться к команде, а ты запрёшь за мной дверь и подопрешь чем-то тяжелым. Ты должна оставаться здесь, чтобы ни случилось.
– Но как же… я думала… – растерянно бормочу и осекаюсь, чуть не обрезавшись об острый пронизывающий взгляд брата. Внутренности сжимаются от необъяснимого страха. – Ты ведь вернешься? – мой голос срывается, в глазах закипают слезы.
– Да, конечно, – он отвечает слишком быстро, словно пытаясь меня успокоить. – Просто не выходи, пока я не дам тебе знак, и забаррикадируй дверь, – дрогнувшей рукой Эрик касается моих волос, губы трогает знакомая самоуверенная ухмылка. – Клянусь, я покажу тебе настоящий мир. Он существует, Ари… не только на островах. Верь мне, сестренка. Только мне. Слышишь?
– Да, – всхлипнув, я вскакиваю следом за ним и вцепившись в грубую ткань защитного костюма, порывисто прижимаюсь щекой к его груди.
– Поклянись, – требует он, целуя меня в макушку.
– Клянусь, Эрик.»
Пробуждение дается тяжело. Остатки странного сна кружат в сознании, создавая разрозненную путаницу. Почему Эрик приснился мне именно сейчас? И что, черт возьми, означает это на удивление реалистичное послание из глубин моего мозга? Стертое подсознанием воспоминание или очередной обман разума?
Пытаюсь пошевелиться, но конечности онемели так, что от каждого движения мышцы пронзают колющие спазмы. Тело словно чужое, налитое свинцом. Голова неподъемная, будто обмотана тугими бинтами, мысли расплываются как туман. Издав сдавленный стон, я медленно оглядываюсь по сторонам, и вместо серой спартанской обстановки барака, вижу стерильную, холодную комнату. Белые стены, еще одна аккуратно застеленная кровать у окна с плотной шторой, ровный свет встроенных в потолки ламп, металлические панели, максимально практичная хромированная мебель с идеально-чистыми поверхностями, отражающими блики искусственного освещения, и запах… специфический с выраженными нотками дезинфицирующих средств и чего-то еще… неопознанного и инстинктивно вызывающего отторжение. Кровь, ржавчина? Не могу определить, но само помещение вызывает у меня стойкую ассоциацию с операционной, хотя внутреннее убранство указывает на то, что комната скорее всего предназначена для обычного использования.
Это не Полигон. Всё выглядит слишком стерильным, слишком неживым и необитаемым.
Где я?
Отталкивающий запах проникает в ноздри и неприятным металлическим привкусом оседает на языке. С трудом выпрямляюсь на кровати и снова осматриваюсь по сторонам. Моё сердце начинает колотиться быстрее, когда в самом темном углу комнаты я различаю знакомую фигуру.
Харпер. Он сидит в тени за металлическим столом, расслабленно откинувшись на спинку стула. Массивная мужская фигура удивительным образом сливается со сгустившимся полумраком, накрывшим его словно плащом. Пульс моментально подскакивает, голова гудит от вопросов, на которые нет ответов. Последнее, что я помню – это жесткий приказ генерала. «Огонь». Потом – оглушающий грохот пуль, тяжесть свалившегося на меня Харпера и пронзающая боль в шее.
Но я жива. Как?
Пытаюсь сфокусироваться, чтобы хоть как-то восстановить контроль над собой. Рука рефлекторно тянется к месту, куда угодила пуля. Морально готовлюсь к боли, но мои пальцы натыкаются всего лишь на тонкую полоску пластыря. Прикосновение вызывает небольшой дискомфорт… и на этом всё. Конечно, можно списать отсутствие болевых симптомов на сильные препараты, но под пластырем не чувствуется ни швов, ни опухоли… Словно мне заклеили обычную царапину, а не пулевое ранение. Будто выпущенные солдатами генерала автоматные очереди пролетели мимо… Но я точно помню, что пронзающий укол в шею был реальным. Или страх посеял путаницу в ощущениях? Может, пуля прошла мимо, по касательной, слегка задев кожу? Нет… маловероятно. Невозможно.
Глаза медленно привыкают к непривычно яркому свету, бьющему по чувствительным радужкам. Харпер бесстрастно наблюдает за мной, не торопясь что-либо объяснять. Все воспоминания об ужасной ночи вспыхивают разом. Лес, шершень, медбокс… расстрел по приказу Одинцова. Мысли взрываются так же быстро, как влетали пули в тела всех, кто стоял перед шеренгой вооружённых бойцов генерала. Мне не привиделось, и там были не только инициары. Лейтенант Эванс и солдаты из их боевой группы тоже находились рядом с нами, когда началась стрельба… и они не ответили, не сделали ничего, чтобы отразить огонь.
Жива ли моя команда?
Где все?
Почему здесь только я и Харпер?
– Выспалась? – его голос звучит ровно, без признаков удивления.
Он выглядит как обычно – собранный, хладнокровный, ни одной эмоции на лице. На нем нет привычной военной формы. Он в простой черной рубашке, заправленной в такие же темные брюки. Ни знаков отличия, ни ранга. Харпер выглядит… странно. Еще более странно, чем в медбоксе, где облегающий термокостюм подробно познакомил меня с анатомическими особенностями его мощного тела.
– Где я? – выдавливаю я, с трудом узнав собственный голос. В горле адски сухо и страшно хочется пить.
Словно угадав мои мысли, Харпер берет со стола стакан воды и тяжелой походкой направляется ко мне. Я мгновенно подбираюсь, стараясь держать осанку, но это чертовски сложно. Желудок сжимается от голода, словно я не ела несколько суток. Голова кружится, а тремор от пальцев рук распространяется волной нервной дрожи по всему телу.
– Держи, – грубовато произносит он, протягивая стакан. Я хватаюсь за него обеими руками и жадно осушаю половину. Вода прохладная и кристально-чистая. Клянусь, я никогда не пила ничего вкуснее.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарив, возвращаю стакан и обессиленно откидываюсь на подушки. Божественно мягкие подушки! С ума сойти… может, я все-таки умерла? – Где я? – повторяю вопрос, стоически выдерживая зрительный напор майора. Странно, но его присутствие немного успокаивает, сбивая уровень паники до средних значений.
– На базе «Аргус», – произносит он, сканируя меня своими ярко-зелеными гипнотическими глазами. Насыщенный малахитовый оттенок его радужек тоже вызывает немало вопросов. Это довольно редкий цвет даже для высшей касты обитателей Улья, состоящей из неоспоримой элиты человеческой расы.
– Где остальные?
– Здесь, – коротко и без какой-либо конкретики отвечает он.
– Все? – тихо уточняю я. Харпер бесстрастно кивает, не собираясь упрощать мне задачу. – Они живы?
– Да. Ты скоро их увидишь, но сначала мы должны кое-что прояснить.
Облегченно выдыхаю, проводя ледяными трясущимися пальцами по лицу. Я не против «прояснить» и не «кое-что», а все, что Харпер позволит мне выпытать из него. Но, боюсь, что разговор у нас будет очень непростым.
– Твои люди тоже живы? – захожу издалека.
– Да, – снова звучит однозначный скупой ответ.
– И Эванс?
Харпер насмешливо вздергивает бровь, на секунду сняв бронебойную маску полнейшего пофигизма.
– Переживаешь за лейтенанта? С чего бы, Дерби. Не думал, что вы успели подружиться.
– Не успели, – признаю я. – Но это не значит, что мне безразлична его судьба. Не ты ли вещал с трибуны про командный дух?
– Снова дерзишь? – ухмыляется майор. – Сбавь тон и поумерь гонор, иначе долго не проживешь. Помнится, ты в своей пламенной речи ратовала за равенство всех жителей островов в борьбе с общей угрозой, а что на деле?
– На деле меня чуть не угробили на первом же испытании, а когда не вышло, попытались добить на тренировках. Но я справилась, и тогда мне устроили очередную проверку, отправив на ночное патрулирование без особой подготовки и с минимальным инструктажем. После меня и мою команду чуть не сожрал живьем шершень. Кстати, откуда он взялся на острове?
– Специально притащили, чтобы сожрать наследницу президента. Сама подумай, зачем нам нужны шпионы Корпорации? – невозмутимо заявляет Харпер.
Опешив от серьезности его тона, я на мгновение теряюсь и не сразу распознаю сарказм и издевку.
– Ты… шутишь, – заикаюсь я.
– Иронизирую, – он небрежно пожимает плечами, ловко уклонившись от расспросов о шершне. – На самом деле генерал приказал мне присматривать за тобой.
– Зачем это ему? – недоверчиво уточняю я.
– Личная просьба главы Верховного совета.
– Тебе это не понравилось…
– Ты на удивление проницательна, Дерби, – хмыкает Харпер, продолжая сверлить меня изучающим взглядом.
– Что произошло возле госпиталя? Если у генерала был приказ моего отца, то почему по нам открыли стрельбу? – сбивчиво говорю я. – И как мы выжили? Я видела, как ты упал… и остальные. В нас выпустили сотни пуль…
Моя голова снова начинает пульсировать от волны нахлынувших вопросов, но Харпер, не дав мне времени разобраться, резко меняет тему:
– Вашей группы не должно было быть в лесу. Вы сошли с маршрута, и все, что случилось потом – целиком и полностью твоя вина, – стальным тоном чеканит он. – Это ты повела людей в неправильном направлении. Тебе дали время, чтобы ознакомиться и запомнить карту, но ты умудрилась запутаться в трех секторах, подвергнув свою команду и мой отряд смертельной угрозе.
Я потрясённо замираю, пытаясь осмыслить услышанное. Что за бредовые обвинения? Если он даст мне лист бумаги и ручку, я начерчу ему чертову карту в ее первозданном виде и, уверена, в моей схеме не будет ни единой ошибки.
– Я не могла сбиться, – возмущенно трясу головой. – И могу это доказать.
– Ты ничего не докажешь, Дерби. Твои действия говорят сами за себя, – отрезает Харпер. – Точнее, их результат. Куда делся ваш передатчик?
– Какой от него был прок, когда вырубились все системы? Или это тоже я подстроила?
– Твоя группа не должна была оказаться в закрытой для патрулирования зоне, – ледяным тоном повторяет майор, заставив меня внутренне съежиться. Сомнения… вот чего он добивается, сваливая всю вину за случившееся на плохо подготовленного новобранца.
– Как и шершень! Не так ли? – выпаливаю я.
– Мне пришлось ликвидировать ценный образец, – стиснув челюсть, яростно бросает Харпер. – Из-за твоей оплошности, Дерби.
Пересилив слабость, я медленно поднимаюсь на ноги, чтобы хоть немного сравнять наши позиции. Черт, он все равно выше меня на полторы головы, и на его внушительном фоне я чувствую себя мелкой букашкой.
– Ценный образец? – задрав голову, шиплю ему в лицо, ощущая дикий дискомфорт. Он слишком близко и его подавляющая энергия бьет по мне, словно электрошоком. – Этот урод убил кучу вооруженных до зубов бойцов. Опытных бойцов под твоим командованием!
– Именно в этом и состоит его ценность, – невозмутимо парирует Харпер. Потеряв дар речи, я позволяю ему усадить меня обратно на кровать. Взяв стул, майор ставит его, напротив, и неспешно опускается на сиденье. – Он нужен был мне живым, Дерби, но я не мог устроить полноценную охоту без риска для твоей жизни. Понимаешь, к чему я веду?
– Не понимаю… И не вижу логики. Какой смысл спасать меня, чтобы потом расстрелять вместе со всеми? Исходя из всего услышанного, тебя и твоих бойцов тоже не должно было быть в лесу.
– Ты жива? – металлическим тоном спрашивает Харпер. Он не двигается, его лицо остается таким же бесстрастным, но что-то в его тоне заставляет меня напрячься еще сильнее.
– Что? – переспрашиваю дрожащим голосом.
– Ты жива, Дерби? – повторяет майор, четко проговаривая каждое слово.
Я молчу, пытаясь защититься от нарастающего в голове шума. Мысли хаотично мечутся, как разрозненные части пазла, отказывающиеся складываться в единую картину. Стрельба. Шершень. Генерал. Мой отец. Харпер… Мы все оказались в центре чего-то более сложного, чем просто проваленное задание.
– Я… жива, – медленно киваю.
– Вот именно, – удовлетворённо отзывается майор. – Жива, несмотря на совершенную ошибку. Полигон не прощает подобных промахов, но генерал решил дать нам еще один шанс. Военные открыли огонь для устрашения, но ни один патрон не попал в цель, в отличие от пуль со снотворным. Но не сомневайся, Дерби, в следующий раз пощады не будет. Ни для кого.
Я пытаюсь переварить его слова. Все эти пули, этот грохот, разрывающий ночь, страх, что тебя убивают – и это всё было частью плана? Адреналин, который сковал меня тогда, снова бьёт в виски, хотя внутри уже зарождается сомнение. Зачем было устраивать этот фарс?
– Теперь начинаешь понимать? У тебя есть возможность всё исправить.
– Исправить? – с трудом сдерживаю смех, который больше похож на нервный срыв. – Как можно что-то исправить, если я даже не знаю, что на самом деле происходит?
Харпер хмурится, его терпение, похоже, подходит к концу. Он отодвигается на стуле, делает паузу, прежде чем заговорить снова:
– Ты должна уяснить одно: мы доставлены сюда, чтобы выполнить определенную миссию, иначе ни тебе, ни мне, ни остальным не будет пути назад.
– Миссию? – изумленно распахнув глаза, смотрю в его сосредоточенное лицо, на котором невозможно прочитать ни одной эмоции. Что, черт возьми, он имеет в виду? – Какую миссию, Харпер?
– Подумай, Дерби, – вскинув бровь, он устремляет на меня выжидающий взгляд, от которого все внутренности покрываются корочкой льда. – Докажи, что достойна стать частью моей команды.
– Я не понимаю… – беспомощно качаю головой, готовая сдаться здесь и сейчас.
– Ты так и не спросила, где находится база «Аргус», – снисходительно ухмыльнувшись, подсказывает майор, продолжая наблюдать за мой реакцией.
– Где? – хриплю я, чувствуя от волнения перехватывает горло, а голос звучит почти чужим.
– На западном побережье Сахалина, – невозмутимо отвечает Харпер.
– Сахалин? – эхом повторяю я, потирая пульсирующие виски. – Но это же…
– В полутора тысячах километров от Полигона и всего в ста пятидесяти от ближайшего материка.
Его слова повергают меня в леденящий ужас. Тысячи километров от того, что я считала последним оплотом безопасности. Голова кружится, перед глазами простилается мутная дымка, и на мгновение мне кажется, что я падаю в бездонную пропасть. Все происходящее кажется сюрреалистичным бредом, но кто в здравом уме станет воображать подобное?
Вряд ли Харпер лжет, какой ему резон сочинять шарады? Чтобы меня запугать? Боже, да ему достаточно просто на меня посмотреть таким же прожигающим льдистым взглядом, как сейчас.
Значит, правда… Черт, я понятия не имела, что военные базы существуют где-то за пределами защищённых островов. И даже не могла представить, что правительство использует места в непосредственной близости к территориям, захваченными мутантами. Это же практически за линией фронта! Ощущение уязвимости становится осязаемым, как глухой туман, сковывающий каждую клетку моего тела.
Мир начинает медленно расплываться, разбиваясь на миллиарды черно-белых пикселей. Это не база. Это ловушка. Мы здесь по милости тех, кто контролирует этот ад. Один неверный шаг – и нас просто сметёт. Моя грудь сжимается, дыхание становится прерывистым, а в животе поднимается тяжесть. Мне нечем дышать, словно воздух вдруг превратился в ядовитый газ.
Харпер замечает, как я бледнею, и слегка склоняет голову набок, как будто проверяет, как далеко меня можно толкнуть за грань.
– Ты начинаешь понимать, Дерби? – его голос звучит приглушённо, как будто мы обсуждаем самую обыденную ситуацию. Он даже не потрудился смягчить тон и проявить хоть каплю участия. Каменная бессердечная глыба. Даже в Дрейка заложен гораздо больший спектр человеческих эмоций, чем в эту военную махину. Универсальный солдат, мать его. Если она вообще у него когда-нибудь была. Мать – я имею в виду.
– Генерал хочет, чтобы мы отправились на охоту за шершнями? – говорю первое, что приходит в голову. И, к своему ужасу, попадаю в точку….
– Хочет? – в голосе Харпера звучит сталь. – Ты все еще не поняла, куда попала, Дерби? Это приказ. И пока мы его не выполним, будем дислоцироваться на базе «Аргус».
Глава 18
Зал тактического планирования, известного на базе как "Сектор Альфа", погружён в глухую, почти осязаемую тишину. Это небольшое, но стратегически важное помещение на втором уровне командного центра. Стены здесь светло-серые, слегка обшарпанные, что добавляет помещению суровой утилитарности. На панелях с техническими интерфейсами мигают зелёные и красные огни, напоминая о непрерывной работе систем. Основной экран, занимающий почти половину одной из стен, отображает карту базы, сигналы датчиков, кадры с камер наблюдения и потоки данных, поступающие в реальном времени. На экранах постоянно мелькают цифры и графики – данные о жизненных показателях персонала, работоспособности оборудования и состоянии внешней обстановки.
Центральный стол, вокруг которого расселись участники экстренного собрания, представляет собой огромный круглый тактический дисплей, проецирующий в воздухе трёхмерные модели секций базы, лесных зон и критически важных объектов. Всё в этом месте напоминает о десятках кризисных ситуаций, которые обсуждались в данных стенах. И сейчас начинается новая.
Харпер неподвижно застыл у окна, глядя через бронированное стекло на темный бурлящий океан, словно отражающий его внутреннее состояние. Луна едва пробивается сквозь густые тучи, окрашивая остервенело бьющиеся о скалистый берег волны в серебристо-стальные оттенки и заполняя горизонт холодным светом. Его пальцы барабанят по стеклу, в такт непроизнесённым мыслям. Как ни странно, но неукротимое буйство стихии за окном помогает ему сосредоточиться, отвлечься на несколько мгновений от давящего груза. Лёгкий, почти неразличимый шум волн в динамиках создаёт иллюзию покоя, но внутреннее напряжение нарастает. Природа никогда не бывает спокойной, как и участники этой миссии.
Но именно здесь они максимально защищены от внешних угроз. Главный пункт управления базы укреплен, не хуже командного центра на Полигоне. Это тщательно спланированный подземный комплекс, встроенный непосредственно в массив горного ландшафта. Отверстые склоны, холмы и скалы здесь служат не только природной защитой, но и камуфляжем, скрывающим стратегически важные объекты от посторонних глаз. Основная часть здания глубоко утоплена в гору, что делает его почти невидимым снаружи и защищённым от большинства видов атак.
Внешне комплекс выглядит как незначительное укрепление: несколько массивных металлических дверей, на первый взгляд кажущимися промышленными или техническими сооружениями. От видимой части командного пункта к остальной базе ведут хорошо защищённые туннели. Камуфляжная зона включает укреплённые входы, ведущие вглубь горы. Внутри же – настоящий центр координации и управления всеми операциями базы, защищённый несколькими слоями бронированных стен, антиударных дверей и новейшими системами безопасности.
Большинство разведывательных вылазок и боевых операций Харпер начинал именно отсюда и знает это место, как свои пять пальцев, но данная миссия разительно отличается от предыдущих. Генерал запер их всех на базе до тех пор, пока Кайлер не выполнит возложенную на него задачу.
За его спиной, в зале слышится нервное оживление, вынудив Харпера развернуться к собравшимся и пройтись беглым взглядом по мрачным лицам.
Подполковник Бессонова, до недавнего времени командир базы, всем видом демонстрирует свое недовольство из-за временного отстранения и молча наблюдает за происходящим. Лейтенант Эванс что-то тихо бормочет себе под нос, бесконечно пересматривая данные с планшета, пальцы нервно постукивают по стеклу, когда он пытается найти что-то, что они могли упустить. Элина Грант, главный биолог, ответственный за проект с шершнями, заняла место справа от Эванса. Опустив голову, она буквально свернулась в кресле, пытаясь спрятаться, убежать от своих мыслей и от ответственности, что навалилась на неё после побега опасного объекта из лаборатории. Элину и еще пару ученых эвакуировали с Полигона таким же образом, как отряд Харпера и группу инициаров. И у нее наверняка накопилась масса вопросов относительно причин внезапной выездной миссии за пределы плавучего острова.
Харпер потирает шею, чувствуя нарастающее напряжение, давящее на него всё сильнее. Сейчас он не просто командир. Он тот, кто несёт на своих плечах груз ошибок и провалов, тех самых, что могли привести к катастрофе.
Он медленно отходит от окна, приближается к столу, занимая центральное место, и, наконец, решает начать разговор:
– Итак, начнём с краткой хронологии событий. – Его голос звучит хрипло, словно прорываясь через слой гравия в горле. – Патрулирование шло по стандартному протоколу. Инициар Дерби разделила свою группу: одна часть пошла осматривать периметр, другая – в сектора А, D и F. Обе команды действовали слажено и не уклонялись от маршрута, пока вдруг вторая не направилась в зону Е, затем связь с ними была потеряна.
Эванс поднимает взгляд от планшета, но не говорит ни слова. Он отлично знает, что там случилось и о том, что Харпер не озвучил вслух. Потеря передатчика могла стоить жизни всей группе Ариадны Дерби, но никто, черт возьми, и предположить не мог чем обернется для них обычная проверка инициаров.
– Сначала я решил, что это временный технический сбой, – продолжает Харпер. – Но, когда через пару минут весь сектор остался без света, стало ясно, что ситуация вышла из-под контроля. Полная тьма, ни сигналов, ни энергии. Группа Дерби исчезла с радаров.
Он замолкает, вспоминая тот момент, когда наблюдал за пустыми экранами в командном пункте Полигона. Все системы были отключены, камеры не передавали данных, связь была потеряна. Ему пришлось экстренно собрать свою команду и отправиться на поиски. Цель была совсем другой – понаблюдать, как поведут себя новобранцы, и конкретно их лидер – Дерби – во время нестандартной ситуации.
– Мы добрались до леса, где последней раз засекли вторую группу, – Кайлер тяжело вздыхает, снова перед глазами встают тени между деревьями, крики в темноте. – Их уже атаковал сбежавший из лаборатории шершень.
Элина вздрагивает, её пальцы сжимаются ещё крепче на планшете. Харпер замечает её состояние – это не просто усталость, в её глазах читается что-то большее: страх, растерянность и, возможно, вина.
– Этот образец…, – Харпер не спешит продолжать, выдерживая напряженную паузу. – Он обладал феноменальной физической силой, двигался быстрее, чем представители изученных видов. Мутант избегал ловушек, ускользал от любой попытки захвата. Мы пытались взять его живым, но он действовал на опережение, молниеносно уклоняясь от пуль и сетей. Я потерял шестерых бойцов, и число жертв могло увеличиться. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. Ни на одной из вылазок. Стремительно перемещаясь, шершень атаковал моих солдат со всех сторон, нанося удары в самые слабые места экипировки и буквально разрывая бойцов на куски. Выбора не было, нам пришлось его уничтожить.
В зале наступает гробовая тишина. Все в полной мере осознают, что дело вовсе не в самом нападении, а в том, как изучаемому образцу удалось обойти защитные установки лаборатории и вырваться наружу. И что послужило причиной массового сбоя всех систем Полигона?
Элина тихо подаёт голос, не глядя на Харпера:
– Я всё проверила. Протоколы сдерживания были в норме, никто не вмешивался… Я не понимаю, как это могло случиться.
– Никто из нас этого не понимает, – Харпер смотрит на неё прямо, пытаясь уловить на её лице хоть малейший намёк на ложь или недосказанность. – Но кто-то проник в систему и намеренно ее отключил. Это был не просто сбой.
Грант слегка кивает, потерянно глядя перед собой.
Анна Бессонова, всё это время занимающая отстраненную наблюдательную позицию, внезапно поднимает на Харпера острый, пронзительный взгляд.
– Выходит, это диверсия, майор? – она умышленно делает акцент на его звании, подчеркивая разницу между их рангами. – У тебя уже есть первые результаты расследования? Или, может быть, подозреваемые? – в ее хрипловатом голосе звучит ледяная усмешка.
Харпер стискивает зубы, подавляя вспышку гнева. Его лицо остаётся бесстрастным, лишь в глазах мелькает сталь.
– Я пришел в себя четыре часа назад, и пока у меня есть только приказ генерала.
– Целые сутки пути, нечасто тебе удается так долго поспать. Да, майор? – насмешливо бросает Бессонова, сузив свои каре-зеленые глаза с рыжими всполохами. На ее грубом мужеподобном лице, обветренном и покрытом мелкими шрамами, читается неприкрытое пренебрежение. – Не укачало? – ядовито добавляет она.
– Не помню, – цедит сквозь зубы Харпер. – Какое это имеет значение?
– Я вот о чем подумала… – подполковник на секунду прерывается, задумчиво проводя ладонью по короткостриженым медным волосам – единственным, что ей предает сходство с женщиной. – Раз тебя и твоих людей доставили сюда, вероятно, генерал подозревает кого-то из вас. Иначе зачем ему отсылать сюда своего лучшего разведчика сразу после сбоя защитных систем Полигона?
– Мы собрались не для того, чтобы строить догадки. Перед нами стоит конкретная задача, – жестко обрубает Харпер. – Ты видела приказ.
– Допустим, – Анна небрежно пожимает широкими мускулистыми плечами, запечатанными в военный мундир. – Продолжай, майор, – снисходительно кивнув, она передает слово Харперу.
Кайлер тяжело выдыхает, слегка откидываясь на спинку стула. В зале пахнет холодным металлом, стерильностью – характерный запах, присущий подземным бункерам. Это место казалось ему мрачным даже в лучшие дни. А сейчас, когда над ними повисла угроза неизвестной силы, оно стало еще более угнетающим.
– После проверки на заражение у госпиталя нас уже поджидали люди Одинцова, – начинает Харпер, и, хотя голос его остаётся ровным, скрыть напряжение ему не удается. – Почти сразу они открыли огонь снотворными пулями, устроив показательное шоу. Для пущего эффекта военные выпустили несколько боевых очередей в воздух, усиливая ощущение угрозы и контроля.
– Что подтверждает мою, как ты выразился, догадку, – вставляет Бессонова.
– Демонстрации силы. Не более, – твердым тоном парирует Харпер.
– Я не собираюсь спорить, майор, но глаз с вас не спущу, – предупреждает подполковник.
– Командование базой передано мне, – с саркастичной ухмылкой напоминает Кайлер. – Что никак не вяжется с твоими теориями. Подозреваемым в диверсии не передают контроль над важной стратегической базой.
– Давайте вернемся к конкретике? – вмешивается Эванс, переводя взгляд с экрана на Элину Грант. – Тебе есть, что сказать? Ты находилась в непосредственной близости с испытуемым образцом, когда он сбежал.