Юлия Александровна Бочарова
Любовь на американских горках
Глава 19. Вмешательство мамы
Маргарита Ивановна шла в продуктовый магазин по грунтовой дороге дачного посёлка и обдумывала план. Дочь решительно заявила, что любит только Володю, и никто другой ей не нужен. После всего, что случилось (включая измену Алёны на его глазах) он вряд ли её простит и сам вернётся.
Ситуация усугублялась тем, что Алёне уже двадцать восемь, и ей пора бы рожать. Пока она пострадает после разрыва с мужем, пока будет делать вид, что ей никто не нужен, и она гордая самостоятельная женщина, пока придёт в себя, потом ещё парочка неудачных романов – и кто знает, встретит ли Алёна другого подходящего мужчину и выйдет ли замуж – в общем, часики её «дотикают», так что будет уже поздно. А без внуков Маргарите Ивановне оставаться не хотелось. «Значит, – уверяла она сама себя, – надо мне действовать самой, для общего блага».
Конечно, сейчас многие поздно рожали, и ничего в этом не было предосудительного. Но в прежние времена – Маргарита Ивановна это хорошо помнила – называли «старородящими» всех, кто не успел с первенцем до двадцати пяти лет. Ну и что, что сама она родила дочку в сорок – это, можно сказать, было чудо. Могло и не получиться. И у неё были обстоятельства. И вообще не надо повторять ошибки родителей. Как будто это просто было – вынашивать беременность, а потом не спать ночами и кормить грудью в таком возрасте, когда спина болит, и ноги немеют от нагрузок, а голова «уплывает», стоит не выспаться несколько ночей подряд.
Где-то на периферии сознания у Маргариты Ивановны мелькала мысль, что теперь она останется без поддержки зятя, а на «рыхлого» Виталия Евгеньича надежды нет. Он даже водить машину не умеет, не то что сделать руками что-то по дому. Кто осудит пожилую женщину за подобные страхи? Однако эту мысль Маргарита Ивановна старалась прогонять и ставить на первое место интересы дочери.
Итак, она решила со своей стороны помочь Алёне восстановить отношения с Володей. Богатый жизненный опыт (в основном, на чужих примерах) и знание классической литературы придавали ей уверенности в том, что всё получится. Тот же Фигаро удачно справлялся с ролью сводника. А ведь он был простым итальянским бедняком. Значит, и умная Маргарита Ивановна справится.
Магазин оказался закрыт на учёт и приём товара, и пожилая женщина отправилась во второй, на другом конце посёлка. Она даже не расстроилась этим обстоятельством: прогулка была кстати, чтобы всё хорошенько обдумать.
Итак, надо придумать причину, по которой Володя сам захотел бы приехать на дачу к тёще, и они с Алёной как бы случайно встретились. А уж дальше Маргарита Ивановна их направит, подтолкнёт к сближению, где надо сгладит углы, а где надо – разведёт их по разным комнатам или отвлечёт на дачные дела, чтобы не ссорились. Что же это может быть за причина? Спалить сарай, чтобы зять приехал их спасать? Нет, не надо. Боже упаси от такого, шутки с огнём плохи. Сломать насос? Но теоретически Маргарита Ивановна знает модель и может сама заказать новый агрегат, и вызывать Володю для этого не обязательно. Будет ясно, что это предлог. Надо что-то более убедительное. Сослаться на здоровье, и что ей надо помочь вернуться в город? Но тут Алёна, и она сама может отвезти мать на машине. Самой приехать к нему и поговорить по душам? Да ну, глупость. Нельзя настолько явно вмешиваться.
Маргарита Ивановна шла по улице и перебирала разные варианты. А когда она вернулась в дачный дом, то достала большую тетрадь и стала записывать многовариантную схему действий – как если бы продумывала план урока для своих учеников.
Виталий Евгеньич в это время вскапывал грядки в огороде, чтобы жена позже высадила рассаду помидоров, кабачков и клубники. Маргарита Ивановна сказала ему, откуда и до куда копать, и дала все необходимые инструкции. Теперь он командовал себе: «раз-два», «раз-два».
А Алёна только что проснулась на втором этаже дачного дома. У неё сильно болела голова, она чувствовала себя разбитой и слабой. Сил не было выползти даже из-под одеяла, и она лежала на старой софе, проверяя почту и листая новости в телефоне. Глаза слезились, губы пересохли. Алёна не заметила, что в папке «Отправленные» появилось новое письмо от её имени, адресованное Володе. Появилось – и тут же исчезло. Кто-то его стёр.
Глава 20. Гениальный план подруг
План подруг был гениален и прост. Они решили написать Володе письмо, которое должно было растрогать его, вызвать ностальгию и тепло по отношению к жене, намекнуть на его собственную вину в развале брака и заставить его пожалеть, а затем и попроситься обратно. Пусть он сделает шаг навстречу. Алёна обрадуется. А потом, когда выяснится, что письмо написано не ею, это будет уже не важно. Главное – они помирятся и станут снова жить вместе. Ещё и спасибо скажут подругам за помощь.
К тому же, девчонки помнили, что Алёна любила письмо Татьяны Лариной и периодически цитировала его. Так что этот способ показался им вполне в её духе.
А поскольку Алёна рассказала подружкам многие подробности, которые знали только она и муж, то письмо от её имени должно было выглядеть весьма достоверно.
Письмо «Алёны» к Володе было такое:
«Любимый Володя,
Хотя ты и ушёл из дома, бросил меня, не выслушав объяснений и забыв всё то хорошее, что было между нами, я всё же пишу тебе. Ты злишься и имеешь право, но я не сдаюсь перед препятствиями. И пока остаётся хоть малейший шанс на восстановление нашей семьи, я не отрекусь и не предам нашу любовь.
Когда ты бегал за мной в институте…»
– А он бегал? – спросила Юля Катю, которая набирала текст на компьютере.
– Ну уж точно он её хотел, – откликнулась та.
– Все знали, что Володька с первого курса влюблён по уши, и ему ничего не светит, – подтвердила Марина, которая командовала операцией по спасению подруги. – Давай, пиши дальше. Не отвлекайся. Итак…
«Когда ты бегал за мной в институте, я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче. Взять хотя бы…»
– Как его звали? Крутой рыжий, всё её домой возил на пятом курсе на своей тачке, – спросила Катя окружавших её подруг.
– Да, она даже две недели жила у него, ему родители ключи от дачи оставили, когда на Бали поехали.
– Разве?
– Точно, осенью. Помнишь, мы у них собирались на шашлыки? Ты ещё мне юбку прожгла.
– А у Даши каблуки застревали в земле. Ахаха.
– Ты бы лучше вспомнила, как этого парня звали, – обиделась Даша.
– Слуште, а это тот самый рыжий с дачей, у которого они выпускной отмечали?!
– Наверное.
– Это значит, они переспали первый раз на глазах у её бывшего. Ахаха. Дерзко! Красавчик Володечка, я и не знала.
– Мы опять отвлеклись. Девочки!
– Ладно, давайте без примеров. Тем более, мы всё равно не уверены. Лучше меньше, но не облажаться.
– Всё, я пишу, – сказала Катя. – Давайте, говорите.
«…я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче и богаче и очень красиво за мной ухаживал. Но я выбрала тебя. Я полюбила тебя и доверилась тебе всем сердцем, Володя. Я думала, что ты так же любишь меня больше всех на свете, и считала себя самой счастливой. Я надеялась, что ты верный и надёжный, и с тобой никогда ничего не будет страшно, ты не бросишь и не предашь. Что ты то самое надёжное плечо, о котором мечтают все женщины и мало кто получает. И что я никогда не столкнусь с равнодушием или холодом. Но ты стал избегать меня, давал поводы для ревности»
– Подождите! Так она сама его первая кинула. Когда к Игорю ушла.
– А если б он был погорячее и показывал ей хорошее отношение, то никуда бы она не ушла.
– Это да. Когда человек любит, на других не хочется внимания обращать. Их просто как будто не существует.
– А у меня был классный мужик, который звал замуж и клялся в вечной любви, а потом…
– Кать, при чём тут твой мужик?!
– Ладно. А может, не надо писать про «надёжное плечо»?
– Это должно ему польстить. Показать, что она его высоко ценит.
– И что зря он ушёл.
– Да!
– Девчонки, мы как будто письмо дяди Фёдора пишем. Ты давай не отвлекайся лучше. А то сейчас наделаем ерунды.
– Хорошо. Так. А что всё-таки насчёт Игоря?
– Мы говорим про их семейную жизнь. До брака может происходить что угодно. Мало ли у кого что бывает! Люди пробуют разных партнёров, даже хорошо, если нагуляются. А раз поженились, то всё, они перед богом дали друг другу обеты…
– А разве они венчались?
– Да какая разница. Ну перед тёткой-регистраторшей дали обеты. Всё равно уже поздняк метаться. Пиши.
«Ты стал холодным, как камень. Не подходил и не обнимал меня, не отвечал на мою нежность. Когда я приносила тебе плед, ты думал о чём-то другом. А мне хотелось любви! С тобой я словно замерзала. Иногда казалось, что я прикасаюсь к холодному камню, и он забирает всё тепло моих рук и сердца, не оставляя ни капли жизни во мне»
– Ты прям поэтесса! – восхитилась Марина Катей, на которую снизошло вдохновение.
Катя довольно улыбнулась и продолжала:
«Ты весь ушёл в свою работу, словно там твоя жизнь и всё самое главное для тебя. Но работу можно менять много раз, а любимый человек – один на всю жизнь. Да, я ошиблась, когда ушла от тебя к Игорю, и была горько наказана. Два года я мучилась, пока мы не встретились с тобой на улице тем вечером перед восьмым марта, и ты сел в мою машину, я поцеловала тебя, и мы с тех пор были вместе, что бы ни случалось.
Я причинила тебе ужасную боль перед расставанием. Прости меня. Ты же знаешь, что это случайность. Я всегда хотела заботиться о тебе. Я раньше пекла тебе вафли и приносила апельсиновый сок в постель, у нас был отличный секс (ведь он был прекрасен, правда?), я открыла для тебя курорты, куда ты сам без меня не поехал бы. А взамен хотела всего лишь внимания и нежности. Но ты был сух и скуп. Наверное, вся энергия любви, которую отмеряет природа на двоих в браке, досталась лишь мне одной. Поэтому я так ревновала тебя. Поэтому и причинила боль. Но ведь я в заботе о тебе готова была отпустить тебя к Маше, ради твоего счастья. И ты же меня за это упрекал! Ты отдалился в ответ на добро, начал спать отдельно. Удивительно ли, что я перестала верить в наше дальнейшее будущее и так психанула весной?
Нет, Володя, ты не можешь меня одну винить во всём, что произошло. Сейчас я готова, хоть я и не одна виновата, протянуть тебе руку (сердце моё и так давно у тебя) и попробовать начать всё заново. Если в тебе осталось хоть что-то живое и тёплое ко мне, если твои клятвы в любви не были ложью – приезжай и поцелуй меня, как я поцеловала тебя два года назад, и ничего не говори. Не будем выяснять отношения, просто оставим прошлое позади и начнём с чистого листа»
– Блин, девчонки, ну он будет последний сухарь и сволочь, если на это не откликнется!
– Да! У меня аж прям слёзы и мурашки, – Юля завернула рукав блузки и показала подругам, как у неё встали дыбом волоски на руке.
– Ты бы эпиляцию лазером сделала, – сказала ей Тамара, которая не выносила какие бы то ни было несовершенства во внешности женщины.
– Хм, – ответила Юля и опустила рукав обратно.
– По-любому, это очень крутое письмо. Он должен его обязательно увидеть, – сказала Даша.
– Ну что, я копирую?
– Давай.
– Марин, заходи в её почту. Ага. Так. Cntrl+C и Cntrl+V. Готово! Нажимаю кнопку «отправить».
– Девчонки, за это надо выпить. Чтобы всё успешно прошло.
– Письмо удалите из «Отправленных»! А то Алёнка увидит!
Так в почте Алёны сначала появилось, а потом сразу исчезло письмо от её имени к мужу, который в это время ходил с другом по гипермаркету «Глобус», набирал товары в корзину и ни о чём пока не догадывался.
Володя с другом покупали продукты и бытовые мелочи на ближайшую неделю. У Костика в его съёмной однушке было кое-что из еды: консервы, «Доширак», сушёные помидоры по-итальянски, хороший вискарь, – но на двоих, конечно, всего надо было больше. Да и Володя был избалован домашней едой: Алёна всегда старалась его угостить повкуснее, не жалея денег на свежие стейки, мягкий сыр «Маскарпоне» и рукколу с апельсинами. Он уже начал скучать по жене и сомневаться, правильно ли сделал, что уехал (не из-за еды, конечно, просто привычная этикетка в магазине лишний раз напомнила ему о доме).
– Она же пришла голая не известно откуда, – сказал ему Костик. – Ты сам говорил. В чужом халате.
– Да, но ведь я сам подал на развод. Фактически, она уже была свободна.
– Как был лох, так и остался. Прощаешь ей что угодно. На вот, возьми, – сказал Костик, взял с полки маскарадные рОжки с мишурой и сунул их в корзину друга. – Будешь носить теперь.
Володя вытащил рОжки, расправил упаковку и положил обратно на полку.
– Бро, хватит себя винить, – продолжал Костик воспитательную работу. – Все бабы всегда выносят мозг, как только чуть-чуть привыкнут к парню. А иногда не дожидаются даже. Я вообще удивляюсь, как ты столько терпел.
– Почему сразу «терпел»? Нам было хорошо вместе какое-то время.
– Вот именно, какое-то время. Я сразу прекращаю любые отношения, как только это начинается. Поэтому я жив, здоров…
– …и довольно упитан.
– Не без этого. Меня фиг втянешь в разборки и эмоции. Учись!
– Может, потому что ты не влюблялся ни разу?
– А что в этом прикольного, чтобы влюбляться? Наоборот. Я свободный человек, делаю, что хочу, никого не спрашиваю. Девчонки сами ко мне липнут – я выбираю, кого мне надо и когда захочется. Щас-то уже, канеш, не то, работа задолбала. Ой, блин…
– А чё ты не станешь программистом, как хотел? До сих пор в менеджерах.
– Да как-то… времени нет, всё это изучать.
– Слишком много девчонок?
– Да иди ты, баклан. Ещё учить меня будет. Сам еле живой приехал ко мне с вещами от своей жены.
Костик стянул маску на подбородок (в «Глобус» по-прежнему пускали только в маске и перчатках) и стал глубоко дышать ртом, потому что было жарко и душно. Друзья уже подошли к кассе, в очереди был только один человек. Костик снял со стеллажа упаковку презервативов.
– На, – сказал он другу, – будешь залечивать душевные раны.
– Костян…
– И никаких возражений! Я если надо, слиняю из квартиры, заночую у какой-нибудь подружки.
Володя полез в телефон, чтобы приготовить электронную карту магазина и проверить, сколько там накопилось баллов – и обнаружил уведомление о письме от Алёны.
– Бро, ты чего? – сказал ему Костик, который уже выложил товары на ленту и продвинулся вперёд. Его друг так и стоял на месте, читая письмо.
– А? – Володя не сразу сообразил, что к нему обращаются и от него что-то хотят. Письмо «Алёны» ошеломило его, но совсем не так, как ожидали подруги.
Дома они с Костиком оставили пакеты у холодильника и сели на диван разбирать письмо. Они перечитывали его уже который раз.
– Она тебя не уважает, чувак. И ты по этой сохнешь? Вешает на тебя вину, опускает тебя, считает дурачком. Она всё помнит, как ты за ней таскался в институте, и считает, что она к тебе снизошла.
– Да я понял уже.
– А вот это место? «…я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче и богаче». Это же трэш и кобздец, бро!
– Она вспоминает этого рыжего. Он к ней подкатывал, они жили вместе до меня. Недолго, правда.
– Да какая разница!
– Я думал, всё давно позади.
– Щас посмотришь, она кого-нибудь в квартиру приведёт вместо тебя в течение месяца. Горевать не будет. Этот рыжий свободен? А фотку её глянь в фейсбуке – стоит у сирени, улыбается. Плечо выставляет голое. Она уже других парней ищет. А ты говоришь…
– А письмо зачем тогда написала?
– Чтобы дать тебе уникальную возможность за ней побегать, бро. Все бабы манипулируют. Сядут на троне и ждут, пока ты утрёшься и принесёшь к их ногам золотые дары в знак того, что об тебя можно ноги вытирать. И твоя такая же.
– Костян, ты бы всё-таки не говорил о ней плохо. Она хороший человек, но просто делает иногда странные вещи.
Костик цокнул языком и закатил глаза к потолку. Там, на побелке было жёлтое пятно от газировки, которая однажды прыснула из хорошенько встряхнутой 1,5-литровой бутылки. Пятно было длинное и причудливой формы с отдельными брызгами, как Млечный путь. Когда Костик смотрел на него, ему в голову приходили интересные мысли.
– Знаешь, что? – сказал Костик. – Если ты такой слабак, то я забираю у тебя телефон и удаляю её номер. Дай сюда. И запрещаю в моём доме пользоваться вай-фаем для связи с этой женщиной. И в почте тоже блок.
– А если я захочу с ней поговорить?
– Вот как раз для этого я её и блокирую. Чтоб ты не делал глупостей.
– Тебе в начальники надо. Тон руководящий.
– А с тобой так и надо. Если ты не можешь сам, я тебя вылечу. Не дам другу до конца жизни страдать.
– Думаешь, есть что лечить?
– А то. Ты меня когда-то спас – помнишь, тащил по рельсам до травмпункта? Теперь я тебя спасаю. Через месяц ты будешь свободен и счастлив, я тебе даю слово. Не будь я твой друг. Понял?
Володя не хотел выполнять распоряжения другого человека, пусть даже лучшего друга. Тем более, он не считал себя раненым, которого надо тащить, не считаясь с его волей, пока он истекает кровью. Но почему-то в этот момент Володя дал слабину и распаролил для Костика свой телефон. Пусть делает, что хочет. Может, друг и прав. Может, Володя был идиотом, что связался с Алёной, и ему надо было довольствоваться девушками попроще, не такими горячими и «взрывоопасными».
– Всё, готово, – сказал Костик и вернул другу телефон. – Теперь ещё на твоём ноуте удалю, что там осталось от неё – и будет полный порядок. Считай, мы запустили новый этап твоей жизни с начальной очистки от старого.
Костян «дал пять», но его друг этого не заметил, погрузившись в свои мысли.
– Э. Ку-ку. О чём думаешь?
– Так.
– И сяк. Помнишь притчу про жену Лота? Тётя Лида рассказывала, она ж набожная была.
– Чёта помню, но как-то смутно.
– Она оборачивалась на прошлое, и за это её превратили в соляной столб. Вот и не будь идиотом, как она. Не оборачивайся. Мы с тобой идём дальше.
Глава 21. Тиндер. Перевоспитание Володи
Костик был даже рад, что Володя переехал к нему, хотя это немного и стесняло его свободу. В последнее время друзья редко общались: у обоих работа, у Володи ещё сложная семейная жизнь, у Костика – непростая логистика с маневрированием между разными девушками (многие из которых были у него одновременно), от которой он, признаться, уже устал. Свои коррективы внёс ещё весенний карантин, во время которого никуда нельзя было официально выйти. Кино, боулинг, бары и парки оказались «под замком» – совсем негде отвести душу. Теперь у Костика появилась цель – спасти друга, и это его воодушевило.
Сам же Володя впервые в жизни был настолько растерян и лишён ориентиров, не зная, как быть. На работе он, погрузившись в свои мысли, чуть не сорвал важную разработку по требованию ЦБ. И как только суматоха улеглась, новая консоль была протестирована, принята бухгалтерией и запущена в работу, директор-китаец дал ему отпуск за свой счёт.
– Мы не хотели бы терять нашего IT-директора, – сказал китаец. – Если человек не очень здоров, может быть, ему стоит взять – как это у вас говорят – парочка дня и привести себя в порядок.
– Спасибо, – ответил Володя и тут же написал заявление на отпуск за свой счёт до конца недели.
Всё, что говорил китаец ласково и уклончиво, надо было понимать гораздо более серьёзно. Его «может быть» значило «совершенно точно»; «не хотели бы терять» – это «в случае ещё одной подобной ошибки вы будете уволены»; «стоит взять парочка дня» – это «если вы не дурак, то через пятнадцать минут я увижу у себя на столе ваше заявление, иначе меры будут приняты административно и без вашего волеизъявления»; а «отпуск» – это означало «отработаете пропуски в ближайшее время в выходные, бездельники нам тут не нужны».
Такая система не нравилась Володе, как и вообще любые «мутные» ситуации, в которых нет ясности и надо догадываться, что имели в виду, иначе получишь санкции. Если бы он узнал, что Алёна считает его таким же «мутным», он бы сильно удивился. Сам себя он считал прямым и честным, а если что-то не договаривал – то лишь потому, что не хотел обидеть собеседника. Тем более, свою жену, которую до сих пор любил.
А начальник у Володи был, и в самом деле, «скользкий» и уклончивый тип, как змея – может, потому что её почитают на Востоке или потому что директор родился в год змеи, о чём не забывал напоминать на редких корпоративах, напившись китайской водки – байцзю. Китайский алкоголь ему дарили сотрудники, которые желали «сойти» за своих и «примазаться» к начальнику, которого боялись и не понимали. Наверное, в этом сравнении со змеёй был какой-то повод для гордости.
Но место в банке было перспективным, а фронт работы – интересным, и Володе приходилось пока подстраиваться под руководство. К тому же, он довольно хорошо изучил «туманный» язык директора, полный метафор и намёков, и защищал сотрудников, переводя им косвенные угрозы и предупреждения. Своих «бойцов» он не хотел оставлять один на один с директором, которого будущий новый IT-директор (тот, что пришёл бы на смену Володе в случае его увольнения) вряд ли быстро научится понимать. Когда дома всё рушилось, ему хотелось быть нужным на работе. Это давало чувство опоры под ногами.
Итак, директор отправил Володю в принудительный отпуск до конца недели, и у него освободилось время, которое тот потратил на перевоз своих вещей к другу и обустройство дополнительного спального места в его квартире.
Костик «взялся» за лечение друга, и первым делом назначил ему десяти-километровые пробежки по парку, обливание холодной водой и встречи с новыми девушками. Организацию последнего пункта он взял на себя. Всю предварительную переписку Костик вёл от имени Володи, а тому на встрече оставалось только молчать и смотреть на новую претендентку. Квартиру он собирался оставлять в распоряжение друга. Но Володя так и не пригласил в дом ни одну из тех, кого «сватал» ему друг: ему никто не нравился, и всё это казалось дурацкой затеей. Пока однажды на свидание на площади Маяковского не пришла Юля – подруга Алёны.
Володя сразу её узнал: помнил с той поры, когда забирал пьяных и весёлых девчонок из ночных баров. Он вспомнил и про Юлину татуировку на копчике, о которой рассказывала ему Алёна. Помнится, эта девушка даже обнимала Володю и висла на шее, когда ноги её не держали.
Юля тоже узнала его: совсем недавно они с подругами проверяли соцсети Володи и видели его свежие фотографии. Вживую он выглядел гораздо лучше. А в «Тиндере» Костик специально поставил такое изображение друга, где его лицо было плохо видно – на всякий случай, чтобы не «подставлять» Володю перед знакомыми (если они вдруг туда забредут). Все девочки, которых выбирал Костик, очень нравились ему самому – но для друга ему ничего не было жалко.
– Помни! – напутствовал его Костик перед этим свиданием. – Алёна тебе изменила сразу, как ты уехал. Ты должен восстановить баланс. Трахни хоть эту, наконец. Смотри на меня, слушай доктора.
– Иди уже. Доктор. Айболит, блин.
И они, пихнув друг друга по-дружески в плечо, разошлись.
Ситуация с Юлей была очень неловкой. Они встретились на площади Маяковского, там где сквер и огромные качели. Юля была в шёлковом платочке и собиралась его снять прямо перед встречей: в тот день было ветрено, и тщательно уложенная причёска могла растрепаться. На яркий платочек села бабочка – так её и увидел Володя.
– Девушка, извините, у вас тут насекомое, – сказал он, и Юля повернулась к нему.
– Ой. Ты?! Здравствуй, – сказал он. – Сто лет не виделись. А я тут по делам.
Костик договорился с Юлей, что она будет в красном платье, но про платочек ничего сказано не было. У Володи оставалась надежда, что это не та девушка из «Тиндера»: на качелях сидела ещё одна женщина в красном. Но было поздно, Юля всё поняла.
– Так это ты сексуальный парень без вредных привычек, который меня арестует нежно и закуёт в пушистые наручники? – отозвалась Юля, сузив глаза, как в японских аниме, так что они стали похожи на щёлочки. Того и гляди, включит режим боевого робота и полыхнёт оттуда красным лазером.
Вся Юлина обида за подругу и ненависть к мужчинам как к классу вдруг захлестнула её, и она устроила разнос Володе прямо там, на площади, среди людей:
– Ты урод! Извращенец!
– Это не я.
Блин, неужели, Костик от его имени такое девчонкам плетёт? В таком виде выставляет Володю, а он и не в курсе.
– А кто?! Я даже наручники купила в секс-шопе, ради чего старалась. А он при живой жене! Она сидит рыдает, с ума сходит, а он!! По свиданиям ходит!
Юля стала его колотить сумочкой. Он отбивался и пытался её успокоить. К ним подошли двое, решив, что среди бела дня на девушку напал мужик, и тоже ввязались в драку. Другие поняли, что парень не виноват, и стали драться на его стороне. Кто-то вызвал полицию. Не разобравшись, в чём дело, Володю арестовали и потащили к машине, чтобы везти в отделение.
– Пи-пец. Да я не делал ей ничего! – Володя попытался освободиться, чтобы спокойно всё объяснить.
– А за сопротивление отдельно получишь, – сказали ему и толкнули в спину, так что он упал.
– Это мой приятель, – сказала подошедшая Юля. – Куда вы его тащите? Мы с ним просто поспорили немношк.
– Кто драку затеял?
– Не знаю, они убежали, – соврала Юля.
– То есть заявление подавать не будете?
– Какое заявление? Он женат, – сказала Юля. Слово «заявление» ассоциировалось у неё, в первую очередь, с ЗАГСом, и она не сразу поняла свою оплошность, а потом покраснела, что проболталась о своих тайных мечтах.
Полицейские плюнули и отпустили Володю, тем более что по рации передали, что их помощь нужна в другом месте, вниз по скверу.
– Спасибо, – сказал Володя.
Он отряхивал одежду от уличной грязи и прикасался тыльной стороной руки к ссадинам на лице.
– Пожалуйста, – ответила Юля. – Хотя ты этого не заслужил.
Толпа не сразу разошлась. Но всё-таки не такой народ москвичи, чтобы подолгу стоять и глазеть на случайное происшествие. У всех свои дела, и надо спешить, удерживая высокий темп и не нарушая ритма московской жизни. Здесь все бегут. Даже по длинным эскалаторам в метро люди идут наверх, не сбавляя скорости. Левая сторона чудо-лестницы никогда не пустует, и если случайно встать в проходе, на одном уровне с другом (допустим, вы давно не виделись и хотите поговорить), то придётся то и дело отодвигаться, пропуская спешащих к выходу москвичей. Пробки на дорогах медлительны только снаружи, а внутри машин кипит жизнь: одни слушают подкасты и учат английский язык, не теряя времени даром, или изучают историю древнерусского эпоса, другие решают рабочие проблемы по видеосвязи, чертыхаясь, что сеть то и дело пропадает, третьи просто психуют от невозможности двигаться, но дай им возможность выехать на открытый участок МКАДа – и они нажимают педаль в пол, разгоняясь и мигая фарами в спину тем «медлительным» водителям, которые держат «детскую» скорость 120 км/ч.
В общем, интерес к драке у окружающих довольно быстро угас, и все разошлись по своим делам. Володя остался с Юлей, и надо было объясниться, пока та не позвонила Алёне и не наговорила про него фиг знает что. Володя взял её за руку и потащил к ближайшему киоску, рядом с которым под открытым небом стояли высокие круглые столики, и люди стоя пили капучино с бутербродами. Нормальные кафе ещё были закрыты.
В это же самое время Костик попал в передрягу: девушка, к которой он поехал «на чай», оказалась из религиозной общины со строгими правилами. Секс до свадьбы считался у них позором, и она ожидала, что он на ней женился. Он что-то такое ей обещал, но не всерьёз, конечно, а чтобы её разогреть, вызывать её улыбку и нежность. А она поверила. Теперь четверо её братьев аргументированно подкрепляли требование девушки, не выпуская поникшего ловеласа из квартиры. Костику пришлось сделать предложение руки и сердца, братья забрали в залог его честных намерений паспорт (причём Костик вынужден был написать расписку, что отдаёт его на ответственное хранение) и сфотографировали парня в фас и в профиль, пообещав найти его из-под земли, если он вздумает отказаться от свадьбы, а затем временно отпустили на свободу. Как только ЗАГСы откроются, братья обещали прийти к нему и проводить суженых в государственное учреждение, чтобы узаконить союз. Обвенчали их сразу, по своему обычаю, поскольку один из братьев был духовным лидером общины и имел соответствующие права.
Вернуться в квартиру Костик не решался, чтобы не сорвать свидание друга.