Юлия Александровна Бочарова
Любовь на американских горках
Глава 10. Секса больше не будет
После возвращения в Москву Алёна и Володя вернулись к работе, где их обоих заждались. Закрутились обычные текущие дела, один за другим проходили сентябрьские будни. Настали следующие выходные – секса у них не было. Никто не поднимал эту тему. Прошла ещё неделя. Алёна решила, что не будет выпрашивать. Она виновата, но не больше, чем он. Оба «накосячили».
Однако у Алёны подходил срок записи к психологу, и ей хотелось понять, что у них всё-таки происходит, чтобы идти на сеанс «не с пустыми руками». Она рискнула затеять ещё один разговор «о них». В 11 вечера, когда Володя пришёл с работы, она поставила перед ним тарелку со стейком и свежими овощами, а сама села напротив.
– Всё хорошо? – спросила она, подперев подбородок кулачками и поставив локти на стол.
– А? Да так… Мясо очень вкусное.
– Я имею в виду, у нас.
Володя вздохнул над тарелкой и положил вилку с кусочком стейка.
– Мы теперь будем жить, как соседи? – наседала она.
Ей казалось, что надо обострить, «дожать» его до ответа, какого-то решения. В подвешенном состоянии жить было невыносимо, а времени прошло уже достаточно для «подумать и взвесить». Во всяком случае, так считала Алёна. И она как заинтересованная сторона имела право озвучить конфликт и потребовать реакции от мужа.
– Видимо, да, – сказал Володя.
– Ты же два месяца назад говорил, что меня любишь.
– Говорил.
– Значит, врал?
– Нет, не врал. Я тебя любил.
– А сейчас что такого случилось? Чего раньше не было.
– От меня все друзья отвернулись. О том скандале в отеле журналисты узнали, разнесли по свету. Они же паблисити. Маша оборвала все контакты с нашими, перестала общаться со всей компанией.
– А с ними почему?
– Откуда я знаю. Может, не захотела рисковать: пацаны все женатые, мало ли у кого ещё бомбанёт. А может, не хотела показывать, что именно из-за меня перестала. Типа у неё дела, показы, и не до старых приятелей в целом. А может, её муж попросил. А может, ей противно после всего с нами общаться. Понятия не имею. Правильно она сделала. Но только теперь я виноват перед всеми нашими.
– Мы опять о ней говорим, а не о нас.
– Давай о нас.
– Ты меня, правда, больше не любишь?
– Не знаю. А ты меня?
– Я да.
– Я жалею тебя. Вижу, как тебя колбасит и тебе плохо. Солц, ты мне очень родной человек. Но я не знаю, что сделать.
– Давай начнём хоть с чего-то?
– Например?
– Володь, ну правда. Если ничего не делать, то так ничего и не получится.
Володя закрыл лицо руками. Молчание затягивалось. Говорить он начал, не отнимая рук от лица – так что голос его был немного «в нос», как в «гоблинских» переводах американских фильмов.
– Я бы очень хотел сказать, что люблю тебя, и всё будет хорошо. Но как показывает практика, после наших перемирий потом опять что-то случается, и происходит взрыв. Мы с тобой вызываем МЧС, условно говоря. И разгребаем завалы, что-то восстанавливаем и строим заново. Но если эти взрывы постоянно, может, имеет смысл строить на новом месте?
– Где?
– Не знаю. Пока не знаю.
Похоже, он говорил о разводе. Но пока не сказал это слово, пока сомневался, у Алёны ещё были возможности для маневра.
– Ты меня любишь, – сказала она убеждённо.
Володя хотел что-то ответить, но Алёна его перебила:
– Это не вопрос, я знаю. Это всегда ощущается. Может, я и дура, и делаю нелепые вещи, но уж чувствую-то хорошо. И тебя я знаю.
Володя улыбнулся, подняв брови. Алёна поцеловала его и сказала:
– Ничего не говори и не отвечай. Иди спать. Тебе простыню достать?
Володя после возвращения из Европы две недели спал на диване в гостиной. Сначала он якобы случайно там засыпал, читая ленту в телефоне или пролистывая журнал после ужина. Потом взял себе подушку. Потом достал и плед из шкафа, мотивируя это тем, что в квартире холодно, и когда он отдыхает, у него мёрзнут ноги. И в самом деле, отопление ещё не включили, а температура ночью на улице падала до нуля и ниже. Так постепенно Володя «переехал» из супружеской кровати на диван.
Он чувствовал себя виноватым перед женой, знал, что она хочет его возвращения. Он даже раз попробовал вернуться в постель. Но ощутил, словно он лежит в Прокрустовом ложе и не соответствует ожиданиям, и они давят на него, с одной стороны сжимая шею, а с другой – обрезая ноги. Хотя Алёна ничего плохого ему не делала и ничего не говорила. Но разве всегда объяснишь, почему у нас возникают те или иные чувства?
Володя вернулся на диван и стал спать там, уже почти официально.
Сейчас Алёна предложила ему отдельное постельное бельё, и этим как бы закрепила де-юро новый порядок. Володя крепко её обнял и сказал:
– Я сам возьму.
Когда Алёна рассказывала свою историю подругам через 8 месяцев, они её особенно ругали за этот момент:
– Ты его сама оттолкнула!
– Разве можно мужика отпускать спать одного?!
– Надо было его соблазнять! Он здоровый молодой парень, прижался бы во сне и не выдержал бы, трахнул бы. А потом и всё бы наладилось.
Может, они и правы. Но Алёне казалось, что она сделала всё верно. Когда перестаёшь сильно тянуть к себе то, что сопротивляется, становится легче, и дышится свободнее.
До визита к психологу оставалось два дня. Алёна воодушевилась тем, что ситуация сейчас зафиксирована, и погрузилась в работу. Когда-то работа её уже спасла, после болезненных отношений и разрыва с Игорем.
Накануне визита к психологу Алёна смотрела сентиментальный фильм о любви, когда с работы пришёл Володя. Она даже не вышла его встречать, потому что переживала за героев и плакала. Не хотела, чтоб муж видел её такой. Володя сам заглянул в спальню. Экран «плазмы» он не видел, Алёна поставила фильм на паузу.
Володя зашёл и обнял её – холодный с улицы, небритый. Тут-то она и не выдержала. И были их разговоры о сексе, что вряд ли у них ещё что-то будет в постели, и прогулка по морозцу, и уверения Алёны, что она больше не будет выносить мозг – всё то, что она потом рассказывала в кабинете психолога.
– Алён, у меня была какая-то надежда раньше, но теперь я просто в ауте. Как будто все ориентиры потеряны. Давай сделаем паузу.
– В смысле, ты хочешь разъехаться?
Алёна смотрела на мужа. У него шёл пар изо рта. А огоньки на рекламе ночного магазина подсвечивали пар оранжевыми и жёлтыми всполохами – так что казалось, словно Володя стал огнедышащим. Как будто у него внутри был пожар, и эти слова, и само дыхание даются ему сейчас с болью.
– Хотя бы не будем заниматься сексом какое-то время, – ответил Володя, – и вообще не будем говорить о нём. Это всё, табу. Я прошу тебя. Потому что я просто не могу.
Он посмотрел на жену, ожидая её реакции.
– Какое время? – отозвалась она тихо, словно кто-то убрал кнопочкой звук на телефоне и забыл вернуть.
– Какое-то.
«Какое-то» звучит не страшно, согласитесь. Это похоже на синоним слова «недолго» и «ура, скоро всё закончится», и «мы всё обязательно решим, я и сам не хочу затягивать, потому что мы ведь муж и жена, самые родные люди друг для друга». Но Алёне показалось, что «огнедышащий дракон» спалил и оплавил что-то важное.
Увы, предчувствия не обманули её. «Какое-то» время затянулось на долгие 8 месяцев: остаток осени, всю зиму и «ковидную» весну. У девушки не было секса с того самого разговора на морозной ночной улице и вплоть до сегодняшнего дня, когда она переспала с Максимом.
Кто-то скажет, что Алёна сама виновата в разрыве с мужем: страдала ерундой, выносила хорошему человеку мозг – вот и доигралась. Другие, поправив очки на носу, резюмируют: «Да они оба хороши, и мужик у неё, вроде, кажется иногда нормальным, но какой-то мутноватый на самом деле». Третьи вздохнут, приглаживая седины: «Детский сад, ей богу. Я не знаю. Под тридцатник обоим, а всё не могут отношения наладить. Мы в наше время после армии сразу женились, детей рожали через год, и ничего, а потом жили всю жизнь вместе и не жужжали». «Точно, ребёнка ей надо», – закивают четвёртые, услышав из фразы предыдущего оратора лишь то, что ближе им самим по духу.
И все они будут и правы, и не правы одновременно.
У Володи была своя правда и своя боль, которую он не хотел выплёскивать наружу. Мужчин с детства учат не ныть, «как девчонка» – и лучшие из них приучаются держать всё в себе. Володя был как раз таким. Он не любил делиться своими чувствами и обсуждать отношения тоже не любил. И Алёну с её эмоциями понять можно.
Рождение ребёнка, может, и помогло бы им, а может, и наоборот, всё бы разрушило окончательно. Если система уже дала трещину, то повышенная нагрузка и стрессовые ситуации (а появление малыша – это всё-таки немалое испытание) может её окончательно разломить. Недаром рождение первенца часто совпадает с одним из главных супружеских кризисов, и остаются молодые мамы разведёнными одиночками, обиженными на жизнь и на бывших мужей. Хорошо, если удаётся договориться о совместной опеке над ребёнком и какой-то помощи от отца. Но вряд ли это удачный выход.
Алёна стояла рядом с Володей, засунув кисти руки в рукава куртки – получилось что-то вроде муфты, один большой замкнутый рукав. Девушка совсем замёрзла.
– Пошли домой? – сказал Володя, увидев, что у неё дрожат губы.
– Пойдём.
Она шмыгнула носом и отвернулась.
И они зашагали к дому, держась на расстоянии друг от друга. Мужчина и женщина словно соблюдали социальную дистанцию, которая во время карантина была у всех на слуху (хоть слово «социальная» и не очень подходит по смыслу). Но дистанция между Володей и Алёной была гораздо хуже. Её не сократить, сделав полтора шага навстречу. Хотя оба ещё любили друг друга.
Видно, пресловутый Меркурий в тот момент вышел из своей ретро-петли, но напоследок столкнул с рельс «поезд» на их «американских горках». Тот словно оторвался и полетел в безвоздушном пространстве куда-то – не ясно куда – грохоча железными бортиками и грозя досрочным финалом аттракциона, с разрушительными последствиями для обоих. Если только… если только кто-нибудь им не поможет.
Маме Алёна рассказала эту историю вкратце, опуская слишком интимные подробности.
Чай она так и не выпила, потому что не знала, как это делать, не снимая маску. А маму заражать не хотела. Вдруг она бессимптомный носитель страшного вируса, которым этой весной все друг друга пугали? Слишком уж много у неё было контактов за последние дни. К тому же, Алёна была увлечена рассказом. Мама же допила уже четвёртую чашку, пока слушала. Ей хотелось перебить дочь много раз, и она в этот момент делала глоток и ела конфету, чтобы не лезть со своими репликами. Не то чтобы Маргарита Ивановна была так деликатна – просто она знала, что если что-то скажет не к месту, дочь замкнётся в себе, и больше от неё ничего не добьёшься. Надо было держаться до конца.
Когда Алёна закончила, мама наливала себе пятую чашку чая. На порог со двора зашёл Виталий Евгеньич с красным носом, которым он то и дело шмыгал. Он постучал костяшкой пальца о косяк двери.
– Я это… шланг посмотрел. Обратно можно уже? – сказал он.
Ему никто не ответил.
Глава 11. В подпольном баре
Тем временем, подруги Алёны собрались без неё в подпольном баре и обсуждали ситуацию. История взбудоражила их, и делом чести (и любопытства) для девушек было довести её до победного конца. К тому же, им хотелось показать Алёне, как много она потеряла, отказавшись в своё время от общения с ними и отгородившись от подруг. Надо было взять реванш. Не то чтобы девочки об этом специально думали – но что-то такое витало воздухе, направляя всех к общей цели.
Подруги проверили соцсети и не увидели никаких новостей от Алёны. Юля стала ей звонить, Тамара написала в личку. Но телефон у Алёны был в беззвучном режиме, а сама она говорила с мамой.
– Струсила, – сказала Марина.
– Или он ей что-то сделал, – откликнулась Юля.
– Или она опять напилась и спит, – выдвинула свою версию Тамара.
Юля подняла брови с удивлением.
– Что? Вы же не думаете, что она тогда просто так заснула на ровном месте на полтора дня.
– Ну мейби, – сказала Даша и закурила тонкую ароматную сигарету.
Курение в кафе и барах у нас запрещено. Однако раз уж заведение открыли в подпольном режиме, нарушив карантин, то гулять так гулять. Если их «накроют», то курение посетителей будет меньшим из зол – так рассудил администратор бара. На окнах были плотные жалюзи и надписи: «Мы закрыты». Войти можно было только после предварительной записи, с рекомендацией от проверенных друзей, которых хозяин знал лично. Парадный вход был завален стульями, швабрами, разодранными коробками, старой грязной посудой и вонючими средствами для дезинфекции, чтобы проверяющим (если они вдруг вздумают зайти) не пришло в голову продираться дальше. Посетителей же впускали с заднего двора, через подсобку и длинные коридоры. Наготове у входа всегда были пластиковые упаковки с едой, якобы заведение торгует на вынос (это разрешалось) – если вдруг вслед за гостями войдут стражи порядка и захотят выяснить, что здесь происходит.
Алёнины подруги приходили сюда, когда хотели, потому что администратор был старшим братом Кати. Вообще-то брат был не рад девчонкам. Он считал их болтушками, которые рано или поздно могут его случайно «сдать». Но у Кати был козырь: их родители были очень честными гражданами – не из страха перед законом или по вполне понятной привычке маленьких людей «не высовываться» – а принципиально честными. Иначе они просто не стали бы себя уважать. Законы государства они почитали столь же горячо, как и голос своей совести, поскольку считали, что без общих правил в мире наступит хаос. А значит, указы властей, какими бы странными или даже вредными они ни казались, надо честно выполнять. Наверное, в глубине души эти люди чувствовали себя тем ядром, на котором держится общество и от которого зависит всеобщая стабильность.
Родители Кати и её брата не были совсем уж безупречными и иногда проявляли слабость: где-то чуть соврали, где-то перешли дорогу в неположенном месте или – о ужас – забыли задекларировать доход в тысячу рублей. Будучи убеждёнными атеистами, они для облегчения совести шли не в церковь, а «исповедовались» друг перед другом, не откладывая покаяние в долгий ящик. Стыд перед супругом был их главным удерживающим фактором от повторения ошибок. Это на исповедь можно ходить хоть 10 лет каждое воскресенье и, укрывшись епитрахилью, рассказывать разным батюшкам одно и то же. Мол, ну что делать, слаб человек. Да, грешу, но ведь и каюсь. Падаю, но встаю. А уважение живого человека рядом можно потерять очень быстро.
Своих детей супруги тоже старались воспитывать в духе кристальной честности и ответственности, но видимо, перегнули палку или просто не сумели передать по наследству свои главные духовные ценности. И Катя, и её брат считали родителей немного чокнутыми, хотя в глаза и не осуждали. Так вот если бы мать с отцом узнали, что их сын открыл незаконный бизнес, вопреки прямому запрету властей города, они пришли бы в священный ужас. Может, их обоих хватил бы удар, а может, они бы и прокляли непутёвого отпрыска. Проверять это не хотелось.
Вряд ли Катя на самом деле стала бы доносить родителям на брата. Не такой она была человек. Но тем не менее, этим «козырем» она помахивала перед носом брата, и «крыть» ему было нечем. Это от проверяющих он откупится штрафами, у них чисто деловой интерес, а если родители узнают…
Итак, подруги выпили по алкогольному коктейлю, заказали ещё и стали думать, как помочь Алёне, если она сама пропускает ходы в игре под названием «любовь».
– Звонить ей бесполезно, – сказала Марина.
– Может, просто подождать? – откликнулась Юля.
Ей не очень хотелось лезть в чужие проблемы. Более того, ей стало казаться, что Алёна и сама может справиться со своим мужчиной. Как бы ни были дружны девушки, но между ними всё-таки иногда возникали разногласия.
– Чего ждать?! – сказала Катя. – Она вон уже дождалась без нас. За восемь месяцев отучила от себя мужика насовсем.
– Да-да, – поддержала её Тамара, покачивая красивой ногой и разглядывая блестящий носок своей босоножки. – Если ещё подождать, то будет капец уже как поздно.
– А что мы сделаем? Мы же не можем взять и привести к ней этого… как его?
– Володю.
– Да. Если он тем более на развод подал.
– А почему это не можем? Не такие уж мы и слабенькие. Ты, Юля, не веришь в победу, а это абсолютно не правильно. Если не верить, но ничего не получится.
Марина говорила это и сияла. У неё возникла гениальная мысль. Но чтобы представить её подругам с должным эффектом, нужна была соответствующая обстановка.
– Официант! Ещё пина-коладу и мохито! И «секс на пляже» для Дашки, – и Марина распрямилась и показала подругам открытые ладони, как бы удерживая их от любопытства. – Сейчас я вам, девочки, всё расскажу.
Пока несли коктейли, девушки молчали. Катя пыталась угадать, что это за идея у Марины. Она хотела бы произнести умную мысль первой, эдак небрежно, чтобы снизить пафос и триумф подруги. Юля ни о чём не думала – она с любопытством смотрела на Марину и хлопала глазами. Она искренне не знала, что можно предпринять, и восхищалась подругой, которая так быстро составила план. Даша курила сигарету и пускала в воздух колечки. Ей интересно было узнать, что придумала Марина, но не хотелось подавать вида, что она заинтригована.
А Тамара достала зеркальце и стала поправлять макияж. Она немного злилась на Алёну за то, что пришлось из-за неё звать девчонок в квартиру любовника. Он сегодня пришёл без предупреждения, застал уходящих подруг после спиритического сеанса и устроил разнос Тамаре. Долго орал и требовал не собирать у него подружек-«шалав»:
– Я не для того плачу за хату, чтобы за мой счёт тут развлекались все, кто ни попадя! Понаехало, блин. Чья это квартира?
– Твоя, – отвечала ему Тамара, потупив глаза.
– Вот именно. А я не могу прийти спокойно, когда захочу! И отдохнуть в любой момент. Потому что у тебя тут целый курятник! Развела, блин. А я заработал нормальный отдых, между прочим.
– Да, конечно. Извини, я больше не буду, – отвечала Тамара смиренно, садилась перед ним на колени и развязывала шнурки на его дорогих ботинках.
Она вытягивала шнурки так, словно испытывала к ним особую нежность. Любовник был толстый, и ему сложно было самому нагибаться. Максимум, что он был готов сделать ради Тамары – это сесть на пуфик, чтобы ей было удобней.
– Вот так-то, – сказал он, шумно выдохнул и встал, упёршись руками о колени. Подниматься ему тоже было тяжело. – Ну что, пошли. Где там твои дыньки?
Он больно ущипнул Тамару за грудь и потащил её в кровать.
Если б любовник не разозлился на визит подруг, у них был бы ещё романтический ужин. У Тамары всегда в холодильнике хранилось его любимое пиво и свежие «Тирольские» пироги на выбор, и плоские нектарины специально для него. Она бы достала свечи и соблазняла бы его кружевным пеньюаром, который купила на позапрошлой неделе. Зря, что ли, она его столько времени выбирала и ждала удобного случая? К тому же, они успели бы поговорить с любовником за столом: он бы рассказал ей про дела в администрации, а она ему – про то, как поссорилась с кем-то в соцсети и какие забавные мемы рассмешили её в «ленте». Хотелось человеческой теплоты и чего-то… семейного, что ли? Нет, на брак Тамара не претендовала. Но хоть что-то похожее она, как ей казалось, уже заслужила.
Однако секс был быстрый и грубый. А потом любовник ещё и поставил ей новые условия и ограничения. В дурном настроении он проверил расходы по карте и урезал ей лимит на покупки. Если бы не Алёна с её дурацким разводом, всё оставалось бы как раньше!
Тамара уже забыла, что сама хотела похвастаться перед подругами своей шикарной жизнью и позвала их домой. Но слишком уж ей сейчас было грустно, чтобы расстраивать себя ещё и этим соображением.
К подругам подошёл Катин брат:
– Девчонки, вы надолго ещё?
– А что?
– Нам бы закрываться.
– Ты бы своего официанта лучше поторопил, – сказала Катя и состроила брату рожицу.
Тот не остался в долгу, дал ей щелбан по носу. Он никогда так не делал в присутствии красивых девушек, но подружек сестры считал такими же сёстрами. Они с пятого класса школы периодически приходили к ним в гости, запирались в комнате, выгоняя его, и шушукались о чём-то своём.
Брат ушёл и дал нагоняй бармену и официанту. Коктейли, наконец, принесли.
– Итак, – сказала Марина, торжественно поднимая бокал, – мы сами выступим от имени Алёны.
– Как это?! – удивилась Даша.
– Переоденемся, и её нас не узнает, примет за неё, – захихикала Юля. Она была уже пьяна, и её веселила любая идея, даже самая дурацкая.
– На, закуси, – сказала ей Марина, протягивая пирожное «макарун» из вазочки. – Девочки, помните, мы на выпускном из школы поклялись всегда дружить и не иметь друг от друга тайн?
– Ну.
– Допустим.
– И что?
– А то. Что мы тогда составили списки всех паролей и дали ссылки друг другу на закрытые блоги!
– Так это когда было.
– Я уже и не помню.
– А я и не пользовалась ни разу, – сказала Катя. – Так сначала посмотрела на всех, ну может до конца лета, а потом мне родители новый телефон купили, а все ссылки в старом остались.
– Я тоже поменяла телефон, – пожала плечами Даша.
– Эх вы. Ценить надо такое доверие, – сказала Марина. – А у меня вся информация в специальном файлике собрана, вКонтакте. Да не волнуйтесь вы, запароленный! Я специально туда сразу всё перекинула. И новую информацию интересную добавляю. И сейчас…
Марина потыкала пальчиком в свой телефон, зашла в нужное приложение и листала список файлов. Все, кроме Тамары, напряжённо ожидали результатов.
– Девчонки, вы дуры? – сказала Тамара. – Она изменила все пароли с тех пор уже раз пятьсот.
– Бинго! Есть! – воскликнула Марина.
Она успела скопировать логин и пароль Алёны и ввести их в специальные поля на Рамблер/почте. Открылся список входящих писем. Чего тут только не было!
Марина обвела подруг торжествующим взглядом.
– А вы говорили! То же самое – соцсети. Вотсап и вайбер мы, конечно, не используем – тут нужен её номер телефона. А здесь мы сможем нанести подруге счастье мак-си-маль-но.
– Ура! – крикнула Катя.
– Ура! За успех! – подхватили девчонки и чокнулись бокалами.
Пьяненькая Юля, правда, уже выпила свой коктейль до донышка и даже съела апельсиновую дольку и облизала сахар с верхней кромки стекла (апельсин был кислый) – так что она чокалась с подругами пустым бокалом. Может быть, поэтому, а может, и по какой-то другой не известной науке причине, но задуманное девушками пошло не совсем по плану.