– Как к вам обращаться?
– Тамара Георгиевна.
– Тамара Георгиевна, где можно поесть? – спросил он, рисуя крохотную закорючку.
– На соседней улице столовая, – она махнула рукой, указывая путь через стену.
– Другие постояльцы есть?
– Нет. Вы один, – сказала она и села разгадывать кроссворд.
Рокотов взял ключ и пошёл искать комнату восемнадцать.
– Выключатель в коридоре на правой стороне, – крикнула вахтёрша вслед.
– Что? – он обернулся.
– Говорю, свет наверху выключен, кнопка справа от лестницы!
Тусклое освещение из вестибюля не дотягивалось даже до лестничной площадки между первым и вторым этажом. Дальше путь до номера скрывала темнота. Тишина в пустых коридорах вздрагивала от шагов Рокотова. Под рёбра закралось лёгкое чувство тревоги. На третьем этаже он достал из кармана ветровки телефон, подсветил стену и нашёл выключатель. В плафонах, через один, забрезжил слабый свет. От лестницы коридор расходился в две стороны. В одном конце туалет и душ, в другом – комната восемнадцать.
Обои в номере отслаивались, побелка вздулась, в полу щели толщиной с палец. Скрипучая кровать, шкаф со сломанными полками, шатающийся стул, стол с заедающими ящиками, прожжённые сигаретами тёмно-зелёные шторы и заляпанное зеркало. Закоптелые окна угловой комнаты выходили на две улицы – Первомайскую и Советскую.
– Клоповник, – процедил сквозь зубы Рокотов, бросил сумку и ушёл в столовую.
***
Административное здание чалгаевского химзавода было самым высоким и приметным в городе – семь этажей, облицованных светло-серым мрамором, походили на громадное надгробие. По обе стороны от массивного строения тянулся бетонный забор, обнесённый колючей проволокой. Слева за хилым рядком деревьев размещался контрольно-пропускной пункт и ворота.
На заводской проходной Рокотова ждал широкомордый мужик. Он метал из-под козырька фуражки взгляд на проходящих через турникет людей и почти каждому отпускал сухое: «Здрасьте».
– Рокотов? – спросил широкомордый.
– Здравствуйте! Вы должно быть…
– Шабанов Михаил, начальник производства третьего сектора, – он крепко пожал его руку и сразу перешёл на «ты». – Держи пропуск. Идём.
Потрясенный Рокотов замер на месте, когда вошёл на территорию, огороженную бетонным забором. Перед ним лежал громадный химзавод, похожий на чудовище с шестью шипами, извергающими клубы летучего яда с ненавистью ко всему живому. Многоуровневый гигант, окутанный толстой сетью труб, облепленный цистернами и колоннами перегонки казался живым. Он шумно дышал мощными лёгкими, оглушительно ревел и беспрерывно дрожал, иногда вздрагивая так сильно, что Рокотов чувствовал вибрацию воздуха.
От крыльца проходной дорога разбегалась в три стороны, та, что вела прямо, уводила в арку под химзаводом.
– Запоминай дорогу, здесь легко заблудиться, – сказал Шабанов, шагая к арке. – В шестидесятых тут построили завод сельхоз-удобрений. Предприятие быстро разрасталось, стали осваивать новые отрасли: бытовая химия, пластиковые товары, аммиак и метанол, резина и полиуретаны, силикатная промышленность.
К заводу пристраивали новые цеха, помещения, склады, секторы, так он и превратился в гигантский промышленный комплекс. Как любят говорить заводские: «Город в городе». Здесь всё очень запутано, так что, если потеряешься, звони на проходную по внутреннему телефону, сотовые тут не ловят.
Они вошли в арку, и чем дальше уходили от дневного света в извилистые коридоры завода, тем хуже становилось Рокотову. Он с трудом дышал в жарких переходах, переполненных тяжёлыми запахами, будто высокие стены, тиски, и с каждым шагом, они сильнее сдавливали грудную клетку. Внезапно навалившаяся слабость размягчила тело до дрожи. Рокотов обливался потом, еле удерживаясь на полусогнутых ногах. Ему казалось, что он находится внутри чего-то живого, и вибрирующая громадина медленно переваривает его.
По потолку тянулись трубы, по стенам провода – расползались по коридорам, забирались в кирпичную кладку, обеспечивали жизнь промышленного зверя. Слабый свет лампочек, замурованный в железные решётки, лишь немного разъедал темноту, отчего всё вокруг казалось эфемерным и непрочным. Шабанов обернулся и посмотрел на бледного Рокотова, плетущегося следом.
– Тебе не хорошо? Ничего, такое часто бывает с новенькими. Привыкнешь, – подбодрил Шабанов и продолжил: – Так вот, если заблудишься, по всей территории висят телефоны, рядом справочники с внутренними номерами. Позвони на проходную, скажи, где ты. У каждого аппарата есть метки, – он указал рукой на стену. Справа от телефона еле виднелись буква и цифра: «К-7». – И за тобой кого-нибудь пришлют.
Они прошли мимо двух развилок, у третьей свернули направо, проследовали до конца узкого коридора, который пересекали многочисленные переходы.
– Наше предприятие градообразующее. Больше семидесяти процентов чалгаевцев работает на химзаводе. Можно сказать наш химзавод сердце Чалгаевска.
– Ядовитое сердце, – заметил Рокотов, стараясь дышать глубже, внезапная паника постепенно отступала.
– Не бывает безвредного производства, – невозмутимо парировал Шабанов.
Они добрались до внутреннего дворика, пересекли его, зашли в одну из дверей и продолжили путь в другом переходе, где через сотню метров свернули в огромный проём рядом с лестницей, ведущей под землю на нижние этажи.
– Нам туда, – Шабанов указал на дальние двери.
В цеху, размером с половину футбольного поля, стояли цистерны, насосы, трубы, фасовочные дозаторы и конвейерные ленты, купленные чалгаевским заводом в компании Рокотова. Ему предстояло всё это собрать в одну линию по разливу синтетических смазочных материалов, настроить её и обучить рабочих управляться с ней.
– Послезавтра помощников пригоню.